ГЛАВА IX ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КРИЗИСА

ОТ ИЗОЛЯЦИОНИЗМА К ГЛОБАЛИЗМУ

    В январе 1933 года президентом США стал представитель Демократической партии США Франклин Делано Рузвельт. Он сменил на этом посту республиканца Гувера, который стал последним из череды "незаметных" президентов, приходивших к власти на волне быстрого экономического роста 1920-х годов. Они ставились на свой высокий пост в рамках консенсуса между крупнейшими бизнес-кланами США, и их основной задачей было не вмешиваться в блестящую экономическую конъюнктуру. А также помогать своим основным спонсорам. "Черный вторник" октября 1929 года произошел через девять месяцев после инаугурации Гувера, но отсутствие идей, организаторов, исполнителей и, наконец, устоявшаяся традиция не позволили ему начать разработку какой-нибудь реальной антикризисной политики.
    В результате он стал основным "козлом отпущения" в условиях начавшейся Великой депрессии. И хотя сменившему его Ф. Рузвельту пришлось еще шесть лет выводить страну из кризиса (причем в течение его первого президентского срока экономическая ситуация только ухудшалась), те идеи и действия, которые он предложил американскому народу, были восприняты и по достоинству оценены. Франклин Рузвельт - единственный президент в истории США, который выигрывал выборы 4 раза, а в целом Демократическая партия США контролировала страну с 1933 по 1952 год (четыре срока Рузвельта и один Трумэна) - на 20 лет Республиканская партия была отлучена от реальной власти. А если учесть, что пришедший им на смену Д. Эйзенхауэр не был традиционным членом Республиканской партии - просто он, как харизматический лидер, выбрал ту партию, в которой ему легче было стать лидером (лидер демократов Г. Трумэн уже был президентом), то проблемы республиканцев могли продлиться еще 8 лет.
    Итак, перед президентом США Ф. Рузвельтом в конце 30-х годов, после того, как стало понятно, что американские экономические проблемы не хотят "рассасываться" сами собой, вплотную встала необходимость поиска новой внешнеполитической и внешнеэкономической доктрины. Такой, которая могла бы поддержать экономику страны и гарантировать на достаточно длительный срок отсутствие тех процессов, которые привели к Великой депрессии. Отметим, что Великая депрессия была последним к тому времени и самым сильным из серии экономических кризисов, начинавшихся с крушения перегретых фондовых рынков, нарастающая мощь и сила которых терзали экономику США каждые 15-20 лет. Эта доктрина должна была позволить использовать тот потенциал роста, который могла бы обеспечить для США Вторая мировая война, предстоящее начало которой для людей уровня Рузвельта было очевидным. С учетом тех преимуществ, которые были на тот момент у США (отсутствие боевых действий на их территории и резкое ослабление всех остальных стран - потенциальных конкурентов), эта доктрина была сформирована и осуществлена.
 

ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ГЛОБАЛИЗМА США

    В качестве ее базы, которая и использовалась впоследствии для проникновения и дальнейшего контроля за экономиками стран мира, был взят контроль за мировыми кредитными ресурсами. В условиях Второй мировой войны США были фактически единственным банковским центром, не затронутым боевыми действиями. Теоретически оставалась еще Швейцария, однако она могла только сохранять находящиеся на ее территории капиталы (и то лишь при условии и до тех пор, пока Германия продолжала признавать ее нейтральный статус и воздерживаться от оккупации), но не проводить активную политику. Кроме того, в этой стране было очень велико влияние спецслужб фашистской Германии. США же значительно усилили свою позицию на финансовом рынке еще и потому, что и во время войны, и в первые послевоенные годы могли увеличивать свой оперативный финансовый ресурс путем использования бюджетных эмиссионных средств - по поводу которого в условиях военных действий вряд ли можно было ожидать протестов.
    После биржевого краха 1929 года фондовые индексы еще очень много лет находились на чрезвычайно низком уровне (максимальный уровень 1929 года был достигнут только через двадцать пять с лишним лет, в самом конце 1954 года). С учетом этого, изначально очень низкого, уровня можно было наращивать капитализацию американских компаний, что автоматически влекло за собой рост активов банков и других финансовых институтов. Это, в свою очередь, позволяло безопасно (с точки зрения устойчивости финансовой системы) эмитировать новые доллары, которые и шли на "завоевание" предприятий и рынков в других странах. Повторяя уже сказанное, в экономической модели Ф. Рузвельта в принципе продолжал использоваться тот же механизм "фондовой мультипликации", что существовал и раньше, но он был взят под контроль и стал применяться для усиления влияния США во всем мире. Отметим, что "для внутреннего применения" Ф. Рузвельт применял активную кейнсианскую политику, а описанные методы использовались американскими компаниями для внешней экспансии (разумеется, поддерживаемой на государственном уровне).
    Для того чтобы еще более усилить этот ресурс, США сумели построить систему контроля за процессами ценообразования во всем (несоциалистическом) мире, причем на все основные биржевые товары, прежде всего, на сырьевые ресурсы. Этот система строилась все послевоенные годы и состояла в том, что цены на сырьевых рынках стали определяться не путем поиска равновесия за счет многочисленных актов купли-продажи, как учили классики экономической мысли XIX - начала XX века, а с помощью механизма фьючерсной торговли, когда объемы срочных контрактов стали превышать объемы соответствующих наличных ("физических", материальных) ресурсов даже не в разы, а на порядки. Разумеется, цены на фьючерсных рынках определялись как раз теми механизмами, которые описывали классики, но, во-первых, эти рынки были уже по сути своей финансовыми, так как на них торговались преимущественно "бумажные" активы. А во-вторых, поскольку их объем существенно превышал объем исходных сырьевых рынков, контроль за ними мог осуществлять только "игрок", обладающий колоссальными финансовыми резервами. Таким "игроком" в условиях первых послевоенных десятилетий могли быть только США, скопившие в 1940-1950-е годы прошлого века огромные ресурсы как за счет стран Европы, которые в условиях тотальной войны направляли в США свои финансовые и золотые резервы, так и за счет упомянутого фондового мультипликатора. Существенную роль сыграла и принятая в Бреттон-Вудсе новая валютная система, которая сделала доллар центральной мировой валютой.
 

ОТКРЫТОСТЬ КАК РЫЧАГ ВЛИЯНИЯ

    Однако этого было мало. Необходимо было дополнить этот механизм двумя принципиальными составляющими. Первый из них должен был защищать США от тех стран, которые могли бы в связи с уникальными национальными и географическими особенностями развиваться "слишком" быстро и благодаря этому смогли бы избежать или избавиться от американского финансового диктата. Классическим примером является Япония 1960-1970-х годов. Преодоление таких неприятностей обеспечивалось тем, что обязательным условием предоставления финансовых и кредитных ресурсов со стороны США, без которых трудно было рассчитывать на быстрый послевоенный рост, стало наличие открытого для внешнего воздействия финансового и валютного рынка в странах - реципиентах капитала. Такая ситуация всегда позволяла США, используя уже упомянутый механизм мультиплицирования финансовых активов через фондовый и фьючерсные рынки, применять полученный ресурс против национальных валют и финансовых рынков стран-конкурентов. В результате последние попадали в еще более зависимое положение от американского капитала.
    Кстати, именно по этой причине главной задачей российских либерал-реформаторов в начале 1990-х годов стало именно открытие российских рынков для американских капиталов. После этого разрушение производственно-финансовой системы и "уход" России с позиции активного мирового игрока был предопределен.
    А для того чтобы все эти действия не сопровождались естественным возмущением национальных элит, был блестяще разыгран тезис "советской угрозы", которая сплачивала эти элиты под руководством США в условиях якобы еще более страшной опасности со стороны Советского Союза.
    И до тех пор, пока эта угроза (реальная или мнимая) еще имела место, такие действия по ограничению экономического роста различных стран обходились для США вполне безнаказанно. Отказ от золотого обеспечения доллара в рамках отмены Бреттон-Вудских соглашений, Япония начала 1990-х годов, знаменитая атака Сороса против английского фунта и других европейских валют (который ее только организовывал, финансовые ресурсы-то были получены в рамках общего сговора американских финансистов) и многие другие финансовые операции прошли для США вполне безнаказанно.
 

ДОЛЛАР КАК ИНСТРУМЕНТ МИРОВОЙ ВЛАСТИ

    Отметим, что построенная схема содержала в себе еще и полезные демпфирующие механизмы. Как уже отмечалось, экономика США с момента своего возникновения серьезно зависела от фондового рынка, этот институт всегда имел там гипертрофированное значение. В результате в экономике США стандартные циклы серьезно усиливались. В период циклического роста относительные значениями финансовых показателей (по сравнению со средними значениям этих показателей в цикле) были существенно выше, чем аналогичные показатели в других странах с аналогичным построением экономики - за счет уже упоминавшегося фондового мультипликатора. Но, как следствие, в период спада они также падали значительно сильнее, что вызывало сильнейшие депрессии.
    Предпоследний кризис был близок к катастрофическому, последний - в 1929 году - уже стал катастрофой. Вызванное им падение ВВП составило в общей сложности около 50%, а депрессия продлилась 10 лет, причем она прекратилась не за счет внутренних ресурсов, а исключительно по причине внешних событий (начала Второй мировой войны).
    Вторая часть того механизма, который был построен администрацией Ф. Рузвельта, позволила, в рамках стандартной западной экономической парадигмы, избежать этого гибельного для США эффекта. Его суть состояла в том, что доллар США был позиционирован как единственная мировая валюта. Возможности для этого предоставила Вторая мировая война и избыток золота, который скопился на территории США. "Хождение" доллара в качестве мировой валюты позволяло американским денежным властям в необходимом объеме эмитировать не просто доллар - а доллар, который принимали практически все страны мира. А в нужное время - "сбрасывать" излишек денег за пределы страны и тем самым избавиться от основной проблемы, мучившей американскую экономику на протяжении полутора веков. Этот механизм "сброса пара" естественным образом дополнял описанную выше систему доминирования американских компаний на мировых рынках за счет практически монопольного доступа к мощному кредитному ресурсу.
    Отметим, что Ф. Рузвельт и его соратники отдавали себе отчет в той опасности, которая угрожает американской и мировой экономике в случае неограниченной экспансии ничем не обеспеченных долларов. Опасности, которая сама по себе могла стать куда более весомым фактором, чем все те плюсы, которые дает описанная выше схема для США на первом этапе ее применения. Да и мировая экспансия доллара сразу после войны могла бы и не получить продолжения в 1950-1960-е годы, если бы возникли сомнения в его устойчивости. По этой причине в 1944 году была принята Бреттон-Вудская система, которая жестко привязала доллар к золоту. Причем на самом деле, эта система стала еще более выгодной для доллара. Суть ее состояла в том, что доллар стал единственной валютой, непосредственно привязанной к золоту. А все остальные валюты фиксировались уже относительно доллара. Однако интересно, что устав МВФ прямо запрещает котировку валют к золоту. Таким образом, международная валютная система стала двухъярусной, причем доллар был даже "лучше" золота. Возможность для такой комбинации создала война, которая привела к тому, что большая часть мирового золотого запаса оказалась в США.
    Разумеется, эта экспансия в конце концов привела к тому, что количество долларов за пределами США стало настолько большим, что правительства некоторых стран (начала этот процесс деголлевская Франция) обратились к США с требованием обменять свои доллары на золото, после чего "золотому стандарту" для доллара в начале 70-х годов XX века пришел конец. Бреттон-Вудские соглашения были отменены, президент Р. Никсон окончательно отменил привязку доллара к золоту - и только после этого президент Д.Форд отменил запрет на свободную продажу золота в США.
    Отметим, однако, что все вышеописанные действия американских властей - и по экспансии доллара, и по отказу от Бреттон-Вудских соглашений - могли быть осуществлены только в рамках некоторого консенсуса основных политических и экономических "игроков". И базой этого консенсуса с большой вероятностью являлось обязательство со стороны США (явное или неявное) по обеспечению стабильности мировой финансовой системы. Только этим можно объяснить то, что весь мир на протяжении десятилетий спокойно смотрел, как США, пользуясь тем обстоятельством, что их национальная валюта стала мировой расчетной единицей, фактически "приватизировали" часть эмиссионного дохода во всех странах долларового мира (а в странах, использующих currency board - валютное управление, - этот доход ими присваивался полностью). Не говоря уже о других преимуществах, полученных ими.
    Забегая вперед, конфликт между Европой и США в начале 2003 года, формально связанный с войной в Ираке, приобретает совсем другой оттенок. Поскольку с начала 2002 года США явно не в состоянии обеспечить стабильность быстро девальвирующегося доллара, естественными выглядят претензии стран с наиболее развитой экономикой к США отказаться от тех преимуществ, которые они получили в 40-е годы. Или же обеспечить-таки более или менее нормальные условия функционирования финансовых рынков. А война в Ираке стала только удобным поводом для критики США. Но этот вопрос мы будем более подробно разбирать ниже.
    Описанный выше "обратный контур" имел и еще один важный аспект. Поскольку единственной валютой крупнейшего в мире фондового рынка является американский доллар, то денежные власти США практически в любой момент могли организовать на нем быстрый рост акций того или иного сектора экономики. Это не просто позволяло быстро мультиплицировать финансовые активы для обеспечения описанного выше механизма кредитной экспансии. Это еще и позволяло создавать участки самого быстрого в мире экономического, роста практически в любой, наперед заданной, отрасли, что автоматически привлекало в экономику США инвестиции со всего мира в соответствующую, заранее определенную сферу экономики. Именно такое развитие "механизма Рузвельта" приобрело для США особое значение в последние два десятилетия XX века, когда дефицит платежного баланса можно было "закрыть" только за счет притока иностранных инвестиций.
    При этом наличие самых прибыльных в мире финансовых рынков стало важной составной частью "пострузвельтовского" развития "модели Рузвельта". Они не только позволяли монополизировать для США эффект мультиплицирования финансовых активов, но и сдерживали слишком быстрый экономический рост в странах конкурентах, которые неминуемо сталкивались с эффектом "ухода капитала" в более высокодоходные активы США.
    А достичь самой высокой прибыльности американских активов можно было либо за счет очень высоких учетных ставок при "слабом долларе" (такой способ использовали Никсон и Рейган), либо за счет низких ставок при "сильном" долларе (Клинтон).
 

ЭСКАЛАЦИЯ ВИРТУАЛЬНОСТИ

    Вся описанная система успешно работала несколько десятилетий, однако в процессе своего развития, как и следовало ожидать, показала ряд недостатков, один из которых и стал, в конце концов, причиной ее предстоящего разрушения. Дело в том, что и механизм кредитной экспансии, и система "сбрасывания пара" с фондового рынка требовали постоянного увеличения масштаба "долларового мира". Действительно, чем больше средств аккумулировал фондовый рынок, тем больше требовалось активов, которые можно было бы котировать в долларах. Поскольку общее количество материальных (в противовес финансовым) активов ограничено, то такая модель требовала либо постоянного роста стран, переходящих на американскую модель экономики (включающую свободное хождение доллара и открытие финансовых рынков), либо неуклонного нарастания активов финансовых. Последнее могло привести к возникновению классической финансовой "пирамиды". В частности, всегда имелась потенциальная опасность повторения сценария, регулярно разыгрывающегося в США в XIX - первой половине XX века, но уже во всемирном масштабе (точнее, в масштабе "долларового мира") - сценария катастрофического обрушения сильно перегретого фондового рынка.
    Эта опасность требовала от руководства США активных мер по поиску новых территорий и новых рынков для экспансии доллара, как только степень мультипликации финансовых активов относительно активов реальных достигала опасных величин. Именно такое расширение и является одной из главных причин того процесса, который позднее получил название "глобализация".
    Поскольку такое расширение "долларовой зоны" в мировой экономике далеко не всегда возможно было осуществить "по заказу" (а после разрушения мировой системы социализма это стало невозможным по чисто физическим причинам - дальше расширять "долларовую зону" стало просто некуда), то это начало создавать определенные трудности. С точки зрения той модели экономики, которую строил Ф. Рузвельт, это было не очень страшно - кредитный рычаг и, соответственно, ускоренный фондовый мультипликатор предполагалось использовать только в случае наличия острой необходимости. Однако фондовый рынок жил своей собственной жизнью, и его участники быстро выяснили, что построенная Ф. Рузвельтом модель позволяет получать колоссальные прибыли практически на пустом месте. В результате денежные власти США и их новые экономические идеологи обнаружили, что если расширения "долларовой зоны", которые позволяют резко увеличить количество материальных активов, номинируемых в долларах, можно до поры до времени осуществлять периодически, то финансовые активы настоятельно требуют непрерывного роста.
    Разумеется, это "требование" финансовых активов и лиц, ими управляющих, было немедленно оформлено в виде дополнения к существующим экономическим теориям. Этим дополнением стало разработанное в 1990-е годы "учение" о "новой экономической парадигме", предполагавшей, что американская экономика вошла "в перманентную стадию бесконечного бескризисного и безынфляционного роста". В умах "новых экономических идеологов" сложный и тонкий механизм, который с болью и кровью строил Рузвельт (в том числе и за счет вполне конкретных жизней американских солдат, как, например, в Перл-Харборе), упростился и вульгаризовался. Понимание встроенных в нем опасностей было напрочь утрачено. Сама мысль о его вероятном разрушении для чересчур оптимистичных идеологов периода "конца истории" и "всемирного торжества либерализма" была невозможной.
    В результате все это приводило к постоянному относительному росту финансовой "надстройки" долларовых активов (считая за "базу" активы материальные). Те же периоды, когда "база" этой пирамиды быстро расширялась (например, после разрушения мировой системы социализма), получившийся резерв роста финансовой надстройки немедленно "восполнялся" финансовыми спекулянтами, которые не могли упустить такой уникальный момент для получения сверхприбыли. А когда рост "базы" останавливался, то они, естественно, прекращать рост своих прибылей совершенно не собирались. В результате общий объем финансовых активов на единицу активов материальных рос практически постоянно.
    Фактически это приводило к появлению большого количества "вторичных", затем "третичных", "четвертичных" и более высокой степени ценных бумаг, которые обеспечены уже даже не "титулами" материальных ресурсов, а другими ценными бумагами. Фьючерсы, опционы, фьючерсы на опционы, свопы, варранты и многие другие деривативы стали существенно подавлять ценообразование на материальные ресурсы. Эта тенденция хорошо видна на сырьевых рынках. Как уже говорилось, цены на них уже давно определяются не путем баланса спроса и предложения, а ценами на фьючерсы, торгуемое количество которых на порядки превосходит общее количество ресурсов во всем мире. Но чем дальше, тем больше отрывались эти рынки от той ситуации, которая развивалась на собственно сырьевых рынках. В частности, существенно поднимался спрос на ресурсы, которые в принципе невозможно было бы потребить. Этот феномен более подробно описан в нашей книге в разделе, посвященном денежным суррогатам и деривативам.
    В результате развития этой системы основные доходы экономики сосредоточились не в индустриальном производстве, а в финансовой системе. Причем финансовые институты свои растущие капиталы вкладывали, естественно, снова в финансовый сектор, тем более что и доходы там были существенно больше. В результате общий крен мировой экономики в финансовый сектор, который становился все более виртуальным, постоянно усиливался.
 

ПОДАВЛЕНИЕ КОНКУРЕНТОВ

    Построенная система, в части взаимодействия с различными регионами мира и с различными мировыми рынками, обладала рядом ярко выраженных особенностей.
    Первой из них является структура управления рынками. Она построена на механизмах фьючерсной торговли, и как следствие, контролируется крупнейшими финансовыми институтами - операторами и посредниками. Основные свои доходы они получают именно от финансового управления и, как следствие, их мало волнует ситуация на каждом конкретном рынке. Для принятия решений используется система финансовых показателей, причем по необходимости весьма упрощенная - поскольку иначе невозможно "постричь под одну гребенку" все регионы мира. И особенности этих рынков, технологические и национальные достижения никого из управляющей элиты не интересует в принципе - хотя бы потому, что эти люди разбираются только в финансовых механизмах. При этом они заинтересованы в том, чтобы разрушить национальные механизмы контроля за рынками, которые теоретически могут выйти из-под контроля, для чего используется масса различных способов: это демпинг на национальных рынках, который чрезвычайно легко осуществлять транснациональным (в первую очередь, естественно, американским) финансовым институтам, у которых значительно более сильный финансовый рычаг; это использование трансфертных цен международными монополиями, что позволяет жестко подавлять национальную конкуренцию; это перекупка наиболее сильных специалистов; это патентная защита, которая всегда работает в пользу транснациональных корпораций; наконец, это просто доступ к кредиту.
    В результате национальные производители со всеми их особенностями либо уничтожаются, либо покупаются, а затем унифицируются под "международные стандарты". Как следствие этих процессов, серьезно ослабляются национальные экономики в целом, как на финансовом, так и на технологическом и кадровом уровне.
    Второй особенностью является вытеснение национальных валют. Поскольку торговля на мировых фьючерсных рынках в первую очередь идет на американские деньги, да и больше 80% международного товарообмена обслуживается долларом, все большую и большую часть оборота в различных странах приходится на эту валюту. Кроме того, необходимость формировать бюджет в условиях деградации национальных экономик вынуждает правительства большинства стран заниматься постоянной девальвацией своих валют. Это не только еще более усиливает доллар, но и стимулирует граждан этих стран держать свои накопления в более "твердых" валютах, чем национальная, что еще более усиливает эффект замещения. Такая ситуация все время повышает потребность в долларе США и поддерживает описанную выше схему обеспечения американской экономики. В общем, в полном соответствии с основополагающими экономическими законами, более слабая валюта вытесняется.
    Отметим, что попытки создать сильную национальную или даже наднациональную валюты предпринимались за последние десятилетия неоднократно. Япония была первой страной, решившейся встать на этот путь, но ей удавались очень долго держать свою экономику (относительно) закрытой. Для этого использовался весьма специфический менталитет японского общества, которое до недавнего времени практически отказывалось использовать импортные товары в процессе потребления. Как только США осознали опасность, начался жесткий нажим на руководство этой страны, и Япония была вынуждена приоткрыть свои рынки, что ввергло ее в период долгосрочной стагнации экономики, который, по большому счету, продолжается до сих пор.
    Европа подошла к этому вопросу значительно более осторожно. Отметим, что евро было первой попыткой создания единой валюты, но ее появление достаточно долго блокировалось американцами. А после того как евро появилось, США организовали крупномасштабную войну на территории Европы (Югославия). Одной из главных причин такого поведения стало то обстоятельство, что уже через месяц-другой после введения евро объем эмитируемых в мире облигаций, номинируемых в этой валюте, превысил количество аналогичных ценных бумаг, номинируемых в долларах США. Это поставило под серьезную угрозу американский контроль над мировым механизмом мультипликации финансовых активов, что было абсолютно недопустимо для США. В результате же войны позиции единой европейской валюты сильно ослабли почти на два года.
    Не вызывает сомнений, что если бы подобная затея была осуществимой, то США попытались бы вообще ликвидировать эту валюту (причем отголоски этой позиции слышны даже в последнее время, например, об этом говорил Милтон Фридман), но уже начались и стали усиливаться те негативные явления в американской экономике, которые и являются предметом настоящей книги. Они существенно ослабили те возможности по силовому контролю над мировыми финансовыми рынками, которые были у США.
    Позволим себе небольшое отступление. Одним из рецептов преодоления негативных явлений в американской экономике, встречающихся в современной литературе, является переход от государственного управления экономикой к управлению корпоративному. То есть монопольные корпорации, точнее, их реальные владельцы, напрямую управляют населением, государствами и экономикой. Такая модель чисто "олигархического" капитализма имела бы право на существование, если бы существовала частная валюта. Однако поскольку такого феномена пока не существует, деньги в рамках действующих концепций поддерживаются только государствами, реальные или виртуальные мировые "олигархи" которых не могут обойтись без них. При этом элементы корпоративного управления, в тех или иных масштабах, проявляются во всех странах мира. В некоторых, таких как Россия, - достаточно сильно, в некоторых - слабее. В США роль олигархических механизмов в управлении государством в последнее время растет, что видно по отставкам в финансово-экономическом блоке в декабре 2002 года (Л. Линдсей и П. О'Нил).
 

ЛОВУШКА ДЕИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ

    Однако построенная в США экономическая модель оказывала свое влияние не только на региональные рынки. Поскольку во главу экономической идеологии (более того - в качестве основной жизненной ценности, в полном соответствии с "протестантской этикой") в этой стране поставлена прибыль, а основную прибыль построенная в США модель экономики приносит от финансовых операций в процессе управления глобальными рынками, то и эта страна не избежала части тех неприятностей, которые она уготовила для других.
    В частности, в США начался, а затем стал все более усиливаться процесс деиндустриализации. Дорогая рабочая сила и дорогие инвестиции, настроенные на высокую норму прибыли финансового сектора, вынуждали владельцев индустриальных корпораций переводить свои производства в другие страны. Кроме того, свои собственные средства, да и заемный капитал, они предпочитали вкладывать в новые финансовые технологии, обеспечивающие высокий уровень доходов. А в конце 80-х годов появилась "новая экономика", которая и стала фаворитом всех держателей инвестиционных капиталов.
    Все это, на первый взгляд, вписывалось в разработанную неоинституционалистами (Дж. К. Гэлбрейт и др.) концепцию "постиндустриального развития". Однако на деле это приводило, с одной стороны, к усилению паразитического характера американской экономики, которая за счет механизма финансовых рынков перераспределяла в свою пользу мировой доход и жила за счет производительных сил всего мира, что не могло не приводить к росту конфликтности взаимоотношений США с остальными странами, проявлявшейся сначала в латентной, а затем во все более открытой форме. С другой стороны, деиндустриализованная Америка с каждым днем все более уязвима перед лицом возможного сокращения или прекращения входящего товарного потока, становясь заложником созданного ею всемирного "разделения труда" и в результате - неминуемо все более агрессивной в подавлении самостоятельности других стран, стремящихся отстаивать собственные интересы и выйти из-под контроля США. Причем задача всемирного сдерживания становится для США все более ресурсоемкой и трудноразрешимой.
    Резюмируя вышесказанное, можно сказать, что в 40 - 80-е годы XX века развивалась и достигла своего апогея экономическая модель, навязанная США всему миру. Модель, которая предполагала, что доллар США является мировой расчетной и резервной валютой, что во всех странах, контролируемых США, уничтожаются национальные рынки в пользу единых международных. Которая обеспечивала управление мировой экономикой со стороны транснациональных (по сфере приложения своей активности) и в основном американских (по своему происхождению) корпораций с помощью специальных финансовых механизмов.
    Источником и резервом развития такой системы стала возможность резкого нарастания количества долларов США в обращении и активов, выраженных в долларах, прежде всего, ценных бумаг. Этот рост происходил как за счет чисто территориальной экспансии, так и в результате качественных изменений, появления более сложных и менее контролируемых финансовых деривативов.
    В результате построения описанной выше модели, к базовой функции доллара - национальной американской валюты - добавились еще две.
    Одна из них - это указанная выше функция мировой резервной и расчетной валюты. Именно она позволяет использовать доллар для стабилизации экономической ситуации внутри США - периодические кризисы, сотрясающие американскую экономику, практически прекратились после того, как стало возможно "сбрасывать" излишки долларов, образующиеся внутри страны после регулярных "проколов" перегретого "пузыря" фондового рынка, за пределы США. Однако именно эта функция становится смертельно опасной для самой американской экономики. Количество наличных долларов за пределами США в настоящее время в несколько раз больше, чем внутри страны, а это означает, что их влияние на американскую макроэкономическую ситуацию может оказаться значительно более сильным, чем регуляторные действия, производимые денежными властями.
    В частности, ухудшение ряда макроэкономических параметров (увеличение дефицитов федерального бюджета, платежного и внешнеторгового баланса) приводят к понижению курса доллара относительно других валют. Это вызывает естественное желание всех субъектов мировой торговли переходить в своих операциях на альтернативные доллару валюты. Что, в свою очередь, увеличивает приток долларов на территорию США, еще более усиливая относительное падение доллара. Кроме того, хотя денежные власти США достаточно уверенно держат потребительскую инфляцию на низком уровне, перечисленные параметры позволяют оценить реальный, хотя и до поры "скрытый", уровень этого индикатора.
    Еще одной функцией доллара, которая обуславливает принципиальную опасность кризиса американской экономики для всего мира, является функция единой меры стоимости, однако этот вопрос мы уже обсуждали в других главах.
 

КРИТИЧЕСКИЙ МОМЕНТ

    Возвращаясь к развивавшейся на протяжении десятилетий пострузвельтовской политико-экономической модели, необходимо более подробно описать критическую точку ее развития - конец 80-х - начало 90-х годов прошлого века.
    В этот момент США находились в состоянии рецессии, спровоцированной войной против Ирака (операция "Буря в пустыне"). Той самой, которая привела к власти демократическую администрацию, не позволив президенту Дж. Бушу-старшему переизбраться на второй срок. В соответствии со стандартными монетарными рецептами, в этот период учетная ставка в США была понижена, с целью максимально стимулировать кредитно-инвестиционный процесс. Именно тогда начался провоцируемый коллаборационистской политикой тогдашнего руководства СССР неконтролируемый распад мировой системы социализма.
    Как и следовало ожидать, он сопровождался разрушением социалистических механизмов инвестирования в народное хозяйство (которые были направлены на минимизацию количества финансовых инструментов) и замещение его на инструменты капиталистические. Разумеется, значительная часть экономики социалистических стран при этом уничтожалась (во многом целенаправленно), однако с учетом специфики той модели финансов, которая под влиянием США сложилась в капиталистическом мире в послевоенные годы, общий объем долларовых финансовых инструментов, включая наличные доллары, должен был вырасти почти в два раза за очень ограниченный срок.
    И вот здесь выяснилось, что те инструменты финансовой мультипликации, которые имелись у США; оказались недостаточны. Фондовый рынок, в рамках той экономики, которая сложилась на тот момент в США, за один-два года удвоиться не мог. Допустить, чтобы российский рынок начала контролировать Европа (или, тем более, какой-нибудь другой регион), тоже было невозможно. Кроме того, хотя экономический контроль за элитами стран СНГ и бывших стран СЭВ частично захватили европейские страны (в первую очередь Германия), политический контроль за ними остался за США. Это особенно хорошо видно на примере прибалтийских стран, где президентами становятся граждане США, а политическую элиту постоянно сопровождают скандалы, связанные то с педофилией, то с гомосексуализмом (которые были уголовно наказуемы в СССР). Иными словами, "новую" элиту этих стран во многом составляет бывшая агентура США, завербованная еще во времена СССР.
    США был жизненно необходим новый механизм мультипликации денег, который бы позволил обеспечить колоссальную экспансию на "вновь обретенную" территорию. Причем само государство, его руководство, к решению этой проблемы оказалось не готово - проблема даже не была явно сформулирована. И тогда, как это всегда бывает, система управления мировыми финансами начала самопроизвольно адаптироваться к сложившейся ситуации. Основной задачей этой адаптации было возникновение механизма, который бы позволил существенно (как минимум на 30-40%) увеличить долларовую денежную массу без сильного искажения макроэкономических пропорций. Последнее могло существенно ограничить начинавшийся в США после рецессии экономический рост. Таким механизмом стала "новая экономика". Причем этот механизм нашел поддержку у всего американского общества. Финансовые структуры получали новый инструмент извлечения прибыли. Традиционная экономика (во всяком случае, на первом этапе существования "новой экономики") получала дополнительный стимул к развитию. Власти США получали столь необходимый им геополитический инструмент. И, наконец, население США и некоторых стран - их сателлитов, получило очередную "морковку", которая питала его надежды на быстрое и бесконфликтное обогащение. Иными словами, "американская мечта" обрела новую почву для развития.
 

НОВЫЕ МЕХАНИЗМЫ РЕЦИКЛИРОВАНИЯ ФИКТИВНОГО КАПИТАЛА

    В главе, посвященной "новой экономике", мы подробно рассмотрели те три основных мифа, которые привели в дальнейшем к ее краху. Однако у этих мифов были и геополитические следствия, поэтому посмотрим на них с этой стороны. В частности, возникает вопрос, куда и как уходили те денежные средства, которые вкладывались в "новую экономику", исходя из логики "бесконечного ускоренного развития".
    Основные средства, вкладывавшиеся в отрасли "новой экономики", уходили по двум направлениям. Первое - это "ноу-хау", то есть выплаты владельцам многочисленных патентов и авторских прав. А второе - производителям комплектующих, которых требовалось все больше.
    Как и следовало ожидать, в связи с высокой стоимостью рабочей силы в США и общей направленностью на деиндустриализацию, эти финансовые потоки достаточно явно разделились по географическому принципу. Весь накопленный запас патентных и авторских прав концентрировался в США, а производство комплектующих началось в странах с наиболее дешевой рабочей силой, прежде всего, в Юго-Восточной Азии (ЮВА), Индии и т.д.
    В результате образовался очень важный для понимания дальнейших геополитических процессов круговорот денег в мире: значительная часть средств, направляемых в "новую экономику", шла в перечисленные страны, что позволило им быстро развивать свою экономику. Однако ее направленность в таких условиях была экспортной, причем главным импортером являлись, естественно, США. При этом, в связи с тем, что прибыль на финансовых рынках США всегда была очень высокой, свободные средства частично направлялись обратно в США и шли в первую очередь на поддержку американских финансовых рынков. Только принадлежащий Японии объем облигаций федерального казначейства США составляет порядка 500 миллиардов долларов.
    Такая ситуация до поры до времени устраивала всех. США получили прекрасный рынок, на котором был высокий спрос на доллары (то есть полностью соответствующий той доктрине безопасности, которую разработал Ф. Рузвельт), страны Юго-Восточной Азии (включая Китай) активно развивались, более или менее находясь (с точки зрения внешнего наблюдателя) в рамках долларовой "парадигмы". Во всяком случае, именно в долларах номинирован их экспорт, во многом определяющий динамику развития всей экономики ЮВА.
    Первый удар по экономике ЮВА США нанесли в 1997-1998 годах. Им было необходимо остановить слишком динамичный рост этого региона, который ставил под сомнения глобальное первенство США. Прежде всего, опасность состояла в том, что рост благосостояния населения этого региона позволит ему стать "самодостаточным", что внутренний спрос постепенно начнет вытеснять американский экспорт и страны ЮВА смогут "соскочить" с американской "иглы". Разумеется, этот процесс занял бы годы и годы, но США помешаны на собственной безопасности, что хорошо видно по недавним "иракским" речам их нынешнего президента. Так что удар был нанесен "на взлете". Отметим, что он не был доведен до конца, поскольку Китай, которому такая политика никак понравиться не могла, нанес американцам серьезный контрудар (подробнее смотри сборник статей "Распад мировой долларовой системы", Москва, 2001 год).
    К 2000 году эти страны уже начали оправляться от последствий "азиатского кризиса", однако в этот момент постепенно начал разрушаться второй из мифов о "новой экономике". Сам по себе он состоял в том, что внедрение новых информационных технологий, составляющих ядро "новой экономики", приводит к существенному росту производительности труда во всех традиционных отраслях. С точки зрения владельцев (акционеров) и менеджеров предприятий традиционных отраслей, это означает, что они должны как можно быстрее начать внедрять на своих предприятиях информационные технологии, поскольку это, во-первых, приведет к удешевлению их продукции, а, во-вторых, у нее появятся новые потребительские качества, которые увеличат продажи. Причем вне зависимости от того, направлены эти продажи на конечного покупателя (домохозяйство или государство) или корпоративного, который будет использовать полученный продукт для дальнейшего производства.
    Откуда же взялись средства на проведение массовых реконструкций и "информационных модернизаций"? Как только предприятия объявляли о том, что они начинают подготовку соответствующих внедрений, стоимость их акций начинала расти, облегчался также доступ к средне- и долгосрочному кредиту. За счет этих кредитов, в том числе под залог нераспределенных акций или за счет дополнительной эмиссии акций, проводились соответствующие внедрения информационных технологий, которые, в свою очередь, вызывали еще больший рост акций. А затем начали возникать проблемы. Возросший объем кредитов увеличивал издержки, а ожидаемого уменьшения себестоимости продукции не происходило. Принципиального роста продаж тоже не было. Финансовое положение компаний начало быстро ухудшаться, причем чем больше они вложили в свое перевооружение в соответствии с новой доктриной информатизации, тем хуже становилось их финансовое положение.
    Следует отметить, что общественное мнение всего мира за долгие годы обработки массовой пропаганды "новой экономики" настолько привыкло к внушаемым лозунгам, что оказалось абсолютно невосприимчивым к негативной информации в ее адрес. Как следствие, менеджеры фактически пострадавших от нее предприятий не могли открыто и честно объявить о возникших трудностях. Как по объективным причинам: признание трудностей неминуемо вызвало бы падение акций предприятия и необходимость срочно возвращать взятые под их залог кредиты, что могло сделать положение предприятия совсем безнадежным, так и по субъективным: поскольку "новая экономика" стала в глазах населения и экспертов "палочкой-выручалочкой", универсальным средством получения прибыли, то признание плохих результатов работы неминуемо бы привело к падению авторитета самих менеджеров.
    В результате они были вынуждены скрывать свои проблемы, в частности, маскируя реальную финансовую отчетность. На первом этапе это, может быть, было вполне бескорыстной операцией, поскольку со дня на день все ожидали стремительного роста продаж и падения себестоимости. Но дни шли, проблемы нарастали, а менеджеры неожиданно стали отмечать, что прибыли, которые они лично получают от махинаций с бухгалтерской отчетностью, намного превышают соответствующие доходы от нормальной работы. А так как их репутации все равно были бы безвозвратно утеряны, вне зависимости от того, сказали бы они общественности правду или ложь, они стали рассматривать эти махинации как некоторую компенсацию будущих неприятностей.
    Многочисленные позитивные рапорты компаний, как следствие внедрения информационных технологий, не могли не оказать обратного влияния на легенду о росте производительности труда, и она получила новую жизнь. Все больше и больше компаний начинали реорганизацию, связанную с внедрением новых информационных технологий, попадая в ту же ловушку.
    Что касается финансовых институтов, особенно связанных с фондовым рынком, и прежде всего - инвестиционных банков, то они процветали. Резкое увеличение потребности практически всех отраслей промышленности в кредитных ресурсах и одновременное увеличение стоимости основных активов - акций, усилило денежный мультипликатор именно в этой сфере экономики. Размещение дополнительных эмиссий различных ценных бумаг, сделки по слияниям становились все чаще и крупнее. Как следствие, роль финансовых институтов в экономике продолжала расти, и они перекачивали на себя все свободные ресурсы, их влияние на определение политики США еще более увеличивалось.
 

ГРУППЫ КАПИТАЛА И ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПАРТИИ

    Как уже говорилось, разрушение мировой системы социализма означало, что ресурса для увеличения объема материальных активов у пострузвельтовской модели не осталось. Если быть более точным, то материальные ресурсы могли расти только с нормальной скоростью экономического роста - 2-3 процента в год. И для обеспечения нормального функционирования своей экономической модели США были вынуждены увеличивать финансовую надстройку над своей экономикой. В результате стала серьезно ухудшаться ситуация в традиционном, промышленном секторе экономики. Поскольку доля финансовых активов в мировой экономике все время росла, а они, в силу своего построения, обеспечивали более высокую прибыль, доступ реального, индустриального сектора к дешевому кредиту все время усложнялся. Фактически единственным способом получения инвестиций для промышленности стала разработка новых проектов на базе информационных технологий - но они, как было сказано, приносили только убытки.
    Как и следовало ожидать, это противостояние реального и финансового сектора в конце концов вышло на политический уровень. Дело в том, что практически весь XIX век и первые десятилетия XX американская экономика исходила из так называемой "доктрины Монро", которая утверждала, что США касается все, что происходит на американском континенте, и абсолютно не касается то, что происходит за его пределами. Описанная выше глобалистская модель Ф. Рузвельта, естественно, ей серьезно противоречила, и для ее внедрения Ф. Рузвельту пришлось преодолевать сопротивление американского истеблишмента. Существует даже уже упоминавшаяся в этой книге достаточно правдоподобная версия (удивительно напоминающая некоторые версии событий 11 сентября 2001 года), что он знал о готовящемся нападении на Пёрл-Харбор, но не стал ему препятствовать, поскольку преодолеть изоляционистские настроения можно было только очень сильной встряской всего общества.
    В процессе "внедрения" своей, новой для США доктрины, Ф. Рузвельт должен был обеспечить себе мощную политическую поддержку. И неудивительно, что основным политическим инструментом своей деятельности он выбрал ту партию, от которой и баллотировался в президенты США, то есть Демократическую партию.
    Таким образом, в результате естественного развития событий Демократическая партия США стала в конце XX века основным политическим идеологом глобализма, и, как следствие, ее основным, базовым спонсором, стала финансовая система США, в первую очередь - инвестиционные банки с Уолл-стрит. А альтернативная концепция изоляционизма (или по крайней мере национально-центрированная модель) осталась только в рамках партии Республиканской. Поскольку модель пострузвельтовской открытой экономики принесла США невиданное развитие и процветание, то и в этой партии изоляционисты оказывались все более и более в меньшинстве, однако в середине 90-х годов ситуация стала меняться.
 

ДВА АНТИКРИЗИСНЫХ СЦЕНАРИЯ

    Описанные в настоящей книге кризисные процессы все сильнее и сильнее влияли на американскую экономику, и все больше и больше американских граждан начинали сталкиваться с теми или иными их проявлениями. Их естественная реакция, в конце концов, неминуемо стала укладываться в рамки одного из двух принципиальных сценариев выхода из кризиса, наиболее отвечающим традициям американского государства.
    Основная идея первого сценария состоит в том, что для скорейшего выхода из кризиса необходимо как можно быстрее признать, что он имеет структурный характер. Для исправления структурных перекосов следует максимально ужесточить условия доступа к кредиту (увеличить его стоимость, то есть поднять учетную ставку). В этом случае оздоровление структуры экономики произойдет достаточно быстро (хотя и весьма болезненно), после чего можно будет перейти к ее росту на сохранившейся экономической базе. При этом имеющийся в США технологический задел (теоретически) позволит им достаточно быстро выйти из кризиса. Единственной глобальной проблемой является та финансовая инфраструктура (включая наличные и безналичные доллары), которая за последние десятилетия построена за пределами США. Поскольку именно международные (в первую очередь инвестиционные) банки, базирующиеся в США, были основой, на которой строилась финансовая пирамида, то они и станут главной жертвой кризиса. При этом их финансовые обязательства и вывезенные за пределы США доллары могут полностью обрушить всю американскую финансовую систему, что поставит крест на быстром выходе экономического кризиса.
    Следовательно, этот сценарий практически в обязательном порядке должен включать в себя отказ (временный или постоянный) от выполнения внешних обязательств США, включая ввоз на территорию страны наличных долларов из-за рубежа. Формальный повод для этого, в условиях "войны с терроризмом", можно найти достаточно просто, например, проверка происхождения денег (как наличности, так и средств на счетах) на предмет их прохождения через террористические организации. Разумеется, этот вариант немедленно спровоцирует не только американский, но и мировой финансово-экономический кризис (что, с точки зрения интересов США, очень хорошо), создавая повсюду массу политических и экономических проблем. Не вдаваясь в детали, можно сказать, что если США выйдут из кризиса первыми, то все эти проблемы они легко решат.
    Но до того, как это событие произойдет, они будут вынуждены отказаться от "доктрины Рузвельта" и вернуться к "доктрине Монро", разумеется, на совершенно другом понятийном и идейном уровне - по этой причине этот сценарий мы будем в этой книге называть "изоляционистским".
    Необходимо отметить еще, что сообществу американских экономистов пока не удалось более или менее исчерпывающе описать реальные причины кризиса. По нашему мнению, уже неоднократно высказанному в этой книге, причина в том, что монетарная экономическая теория, которую исповедует подавляющая часть американских экспертов, вообще не рассматривает структурные проблемы экономики. Аналогичных монетарных позиций придерживаются и те "эксперты" в различных странах мира (включая Россию), которые в рамках своей профессиональной деятельности предпочитают не исследовать реальную действительность, а повторять оценки своих американских "патронов" (разумеется, за адекватное вознаграждение в виде грантов, приглашений на конференции и т.д.). Поэтому, несмотря на то, что во многом под влиянием публичных выступлений авторов этой книги, мнение о структурном характере американского кризиса стало в России достаточно распространенным, близкие к монетарно-либеральным кругам эксперты, чиновники и политики (в том числе те, кто на сегодня причастны к руководству российской экономикой) отказываются признавать, что реальные причины кризиса имеют далеко не чисто монетарный характер.
    Несмотря на такое "единство мнений" во всем мире, в рамках Республиканской партии США еще оставалось крыло, которое открыто призывало к переходу на изоляционистские рельсы. И хотя его лидер П. Быокенен не смог в середине 1990-х годов стать лидером партии, его активная работа в этом направлении дала свои плоды и хорошо видна в рамках деятельности администрации Дж. Буша-младшего (подробнее речь об этом пойдет ниже).
    Альтернативный антикризисный сценарий, напротив, исходил из продолжения старой политики монетарного управления мировой экономикой, с тем уточнением, что США должны принять чрезвычайные меры с целью вынудить все страны мира направить свои ресурсы на вывод Америки из кризиса. Причем приверженцы этого сценария в процессе его развития отдавали себе отчет в том, что экономических мер воздействия на мировое сообщество в его реализации уже может не хватить. Это хорошо видно на примере новой военной доктрины, принятой в конце 2002 года в США. Эта доктрина, которая предполагает, что США имеют право наносить военные удары по любой стране, которую они сочтут угрожающей их интересам, была впервые разработана на рубеже 80-х -90-х годов XX века на волне эйфории от гибели "вечного" врага - мировой системы социализма. Но в тот момент руководители США сочли ее недостаточно "политкорректной" - скорее всего потому, что на тот момент у США были и другие ресурсы, кроме откровенно силовых, для решения своих экономических проблем. Сегодня, как уже понятно, других рычагов, кроме военных, у США не осталось...
    О том, какие вынужденные внутренние метаморфозы претерпевал этот сценарий в процессе развития кризисных процессов в США, будет подробнее сказано ниже.
 

ГЕОГРАФИЯ ПРОТИВОСТОЯНИЯ

    В рамках реализации своих планов США в 1990-е годы прошлого века сталкивались с тремя регионами мира. Первый - Европа, которая после объединения Германии и разрушения СССР все более и более начинала выходить из своего состояния "ограниченного суверенитета". Вторая - зона Персидского залива и вообще Ближний Восток.
    Но в середине 1990-х годов, как уже отмечалось, главной проблемой стала Юго-Восточная Азия. Как уже отмечалось выше, именно в ней сосредотачивались основные финансовые потоки от "новой экономики", что позволило ей, начиная с 1980-х годов, совершить колоссальный экономический рывок. И эта ситуация стала представлять опасность для американской экономики, поскольку стал нарушаться один из главных принципов, положенный в основу послевоенного экономического механизма: самые доходные и надежные в мире финансовые рынки должны находиться в США.
    Для решения этой проблемы США в последний раз эффективно применили экономический (а не военно-силовой) рычаг: осенью 1997 года были обрушены валюты стран Юго-Восточной Азии. Но именно тогда этот, до сей поры универсальный, инструмент дал первую осечку - китайскую экономику обрушить не удалось. (Хотелось бы отметить, что кризис российской экономики в августе 1998 года к азиатскому кризису имел слабое отношение - он в основном был следствием проводимой либеральным правительством России монетарной политики и случился бы независимо от событий в ЮВА.)
    Однако главную задачу США решить удалось: надежность финансовых рынков ЮВА резко упала, что существенно обесценило и их доходность. Что касается рынков Китая, то они находились под полным контролем коммунистического государства, которое в своих действиях меньше всего руководствовалось интересами США.
    Сразу после этого центр тяжести потенциальных геополитических проблем США вновь переместился в Европу. Реальной проблемой для США стало рождение единой европейской валюты. Заметим, что здесь вероятность появления высокодоходных рынков, альтернативных американским, была достаточно мала (во всяком случае, на первом этапе). Дело в том, что хотя общий объем экономики, обслуживаемый евро, был, даже по формальным оценкам, сравним с экономикой США, в то же время степень ее виртуализации (доля чисто финансовых активов в противовес материальным в их общем объеме) всегда была намного меньше.
    Действительная опасность исходила из того, что евро мог стать конкурентом доллара, то есть вытеснить его в качестве средства расчетов на мировых рынках, в результате чего общий спрос на доллары упал бы. С учетом того, что степень виртуальной мультипликации экономики в США уже достигла запредельных величин, уменьшение долларовой базы (то есть реальных активов, выраженных в долларах) неминуемо вызвало бы финансово-экономическую катастрофу.
    Однако устойчивость и защищенность европейской экономики была много выше, чем в ЮВА. А возможности по расширению финансового рычага, с учетом сложившейся в 1999 году ситуации, тоже были существенно ограничены. И США пришлось срочно организовывать войну в Югославии с единственной целью - максимально ограничить влияние и роль евро в мире. При этом цена, которую заплатили американцы за решение этой проблемы (отметим, далеко не окончательное), оказалась очень высока с точки зрения тех проблем, которые обсуждаются в этой книге (мы не говорим о тех родильных домах, которые целенаправленно бомбили самолеты НАТО).
    Поддержка мусульманских фундаменталистов и наркобаронов, полное пренебрежение мировым законодательством и многие другие аспекты вызвали такую ненависть к американцам в мире вообще и в Европе в частности, что стоимость проведения описанного выше второго, силового, сценария выхода из кризиса резко выросла. В качестве примера можно привести успех ярого националиста и антиамериканиста Ле Пена на президентских выборах во Франции и неожиданный успех социал-демократической партии Германии, которая выиграла парламентские выборы в самый последний момент исключительно за счет резкой антиамериканской риторики (включая сравнение Дж. Буша-младшего с Гитлером).
 

НЕФТЯНОЙ ВЕКТОР США В СВЕТЕ ВНУТРЕННИХ ПОЛИТИЧЕСКИЙ БАТАЛИЙ

    Последней геополитической проблемой США стал Персидский залив. Но для описания этой проблемы необходимо вернуться к двум потенциальным сценариям выхода из кризиса и их отражении во внутренней политике США.
    Как уже отмечалось, Демократическая партия США полностью отражала геостратегическую линию на активизацию роли США в мире еще в процессе ее разработки Ф. Рузвельтом. Поскольку в последние десятилетия эта концепция в результате внутренней логики своего развития стала выражать в первую очередь интересы финансового блока американской экономики, то именно он и стал ее главным и практически единственным спонсором. Что касается партии Республиканской, то, хотя она и перешла во многом на более модные экономические теории, в ней еще были достаточно сильны идеи изоляционизма, к активным сторонником которого можно причислить, например, уже упомянутого на страницах этой книги П. Бьюкенена.
    Отметим, что если учесть современные представления о кризисных процессах в экономике США, то именно идеи Бьюкенена (разумеется, примененные в свое время) могли бы стать для американской экономики спасением. Но "нет пророка в своем отечестве".
    Как уже отмечалось, в результате реализации сценария "изоляционизма" весь мир, в котором доллар является мировой резервной валютой, будет повергнут в жесточайший кризис, США получат новый, чрезвычайно мощный рычаг воздействия на мировую политику (например, за счет установления дифференцированных сроков проверки "чистоты" финансовых потоков для отдельных стран и корпораций), а выход из общего кризиса для этой страны может оказаться достаточно быстрым в связи с ее очевидным технологическим преимуществом. Есть только два "но".
    Во-первых, такой сценарий неминуемо вызовет обрушение мировой финансовой системы, в первую очередь - инвестиционных гигантов с Уолл-стрит. По этой причине Демократическая партия США (без потери своих главных спонсоров) такой сценарий поддержать не может ни при каких условиях. Для нее возможен только описанный выше альтернативный вариант. Но этот план принципиально несовместим с первым - поскольку фактически ставит под угрозу полного уничтожения национальную промышленность США, и без того подорванную невозможностью получить дешевый кредит и проигрывающую конкурентную борьбу как с собственными финансовыми институтами, так и с прямыми иностранными конкурентами. В частности, всем основным участникам политического процесса было очевидно, что в случае прихода к власти республиканцев неминуем быстрый отказ от монетарных принципов в пользу прямой поддержки государством экономики (кейнсианские методы управления), который ослабит влияние финансовых структур и нарушит устоявшиеся механизмы их существования. Отметим, что такая смена экономической политики состоялась сразу же после событий 11 сентября 2001 года.
    Именно наличие такого принципиального противоречия вызвало необычное развитие президентских выборов в США осенью 2000 года. Демократическая партия США понимала, что американская экономика скорее всего не продержится еще 4 года, а это с большой вероятностью означает переход на рельсы изоляционизма (в более или менее удачном варианте) с неминуемым разрушением инфраструктуры международных финансовых институтов - то есть ее главных финансовых спонсоров.
    Во-вторых, такой сценарий ставит под серьезную угрозу получение для США дешевой нефти Персидского залива, что ставит эту страну в достаточно тяжелую ситуацию. Разумеется, речь идет о текущей парадигме американской экономики, построенной на чрезвычайно высоком уровне потребления. В этом случае неминуемо серьезное падение мирового потребления, которое сейчас во многом связано с переоцененным долларом, что автоматически ослабляет все финансовые институты. Дешевая нефть Персидского залива играет принципиальную роль в американской экономике, поскольку "давит" на цены венесуэльской, мексиканской, да и американской нефти в сторону их снижения. Существенное увеличение издержек американских компаний может поставить под угрозу план первоочередного выхода США из мирового кризиса.
    И в этом месте сильно различающиеся планы двух основных политических группировок США, вообще говоря, принципиально антагонистические друг другу, совпали. Для контроля над Персидским заливом "изоляционисты" готовы сделать исключение из правил, что касается "финансистов", то для них прибыли арабских нефтяных шейхов являются наиболее доступным из крупных финансовых источников.
    Как было показано в предыдущих главах этой книги, ежемесячный объем средств, необходимый американской экономике только для того, чтобы оставить ВВП в стабильном состоянии, в конце 2002 года составляет около 200 миллиардов долларов. Сравнимый по эффективности результат экономика США может получить исключительно за счет уменьшения общих издержек, что возможно в случае снижения мировых цен на нефть до уровня примерно 10 долларов за баррель. Фактически уже к середине 2000 года стало ясно, что, не используя ресурс снижения нефтяных цен, США в принципе не смогут остановить экономический кризис. На тот момент не было ясно только, в каких масштабах его будет необходимо задействовать.
    К осени 2002 года стало понятно, что для выхода из кризиса без реализации сценариев типа Великой депрессии необходимо его задействовать в полном масштабе, то есть снизить цены на нефть еще сильнее - до 7 - 8 долларов за баррель. Дополнительное снижение цен даст американской экономике дополнительный инвестиционный ресурс, который позволит построить новые (без кавычек) сектора экономики, заменяющие выбывающие сектора экономики "новой".
 

УПУЩЕННЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ

    Последовательное выполнение хотя бы одного из описанных планов ("изоляционистского" или "финансового") еще в конце 2000 года могло бы существенно уменьшить для США риски катастрофического развития ситуации. С точки зрения авторов настоящей книги, к позитивному результату США может привести только первый из них (причем, чем больше времени будет упущено, тем меньше шансов на успех), однако именно с этой точки зрения Дж. Буш-младший получил президентский мандат в крайне неудачной редакции. Споры по поводу его легитимности не могли не затруднить для него начало работы и противоборства с представителями противоположной партии, которая за восемь предыдущих лет полностью взяла под контроль все административные структуры страны.
    В этой ситуации его могла бы выручить массированная антикоррупционная кампания, тем более что администрация Клинтона давала больше чем достаточно поводов для такой работы. Одновременно Буш-младший должен был бы объяснить американскому народу и американским избирателям, что все основы для экономического кризиса уже заложены демократической администрацией Клинтона и сам он не должен нести ответственность за предстоящие негативные процессы.
    Однако Дж. Буш-младший этого не сделал. О причинах можно только гадать, но не исключено, что серьезную роль сыграли здесь отношения всей его семьи с американским нефтяным лобби. Какие-либо конкретные действия против Демократической партии и ее отдельных членов (Гор, Рубин, Саммерс) были бы целесообразны исключительно в рамках реализации основного стратегического сценария ("изоляционистского"), который описан выше. Разумеется, нефтяные компании оказались не слишком заинтересованы в глобальном и долгосрочном снижении своих доходов. В этой ситуации для принятия жесткого решения необходимо было понимание реальной экономической ситуации в США, но засилье представителей монетарной научной школы в экспертном сообществе США не давало возможности для руководителей страны получить объективную картину кризиса.
 

ВЫЗОВЫ И ОТВЕТЫ

    Для более точного описания ситуации напомним вкратце историю развития острой фазы кризиса в США и применявшихся методов борьбы с ним.
    Где-то до октября 2000 года методы поддержки американской экономики были достаточно "безобидными" (с точки зрения долгосрочных последствий) и в основном чисто пропагандистскими. Однако затем ситуация изменилась принципиально. Поскольку падение фондового рынка продолжалось, стало понятно, что в рамках традиционных методов удержать ситуацию невозможно, и с этого момента денежные власти США начали использовать прямую поддержку фондового рынка методами периодических негласных финансовых интервенций. Соответствующие наблюдения сделали много экспертов, как за рубежом, так и в России.
    Это позволило несколько снизить скорость падения на фондовом рынке, но в остальном положение продолжало ухудшаться. И с 3 января 2001 года Федеральная резервная система США стала снижать учетную ставку. С точки зрения реальной экономической ситуации, это было достаточно спорным решением - как уже неоднократно отмечалось в этой книге. Но с точки зрения сторонников и апологетов второго из описанных выше сценариев, это был естественный и эффективный ход. Действительно, фондовый рынок на короткое время бурно реагировал на снижение ставок, однако более глубокие процессы в американской экономике такой политикой затронуты не были, а некоторые диспропорции и эксцессы только усугубились, в частности долговая проблема. Так, падение фондового рынка в течение 2000 года привело к оттоку капитала на другие крупные американские рынки. Как следствие, резко выросла стоимость облигаций американского казначейства, что вызвало падение их доходности до уровней, которых уже много десятилетий не знала американская экономика. Уменьшилась также и доходность корпоративных облигаций. Это привело к желанию корпораций финансировать свои расходы именно за счет выпуска новых облигаций, и 2001 год стал рекордным по суммарной стоимости эмитированных долговых ценных бумаг, что только увеличивает общий кризисный потенциал.
    Агрессивное снижение учетной ставки ФРС привело к марту-апрелю 2001 года к достижению следующей критической точки в развитии кризиса - инвестиционная доходность основных американских рынков стала ниже, чем текущая инфляция в США. Одна из основных опор конструкции, построенной Рузвельтом, оказалась разрушенной. Причем это случилось несмотря на то, что США жесточайшим образом "держали" сильный доллар. Хотя новый министр финансов Пол О'Нил, представитель как раз первого, изоляционистского, сценария, попытался сразу после своего назначения "прозондировать почву" на предмет снижения курса доллара, однако получил жесткий отпор.
    Неэффективная для экономики в целом монетарная политика продолжалась, причем основные ее результаты проявлялись в динамике фондового рынка, который падал довольно нерегулярно - падения сменялись "откатами" в период очередного снижения учетной ставки ФРС. Однако фундаментальные экономические показатели ухудшались достаточно стабильно, и всем объективным наблюдателям становилось очевидно, что ситуация категорически требует каких-то решительных действий. Но проблема была в том, что многолетняя пропаганда чисто монетарных методов не давала возможности отказаться от соответствующей политики без серьезного удара по психологии американского потребителя. А поскольку около 70% ВВП США формируется именно за счет потребительского спроса, настроения потребителя играют в этой стране важнейшую роль. Именно по этой причине один из авторов настоящей книги 10 сентября 2001 года на форуме журнала "Эксперт" написал, что следует ожидать серьезных террористических актов против США, которые послужат поводом для радикального изменения экономической политики (см. Приложение).
    Террористические акты произошли, и экономическая политика была изменена. Но опять не в сторону исправления структурных диспропорций с помощью перехода к изоляционизму, а путем возврата к кейнсианским методам - прямой государственной поддержке экономики (методами бюджетной и торговой политики) с целью удержания доллара и в целом международной финансовой системы, на нем основанной. На какое-то время это дало позитивный эффект - фондовые индексы стали расти, улучшились и некоторые другие показатели. Но действие этих эффектов оказалось весьма непродолжительным - уже к концу весны 2002 года все показатели, включая фондовые индексы, устремились вниз.
    При этом где-то в апреле 2002 года ярко проявилось следствие события годовой давности: отток иностранного капитала из США достиг такого уровня, что общий объем иностранных инвестиций в американскую экономику стал меньше, чем текущий дефицит платежного баланса. С учетом резко выросшего дефицита бюджета, ставшего следствием быстрого роста государственных расходов после 11 сентября, падение доллара стало неизбежным.
 

НА ТРОПЕ ВОЙНЫ

    Именно в этот период, в середине 2002 года, у экономических идеологов США возникла идея, что стимулировать американскую экономику можно путем резкого уменьшения издержек товаропроизводителей с помощью снижения мировых цен на нефть. К этому надо добавить, что хотя собственно нефтяная промышленность составляет не самую большую часть американской экономики (5-7%), однако нефтяное лобби одно из самых сильных и консолидированных в Вашингтоне. А поскольку связь кланов Буша и Чейни с этим лобби не составляет секрета, реализация любых планов, ставящих под угрозу прибыли нефтяных бизнесменов, связана с преодолением очень жесткого и изощренного сопротивления. Фактически для реализации любого плана, ставящего под угрозы прибыли нефтяных компаний, от них необходимо тем или иным способом откупиться.
    И довольно естественным вариантом в этой ситуации представляется взять под полный американский контроль нефтяные страны Персидского залива. В этом случае снижение цен на нефть в США может быть компенсировано монопольным контролем американских нефтяных компаний над самой дешевой нефтью в мире. Разумеется, это даже не схема, а только идея, которая должна была дополнительно прорабатываться и технически обосновываться, но есть все основания считать, что последние годы в Вашингтоне над ней достаточно активно работали.
    К моменту написания этой книги стало понятно, что все предпринимаемые до сих пор меры не дали никакого эффекта. Ведь даже описанная выше принципиальная смена экономической политики после 11 сентября 2001 года не помогла, поскольку за прошедший с сентября 2001 года период кризисные явления вышли на новый уровень и превысили возможности американских властей по прямой поддержке экономики.
    В то же время противоборство Республиканской администрации с представителями Демократической партии (в частности, до ноября 2002 года контролирующих верхнюю палату Конгресса США - Сенат), а также отдельных группировок внутри республиканской администрации, привело к тому, что ни один из описанных выше двух "чистых" сценариев развиваться не мог. И единственным направлением внешней политики США в среднесрочном масштабе стало усиление контроля над странами Персидского залива - поскольку только в этом направлении был достигнут определенный консенсус.
    При этом тактические методы, используемые представителями описанных выше принципиально различных доктрин, тоже, естественно, различаются. Для "изоляционистов" главное - чтобы к моменту перехода к изоляционистским сценариям США имели постоянный доступ к дешевой нефти Персидского залива. Имеет ли кто-нибудь еще доступ к этим источникам, существует ли ОПЕК и т.д., и т.п., по большому счету - не принципиально. Лишь бы не существовало в мире игрока, который мог бы закрыть для США этот ресурсный источник.
    Для "финансистов" ситуация принципиально иная. Поскольку изоляционистский сценарий не просто не противоречит экономическому кризису в США и в мире, но и явно включает его в себя, они не могут допустить начала острой стадии кризиса, с обрушением доллара и американских финансовых рынков, поскольку он автоматически лишает их возможности проведения активной стратегической игры и означает однозначную победу альтернативной доктрины. "Финансистам" (и обслуживающим их интересы политическим "ястребам") остро необходимо любой ценой добиться полного контроля над всеми странами Персидского залива, причем такого контроля, который бы позволил ликвидировать (сначала de facto, а потом и юридически) структуры ОПЕК и выбросить на рынок столько нефти, сколько нужно для снижения цен до описанных выше пороговых значений. Кроме того, только контроль над странами Персидского залива может позволить "финансистам" осуществить описанный выше "размен" с нефтяным лобби США. Только в случае предоставления убедительных доказательств со стороны "финансистов" в части успешной реализации планов по контролю над Персидским заливом Вашингтон может дать "отмашку" на реальное начало кампании. Впрочем, как показали реальные результаты кампании в Ираке, этих целей также достичь не удалось.
    Но чем больше откладывалось начало крупномасштабных военных действий, тем больше рисковали "финансисты". США так и не смогли сколотить более или менее приличную коалицию для начала военных действий в Ираке, а его союзники практически в открытую говорили о дальнейших планах Вашингтона. Так, премьер-министр Израиля А. Шарон в начале ноября 2002 года в интервью лондонской "Тайме" прямо сказал о том, что следующей целью "коалиции" является Иран - разумеется, с учетом того, что одновременно с Ираком будет "взята под контроль" Саудовская Аравия, о чем в Пентагоне говорили еще летом 2002 года.
    8 ноября США потерпели одно из самых серьезных поражений на внешнеполитической арене за последние 15 лет. Им не удалось "пробить" через Совет Безопасности резолюцию об автоматическом применении силы против Ирака в случае попыток этой страны воспрепятствовать миссии экспертов ООН по проверке наличия в этой стране оружия массового поражения. С учетом того, что американские агенты среди ооновских экспертов неминуемо бы спровоцировали те или иные инциденты, резолюция в американской редакции неминуемо означала бы одобрение странами ООН агрессии США против Ирака. Но все попытки американских дипломатов оказались неудачны - и резолюция Совбеза никаких автоматических мер в себя не включала.
    Выше мы уже говорили, что такое поведение большинства стран мира было вызвано скорее всего экономическими причинами - попытками США сохранить "долларовую ренту" в условиях их неспособности обеспечить нормальное функционирование мировых финансовых рынков. Но и переход от дипломатических методов к чисто военным оказался, мягко говоря, не очень убедительным.
 

СТАРЫЕ ИДЕИ В НОВОЙ РЕАЛЬНОСТИ

    При этом есть основания считать, что активность некоторых американских дипломатов по вопросу реализации "силового" сценария была не совсем искренняя. Они отдавали себе отчет, что начало военных действий окончательно поставит США против всего остального мира (как это и случилось в действительности) - а гарантий победы даже в этом локальном конфликте не существует. И тогда вся система государственной власти США, даже более того, вся государственная идеология США полетит "псу под хвост". Американское общество окажется примерно в такой же ситуации, как российское в начале 1990-х годов прошлого, века - полного разрушения всех базовых принципов и глубочайшего социально-экономического кризиса. Изменить общую парадигму невозможно, она слишком глубоко вошла "в плоть и кровь", а придумать позитивный сценарий поведения без этого невозможно. Как следствие, в США действует очень любопытный феномен.
    Он состоит в том, что очень многие свои действия американские официальные лица совершают в рамках старой идеологемы - то есть продолжая те планы и расчеты, которые были сделаны многие годы тому назад. Эти действия, исходящие из предположения о реальности построения мира, монопольно управляемого Америкой, сегодня подрывают даже те незначительные возможности по выходу из кризиса, которые, быть может, еще остались у США. Эти две политические линии (на всемирное господство и на преодоление внутреннего кризиса) все больше конкурируют между собой за весьма ограниченные организационные, финансовые и материальные ресурсы, взаимно ослабляя друг друга и приводя ко все большим противоречиям и конфликтам между различными группировками внутри США.
    В качестве примера можно привести уже упомянутую новую военную доктрину. Ее направленность на моральное подавление возможного идеологического сопротивления мировой экспансии США очевидно. Но после крайне сомнительного "выигрыша" в Афганистане и спорной "победы" над Ираком, в условиях жесткого противодействия всего мира американским действиям - ее опубликование было крайне нерациональным поступком. Кроме того, необходимо учесть еще несколько аспектов. Действия США в Грузии, Средней Азии, Косово и некоторых других регионах по поддержке мусульманских фундаменталистов явно совершаются в рамках старой парадигмы, когда США пытались натравить "слабых" мусульман на "сильных" христиан, - сначала в лице СССР, а потом европейцев. Однако действия Европы по отношению к арабским странам, ее давление на Россию в части решения чеченской проблемы, однозначно показывает, что Европа все в большей степени становится частью глобального "исламского проекта". С учетом различий в рождаемости различных этнических групп, проживающих в Европе, и продолжающейся мусульманской иммиграции в регион, уже через несколько десятилетий среди европейских избирателей - мусульман будет больше половины (уже сейчас только во Франции их более 5 миллионов человек). В этом смысле XXI век будет, безусловно, евразийским, только это евразийство будет не христианским, а исламским.
    Хотя эта тема и не входит в наши прямые интересы в этой книге, хотелось бы сказать о ней пару слов. Разрушение мировой системы социализма шло по логике "совращения" наиболее образованного и деятельного класса, с помощью аргументов о том, что люди с аналогичными способностями получают на Западе больше и живут лучше. Но эта логика в отношении России работала лишь постольку, поскольку сама Россия принадлежит, в общем, к христианскому миру, с его базовыми ценностями, на которых и построена пропаганда Западного мира (проекта). Нельзя не учитывать и многовековую "работу" российского руководства - начиная от Петра I, включая Екатерину II и Александра II, и заканчивая Горбачевым, - по "европеизации" русского народа. При этом разрушение христианской традиции в XX веке (напомним, что в Европе до XVI века, до Реформации, христианская церковь осуждала ростовщичество, к которому относились все банковские операции) также сыграло свою негативную роль для развращения российского населения в рамках западных "ценностей". Но эта логика не работает ни для китайского, ни для исламского мира. По большому счету, противоборствовать им США не умеют и в этом смысле их ждут очень тяжелые времена.

Оглавление