В первом издании этой книги, я написал о претензиях палестинцев: "Некоторые шансы, будучи упущенными, утрачены безвозвратно". Это же относится и к евреям.

Современный Израиль обречен. Народ, определенный в терминах религии, не может выжить в атеистическом государстве. Религиозные евреи испытывают отвращение к западной культуре и чужим религиям в Земле Обетованной; евреи-атеисты недолюбливают устаревшие религиозные ритуалы. Реформизм набрал силу в Америке и намерен вторгнуться в Израиль, подрывая религию. Социалистическое государство душит предприимчивых евреев, а социальное обеспечение растворяет этику, ставящую труд во главу угла. Демократический централизм подавляет население, характеризующееся избытком собственных мнений. Военные затраты завели в экономический тупик.

Почему евреи, ведшие партизанскую войну против британцев семьдесят лет назад, сейчас как овцы покорны израильскому правительству? Одна из причин – значительно более сильные службы безопасности в Израиле, чем в Мандатной Палестине. Более существенно, люди замирают перед некомфортным осознанием того, что государство является их худшим врагом. Эта апатия обрекает страну.

Египетское общество кипит. Поддержка Мусульманского Братства растет, и эта радикальная группа уже превалирует в парламенте. Многие сторонники умеренны, но так было перед каждой революцией. Либералы расчищают дорогу для радикалов, которые часто начинают свое правление с вырезания либералов. Стареющий Мубарак утрачивает хватку, и люди это чувствуют. Сторонники демократии еще более дестабилизируют ситуацию, требуя прозрачных выборов, которые приведут к власти исламистов – единственную группу, незапятнанную коррупцией, и которую считают способной справиться с коррупцией. Египет едва контролирует юг страны, а презираемая коррумпированная полиция беспомощна и ненадежна. Десятилетия пропаганды врезали в память двух поколений образ Израиля как основного врага. Возврат Синая оказался недостаточен – они жаждут мести. Израиль не разоружил Египет, когда мог это сделать, и теперь враг возвращается с яростью, вооруженный ядерными бомбами.

Иран стремится к доминированию на Ближнем Востоке, что непросто не не-арабской шиитской страны. Иранским военным необходима ядерная технология, и персидская гордость не позволить им уступить арабскому Египту в этой важной области.

Пакистан экспортирует ядерную технологию и ученых, и никто за рубежом не знает местонахождения всех пакистанских бомб. Светская элита Пакистана нестабильна, и исламские политики выигрывают выборы.

Исламский Алжир прочно встал на ядерный путь. Террористическое государство Ливия разрабатывает ядерную программу в условиях абсолютной секретности. Сирия, вечный враг Израиля, предпринимает шаги в том же направлении. Северная Корея продаст ядерные бомбы любым обладателям крупной наличности, даже если они окажутся террористами. Исламские страны получили ядерное оружие; в итоге, оно будет взорвано в Израиле.

Древняя Иудея влачила существование после падения Израиля. Еврейское присутствие в Земле Обетованной может быть продлено созданием небольшого, этнически и религиозно гомогенного государства Иудея. Маленькое государство, впрочем, не сможет выстоять в окружающем его море вражды.

Современный Израиль не уникален. Евреи неоднократно пытались восстановить свою страну на протяжении двух тысячелетий. Треть евреев погибла в Катастрофе; уничтожение еще одной трети в Израиле будет граничить с апокалипсисом. Слава ядерного самоубийства или эвакуация в относительную безопасность диаспоры?

Современные евреи получили шанс вернуться, но пренебрегли мудрыми указаниями Торы о размере своего государства. Евреи не изгнали враждебных чужаков, и арабы развязали ответную войну. Евреи пожалели и не уничтожили врагов, и враги создали ядерное оружие. Самое главное, евреи создали государство, лишенное иудаизма – западную демократию без прав на Землю Обетованную, и без места в этой земле.

Предисловие к первому изданию. О ненависти.

Несколько рецензентов классифицировали эту книгу как пропаганду ненависти. Это не так. Ненависть иррациональна, а я предлагаю рафинированный рационализм; ненависть облекает себя в одежды морали, а моя политика лишена претензий на моральность; ненависть расточительна, тогда как я стремлюсь к эффективности. Ненависть, подобно всякой идеологии, глупа, обходится дорого и никуда не ведет. Ненависть – политический ярлык: политически корректно ненавидеть коммунистов, но не, например, мусульман.

Я безразличен к мусульманам, как ко всяким не-евреям, соблюдающим законы Ноя; нахожу арабов немного забавными, как и всяких аборигенов, и глубоко уважаю террористов как солдат, преданных своей борьбе.

Я предлагаю много подходов, нацеленных на эти группы. Но любая политическая книга пропагандирует против кого-то. Республиканцы хотят получить больше голосов за счет демократов, и для этого атакуют их. Мои рекомендации включают угрозу насилия, но международная политика всегда построена вокруг таких угроз; только баланс сил оказался работающей стратегией для поддержания мира. Мои редакторы и я тщательно перефразировали все места, допускающие двоякое толкование, и убедились, что эта книга никогда не пропагандирует насилие как таковое, но лишь угрожает возмездием за насилие со стороны других. Задача состоит в изничтожении, а не развязывании насилия.

Нацисты ненавидели евреев; хуту и тутси ненавидели друг друга. Католики какое-то время ненавидели протестантов. Ненависть, вне сомнения, распространяется по линии столкновения экономических интересов, но окончательная концепция искажена до неузнаваемости. В первом примере, разумная идея наказания еврейских мошенников превратилась в изгнание всех евреев, едва ли полезное для немцев, а затем в совершенно неразумное массовое уничтожение. Возмездие, однако, зачастую переходит границу ненависти. Вопрос интересен, но выходит за рамки этой книги о рациональных целях и средствах. Мы не можем позволить себе ненавидеть врага; мы должны действовать эффективно.

Я не питаю ненависти к неонацистам. Они просто враги, и с ними следует поступать рационально. Я недолюбливаю антисемитов, но не могу возражать против их мнения, пока они остаются пассивными. Людям присуща ксенофобия. Сколько евреев потихоньку недолюбливают цыган? Я не осуждаю не-евреев за неоказание помощи евреям; сколько евреев помогали жителям Руанды? Я, однако, верю в библейскую избранность евреев и, соответственно, в их структурное отличие от остальных народов. Это не делает меня расистом, а, напротив, заставляет ненавидеть нарушение евреями своей роли света народам. Евреи, оскорбляющие невраждебных язычников, виновны. Я предпочитаю видеть истеричные рецензии своей книги, написанные антисемитами, чем восторженные рецензии евреев, видящих в этой книге лишь имперские амбиции. Я равно презираю осуждения со стороны евреев, отрицающих даже обсуждение вопроса о наличии исторических прав на землю. Неоправданное самодовольство, недостаток сострадания к униженным, надменность по отношению к не-евреям вместе с требованием поддержки ими евреев – эти черты многих евреев я действительно ненавижу.

Я либерал, в традиционном смысле этого слова, до того как левые его узурпировали. Я не люблю безответственных идеалистов, в худшей тоталитарной манере заглушающих голоса реализма, и закапывающие свои головы в песок теоретической идеологии. Эти тоталитарные моралисты плохи для нас, но катастрофичны для следующего поколения, которое пострадает от кризиса, созданного левыми – кризиса, который мы все еще можем предотвратить.

Теория

Многим хочется верить в то, что мир – это обычное состояние человечества. По меньшей мере, мы предпочитаем воспринимать мир как долговременное обстоятельство, иногда нарушаемое преобразованиями в политическом равновесии посредством вооруженных конфликтов. Но в реальности нам нужно делать выбор. Не удивительно предпочтение идеологических либо религиозных ценностей своей жизни. Предпочтение – это вопрос оценки ценностей, объективно не существует лучшего варианта. Безусловно, в десяти заповедях, фундаментальных для иудейской, христианской и мусульманской культур, религиозные предписания запрещают убийство. Уничтожение врагов на войне не запрещено.

Как только люди готовы умереть за свои ценности, их религия может смириться с убийством, если выполняется заповедь об отрицательной взаимности – не делай другому того, что ненавистно тебе. Принять смерть не ненавистно, а, следовательно, не запрещено и убивать.[1] Такой подход придает моральную обоснованность множеству войн, крестовым походам или современным идеологически мотивированным войнам, вплоть до Фолклендов. Рациональные или честные люди могут спорить, что причины войн обычно глупы либо поверхностны, что вражда насаждается среди людей, которые вполне безразличны друг другу. Но это другая проблема, а именно – должны ли действительно солдаты умирать за цели, во имя которых они сражаются? Почему традиционная интерпретация не убий не запрещает казнь преступников и убийство на войне? Потому, что люди обычно готовы умереть ради спасения своих ближних, либо спасая свою страну. Принцип взаимности разрешает им убивать.

В Десяти Заповедях, запрет убийства следует за религиозными заповедями, и предполагает подчинение им. Как прецедентное право еврейских писаний, так и наличие высшей меры наказания за религиозные нарушения поддерживают данное предположение.

Стороны арабско-израильского конфликта во множестве войн показали свою готовность умереть за дело и это позиция не только военных. Гражданское население Израиля готово нести ежедневные потери от террористов-смертников, а мусульманское население точно также не испытывает беспокойства, когда приносит себя в жертву. Причинение телесных повреждений тысячам местных жителей в атаках Осамы против американских посольств в Африке не вызвали шумного внутреннего протеста. Риторическое неодобрение израильтянами террористов и осуждение арабами Баруха Гольдштейна[2] – лишь слова, только факты имеют значение. Израильтяне и мусульмане готовы умереть за религиозное либо националистическое дело. Война, к сожалению, приемлема в обоих случаях.

Если бы израильтяне и палестинцы собрались определить свои различия исходя из двух противоречащих наборов аксиом – они никогда не пришли бы к пониманию, но конфликтующие интересы не являются конфликтующими аксиомами. Люди ежедневно имеют дело с теми, чьи интересы противоречат их интересам и решают эти конфликты, не прибегая к насилию.

Рассмотрим постулат, что человек не должен делать ближнему того, что он бы не хотел, чтобы сделали ему. Никто не хочет уступать в любом конфликте, будь-то покупка на рынке, либо сражение на поле боя. Должен ли покупатель платить запрашиваемую цену безоговорочно? Захочет ли продавец того, чтобы кто-либо навязывал ему цену? Должен ли он воздерживаться от навязывания цен другим? Обе стороны должны будут торговаться, поскольку никто из них не должен навязывать цену. Дилемма иллюзорна. Заповедь исполняется при условии, что обе стороны договариваются о способе разрешения конфликта. Выигрыш игрока в карты либо на фондовой бирже соответствует определению кражи, так как кто-то проигрывает не получая должной компенсации, но такие выигрыши не являются криминальными, поскольку обе стороны играли по собственному желанию. Арабы мирятся с войнами как со средством разрешения конфликтов, поэтому израильтяне вправе воевать с ними, так как обе стороны принимают использование силы для разрешения конфликтов. Махатма Ганди и Нельсон Мандела изменили условия, отвергнув насилие и направив общественное мнение против насилия, примененного по отношению к ним. Мусульмане больше всего надеются на асимметричную борьбу, что оправдывает боевые действия израильтян.

Почему ведение обычных рыночных сделок не ведет к насилию? Потому, что ни одна из сторон не является монополистом. Проще сделать покупку где-нибудь в другом месте, либо подождать другого покупателя, чем отважиться на драку. Ситуация меняется, когда монополисты заключают сделку. Они должны прийти к соглашению почти любой ценой. Такие дискуссии могут быть бурными. Спор относительно юрисдикции – монополистское соглашение: палестинцы владеют имуществом, необходимым израильтянам, а именно – территорией.

Существует множество приемлемых систем разрешения конфликтов. Израиль разрешает другие конфликты путем коммерческой деятельности, дипломатии, либо связями с общественностью. Люди выбирают более сложные, рискованные способы только после того, как были исчерпаны менее дорогостоящие варианты. Может ли Израиль быть уверен в том, что были исчерпаны все дипломатические возможности в конфликте с палестинцами и их союзниками? Ответ на этот вопрос затрагивает очень субъективное мнение, в значительной степени базирующееся на соотношении затрат и результатов тех и других средств, которые, в свою очередь рознятся для обеих сторон. Мощный Израиль может легко вступить в войну, поэтому принимает насилие в качестве метода разрешения конфликта. Арабы тоже не увлекаются добросердечными переговорами.

Если обе стороны договорятся о средствах разрешения конфликта и выберут средство, основывающееся на осуществимости и целесообразности – они будут исходить из сходных аксиом, и каждая сторона будет обходиться с другой так, как обе стороны подразумевают и допускают это.

Понятие средств должно рассматриваться широко. На рынке одна сторона не может настаивать на том, чтобы другая не брала взаймы, чтобы произвести оплату или сделать покупку где-либо еще. Когда стороны несоизмеримы по величине, как мега-корпорации и их клиенты, меньшая сторона не может требовать от уступок. Понятие “средства” может быть определено в рамках принятых сторонами правил. Когда обе стороны обходят заповедь “не убий”, используя правило взаимности и сделав убийство приемлемым, они не могут спорить о том, каким образом убивать. Израиль не может жаловаться на терроризм, как и палестинцы на рейды вертолетов, направленных на анклавы террористов в густонаселенных городах.

Иначе говоря, если арабы готовы сражаться за юрисдикцию вместо того, чтобы обратиться в Британскую Мандатную Администрацию или в ООН, они должны ожидать того, что евреи будут сражаться тоже. Вопрос избежания использования военных средств остается открытым, но мир сегодня едва ли возможен.

Существуют и другие способы разрешения конфликтов, такие как, например соревнование в смирении, но философская дискуссия в данном случае бесполезна, так как жизнь не складывается путем математически формальных описаний, будь то смирение или что-либо другое. Как отмечал Мао Дзедун – утверждение может быть как верным, так и неверным одновременно, верным для одного и неверным для другого, в том случае, когда люди оценивают свои собственные интересы и интересы врагов по-разному. Страх – результат силы – общий знаменатель для всех людей.

Добродетельные люди могут быть честными и относиться к другим так, как они хотели бы, чтобы другие относились к ним - позитивная формулировка заповеди. Компромисс, основанный на соблюдении интересов и стремлений других, а не на коэффициенте затрат-результатов в войне, теоретически возможен. Политикам, тем не менее, не удавалось достигнуть этого. Создание прецедента справедливого разрешения конфликта было бы большим вкладом для человечества, чем восстановление библейского государства. Как только израильтяне чудесным образом предпочтут такое решение, оппортунистские арабы используют их слабость. Не существует возможности того, что каждая из сторон будет стараться быть объективной, справедливой, сострадающей и деликатной.

Общераспространенное мнение прощает некоторые убийства, так как идеология, стоящая за этими убийствами, устраивает их, как показывает современное одобрение крестовых походов. Только очевидное убийство отвратительно – холокост, жестокое убийство французами алжирцев, руандские зверства. Запад осуждает террористическое нападение на всемирный торговый центр, где люди считали ущерб несоразмерным, но только не исламский мир. Они воспринимают нанесенные потери как частичную плату за смерть и унижение многочисленных мусульман. С другой стороны, многие на западе считают терроризм палестинских партизан приемлемым ответом на агрессию израильтян.

Люди готовы убивать и преследовать за вещи, гораздо меньшие чем национальное самосознание. Полиция стреляет в убегающих воришек, а суды приговаривают к заключению таких не склонных к насилию людей, как неплательщики налогов. И в международных отношениях, и в борьбе с преступностью, убийство – в основном, угроза, достоверность которой подерживают, изредка реализуя. Было бы исключительно несправедливо убивать мелких преступников или палестинских демонстрантов, если бы убивали их всех. Но лишь немногие из них погибают. Минимальный шанс быть убитым – вполне пропорциональный ответ на их насилие, которое тоже подразумевает лишь минимальную вероятность смертельного исхода. В целом, приговор преступникам состоит из гарантированной но умеренной (тюремное заключение) и маловероятной но жесткой (небольшая вероятность быть убитым) частей. Произведение высочайшей жестокости убийства, умноженной на незначительный шанс быть убитым, вполне умеренно.

“Оправданное” убийство все равно может быть не справедливым, особенно между людьми разных идеологических стремлений. Квакер-пацифист сочтет любое убийство на любой войне аморальным и несправедливым, но в ходе истории люди были готовы убивать en masse, чтобы переубедить других религиозно, либо политически. Готовность воинствующих евреев отвоевать клочок земли, чтобы исповедовать свою веру, не удивительна. Наоборот, строгость по отношению к ним, на которой настаивает весь мир, не имеет прецедента в истории.

Любое сравнение может быть подвергнуто reductio ad absurdum. Многие уподобляют Землю Израиля[3] Lebensraum, к которому стремились нацисты. В поисках этого нацисты целенаправленно истребляли евреев и цыган, обращали славян в рабство. Израильские евреи занимают участок земли, меньший округа во многих штатах, землю, вокруг которой их национальные особенности и надежды вращались тысячелетиями, землю, о которой каждый еврей молится, с надеждой вернуться: “На следующий год - в Иерусалиме!”[4] Правильное сравнение – это защита русскими Москвы, Ленинграда и Сталинграда, или защита англичанами Лондона во второй мировой войне.

Безусловно, сто лет назад большая часть населения Палестины (но не Иерусалима) были арабами. Но демократия, лучшая система принятия решения большинством (сама по себе - сомнительное понятие, по оценке многих философов начиная с Платона) не идеальна. Рассмотрим Калифорнию, где белое не латиноамериканское население уже не является большинством. Предположим, другие этнические группы, которые достигнут квалифицированного большинства к 2050, внесут поправки в конституцию, присвоят белым второстепенный статус, объявив испанский язык официальным. Будет ли кто-нибудь оспаривать право белых бороться за свои полномочия в Калифорнии? Многие не будут. Этнически, религиозно и даже идеологически разнородные государства, которые не состоялись как «плавильные котлы», распадаются. Не имеет значения кто был первым, либо кто пришел позже, большая часть Израиля не была заселена пятьдесят лет назад. Связанная, существенно отличающаяся группа, живущая компактно имеет право на суверенитет, или, по крайней мере, имеет смысл дать им суверенитет для того, чтобы удержать их от постоянных конфликтов с их соседями. Что кроме антисемитизма отвергает такую логику по отношению к евреям на Ближнем Востоке?

Суровые меры иногда оказываются самыми мягкими

Жестокость сильного увеличивает страдания ненадолго, но уменьшает их на продолжительный срок, быстро останавливая войну и подавляя желание воевать. Слабая интенсивность увековечивает конфликты. Мягкость к врагам провоцирует. Данная идея не популярна у близоруких политиков в демократиях, но это единственный практический подход для старейшей нации, живущей на земле.[5]

Американцы использовали этот метод с Японией, уничтожив множество людей двумя ядерными бомбами для того, чтобы спасти еще больше, а также и десятки тысяч американских солдат при вторжении на Японские острова, хотя Соединенные Штаты могли бы продемонстрировать ядерную угрозу, не прибегая к бомбежке.[6] Поскольку многие японцы из числа убитых работали на военных фабриках – их нельзя в полной мере отнести к гражданскому населению, что в точности повторяет ситуацию с арабами, оказывающими поддержку террористам, но их не следует за это без нужды казнить. Израиль, тем не менее, не может действенно угрожать своим оппонентам, будь-то ядерная угроза, давно потерявшая свою убедительность из-за международного протеста против ее применения, либо обычная война, которую американское давление прекратит, стоит только Израилю начать побеждать. Призыв к этике в международных отношениях предотвращает использование политического равновесия при разрешении конфликтов. Формально более сильные государства восстановили политическое равновесие в свою пользу посредством войн. Сегодня они уступают слабым, но предположительно равным соседним государствам, как это делает Израиль, отзывая войска с арабских территорий, или Америка, соглашающаяся на торговые уступки и невыплаченные займы.

Макиавелли: добродетель и жестокость

Николо Макиавелли утверждал, что к миру ведут два пути: побороть желание людей воевать, провозгласив добродетель, либо жестокость, обычно выражаемую как истребление. Другой способ непрактичен в якобы гуманном современном мире, ненавидящем страдания. То, что роскошь коррумпировала римлян – очевидно, но говорить то же самое о современной западной цивилизации не принято. Последние примеры России, Индии, Вьетнама, Афганистана и Алжира показывают, что неимущие люди готовы бороться за принципы, принимать и причинять страдания. Только слабость, страх материальных потерь, или надежда на сохранение статус-кво путем приспосабливания к противникам ослабляет это желание.

Желание мирного сосуществования сталкивается с двумя проблемами. Прежде всего, оно соглашается со злом, не только лишь с разнообразием взглядов. Только зверства и угрозы нацистов привели крупные державы к объявлению войны. Цивилизованный мир долгое время сомневался, прежде чем остановить бойню в Руанде и Югославии. Смазывается различие между справедливостью и милосердием. Во-вторых, желание компромисса – притворно, т.к. компромисс приводит к конфронтации, когда каждая из сторон надеется на избежание потерь; эмбарго, наложенное на Ирак и Кубу, причиняет значительные страдания, не создавая угрозы для американцев. Американцы не были жестоки в Ираке,[7] но тяжелые бои, либо приказы, освобождающие их от ответственности, рассеивают благовидность цивилизованного предлога.

В Торе говориться, что человек может испытывать чувство сострадания только к ближнему, известному члену закрытой группы с общими интересами. Средства массовой информации сводят отдаленных людей вместе, создавая иллюзию всеобъемлющей родственности. Для большинства людей принятие робкой вежливости за гуманное отношение и сочувствие является либо ошибкой, либо притворством. Только некоторые действительно сочувствует всем и их пример важен, но тщетен.

Завоевание путем добродетели неоднозначно, так как с точки зрения соседей Израиля, Израиль проявит добродетельность, если полностью уберется с Ближнего Востока. Израиль создал различные сельскохозяйственные программы с целью оказания помощи неимущим арабам в других странах, и статус коренных арабов в Израиле сравнительно высок; но распространенное мнение арабов состоит в том, что они считают это слабостью евреев, а не доброй волей. Людям необходимо порочить своих благодетелей, чтобы сохранять чувство собственного достоинства, приписывая скрытые мотивы и ненавидя их.[8] Помощь принимается как должное и прекращение либо сокращение ее вызывает чувство горечи. “Хорошего выбора” – не существует, и едва ли практичные политики пытались сделать его, он всегда неудачен. Ни один режим, приходящий путем насилия не может нести милосердия, не уничтожив сначала своих врагов. Добродетель как средство для успокоения покоренных людей[9] – исключительно теоретическая конструкция. Макиавелли едва обсуждает политику милосердия.[10]

Абсолютная безжалостность внешне выглядит такой же крайностью, как и великодушие и также неосуществима, если объект, по отношению к которому применяется то или другое неизменен. Безжалостность, тем не менее, устраняет сам объект, ликвидируя оппозицию и изгоняя потенциальных сторонников в другие страны, где они, в конечном счете, ассимилируются и теряют свои националистические стремления. Обоснованная безжалостность часто может приводить диссидентов к согласию. Добродетель, наоборот, поощряет диссидентов – то, что произошло с палестинским национализмом. Израилю, в результате, остается наиболее неэффективный, тем не менее, наиболее распространенный вариант низкоинтенсивного насилия, тянущегося в тщетной попытке избежать негуманных действий, в тоже время, пытающегося заставить людей отречься от своих интересов. Цель – одолеть врага по многим фронтам: в экономике, трудовых ресурсах, общем желании противостоять потерям среди населения и непомерному налогообложению, а также в благосклонности иностранных спонсоров. Такой путь может, в конечном счете, вести к миру, так как люди привыкают к образу жизни Израиля и агрессия врагов рассеивается. При постоянно возникающих новых волнах недовольства враждебность не перестанет существовать даже через столетия сосуществования, как в случае католиков и протестантов в Ирландии. Взаимоприятие зависит от ассимиляции или, по крайней мере, от сглаживания существенных различий. Поскольку евреи борются за то, чтобы быть отличными от других, что является основной причиной ненависти на протяжении истории, израильтяне не должны надеяться на то, что время исцелит раны арабов и их недовольство. В любом случае длительное страдание более болезненно, чем любое быстро принятое решение.

В отличие от диктатуры арабов, Израиль стоит перед проблемами любой другой демократической страны, включая общепринятое сопротивление большим налогам в пользу военных целей в мирное время. Другим фактором является слабая терпимость к человеческим потерям, хотя военное превосходство до сих пор позволяет Израилю нести статистически небольшие потери. Еще одним важным фактором на сегодня является благосклонность Соединенных Штатов, которая может быстро закончиться, если арабы финансируют эффективную рекламную кампанию. Здесь участвуют деньги, коррумпированные пресса и рекламные агентства, а также встроенный антисемитизм населения. Война во Вьетнаме показывает возможность прекращения американской интервенции путем обращения к общепринятому мнению.

У кажущейся неразрешимой ситуации, тем не менее, есть выход – это комбинация первых двух вариантов. Израиль должен изгнать палестинцев в Иорданию и Ливан, и относиться к другим арабам с любезным безразличием, но безжалостно реагировать на любое нарушение его интересов. Стороны, участвующие в переговорах, знают, что оппонент скорее сдастся, если на него саначал нажать, а потом предложить выход. Человеческая натура часто толкает человека на стремление к дружбе с сильным и влиятельным соседом. В обоих случаях, будь-то личные или международные отношения, сильный, соглашающийся сосед может вызвать ненависть. Люди получают удовольствие, нападая на слабого гиганта, или, как минимум, показывая ему свое неуважение. Когда гигант может наказать нападение, то лучший выбор – это подружиться с ним. Как говорится: «Если их не удается победить, то нужно к ним присоединиться».

Здравый смысл подсказывает, что нужно начать мирно и скрывать свои планы. Как заметил Бен Франклин: «На ложку меда можно поймать больше мух, чем на галлог уксуса». Это, однако, зависит от возможности сохранить положение, достигнутое путем обмана: мухи именно застревают в меде. В реальном мире, мухи восстали бы против сил трения и того, кто заманил их, крича о несправедливости и прося у окружающих помощи в освобождении. Евреи уже применяли мед, когда в 1947 согласились на раздел и мирное сосуществование с арабами, хотя изначальный план предназначал евреям всю Палестину. Это не сработало, так как арабы хотели получить все. Когда мухи получают одну ложку меда, они требуют еще. Когда требования террористов удовлетворяются, они требуют еще. Евреи действуют так же. Мир может быть основан только на балансе сил: растущие требования поддерживаются не столь сильно, дальнейшие уступки вызывают жесткое противодействие.

Реализм, а не поверхностная моральность

Пассионарные (можно сказать, неврастеничные[11]) евреи – не хладнокровные политики, как британцы,[12] ни дисциплинированные солдаты, как немцы, ни бесстрашные, как испанцы.[13] Типичный еврей – далеко не государственный деятель. Почему же Израиль усугубляет ситуацию, открывая свои слабости и усиливая их душещипательными рассуждениями и несклонностью признать наиболее явные вещи, как пути создания государств?

Часто неправильно понимаемый, Макиавелли, один из величайших гуманистов эпохи Возрождения, оставил послание будущим поколениям. Он испытывал отвращение к государственной машине и войне; он преклонялся перед справедливыми, мудрыми правителями. Он считал убийство и обман дурным вкусом, но нормой; как хороший хирург, он считал необходимым делать отвратительные вещи быстро и эффективно. Лучше жить и дать жить другим, но если вы решили путем войны расширить свою территорию, по крайней мере, делайте это разумно. Такие разные стратеги, как Сунь-Цзы и Клаузевиц, разделяли эту точку зрения. Политика – хладнокровная игра, где нет места морализаторству и сомнениям, по меньшей мере – не для победителей. Будьте собранными и нацеленными; задавите свою слабость гуманизма, и ослабьте противника, призывая его действовать по моральным принципам, которые вы отрицаете, как фантазию, неприменимую во время кризиса. Израиль еще должен принять истину войны. Сейчас он катится по опасной дороге, пройденной нацистской Германией, истерично навязывая сильной армии нереализуемые политические цели.

Нет пути к миру, иначе чем через вражеское уважение. Бернард Льюис передает легенду об арабском правителе, сказавшем: «Среди моих людей, я вызывал уважение, не загрязненное страхом, и любовь, не загрязненную неуважением». Возможно, в просветленной монархии это возможно, но политические колебания демократии не дают шанса такому подходу. Израильтяне, ненавидимые европейские чужеземцы среди народов Ближнего Востока, не могут вызвать такие чувства, и могут рассчитывать, максимум, на уважение, порожденное силой и страхом. И арабы,[14] отождествляющие силу с высокомерием и надменностью, понимают такой подход, и воспримут любой иной как слабость. Тогда как немногие арабы ненавидели евреев столетие назад, сейчас они их презирают, поскольку евреи объединяют слабость с антиарабскими устремлениями, что является худшей возможной смесью.

Страх – это стандартный, даже единственный инструмент, обеспечивающий существование государств. Даже люди, верящие в «государство по согласию», соглашаются, что наиболее важные государственные функции, как налогообложение, правопорядок и оборона, основываются на страхе наказания за непослушание. Сила и страх перед силой обеспечивают баланс силы; США используют эту доктрину после того, как проповеди Вильсона провалились. Максимум, на что мы можем рассчитывать в международных отношениях – это разумное и адекватное использование силы или ее угрозы. Американцы отхватили кусок Мексики, но не Канады, из-за культурного сходства с последней. Они оставили Гаити из-за нецелесообразности контроля и улучшения жизни отличающихся чужеземцев, не говоря уже об ущербе международному имиджу Америки. Арабы согласятся с аннексацией Израилем территории, если они будут преклоняться перед Израилем, как мексиканцы преклоняются перед Соединенными Штатами. Без этого ощущения ущербности, Арабы будут сопротивляться проникновению, как это делали канадцы.

Нет легкого решения

Жесткость отпугивает людей, которые прожили в демократических странах и предпочитают нерешительность и терпимость, ожидая, что правоохранительная система будет работать, граждане будут действовать прилично, суды будут справедливыми, а полиция – «служить и защищать». В большинстве стран, так не происходит. Жесткие правые во многих странах, выступающие против компромисса со злом и за решительное противодействие злу, - не экстремисты, а реалисты, понимающие, что приличия не решают проблемы.

Я жил в уродливых диктатурах бывшего Советского Союза и арабских стран. Я провел немало времени среди палестинцев, и дружу с несколькими. Многие известные мне палестинцы все еще испытывают бедуинское уважение к сильным и презрение к слабым. Когда иорданцы убили восемь тысяч палестинцев за несколько дней, это вызвало мало внимания; Палестина сохраняет хорошие отношения с Иорданией. Но Палестина постоянно придирается к Израилю, именно потому что палестинцы неосознанно нащупали слабое место, израильскую риторику моральности и стремление вести морально допустимую войну. Быстрые, жестокие действия остановят войну и спасут жизни, как, на самом деле, и произошло в Дир-Яссин, арабской деревне, уничтоженной во время Войны за Независимость совместными усилиями Иргун-Лехи-Палмах. Хотя потери среди гражданского населения деревни, отказавшегося эвакуироваться, были неизбежны, и женщины и дети поблизости от арабских бойцов были убиты, израильские солдаты убили от шестидесяти до двухсот человек в тяжелом уличном бою, спася тысячи жизней: операция остановила войну и заставила бежать арабских жителей, обманутых СМИ, повествовавшими об истреблении. Это было не хорошо, но необходимо.[15] Государственность, война и захват уродливы, но, при наличии национального стремления пойти этим путем, это должно быть сделано эффективно[16] без нанесения длительных страданий своему народу или народу покоряемому. Сломите волю к борьбе, выгоните их подальше, и живите мирно.

Суверенитет над неассимилированным населением узявим, но может поддерживаться, пока оскорбленные не начнут восставать, как в Ирландии или Чечне. Граждане поручают полиции защищать их собственность от всякого, кто откажется признать их законные права. Полиция вполне эффективна против нарушителей закона, но страны велики и международные отношения менее ясны, чем ситуация владельца и вора. Они не могут уповать на какую-то международную полицию для автоматического вмешательства и арбитрирования. Государства должны быть готовы защищать свои владения, особенно если граждане поддерживают военные усилия. Суверенитет основывается на возможности и желании воевать за него.

Создайте реальную угрозу, действуйте жестоко

Бумажные соглашения нарушаются так же часто, как подписываются – если только за ними не стоит сила. Ливан отозвал мирное соглашение, заключенные в 1983, уже через год. Арабы известно гибки в отношении своих обещаний и обыкновенно мало уважают соглашения. Мир устанавливается на поле боя и поддерживается угрозой. Оборона – тактическое средство, неэффективное в долговременной перспективе. Требуемая угроза может быть небольшой когда люди устали от войны, как в случае Эльзас-Лотарингии после Второй Мировой Войны, но угроза должна быть сильной и реалистичной, особенно с бедными, но агрессивными людьми вроде арабов, которые весьма терпимы к страданиям.

Оборона едва ли когда-либо вела к миру; угроза нападения вела. Арабы не пойдут на мир с Израилем, если только не будут бояться атаки. Им вполне комфортно думать, что Израиль не нападет, и им нет смысла торговаться, особенно когда необходимы уступки. Отсутствие интереса арабов к миру требует изменений в израильской военной доктрине.

Среди причин, по которым страны живут в мире, - это экономические преимущества (их нет в данном случае) и страх. Существующая израильская политика не заставляет арабов бояться. Даже если они атакуют первыми, Израиль ведет гуманную войну, а не причиняет невыносимого урона жизни или имуществу. Даже в 1967, кошмаре для арабов, Израиль захватил только несущественную землю.

Каждая война нападения – а израильские войны технически таковыми являются, поскольку они ставят своей целью расселение евреев на территории, контролируемой арабами до 1948 года – достигает успеха только когда важная территория противника захвачена или подвергнута угрозе. Современные военные технологии позволяют контроль территории с помощью военно-воздушных и танковых дивизий, в которых Израиль специализируется. Итак, Израилю не требуется неимоверных усилий, чтобы захватывать огромные участки земли.

Переговоры с Сирией по Голанским Высотам показывают, сколь мало у Изжраиля возможности для торговли. Он предложил вернуть почти все Голаны, удерживая только хребты для размещения станций первого предупреждения и чтобы предотвратить обстрелы сирийцами еврейской долины внизу. Вполне предсказуемо, Сирия потребовала все Высоты. И почему бы ей поступить иначе? Сирия не нуждается в мире или экономических отношениях с Израилем. Напротив, Сирия шантажирует Соединенные Штаты, угрожая Израилю. Что нужно, чтобы страна отдала захваченную территорию? Угроза дальнейших потерь или военных действий. Невыгодный status quo может быть принят юридически только если положение должно ухудшиться, то есть, если мир предотвращает дальнейшую агрессию. Если Израиль хочет получить Голанские Высоты, он должен оккупировать гораздо большую территорию и затем предложить сделку.

Арабы могут быть заставлены искать мир и другими средствами. Их следует предупредить, что Израиль аннексирует любую территорию, захваченную в ходе рейдов возмездия за действия террористов - включая палестинские автономные регионы. И у Израиля нет времени продвигаться по этому пути, поскольку только Египет обеспечивает существующую стабильность на Ближнем Востоке, и это изменится, как только исламские радикалы придут на смену нынешнему руководству – а 94% опрошенных египтян поддержали атаку 9/11. На самом деле, 40% арабских британцев радовались атакам. Процент, вероятно, еще выше, поскольку многие британские арабы не хотели выражать восхищение врагами нации.

Арабская ментальность и неудовлетворенность

Люди обычно уважают тех, кто побеждает, но не притесняет их. Израилю нужно об этом задуматься, когда он оскорбляет арабский мир, притесняя палестинцев, не побеждая арабов. Сказать, что арабы отличны от западных жителей – неверно. Западные жители показывают схожие жестокость и предательство время от времени, но арабы жестоки и нечестны сейчас, и в этом состоит разница между сегодняшним западным и их мироощущениями.

Все растущее различие между арабскими и западными возможностями также их злит. Тогда как свободные предприимчивые люди стремились бы уменьшить разрыв, поднимая себя, мусульмане – точно как социалисты – пытаются принизить других. В этом их источник агрессии и терроризма. Неспособные достичь экономического превосходства, они конкурирую в военной сфере. Проигрывая в обычных военных операциях против маленького Израиля, они прибегают к терроризму.

Борьба придает апокалиптическое измерение самоощущению мусульман: они не пеняли на Б-га за прошлые экономические неудачи, и теперешний поток нефтедолларов не может быть интерпретирован как доказательство его благоволения. Ранние военные успехи установили истинность учения Мохамеда в глазах его последователей. Поражение арабов на поле боя сегодня подходит опасно близко к демонстрации исчерпания ислама. В надежде, что большая самоотверженность и самопожертвование привлекут божественное благоволение, мусульмане проповедуют тотальную войну со всем миром. Такая истерия не может продолжаться долго, особенно в мире ценностей MTV. Следующее поколение арабов, как коммунисты до них, скорее всего склонится перед западными ценностями, исчерпывая борьбу с Израилем. Если Израиль продержится еще несколько десятилетий, он может победить без войны.

Мирные отношения с арабами возможны

В конце концов, и евреи, и арабы нуждаются в мире и нормлаьных отношениях друг с другом. Это не невозможно. Многие государства стали друзьями после длительной вражды, как Соединенные Штаты и Британия или Франция и Германия, например, но прежде стрельба должна прекратиться, и пройти время. Если бы евреи и арабы имели общего врага, период ожидания мог бы резко сократиться, как политика после Второй Мировой Войны показывает, когда Германия и Франция стали союзниками, а Советы и Западная Европа – врагами. Поскольку, однако, единственный реальный кандидат – христианство, то есть, западный мир, Израилю нет смысла наживать такого врага, чтобы сойтись с арабами.

Остальные арабы не заботятся о палестинцах

Чтобы объяснить свою позицию остальному миру, арабы придумали причину отсутствия мира: палестинская проблема. Это абсурдно, поскольку другие арабы ненавидят палестинцев[17] и подвергают остракизму палестинских эмигрантов, живующих в их странах. ПЛО возбудила националистические беспорядки и всячески вмешивалась в Иордании, Ливане и Тунисе, хотя это забыто с требованиями о создании палестинского государства, о котором даже не стоял вопрос в начале 1970-х, когда Анвар Садат предложил Израилю мир. Незначительные взносы арабов в палестинское дело поверхностно показывают солидарность, но по существу увековечивают палестино-израильский конфликт.

Арабские страны не имеют повода заключить мир

В важном, но часто игнорируемом примере, Египет подписал мир с Израилем в обмен на возврат территории. Другие арабы не имеют повода искать мир с Израилем. Им не нужен мир по экономическим соображениям. Они ничего не теряют, сохраняя перемирие. Израиль не угрожает им. Зачем им нужен мир?

С точки зрения арабов, Израиль выглядит слабым, постоянно прося мир. Он игнорирует арабскую ментальность. Арабов нужно заставить прийти к столу переговоров. Израиль должен перевернуть столы и изменить правила. Ему сейчас не нужно перемирие. Он должен отказаться от него и сказать арабам, что у них есть три месяца, чтобы вести переговоры и переселить палестинцев, или столкновения возобновятся.

Израильские интересы и политика в арабском мире

Каковы израильские интересы? Определяя их слишком размыто, Израиль в конце концов придет к одной из крайностей. Взяв на себя слишком много, он отправится искать по миру «далеких монстров», и придет к банкротству в зарубежных операциях. Если он не будет достаточно охранять свои интересы, израильская ответная угроза утратит достоверность и спровоцирует вражеское нападение. Хотя есть искушение наставить на полной нормализации отношений с соседями, это никуда не ведет, поскольку определение расплывчато. Учитывая внутренние арабские соглашения о тарифах и преференции, Израиль будет втянут в бесконечные диспуты об открытии арабских рынков, которые всегда будут более открыты для других арабов, и торговые отношения с Израилем будут менее чем нормальными. Таможенный союз с Израилем неприемлем для арабов, чьи слабые экономики будут завалены израильским экспортом, а Израиль не будет приветствовать приток арабских гастарбайтеров. Открытие иностранных рынков отнюдь не невыгодно или необычно, как показывает преследование Британией коммерческих интересов военными средствами. В самом деле, Британия бы не допустила бойкота, как арабами Израиля. Свободная экономика, однако, выглядит лучшей политикой. Израиль не может диктовать арабскую экономическую политику и предпочтения. Это оставляет два практических определения национального интереса: военный – отсутствие военных или террористических акций со стороны арабов, и экономический – отсутствие дискриминации израильских компаний сравнительно с остальными неисламскими. Экономические преимущества, вероятно, не оправдывают затраты на большую войну, особенно учитывая, что арабские рынки сравнительно невелики и нефть доступна из других источников. Это рассуждение применимо только к длительной войне. Ошеломляющий первый удар и установление местного полицейского режима без участия израильских солдат, или требование дани, подкрепленное угрозой воздушной атаки с применением оружия массового поражения (ОМП) имеет смысл, пока арабы владеют нефтью. Такой подход, однако, требует уничтожить всякое сопротивление. Моделью являются римские карательные экспедиции, а не американское вмешательство в Ираке.

Если евреи решат, что экономические интересы в маленьких арабских рынках оправдывают содержание регулярной армии, это может стать приемлемой целью. Военные угрозы для защиты экономических интересов были обычны до 19-го века, но обычно от наций, которые все равно нуждались в регулярной армии для контроля своих империй. Содержание армии только для продвижения экономических интересов на Ближнем Востоке экономически нецелесообразно. Действительно большие рынки, однако, принадлежат членам НАТО или союзникам, против которых Израиль едва ли может применять силу. Доход от таких небольших рынков не оплатит расходов, но обойдется израильской экономике в утрату технологических преимуществ и зависимости от низкотехнологичных, малодоходных рынков, гарантированных военной силой.

Территория не стоит жизней, но иногда нет выбора

Никакой участок земли, тем более, суверенитет над ней, стоит жизней. Доводя этот подход до логического завершения, однако, Израиль должен убраться с Ближнего Востока. Задача, таким образом, - максимизация контролируемой евреями земли без значительных человеческих жертв. Войны влекут человеческие потери, и не только обычные сражения, но и терроризм. Поскольку я, несомненно, на стороне евреев, я предпочитаю меры, уменьшающие потери среди евреев, даже за счет арабов, но если арабские потери могут быть уменьшены без вреда для Израиля, я поддержу.

Арабы мирно сосуществовали с небольшими еврейскими группами столетиями, но теперь евреи достаточно сильно и культурно отличны, чтобы арабы не приняли их даже как автономный регион в федеральном государстве. Немногие правительства в истории приняли большие группы чужестранцев как граждан, не пытаясь ассимилировать, развеять, или подчинить их. Нации обычно недолюбливают слабого, но отличного от них соседа, особенно если он раньше был сильным и агрессивным.[18] Если бы израильтяне отказались от своего государства, арабы бы третировали их. Позор утраты государства сломает национальный дух евреев и раздует антисемитизм.[19] Возможность безгосударственного сосуществования с арабами сейчас закрыта, и израильтяне должны получить жизнеспособное государство, которое будет максимально расширяться, пока не встретит сильное сопротивление арабов, мировое противодействие, и значительные человеческие потери.

Должны ли израильтяне сражаться за существующее государство, окруженное враждебными арабскими государствами, или же использовать армию, чтобы приобрести землю в Африке, Латинской Америке или Восточной Европе? Должны ли они обсудить административную автономию, например, в Австралии? Евреям не нужна земля сама по себе. Сельское хозяйство почти бесполезно в современной экономике, и никакая маленькая территория не стоит войны за нее. Единственная земля, нужная евреям как нации – Земля Израиля, не из-за экономической значимости, но для нематериальных целей, как религиозная самореализация, национальное самосознание и честь. Даже в рациональном мире, эти ценности выглядят странными, только будучи связанными с евреями. Люди почитают тех, кто рискует жизнью, защищая дорогие принципы: христианство, социализм, свободу или суверенитет, даже если это требует убивать.

Получив предложение поселиться в Уганде, Вейцман отметил, что британцы не перенесли бы свою столицу в Париж. Аналогия удивила его собеседника: «Но Лондон – наш». «Иерусалим был нашим, когда на месте Лондона были болота», ответил Вейцман. Ни помощь британцев, ни резолюция ООН не привели к этой цели, но только сила.

Израиль должен ограничить демократию

Возможность демократии в Израиле в настоящее время – безнадежный миф. «Ни мира, ни войны» Троцкого окончилось провалом, и Израиль катится по той же дороге. Израиль не в мире, поэтому он в состоянии войны, сомнительной и завоевательной войны. Демократия терпит различия во мнениях о национальной политике вместо требования единого национального усилия. Демократия, неизбежно слабая и неприспособленная для военного времени, предназначена для мира. Демократии Древней Греции вели только короткие завоевательные войны, если только не были вынуждены вступать в совершенно недемократичные союзы. Они также были свободны от политических сомнений: все желали трофеев. Тоталитарные режимы показали неимоверные возможности во Второй Мировой войне: Соединенные Штаты с трудом одолели маленькую, недавно индустриализованную Японию и Германию, почти разбитую ко времени высадки американской армии в Европе.

Многие страны осознали необходимость ограничения свобод и ввели военную цензуру, ограничили свободу собраний и отложили выборы, существенно приостановив демократические процессы.[20] Секретные соглашения с иностранными правительствами, дезинформация, приостановление прав обвиняемых дополняют неявный переход к автократии в рамках приемлемой для населения политики.

Нет права на государство, нет неприкосновенного государства

Ни одно правительство не принимает всерьез идеалистических требований государственности. Иначе, Россия бы отпустила Чечню, а Британия гораздо раньше согласилась бы на независимость Ирландии. Доведенное до логического завершения, право на государство превратило бы современные государства в деревенские общины и постепенно бы упразднило государства. Мечта анархиста – кошмар остальных. Анархический идеал рассматривает владение землей как юрисдикцию над ней. Если несогласные могут отделяться и основывать независимые колонии, войн станет меньше, но пока остается концепция национального государства, войны за территорию будут продолжаться, хотя и постепенно все более отвращаемые растущим разрушением во время войн.

Евреи и арабы имеют различные интересы и едва ли когда-либо придут к общему пониманию справедливости; такое согласие, однако, необходимо для мирного разрешения, за которое выступают гуманисты как Ноам Хомски.[21] Общий интерес, появляющийся при общих врагах, маловероятен сейчас, когда враг евреев почти автоматически друг арабов, как были нацисты.

Трудно представить общую цель, достаточно важную, чтобы объединить противников. Экономически, Израиль менее привлекателен для арабов, чем старые партнеры как Британия и Франция или влиятельные как Соединенные Штаты или, все более, Китай и Япония. За политическими гарантиями и военной помощью, арабы могут обращаться напрямую к Соединенным Штатам, минуя посредничество Израиля. Ни одна из сторон не заинтересована в формальном мире, предпочитая перемирие и слабые столкновения, переносящие и Израиль, и арабов со стратегической периферии в фокус мировых отношений, и приносящие дивиденды в виде экономической и военной помощи, не нужных для мирного сосуществования, но важных для сильных правительств. Внешний враг отвлекает людей от местных проблем, позволяя арабским диктатурам и израильскому социализму выживать.

Евреи настаивали на Иерусалиме как своей вечной столице две тысячи лет; вокруг него сконцентрировано их национальное самосознание. Они хотят этот город, но идеологически мотивированные арабы тоже сейчас его хотят. Кто может найти решение, приемлемое для обоих? Ни одна сторона не верит международным посредникам, и обе подозревают Соединенные Штаты в преследовании собственных интересов. Баланс сил, точка равновесия многих военных и моральных усилий, а не чье-то представление о справедливости разрешает такие споры; мнения различаются. Любое мирное решение будет произвольно и поэтому неприемлемо для многих. В маленьком Иерусалиме, незначительные расстояния имеют значение. Почему палестинцы должны получить только Западный Берег вместо всей территории, которую они занимали до 1948 года, включая сегодняшний Израиль? Почему евреи должны соглашаться на раздел, вместо того, чтобы требовать Землю Обетованную полностью, включая всю Палестину? Ответ зависит от баланса сил, пути, которым пошел Давид для завоевания Храмовой Горы.

Если религиозное обоснование вызывает сомнения, то вдумайтесь в обоснования других государств. Стремление расшириться является идеей и движущей силой многих государств. Если эта цель для всех приемлема, то какая неприемлема? Почему разделение по религиозным линиям было приемлемо в Югославии и Индонезии, но не в Израиле? Если африканские племена, едва из каменного века, имеют право на суверенитет, то почему не евреи? Если мировое мнение принимает подавление давних националистических устремлений слабых народов, как испанские баски или российские татары, почему не подавить едва лишь тридцатилетний национализм не-нации без особой культуры, палестинцев? Почему люди, создавшие христианское королевство в Иерусалиме во время крестовых походов, осуждают израильский контроль над городом? Если белые поселенцы вытеснили американских и австралийских аборигенов, чтобы создать жизнеспособные государства, то почему евреи не могут сделать того же? Если ни одно государство не возражало против создания Саудовской Аравии путем завоевания, почему отрицать такое же обоснование для Израиля? Если этническое население было перемещено из Польши и Чехии в Германию, почему отрицать такой же подход в Палестине?

Оспаривание еврейского права на землю игнорирует центральный вопрос: а какое право на нее имею арабы? Евреи покупали землю у отдельных палестинцев. Никто не был изгнан, и частная собственность не была нарушена. Значительная часть территории была пустыней и болотами, прежде чем евреи сделали ее продуктивной и ценной, получив право поселения. Что же касается государственного контроля неиспользуемой, необрабатываемой земли, то палестинцы никогда не имели государства – турки, потом британцы контролировали землю, и палестинцы не рассматривались как нация, такое признание позволило бы им требовать племенного суверенитета над землей. Когда колониальные власти передали территорию местным жителям, они фактически включали не только палестинцев, но и евреев. Единственная причина, почему Британия решила разделить землю, предназначенную для Израиля, на две страны – стремление расселить бедуинов, которых не хотела принимать даже Иордания. Евреи не захватила землю у палестинцев; никто не имел на нее формального права.

Многие ошибочно полагают, что палестинцы сегодня требуют землю, которой они когда-то владели. Палестинцы утратили юрисдикцию над страной, которой они никогда не имели. До поднятия палестинского национализма в 1970-х, бунтовщики и боевики были анти-еврейскими, не про-палестинскими. Если частная собственность на землю означает юрисдикцию над всей страной, евреи, купившие землю, имели больше прав в 1947, чем местные палестинцы, не имевшие документов. Но частная собственность на землю не связана с юрисдикцией даже над этим участком, не говоря обо всей территории. Арабы требовали больше земли, чем им фактически было нужно и чем они имели в Иордании, где доминировали палестинцы. Евреи должны были силой требовать уступок.

Уважение даже к частной собственности ограничено: во время голода, инстинкт выживания превалирует, и запасы продуктов часто подвергаются разграблению без общественного возмущения. Поскольку многие ценят религию и идеологию выше жизни, права собственности, тем более, уступают религиозным ценностям. Даже если Иерусалим на самом деле принадлежал арабам, евреи обоснованно забрали его, потому что из всех религий Старый Иерусалим централен только для них. Голгофа важнее для христиан, чем Храмовая Гора, а мусульман вообще ничто в писании не связывает с этим местом после того, как Мохамед переориентировал исламское поклонение на Мекку. Частная собственность не имеет значения в этом конфликте; Израиль в целом соблюдает права арабов на отдельные здания и землю. Утверждения об обратном обычно указывают на национализацию ничьей земли и враждебном отношении к мусульманским владельцам. Изгнание других людей лучше, чем жизнь в ненависти, и таких случаев немного. Существенно, война мало связана с политическими свободами израильтян, поскольку не очевидно, что арабы отказались бы признать за ними эти права. Война не преследует и религиозные цели, поскольку несколько религий процветают в Израиле. Война, странно, ведется за правительственный и муниципальный контроль над территорией.

Границы графически обозначают текущий баланс сил. Они находятся в постоянном движении, и так было всегда. Попытки наций-государств освятить границы для сохранения удобного для них существующего положения бесполезны. Если палестинцы когда-то станут достаточно сильны, они вытеснят израильтян. Нет оснований Израилю сейчас поступать иначе. Поступив так, Израиль создаст для себя опасность в следующем раунде, когда арабы будут сильнее.

В то время как арабы, естественно, хотят видеть свою землю нетронутой, евреи хотят эту землю как центр своих национальных устремлений. Смехотворно малая часть арабских владений в мире ислама является основной целью евреев в этом мире.

Остальные страны воевали столетиями, чтобы достигнуть ситуации, когда возможные корректировки не стоят войн. Права жизни и собственности должны быть сохранены за палестинцами, пока это не вызывает атак на евреев. Но нет права иметь страну, тем более страны в заданных границах; это достигается силой. Насилие, к тому же, не бесконечно. Несколько сокрушающих поражений меняют ментальность нации, особенно если хорошая экономика меняет центр амбиций, как было с Францией при Наполеоне и позднее с Германией. Борьба баланса сил обычно бескровна.

Впрочем, так бы и случилось, если бы евреи были честны с арабами в 1948 году при основании Израиля. Арабы приняли средневековое христианское королевство Иерусалима,[22] созданное грубой силой для привычной цели обогащения. Если бы евреи двадцатого века использовали силу, у арабов бы это не вызвало вопросов, но евреи допустили принципиальную ошибку: они попытались обосновать свои требования не силой, а религией. Одно дело, сказать: «Отдай мне эту вещь, потому что я сильнее тебя и иначе убью тебя». Совсем другое – спорить, что ты хочешь забрать эту вещь по идеологическим соображениям, бессмысленным для оппонента. Он не только найдет контраргументы, но и обнаружит волю к борьбе, потому что, с его точки зрения, твоя позиция ошибочна, а его – правильна. Люди более чувствительны к ущербу для религиозных ценностей, чем правам собственности их соотечественников. Идеологическое обоснование спровоцировало арабов, и было, вероятно, бессмысленно для большинства евреев, как показывает их поддержка поселению в Уганде вместо Ближнего Востока в начале сионистского движения. Многие, вероятно – большинство, основателей Израиля были социалистами, и поэтому нерелигиозными. Религиозное обоснование вторжения на Ближний Восток ничего не означало для них, и обманывало остальных. Факт в том, что евреи захватили эту землю, поскольку они хотели и могли сделать это. Это обоснование, а не справедливость. Им не нужна была ничья помощь, как не нужна была в кампаниях, разбросанных во времени, как завоевание Ханаана Иисусом Навином и Война за Независимость 1948 года.

Ни одно жизнеспособное государство не было создано, тем более, поддерживаемо, мирно.[23] Вся желаемая земля заселена с античности. Если евреи хотели государство, то изгнание местных жителей или подчинение их были единственными возможностями. Лишь недавно, Германия была консолидирована из независимых королевств с общими языком и культурой только кровью и железом. Менее пятидесяти лет назад, французы убили миллионы в бесполезной попытке удержать свои колонии. Другие нации создали свои государства в крови уже давно и теперь комфортно рассуждают о морали. Израиль не может позволить себе моральность на этом этапе образования государства. Невозможно обращаться с арабами гуманно и демократично. Не нужно излагать формирование государства, аморальной сущности, в терминах морали. Образование Израиля не было справедливо к палестинцам и не могло быть, поскольку отняло у них земли, которые они считали своими. Но, поскольку израильтяне решили это сделать, они должны это делать с достоинством, не предлагая извинения, репарации, и не говоря, что палестинцы оставили свои деревни по собственной доброй воле. Они не должны отбирать существенные территории у арабов, затем предлагать вернуть их за эфемерное бумажное соглашение.

Вопрос не в какой-то идиллической справедливости, неизвестной в международных отношениях, основанных на силе, но в нормальном, общепринятом способе ведения государственных дел. Никто не может быть привлечен к ответственности за правонарушение, совершаемое всеми; почему же выделять Израиль для увещевания и воспитания? Как можно назвать преступлением способ действия каждого государства в истории? Преступление – это исключительная несправедливость. Государственничество может считаться плохим, но муки рождения Израиля слабее, чем у большинства других государств.

Мир, привыкший к общественному согласию, взаимным уступкам и мирному разрешению конфликтов был бы прекрасен. Его, однако, не существует, как первые американские поселенцы поняли от аборигенов. Все нации были рождены в кровопролитии и поддерживаются силой; все бумажное не имеет значения. Израиль не может быть создан на соглашениях с арабами. Международные соглашение – юридические последствия бесчеловечных военных побед.

Нет исторического права

Обоснование Государства Израиль историческим правом – полная бессмыслица. Если евреи имеют право вернуться через два тысячелетия, арабы тем более могут вернуться через пятьдесят лет. Евреи, к тому же, не были вытеснены из Иудеи более чем арабы из Израиля. Оба народа эмигрировали перед лицом враждебного режима.

Израильтяне не должны уповать на историческое право двадцативековой давности. И нет такого права. Древний Египет, Месопотамия, Рим и Турция выучили этот болезненный урок на этой самой земле. Американские индейцы не управляют сейчас своей страной. Тридцать лет оккупации после Шестидневной Войны 1967 года вместе с оставлением аборигенами земли и фактическим израильским суверенитетом образуют гораздо более весомый аргумент.

Израиль обращается к некоторым христианам, вспоминая свое библейское право на землю, забывая, что большинство христиан верят, что они сместили евреев как Новый Израиль. В любом случае, земля предназначена для какого-то Израиля, старого или нового, а не для мусульман, религиозной задачей которых было притеснение христиан.

Сербы и боснийцы остаются врагами после шестисот лет. Несколько сорвиголов могут поднять народ. Палестинцы всегда будут помнить то, что они считают израильской несправделивостью. Оптимальное решение- изгнать палестинцев, рассеять их, и заставить их ассимилироваться среди других арабов. Евреи сохранили свои национальные устремления в диаспоре из-за еврейских отличий. Палестинцы не имеют твердого ощущения уникальной индивидуальности. Жизнь в небольшом остатке их страны по соседству с Израилем останется для них постоянным унижением. Идея продолженя повстанческой войны будет слишком насущной, слишком искусительной. Если палестинцы останутся там, где сейчас, конфликт будет продолжаться, не потому что люди на той или иной стороне внутренне плохи, но поскольку конфликт, включающий националистические амбиции, не может быть решен третейским судом; а если бы и мог, достаточно людей на обеих сторонах не были бы удовлетворены, оставляя огонь тлеющим, готовым разгореться по малейшему поводу.

Эта книга часто предлагает противоречащие советы, как передачу Харам еш-Шарифа под арабское дипломатическое представительство или снос там мечетей. Оба варианты работоспособны. Вопрос предпочтения субъективен. Израиль, наконец, должен принять политику и воплощать ее в жизнь, вместо шатания вокруг, теряя жизни и деньги и добрую волю.

Если есть решение расширяться, оно должно быть выполнено разумно и эффективно. Если евреи хотят собственное государство, оно не может быть многоэтнической демократией. Если есть угроза войны, Израиль должен ударить первым. Злые цели не должны усугубляться продолжительными средствами. Израиль смущался проблемы десятилетиями только потому, что решения некомфортны, не желая ставить четкие вопросы и давать четкие ответы, теряя тысячи жизней и тратя сотни миллиардов долларов.[24] Решение, предлагаемое в этой книге, не гуманно, но текущие подходы в сумме хуже.

Целесообразность завоевания арабских государств

В войне отражения агрессии, Израиль должен требовать безусловной капитуляции, гранула давней мудрости, потерянная для израильских политиков, повторяющих ошибку Первой Мировой войны, оставляя униженного врага перевооружиться. Привычка установления перемирий чрезвычайно вредна и дорогостояща. Армии любят победу; нерешительность деморализует.

Израиль должен оккупировать столицы враждебных государств. Чтобы избежать потерь израильского персонала, это должно осуществляться в два этапа. Первый – разрушение экономически важных объектов с воздуха и опустошение самой столицы. Следует игнорировать потери среди вражеского гражданского населения, поскольку эти люди сознательно участвовали в войне, принимая и поддерживая свои правительства. Второй – установление местного коллаборационистского правительства, поддерживаемого небольшими израильскими механизированными подразделениями и угрозой продолжения воздушных ударов. Его целью должны быть репарации нефтью. Не будет нужды охранять всю страну, как американцы в Ираке, лишь нефтяные скважины и трубопроводы. После нескольких лет унижения, Израиль может согласиться на местные выборы на основе конституции, запрещающей значительное военное развитие, примерно как Соединенные Штаты сделали в Японии после Второй Мировой войны. Учитывая, как бедны будут арабы без нефти, Израиль будет иметь достаточно силы, чтобы принудить к своим требованиям.

Должны ли завоеванные земли и доходы быть возвращены или же аннексированы? Победившие наци обычно не возвращают завоеванные территории, даже если они лишены экономической и военной ценности. Различные соображения диктовали редкие исключения. Соединенные Штаты подарили Филиппинам суверенитет для сохранения своего имиджа антиимпериалистической демократии, выполняющей свои обещания. Сохранение далекой, плотно населенной земли как колонии против желаний местного населения было нерационально, особенно поскольку филиппинцы согласились сохранить американские военные базы.

Если государство оккупирует иностранную землю, чтобы затем обменять ее на нормализацию отношений, оно должно сохранять убедительность. Как только арабы увидят, что они могут вернуть утраченную территорию без мирного договора, у них не останется повода заключить его. Ни одна страна не возвращала территорию враждебном соседу, не желающему установить мирные отношения. Было весьма странно для Израиля поддаться на давление Ливана и Сирии. В конце концов, какой может быть политический вес у несостоявшегося государства и у террористического режима?

Не притворяйтесь, что война гуманна

Израиль должен отбросить мораль в военное время. Сохранение жизней израильтян должно стать приоритетом вне зависимости от потерь среди арабских солдат, правительственных чиновников и гражданских лиц. Большинство израильских политиков с этим согласятся, хотя израильская стратегия в Ливане привели к большим потерям со стороны Израиля, поскольку конфликт велся с малой интенсивностью, чтобы сохранять жизни арабам ценой еврейских жизней, в утешение СМИ и теоретическим моральным ценностям израильтян.[25] Если Израиль не заботится о евреях, то болтовня об исторических правах и религиозном обосновании лицемерна. Люди, самоотверженно борющиеся за высокие идеалы, часто готовы пожертвовать своей жизнью. С евреями дело обстоит иначе, поскольку они считают себя высшей целью государства Израиль, а не средством к какой-либо политической цели. Солдаты погибают, спасая своих товарищей, но не врага, военного или гражданского. Израильское правительство не должно навязывать боевым частям романтический идеализм. Рыцарское самопожертвование для спасения детей и женщин противника не может насаждаться свыше. Советский Союз воевал для экспансии имперского социализма; Америка – защищая демократию. Религиозные евреи могут сказать, что Израиль имеет трансцендентную библейскую цель обосноваться в Земле Обетованной, но то же Писание обязывает евреев уничтожить ханаанеян. Евреи-атеисты не видят иной цели для Израиля, чем улучшение своей жизни, и не собираются погибать, спасая арабов. Любые потери противника приемлемы. Лучше использовать оружие массового поражения, чем подвергать израильских солдат опасности в уличных боях. Явно чрезмерно будет уничтожить Наблус, чтобы нейтрализовать нескольких террористов, но предпочтительнее уничтожить их дом с воздуха, чем вести затяжной бой.

Страны, а не армии ведут войны. Солдаты ненавидят врага, а не конкретно солдат противника. Требование не наносить вреда гражданским лицам шизофренически расщепляет восприятие противника и подрывает готовность воевать. Ни одна западная армия не заботилась о жертвах среди мирного населения до изменения настроений в 18-м веке. В тяжелых городских боях, большинство населения погибало; грабеж и пытки были обычным делом. Романтические идеи рыцарский или христианской (оксюморон) войны превалировали непродолжительное время, пока армии были малы, воевали около своих королевств, легко получали продовольствие, и противники были готовы сражаться в открытом поле. Наполеоновская армия жила грабежом, а государства-участники Второй мировой войны не заботились о гражданском населении Ленинграда или Дрездена. Напротив, они наносили удары по населению, чтобы сломить врага. Потери среди мирного населения были велики в Корее, Алжире, Вьетнаме, Афганистане, Югославии и Ираке. Идея войны заключается в убийстве без разбора, особенно когда партизаны намеренно смешиваются с населением. Армии стараются не трогать мирных жителей, когда идет война с другой армией, а не тотальная война. Тогда задача состоит в уничтожении военного потенциала противника, и тогда причинение неоправданных страданий населению только отвлекает армию, нагружает ее добычей,[26] и вызывает сопротивление покоренного населения. Прямо противоположный подход имеет место в израильских войнах, особенно в операциях против партизан. Арабы обычно лояльны к своим лидерам, особенно если они настроены анти-израильски. Они поддерживают арабские армии и партизан. Бедные, необразованные общества более когерентны в своих взглядах, чем воображают западные либералы. Мусульмане смеялись над попытками США объяснить, что Америка воюет с исламскими террористами, а не населением в целом; они знали, что различия не существует. Армия не оторвана от населения, как было на Западе до введения всеобщей воинской обязанности. К тому же, арабы экономически поддерживают свои армии. Монархи оплачивали свои войны; современные правительства рассчитывают на налоги и военные заводы. Таким образом, население является частью военной стратегии – и законной целью.

Поборники гуманной военной стратегии обычно не знают военной реальности и истории. При прочих равных, война на уровне полумер более продолжительна и кровава, чем быстрое столкновение. Любая армия в запале криминально относится к населению. Военные профессионалы понимали жуткую реальность, когда подвергли Дрезден ковровой бомбардировке, взорвали ядерную бомбу над Нагасаки или расстреливали убегающую иракскую армию в 1991. Израиль не должен практиковать исключительную тупость защиты вражеского населения за счет жизней своих солдат.

По мере уменьшения непосредственной угрозы со стороны арабов, становится труднее уговорить израильтян рисковать своей жизнью за политику, которую они не поддерживают, особенно когда электорат Израиля распределяется почти поровну между двумя основными блоками и оппозиция оспаривает все, что делает правительство. Обещание защищать израильских солдат вне зависимости от потерь противника, усилит желание воевать.

Воюя за важнейшие ценности, люди могут быть жестоки, поскольку ценности важнее жизней противостоящего им ненавистного противника. Солдаты сомневаются, наносить ли страдания, когда они не уверены, что поддерживают войну. Они интерпретирую свое сомнение в пользу врага и менее готовы рисковать собственной жизнью. Сомневающиеся солдаты сомневаются в бою. Поэтому Израиль должен избегать полу-войн, концентрироваться на идеологически значимых конфликтах и вести их беспощадно.

Заставить арабов согласиться на мир

Поведение, рациональное в малых группах, не работает в комплексных адаптивных социальных системах. Законы, регулирующие конечные транзакции, неприменимы к бесконечным. Слишком много сторон участвуют в арабо-израильском конфликте, слишком много интересов сталкиваются, действия слишком непредсказуемы. Участники не имеют фиксированных позиций. Отношения адаптируются к изменяющимся обстоятельствам, исключая системную реакцию.

Идея достижения мира через доброжелательные переговоры – рационалистическая фантазия, схожая с плановой экономикой. Ни декреты, ни какое-либо число голосующих людей не устанавливают цены и спрос, но мириады рыночных транзакций, многие незаметные или внешне несущественные. Установление цены включает в себя много мини-конфронтаций, продавцы, отказывающиеся взять меньше, покупатели, отказывающиеся платить больше. Не доброжелательность, но относительная рыночная сила поставщиков и потребителей устанавливает цены. Невидимая рука – бессчетные конфликты, обмены ударами, истощение – устанавливает мир, политический или экономический. Доброта может работать в малых группах, но не в большом масштабе, где она не может быть подогнана к ощущению каждого человека и порождает неприязнь, а не доброжелательство.

Подготовка к затяжной войне, когда почти все говорят о мире, весьма странна. Мы полагаем, что двое разумных людей всегда могут найти взаимоприемлемое решение. Предполагать иначе противоречит интуиции.

Израильская ситуация отличается от модели спора двух разумных людей. Вопрос в монополии, которой хотят обе стороны – или думают, что хотят. Разделение Иерусалима унизительно, как если бы монголы требовали совместного с русскими суверенитета над Кремлем, поскольку монголы веками контролировали эту землю. Владение Иерусалимом на протяжении веков было чувствительным место христианства до роста религиозного цинизма в девятнадцатом веке. Для евреев и арабов, город важен еще и политически. У конфликта не двое участников. Не все мусульмане мира подпишут мирный договор, и асимметричная война позволит им игнорировать договор, добиваясь своих целей. Нет суда и полиции, обеспечивающих договор; гарантии ООН не предотвратили войну 1967 года, и защита НАТО сомнительна. Израиль не имеет глубины обороны, нужной, чтобы ждать, пока поддержка материализуется. Солдаты с разных сторон могут не видеть друг друга врагами, но толпы видят. Солдаты перед лицом смерти могут забыть доктринерство; люди, поддерживающие террористов из комфорта своих домов, поддаются ненависти. Страны приходят к соглашениям, но Израиль не воют со страной. Повстанцы не имеют повода уважать соглашения и не боятся возмездия.

Нации Европы, разделяющие религию, этнос и культуру, едва могли достигать мира и воевали по каждому поводу, который можно представить, богатые и бедные, вне зависимости от договоров и альянсов. Шестьдесят лет мира дают некоторым думать, что он будет всегда, хотя потребовался сначала опасный общий враг, СССР, и теперь общие торговые противники, Соединенные Штаты и Восточная Азия, чтобы его сохранить. Европейцы образованы, трудолюбивы, законопослушны и зажиточны; ничего из этого нет у арабов. Местные войны стали экономически неэффективными для европейцев лишь десятилетия назад, и их идеологические и этнические различия размылись. Евреи, напротив, хотят сохранить свое отличие от арабов, что дает достаточные основания для ненависти. Цари Израиля добившиеся тактических побед над соседями, наверняка были уверены, что установили долговременный мир – пока не терпели сокрушительные поражения несколько десятилетий спустя. Ближний Восток продолжит быть вечным полем боя.

Американцы захватили Калифорнию, но американские мексиканцы не взрывают автобусы. Мексика приняла утрату Калифорнии поскольку американцы никогда не предлагали ее вернуть, выдвигали исторические обоснования аннексии или просили гуманных мексиканцев пожалеть европейских беженцев в Новый Мир. Американцы были сильны и горды этим, поэтому ими восхищались. Палестина, даже став государством, может относиться к Израилю как Мексика к США: с восхищением и надеждой на получение рабочих мест. Израилю, однако, незачем отвечать той же монетой, поскольку результатом стало бы наводнение еврейского государства палестинскими рабочими-мигрантами.

Израиль должен воевать, чтобы достичь мира. На своем пике, римляне выучили не ждать первого удара от противника, но вести превентивные кампании, обычно с ограниченной целью демилитаризации противника и установления дружественного правителя. В своем указании, Qui desiderat pacem, praeparet bellum, Вегетий Ренат критиковал политику пассивного ожидания вторжений варваров. Пацифизм – цель, не средство.

Субсидии мусульманам должны прекратиться; ни платежи за хорошее поведение, ни санкции, наказывающие насилие, не работают. Лишь только люди поймут, что им платят за спокойствие, требуемая цена возрастает. Сила поддерживала pax romana, но деньги не могут купить мира. Соединенные Штаты часто пытались купить приверженцев, только чтобы увидеть как их деньги оказываются во враждебных руках и порождают враждебные умы. Деньги – не все, и ничто по сравнению с идеологией.

Если бы и Израиль, и арабы рисковали утратой помощи и любая сторона объявила перемирие, другая сторона шантажировала бы ее продолжением конфликта. Если бы они и поддались на экономические санкции, то возобновили бы конфликт, как только деньги были бы исчерпаны. Арабские клиенты Америки обратятся на своего благодетеля в ненависти, порождаемой зависимостью.

Германия не раскаялась после Первой Мировой войны, хотя союзники не вторглись на ее землю и практически отказалась от репараций, но План Маршалла изменил настроение после разрушений Второй Мировой войны.

Сила – единственный убедительный аргумент в международных отношениях, где нет запрещенных приемов и гарантий. Хорошее поведение не может быть куплено или даже определено. Если оно означает прекращение конфликта, Израиль будет рад сохранить статус кво перемирием, но палестинцы этого не примут – разве что, чтобы выиграть время и найти деньги для финансирования следующего раунда.

Немногие солдаты идут на войны ради идеологии, и даже они забывает о ней на поле боя. Израильские солдаты обычно не ненавидят мусульман, хотя многие их презирают. Показательно, израильские евреи во втором поколении из арабских стран ненавидят своих этнических собратьев примерно как арабы ненавидят израильтян. Преодоление ненависти остается важной проблемой для обеих сторон, но это не произойдет вскоре. Всем нужен внешний враг, чтобы обвинить его в своих проблемах. Только зажиточные общества могут жить без врагов, а палестинцы отчаянно бедны.

Добровольная договоренность невозможна. Некоторые арабские боевики не примут даже разумное решение, палестинское государство на Западном береге и в Газе, автономию для мусульманских мест в Иерусалиме и компенсацию за захваченное имущество. Исламские радикалы требуют возвращения потомков беженцев, автономию для израильских арабов, и бойкот и, возможно, эвакуацию еврейского государства. Их будет немного, и большинство арабов примет предложение мира, но самоубийственные операции не требуют армии. Никакой мирный договор не может улучшить военное положение Израиля, хотя он и может развивать доброжелательность между евреями и палестинцами, которая может перейти в сотрудничество.

Израиль может договориться с арабскими странами и затем бороться с терроризмом, предположительно уменьшив свои военные затраты. Неясно, можно ли заставить арабов подписать мирный договор: пока они больше требуют, чем соглашаются. Мусульмане останутся враждебны Израилю, не давая ему разоружиться. Время притупляет ненависть, но она разгорается, когда новое поколение забывает былое. Израиль – идеальный враг для арабов, не угрожающий, но отличный причина внутренних неурядиц, и социальные потрясения возродят вражду. Израиль чужероден для Ближнего Востока, и мусульмане будут пытаться его вытеснить.

Цели мира

Израилю не необходим мир

Арабы не могут согласиться на мир с Израилем. Любое такое соглашение будет существовать только на бумаге. В исламе, джихад – вечная обязанность. Военный джихад только временно прекращается перемирием, которое Израиль и так имеет. Арабы считают себя морально связанными только легальными соглашениями, а мир с языческим государством на территории ислама нелегален по определению и допустим только для обмана неверных. То, что евреи не неверные в рамках ислама, но имеют специальный статус, не составит проблемы для радикальных имамов; Израиль – не теократия, а атеистическое государство, то есть язычник, рекламирующий ценности Великого Сатаны. Немногие мусульмане соглашаются, что джихад устарел и нереализуем, как часто бывает в старых религиях, или интерпретируют его как мирную конкуренцию. Повстанцы-фундаменталисты, отрицающие договоренность с Израилем, видят джихад как военную обязанность, и не согласятся ни с каким исключением для Запада. Арабы всегда нарушали перемирия с Израилем; откуда уверенность, что они будут соблюдать мирный договор? Израиль, напротив, будет опасаться нарушить мирный договор и будет сдерживать возмездие.

Если Израиль определит, зачем ему мир, вместо того, чтобы просто его требовать, он сможет просчитать целесообразные уступки. Мир не требуется для выживания. С одной стороны, не светит большая война с арабами; с другой – какой-нибудь авторитарный правитель, двинутый на войне, всегда может начать ее, независимо от бумажных договоров. Жители богатых арабских стран, которые могут позволить себе дорогую войну, привыкли к зажиточности и не ищут боя.

Израиль может согласиться на перемирие. Америка и Советский Союз вышли из нескольких войн – с Японией, Афганистаном, Кореей, Вьетнамом – без формального мирного договора. Мир не важен для экономических целей: если Израиль будет привлекателен как финансовый центр, арабы найдут способ в него инвестировать. Они уже решили идеологически значительно более значительную проблему инвестирования под проценты, запрещенного исламскими законами против ростовщичества.

Мир важен, только если Израиль хочет стать региональный сверхдержавой и нуждается в необремененной экономике, стабильности, и хороших отношениях с соседями. Даже тогда, мир не приведет наверняка к полностью нормализованным отношениям, как видно из ситуации с Египтом. Действительно, нереально ожидать от арабов относиться к евреям, как к равным, после веков подчинения дхимми[27] и известной слабости. Израиль должен сначала стать экономически и культурно привлекательным для арабов. Тогда придет дипломатическое решение.

Израиль не может выдержать ни современной войны, ни реальной ее угрозы

Политика войны должны прекратиться, поскольку Израиль не может вечно рассчитывать на военную силу. Даже с соотношением еврейских и арабских потерь 1:100, израильское население будет стерто при любой конфронтации, включающий массированное использование химического, биологического и ядерного оружия. Население Израиля значительно более сконцентрировано, чем у его врагов, и гораздо более подвержено опасности. Более того, военные затраты привели страну в экономический тупик. Вооружения технологически более совершенны, чем товары в среднем, и стоимость вооружений растет быстрее ВВП. Плохое экономическое развитие и растущие военные затраты в какой-то будет приведут к невозможности для Израиля финансировать его оборону. Даже Советский Союз, игнорировавший благосостояние своих людей, не смог выдержать гонку вооружений. Затянувшаяся война разрушает Израиль, вызывая эмиграцию и подрывая цель создания Израиля. Какова бы ни была задача, Израиль должен нанести удар быстро и решительно, заставив арабов согласиться на свои условия – или согласиться на их условия.

Необходимо окончание враждебности

Есть важный политический повод прекратить конфликт. Политическая фрагментация, вызванная уходом авторитетных фигур ранней современной израильской истории, создала ситуацию невозможности быстрого принятия решений, особенно трудных. Нерешительность мешает военным действиям, особенно предупредительным действиям, так важным для маленькой страны без заметной глубины обороны в затянувшемся конфликте низкой интенсивности. Каковы бы ни были намерения арабов, мирными или нет, маленький Израиль лишь тридцать лет назад вышел из крупной войны, двадцать лет после конфронтации с Ливаном, и окружен большими, агрессивными соседями, исповедующими воинственное течение ислама и незаинтересованными в мирных переговорах. Некоторые из них поддерживают большие армии, и все получают современное вооружение. Израильское правительство должно быть сумасшедшим, чтобы не быть готовым к войне – хотя ничего не поможет без глубины обороны.

Никакая развитая страна не может нести бремя обороны в войне на истощение. Незначительные разрушения, причиняемые Израилем, едва ли заботят палестинцев. Израиль использует значительные ресурсы, отвечая на малозатратные действия повстанцев. Египет неоднократно мобилизировался, чтобы истощить Израиль ответной мобилизацией.[28] Средства массовой информации раздувают каждый инцидент, поднимая озабоченность. Израиль должен вести войну на истощение, где это возможно (например, против Саудовской Аравии), и противодействовать ей превентивным уничтожением сил противника.

Локальные нарушения перемирия редко предназначены для раздражения оппонента, но являются или собственно военными действиями (война на истощение), или подготовкой к масштабному конфликту. Израиль не выигрывал от перемирий, и не должен ограничивать свою реакцию на провокации. Лучше атаковать неподготовленного противника при первой подходящей провокации, чем ждать эскалации и неизбежной войны. Нулевая терпимость к нарушениям перемирия предотвратила бы войну Йом-Киппур. Реорганизация или перевооружение противника сигнализирует прекращение любого перемирия. Израиль должен был атаковать Газу, когда там впервые собрались боевики Хамаса.

Создание палестинского государства не принесет мир

Достижение мира с арабами через создание палестинского государства – несбыточное желание. Арабы называют признание Палестины в числе других условий мира. Многие арабские группы открыто заявляют, что признания недостаточно, Иерусалим тоже должен быть разделен. Требованиям арабов не будет конца. Поскольку арабы не хотят у себя палестинцев, они будут требовать возврата в Израиль потомков беженцев и, по примеру еврейских организаций, эксплуатирующих Катастрофу, потребуют репараций для беженцев. Единственный мир, которого хочет Израиль – всеобъемлющее соглашение со всеми арабскими странами, регулирующее все вопросы. Увы, ни одно из недавних израильских правительств не настаивали на этом самоочевидном требовании.[29]

Договор не устранит ни ненависти, ни опасности Израилю от повстанческой войны, но только сделает масштабную войну менее вероятной – хотя и все равно возможной, если Израиль будет наказывать арабских спонсоров терроризма. Конфликт едва ли уляжется пока Израиль остается привлекательной отдушиной для арабских обид. Возможно, повстанцы обратятся против Америки вместо Израиля. В самом деле, они утратили интерес к России после изгнания ее войск из Афганистана, и вернулись только когда Чечня их неудержимо провоцировала. Эти соображения, впрочем, не имеют отношения к делу. Израиль не должен преследовать несущественных целей. Он не должен приобретать ненужные ему земли. Если есть хороший повод удерживать территорию, ее следует удерживать, и разбираться с повстанцами соответствующе. Если израильтяне не хотят защищать территорию, она не центральна для них, и от нее следует отказаться.

Довод, что исламские повстанцы ненавидят Запад за то, что он им делает, а не за его ценности, - тавтология. Если Америка скроется из геополитики, она останется большой частью мировой экономики и культуры, и всегда будет действовать в международных отношениях на основе своих ценностей. Хотя Аль-Каида сейчас концентрирует пропаганду на американском военном присутствии в исламском мире, полмный вывод американских войск вынудит арабов найти новый фокус для ненависти: спутниковое телевидение, содержание кинофильмов, рестораны быстрого питания (атакуемые даже в Европе), биржа и рынок валют, сельскохозяйственный экспорт. Вывод войск из горячих точек ислама не решит проблемы для Америки. Арабы организовали нефтяной бойкот Запада, результатом чего стал скачок цен, якобы из-за израильского конфликта с Египтом. Спустя десятилетия после мирного договора, арабы – даже те, кто зависят от защиты США – продолжают взвинчивать цены.

История Тунбса, одного из трех маленьких островов, вовлеченных во внутреарабский спор,[30] показывает, что арабы не могут формально принять даже минимальных изменений границ, если только их не вынудит сверхдержава. Острова схожи с Израилем: экономически несущественная земля, далекая от основных территорий арабских соперников, который не испытывают угрозы. Иран и Израиль предложили значительные политические уступки и помощь. В ответ, арабы ужесточили свою позицию для улучшения своей позиции на переговорах и собственного достоинства. Конфликты обеспечивают их важность в международных делах, и сверхдержавы обхаживают их. Эмиры согласились с фактической аннексией островов Ираном, но возражали, чтобы сохранить лицо. Они просили, чтобы британцы, не иранцы, изгнали их. Так же, арабы бы легко перенесли, если Соединенные Штаты запретили палестинское государство, но протестуют, когда Израиль, их сосед и предположительно равный, задерживает формирование палестинского государства. Британцы никак не заботились об аннексии, лишь бы она прошла без большого шума, как и американцы, вероятно, относятся к палестинскому вопросу. Если спор о Тунбсе между исламскими государствами длился десятилетиями, насколько сомнительнее перспективы договора с Израилем?

Нет палестинскому государству без мира со всеми государствами ислама

Непрактично соглашаться на палестинское государство без членства Израиля в НАТО и мирных договоров со всеми арабскими странами. Иначе, Иерусалим станет очередным камнем преткновения и новым поводом для арабов поддерживать повстанцев. Убедившись в эффективности повстанческой войны, арабы едва ли остановятся на Иерусалиме. Ничто не мешает им требовать прекращения еврейского государства.

Израиль не должен идти на уступки палестинцам, пока не будет достигнуто всеобъемлющее соглашение. Перемирие психологически опасно, поскольку трудно уговорить людей идти на войну после передышки. Перемирие с палестинцами не только направит многих израильтяне в политический левый угол, более не желая двигаться по опасному пути расширения, но и повредит национальной готовности воевать, если конфликт вновь разгорится.

Недопустимость колебаний

Израильская армия выигрывает войны№ израильское правительство неплохо ведет переговоры. Только отсутствие большого плана позволяет враждебности тянуться уже почти шестьдесят лет. Израиль может решить урезать свои границы или расшириться. В последнем случае, у него есть сравнительно простой в военном отношении выбор Палестины и Южного Ливана, политически некорректный выбор Иордании, и трудный в военном отношении выбор Синая. Он может согласиться со всеми требованиями и или отказаться от идеи большой армии, или принести экономику в жертву политическим и военным амбициям. Поселенцы могут оставить территории, ограничиться сетью обороняемых поселений, или контролировать всю территорию. Есть средства для каждой цели. Умеренно глупая политика лучше отсутствия политики. Ничто так не дорого в жизнях, ресурсах, репутации и национальной решительности, как постоянные колебания. Политика должна быть определена, согласована и утверждена в Основном Законе.

Израильские колебания провоцируют

Израильские колебания провоцируют арабов. Надиры графика колебаний четко показывают арабам, что может принять Израиль. Последующие увеличенные требования неубедительны и подсказывают арабам требовать еще больших уступок. Нерешительность заставляет всех опасаться. Наличие сильного и непредсказуемого соседа подстегивает арабов к пополнению арсеналов и запускает спираль насилия.

Ошибки Израиля напоминают немецкие перед Первой Мировой войной: концентрация экономической мощи, региональное доминирование, отсутствие четких целей и агрессивная, непредсказуемая политика, угрожающая потенциальным противникам. Ошибки Израиля спровоцировали гонку вооружений, сцементировали арабскую коалицию, замяли внутренние арабские споры и объединили арабов против общего врага. Многие евреи заявляют, что они не собираются угрожать арабам, но кого заботят факты? Вопрос в арабском восприятии событий.

Евреи должны четко излагать свои цели в терминах собственного интереса, следовать предсказуемой политике, и перестать вгонять в панику своих соседей, которые никогда не знают, что Израиль собирается предпринять в каждый конкретный момент. Если, однако, Израиль решит пойти путем агрессии, не угрожайте. Атакуйте назначенные арабские цели немедленно. Не дайте арабам приготовиться и США вмешаться. Правительства редко поддаются угрозам, уж точно не автократические правительства и не в религиозных вопросах. Задержка агрессии резко увеличит стоимость победы.

Колебания вредят также израильской морали. Израильские правительственные чиновники должны перестать публично излагать свои частные взгляды на мирный процесс. Если они не согласны с государственной политикой, пусть оставляют офис и пропагандируют свои взгляды. Правительственная политика должна быть когерентной. Люди, ставящие перед собой радикальные идеологические задачи, хотят придерживаться их, хотя и не практиковать их немедленно. Люди помнят самые крайние предложения. В данном случае, это мир почти любой ценой против удержания территорий почти любой ценой. Это поляризует и радикализирует общество; обе стороны игнорируют умеренные возможности, хотя умеренные возможности часто наиболее разумны. Хотя большинство арабов не требовало палестинского государства тридцать лет назад, сейчас даже большинство евреев согласны на него. Израильское общество должно согласовать путь нормализации – нападение, оборона или мир в обмен на уступки – и прекратить колебаться.

Колебания дороги и наносят политический ущерб

Осцилляции между желанием мира любой ценой и расширением образуют неэффективную политику. Израильтяне сейчас обсуждают примерный эквивалент предложения Садата 1972 года. Бегин хотел отдать Синай за фактическое признание израильской юрисдикции над Западным берегом. В итоге, Синай купил сомнительный мир с Египтом, хотя Египет был готов признать Израиль в любом случае, вопрос признания арабами политической реальности. Поэтому умеренный Египет просил только вернуть Синай, а фундаменталисты игнорируют соглашение в любом случае. Соответственно, Израиль мало рисковал, удерживая Синай, ценный не только для беспрецедентной глубины обороны, но и как приблизительно крайняя точка Земли Израиля, теоретически главная цель израильской политики. Египет бы со временем согласился разделить Синай с Израилем, если не сразу, то через несколько лет. Как почти каждая страна в тот или иной момент своей истории, Египет поддавался силе. У него тысячелетиями не было суверенитета, а период государственности относится к полумифическим временам фараонов. Лишь десятилетия назад, британцы перекроили Египет, как хотели – взгляните на его ровные, произвольно начерченные границы. Египет также отказался от требований Газы и Негева. Разделение Синая оставило бы у Израиля нефтяные скважины перешейка; евреи эксплуатировали эти резервы, когда Кэмп-Давидские соглашения передали Синай Египту. Израильские лидеры поддались международному давлению и потеряли из виду свою основную цель. Уступки не привели ни к нормализации арабо-израильских отношений, ни к израильской гегемонии.

Колебания Израиля подмачивают его репутацию в мире. Иностранцы знают очень мало об истории и тонкостях еврейско-арабского конфликта. Нерешительность Израиля доказывает им, что он не прав, что даже он сам сомневается в своей политике или, еще хуже, что Израиль некомпетентен как нация. Последовательность израильской политики изменит это восприятие и позиционирует Израиль как великую державу, а не вечного соискателя этого титула в отдаленном будущем.

Частичные уступки размывают цели

Уступки делают непонятным смысл мирного договора, оставляя лишь краткосрочные цели. Обмен территории на мир имеет смысл, если ведет к ликвидации огромной израильской армии и освобождению экономики от военного бремени. Но мир с Египтом не уменьшил израильскую армию, поскольку остались иные враги. Та же армия могла сдерживать Египет, не отдавая большую часть тогдашней территории Израиля. Любая другая страна посчитала бы утрату такой территории - изначальной или аннексированной - поражением, а не политическим завоеванием – уж точно, если территория исторически значима для национального самосознания. Иисус Навин не обменивал Землю Обетованную на бумажные соглашения.

Согласие Израиля на уступки по Синаю, Голанам и Газе только подталкивает победоносного противника требовать еще больше уступок. Мир наилучшим образом достигается посредством одного соглашения, когда одна сторона может многое обменять, а другая отчаянно хочет вернуть утраченные территории. Чем больше территории Израиль отдает арабам по промежуточным соглашениям, тем хуже его позиция для переговоров и тем меньше у арабов интерес к урегулированию конфликта.

Ошибочность мелких уступок

Хотя все требования арабов могут быть тем или иным образом урегулированы, уступая всем им, Израиль скатится в незначительность. Уступки бесполезны и ведут только к увеличению требований, пока евреи не обнаружат себя в море. Ошибочность бесконечной череды мелких уступок, ни одной с ясным выигрышем взамен, видна в отказе Израиля от предложения Садата 1971 года по нормализации со всем арабским миром в обмен на Синай и Голанские Высоты.[31] В последующие тридцать лет Израиль согласился отдать большую часть территорий, но не получил мира со своими ближневосточными соседями. Он сейчас продолжает эту политику, передавая Газу и Западный берег палестинцам без мирного договора с остальными арабами, большинство и которых ранее называли еврейские поселения на палестинских территориях единственным препятствием к миру после 1976 года. Хотя и не собственно умиротворение, соглашательство с требованиями наверняка провоцирует больше требований, чем единовременное урегулирование на основе доброжелательного отношения более сильной стороны.

Арабы давно обнаружили готовность идти на уступки как слабое место Израиля, и стучат по этому месту интифадой. Хотя Израиль вправе согласиться на любые уступки, которые он захочет, он должен делать их как самое сильное государство, раздающее подарки, не поддающееся требованиям других.

Бросьте полумеры

Четкое понимание политики сделает очевидным бесполезность полумер. К чему поселения на территориях? Они появились на предположении, что никакое израильское правительство не бросит такие значительные инвестиции; возврат Египту Синайского полуострова показал иначе. Но новые поселения продолжали финансироваться и строиться на Западном береге. Они не закрепят территории за Израилем, но осложнят вопрос территорий, когда ранее бесполезная земля становится инвестиционной ценностью. Они не имеют военной ценности: арабы создали мобильные армии и защита площадей утратила смысл. Поселения, нуждающиеся в обороне, станут обузой в большой войне.

Арабы и многие другие оспаривают территориальные приобретения в принципе. Приобретения были бы целесообразны, если бы их можно было удержать при существующей политической демократии. Поселения – не пусть к захвату территории: они противоречат декларируемому стремлению Израиля к миру; они – трусливые средства, прямо противоречащие принципам Макиавелли. Поселенцы – не трусы. Они живут в окружении врагов, но правительство использует их деревни как повод для требования территории вместо захвата ее военными средствами. Кроме библейских, нет доводов в пользу поселений. Израиль выкорчевал плотную сеть арабских поселений со своей территории в 1948 и 1967 и помог жителям убраться. Если Израиль откажется от своего библейского права, откажется использовать силу и согласится на создание палестинского государства, что удержит палестинцев от изгнания еврейских поселенцев? Другими словами, большинство людей возражает против поселений, поскольку они противоречат решению ООН 1948 года. Я возражаю против них, потому что они неэффективны и провокационны, и усиливают поддержку ООНовскому плану двух государств.

Евреям не требуется уничтожать местное население, как сделал Иисус Навин, чье поведение не вполне вписывается в толерантность, которой учит Тора.[32] Израиль имеет четкие указания в отношении палестинцев: Десять Заповедей, которые запрещают убийство и грабеж, но не лишение жизни на войне за Землю Обетованную, не изгнание людей, если им справедливо компенсированы земля и собственность. Сравнивающие израильскую политику с нацистской должны представить немцев, насильно переселяющих евреев в Швейцарию, но компенсирующих оставленную недвижимость.

Если евреи хотят сохранить территории, они должны делать это единственно эффективным путем, оккупируя землю, аннексируя ее, изгнав арабов и ожидая международных последствий. По всей вероятности, друзья и враги проглотят это после краткого периода внешнего антагонизма, удовлетворяющего их либералов и фундаменталистов. Никто не заботится о палестинцах. Все хотят, чтобы вопрос исчез. Если Израиль будет действовать незаконно и беспощадно – но быстро и эффективно – через несколько лет, большинство наций примет фактическую ситуацию, как они согласились с израильской аннексией Иерусалима вопреки резолюции ООН. Все современные границы были установлены насилием, кроме искусственных бывших колоний, как Ирак, где насилие еще перекраивает границы.

Потрясение двух мировых войн был не достаточен для прекращения войн. Первая Мировая война оставила глубокие демографические и экономические шрамы на европейских нациях, но лишь двадцать лет спустя они были готовы к новой войне невиданных масштабов. Соединенные Штаты понесли огромные потери в живой силе и ресурсах во Второй Мировой войне, но вошли в Корейскую войну всего через пять лет и во Вьетнамскую войну два десятилетия спустя. Вторая Мировая война оказала сравнительно мало влияния на Африку, хотя истощила империи, вынудив их отпустить колонии, и почти никакого влияния на арабов и латиноамериканцев. Вторая Мировая война не изменила структура межгосударственных отношений. Химическое, биологическое и ядерное сдерживание обеспечили шестьдесят лет относительного мира. Они, однако, не сдержат бедных, необразованных мусульман, управляемых автократами, которые убивают больше собственного населения, чем ядерная атака.

Многие люди полагают, что американцы обычно встают на сторону слабых и поэтому обернутся против Израиля, который угрожает палестинцам. Другие нации поступают так же, и действия Израиля встретят неявное одобрение, как минимум, Великобритании. Американский идеализм, в значительной мере, - самоуслаждающий миф.[33] Многие американцы, чувствуя себя в безопасности трансатлантической изоляции, отрицают насилие и поддаются сочувствию, но часто поддерживали не тех. Они защищали вьетнамцев от свободно избранного правительства и иракцев от диктатора, за которого проголосовали на недавнем референдуме. Согласие на пиночетовскую резню должно было оградить чилийцев от инфляции Альенде. Американцы аплодировали Оливеру Норту за сокрытие поддержки никарагуанских контрас, боровшихся с местными социалистами, навязывавших населению бесплатную медицину и образование. Американцы предпочитали изоляцию, пока Франклин Рузвельт не затащил страну в войну сомнительными средствами. Американские чиновники вернули в Европу по меньшей мере одно судно с еврейскими беженцами из-за проблем с иммиграционными документами. Вот такое сочувствие к слабым. В Югославии, американцы защищали одних негодяев против других. И мусульмане, и христиане совершали массовые преступления, и Соединенные Штаты вступили в конфликт против бывших коммунистов. Идеалистическое – или хотящее им быть – общественное мнение США ограничивает антисоциалистическую политику правительства, когда она ведет к поддержке одиозных диктаторов, и правительство даже снисходит к общественному мнению, когда коммунистическая угроза в конкретной стране уничтожена. Но внешняя политика Соединенных Штатов основана на экономике: экономика, открытая для внешней торговли и инвестиций, платящая по долгам, пусть даже диктатура. Когда ни идеология, ни экономика не замешаны, Соединенные Штаты вступают с конфликт нехотя, как в Руанде, только когда общественное давление заставляет их изображать международного жандарма, ролевая модель для реальной политики. Политическая либерализация порождается американскими требованиями свободного рынка, но не всегда, как показывает американская поддержка Диема, Трухильо, Пиночета и прочих уродливых фигур. Поскольку аннексия закроет палестинскую проблему и продвинет экономический либерализм, Соединенные Штаты согласятся с действиями Израиля в этом направлении. Даже без поддержки Соединенных Штатов, Израиль доказал, что может вести войны самостоятельно. Хорошее стратегическое планирование, превенция и текущее технологическое преимущество гарантируют победу Израиля в маловероятном случае конфликта, а боевики все равно не остановятся перед взрывом ядерной бомбы в Тель-Авиве, как только она у них появится. Израиль не нуждается в американской помощи для демилитаризации арабов. Доминирующий Израиль получит американскую поддержку, как никогда ранее. Успешная война 1967 года заставила правительство США переоценить свое отношение к Израилю; возврат Синая подтолкнул Америку к более тесным связям с зарождающимся сильным Египтом.

Если вы решили аннексировать, делайте это. Не плачьте, не сочувствуйте арабам, не упрекайте армию или правительство, и не позволяйте лагерям беженцев в какой-либо стране превратиться в Мекку для журналистов. Будьте готовы убивать протестующих, изгонять беженцев (Дир-Яссин может оказаться лишь маленькой тренировкой в обращении с полувооруженным гражданским населением) и заставить соседние страны ассимилировать их. Основные исламские государства могут попробовать показать солидарность, и Израиль должен быть готов к войне. Это, впрочем, маловероятно, поскольку зажиточные арабы будут освобождены от палестинской проблемы, если Израиль заставит более слабые государства как Иордания и Ливан ассимилировать их. Насилие незначительно по арабским стандартам, которые проигнорировали от тридцати до ста тысяч курдов убитых[34] Саддамом Хуссейном при подавлении восстания и сотни тысяч иракцев, убитых иранцами; двадцать тысяч мусульман, террористов вместе с гражданскими – Хафизом Аль-Ассадом; приблизительно полтора миллиона погибших в Афганистане в гражданской войне и такое же число в Судане; сорок тысяч в исламском восстании в Алжире, и столько же в Таджикистане; двести мусульман, убитых Аль-Каидой при взрыве двух американских посольств; сотни застреленных войсками шаха Мохаммеда Резы Пахлави в одной демонстрации; и восемь тысяч палестинцев, перерезанных в Иордании, и еще тысячу их, погибших в Ливане; исламское правительство Ирана отправляло солдат-подростков маршировать через минные поля, альтернатива саперам.[35] Аннексия принесет израильтянам сомнительные лавры сильной нации в глазах его соседей.

Израилю следует установить юридическое признание существующего положения, аннексировав землю легально без обсуждения будущего территорий.[36] Лучший способ решить вопрос – рассматривать его как решенный. Если, однако, Израиль хочет отдать территории, то оставьте их и забудьте о них. Если оттуда будут просачиваться повстанцы, прекратите выдавать арабам визы. Замена их на азиатских и восточноевропейских гастарбайтеров снизит затраты израильских предпринимателей: палестинцы в Израиле получают более высокие зарплаты чем многие восточноевропейцы и азиаты. Временные иммигранты, к тому же, не требуют пенсионных планов, и израильское правительство сэкономит на мерах безопасности.

Текущая политика тупа. Это даже не политика, а ее отсутствие. Израиль тратит на три цели, не достигая ни одной. Он контролирует территории, как если бы собирался их удерживать. Он отдает их, как если бы соглашался с палестинским суверенитетом. И он финансирует дальнейшие поселения, чтобы евреи как-то цеплялись за эту землю даже если Израиль оставит ее. Последняя идея действительно смехотворна. Если арабы будут контролировать землю, они изгонят даже самых стойких поселенцев, перекрыв дороги и преследуя их. Соединенные Штаты лишь с трудом организовали воздушный мост, когда Советы перекрыли дороги к Восточному Берлину. Сотни израильских поселений не могут снабжаться по воздушному мосту, а попытки обеспечить проезд вернут израильский контроль над Палестиной.

Экономически импотентная, всеми забытая, Палестина скатится в несущественность, еще одно несостоявшееся государство, чьи лучшие люди эмигрировали. Основные повстанческие группы вступят в правительство и остепенятся, серьезные анти-западные террористы не смогут там прятаться под носом у Израиля, и время от времени случающееся насилие сойдет в нудную рутину. Евреи могут начать скупать землю на Западном берегу и селиться там под палестинской юрисдикцией. Если Палестина откажется разрешить религиозным евреям там селиться, Израиль обоснованно изгонит мусульман. Палестинцы, вероятно, согласятся впустить евреев с видом на жительство, хотя бы для урегулирования проблемы автономных поселений. Начнутся столкновения; Израиль будет часто вмешиваться, защищая своих граждан в Палестине, когда местные власти не обеспечат защиты. Палестинцы поймут, что лучший способ прекратить столкновения – огородить еврейские деревни и дать им административную автономию. Такие поселения, лишь формально под палестинской юрисдикцией, будут увеличиваться числом и размером: палестинцы могут протестовать против иностранных поселений, но не против законопослушных, легально иммигрировавших чужестранцев, которые оказались евреями. Поселения будут стабильными и привлекут больше евреев в Палестину. Палестинцы не смогут проводить такую же политику в Израиле, поскольку земля там гораздо дороже, и еврейские владельцы обычно отказываются продавать или сдавать ее в аренду арабам. Израиль сможет распределить ответственность за поселения, пригласив христиан селиться в религиозно значимых местах, соединенных израильской системой шоссе. Ватикан, вероятно, не согласится на такую провокацию, но менее скрупулезные группы согласятся.

Задержка решения делает проблему хронической и трудноизлечимой

Продолжительная конфронтация с арабами вызывает системные искажения в израильском обществе – в экономике, морали, политике. Быстрая эффективная война не оставила бы долгих последствий. Долго игнорируемые проблемы, как хронические болезни, требуют более жестких решений, чем были приемлемы изначально. Хотя некоторая форма сосуществования с местными арабами была однажды возможна, сейчас, когда Израиль дал им надежду на собственное государство, нет безболезненного пути назад. Израиль должен или дать им территорию, или уничтожить палестинские поселения и изгнать их далеко – не в лагеря беженцев в соседних странах. Иордания и Ливан, недовольные лагерями беженцев как источником антигосударственных и повстанческих беспорядков, легко примут израильский ультиматум, чтобы их запретить. Насильственная культурная ассимиляция должна дополнить депортацию: палестинцы недостаточно отличны от арабских мусульман, чтобы сформировать собственную культуру.

Хочет ли Израиль экономический и социальный прогресс в арабских странах?

Израиль должен определиться, как влиять на арабские страны. Он может помогать арабам строить зажиточные демократические государства, граждане которых не будут склонны к войне. Искусственная мгновенная демократизация феодальных арабских обществ, впрочем, бесполезна, как мы видим в Ираке; в лучшем варианте, она займет десятилетия. Германия, хотя номинально монархия, была чрезвычайно законопослушной и имела парламентский опыт, центральные факторы в переходе к демократии. В Японии, иерархия, уважение к власти и малая разница в платформах политических партий (поскольку критических вопросов мало) удерживают страну автократичной под зонтом избирательной демократии. Арабов лучше сравнивать с Россией: беззаконие, религиозное (арабы) и идеологическое (россияне) лицемерие, презрение к власти, распространенная коррупция, технологическая отсталость, агрессивность, терпимость к страданиям и ангажированность. Пока каждая российская попытка установить демократию провалилась, несмотря на почти девяносто лет выборов после падения монархии. Людям требуются определенные качества, чтобы сдерживать правительства и предотвращать сползание в автократию: базовое политическое образование, любовь свободы, уважение к закону – качества, которые приходят со временем. Это особенно существенно для Палестины: умеренная автократия может сдерживать насилие, тогда как демократия приведет к власти исламистов, поскольку они единственная морально незапятнанная группа и могут обещать впрыскивание субсидий из Саудовской Аравии и мусульманских благотворительных обществ по всему миру.

Евреи уже пытались экономически развивать палестинцев и показали определенный прогресс в сельском хозяйстве, хотя и не в других отраслях. Неудача понятна в исторической перспективе. Арабы отставали от западного мира веками; в землях ислама не было технологического прогресса. Даже средневековая арабская наука в основном сводилась к переводам и переработке трудов греческих авторов. Несмотря на все бонусы, предлагаемые арабскими правительствами студентам и бизнесменам, научные исследования и не-нефтяной бизнес в этих странах близки к нулю, и небольшая торговля основывается на индийских иммигрантах. В Объединенных Арабских Эмиратах, Кувейте, Саудовской Аравии и Ливии, граждане работают почти исключительно на государственных синекурах; на Западном береге, они живут на пособия три или четыре поколения. Немного, совсем немного, больший прогресс, наблюдается в ориентированной на Запад Турции и Египте, но перенаселение, эмиграция образованных людей, волна фундаментализма и приток сельского населения в городскую черту переламывает прогресс. Нужно время, чтобы люди приобрели навыки западной цивилизации и культуры. Большинство арабов лишь тридцать лет как спустились с верблюдов и оставили примитивное земледелие и отстают от европейцев на поколения.

Или, Израиль может раздувать внутренние религиозную и классовую борьбу в арабском мире. Политически легко завалить арабов американскими предложениями по политическим, экономическим и культурным вопросам, вызвав живое обсуждение. Есть много путей, чтобы поддержать – деньги, печатные станки, освещение в международных средствах массовой информации, признание, оружие – или дискредитировать политические партии во время выборов. Американские наблюдатели могут поднять крик по поводу неизбежно фальсифицированных выборов.

Первые кандидаты для израильской поддержки – шииты, все более притесняемые распространяющимся ваххабизмом, и рабочие-иммигранты. Время подоспело, далее, для дестабилизации Саудовской Аравии: пособия, распределяемые королевской семьей, уменьшились с ростом населения,[37] и людей можно настроить против семьи Сауда. Проще всего снабдить арабов устаревшим оружием и амуницией и дать им убивать друг друга, затем установить марионеточный режим или израильскую миротворческую администрацию. Затем, Израиль может просто аннексировать их территорию, с которой значительную часть населения уже сбежала. Аннексия и изгнание оставшегося населения более практично, поскольку администрирование по международному мандату или через местных предателей только взбудоражит фундаментализм. Но ошибочно делать то одно, то другое, сначала продвигать стабильность, потом провоцировать внутренние беспорядки.

В принципе, израильтяне могут говорить одно, а делать другое,[38] например, поддерживать зарождающиеся демократические движения в арабском мире для дестабилизации ситуации и создания альтернативы исламскому фундаментализму. Если это сработает, демократические арабские государства начнут распределять благосостояние, значительно ослабят государственную власть, и в то же время сделают людей более осторожными к израильскому возмездию, поэтому менее воинственными. Зажиточные люди мирны; зажиточные государства – воинственны. Легко скармливать арабам демократическую идеологию, но ее нужно представить как возврат к истинным исламским истокам равенства и общинного принятия решений. Обманывая, важно не поверить собственной лжи и отслеживать настоящую цель. Политика должна заключаться в ослаблении арабских государств, а не их разрушении, поскольку разрушение освободит путь для господства повстанцев на руинах развалившихся государств. Для этого, Израиль может поддерживать неправительственные организации, защищающие права человека в арабских странах. Плохие правительства основываются на страхе и лжи; НПО эффективны против обоих. Они подрывают милитаристские правительства и создают несогласие. Западу не следует делать права человека в арабском мире центром политики, поскольку достижение соответствующей политической культуры потребует у арабов долгого времени; но и нельзя приносить в жертву свободы, поскольку многие популярные арабские интеллектуалы и студенты мечтают о них, и население в целом тоже хочет больше свобод. Небольшие, но широко разрекламированные усилия по либерализации создадут благожелательное отношение к Западу.

Люди не становятся либералами за ночь. Япония, классический образец демократизации, - олигархия с тенью технократический автократии. Турция и Бахрейн, наиболее западно-ориентированные мусульманские страны, далеки от ответственных народных демократий. Поскольку мусульмане не готовы к демократии, просвещенная автократия при правителях вроде Хосни Мубарака в Египте или короля Хуссейна I в Иораднии остается вариантом. Израилю не нужны соседи, правящие грубой силой. Тогда свободны только ненавидящие Израиль джихадистские клерикалы, от которых нужно избавиться в первую очередь. Не следует путать диктаторов с авторитарными правителями. Египетский и иорданский руководители уважают закон, и не могут быть уподоблены демагогам вроде аятоллы Хомейни. И все же, игра опасна даже с авторитарными правителями: они могут сместиться к фундаментализм, если их поддержка ослабнет. Религиозный институт составляет наибольшую прочную группу в мусульманском мире и воздействует на демократические выборы; Первез Мушарраф из Пакистана опирается на клерикалов. Когда свергают режимы, власть всегда переходит к клерикалам. Игра в поддержку вредит Израилю в случае диктатур. Враги, тренированные против других врагов, обычно становятся агрессивными и со временем оборачиваются против своих спонсоров, как афганские талибы против вооруживших их американцев. Альянс с дьяволом кратковременен. Ни одна страна не может достигнуть долгосрочного успеха, продвигая тоталитаризм для кратковременных тактических целей, но заслужит ненависть подчиненного населения и столкнется со сползанием к некоторому типу фашизма. Лучше искать и выращивать потенциально сильные и идеологические приемлемые группы среди врагов, которые станут противодействовать и ослабят претензии радикальных клерикалов на единственную альтернативу коррумпированным режимам. Необходимо избегать распространенной ошибки поддержания только одной группы: любая партия в коррумпированном окружении неизбежно становится коррумпированной, и клерикалы опять поднимаются как единственная честная оппозиция. Напротив, нужно поддерживать одновременно много партий для распределения протестного электората. Поддержка не должна быть полумерой, которая только создает неприязнь, но существенной и несомненной.

Это рассуждение имеет важное исключение ограниченной применимости. Иногда трудно действовать против стабильной, демократической страны как Египет при Мубараке, хотя ясна необходимость уничтожения его ядерного арсенала. В этих случаях, внутренний переворот создаст причину израильской атаки, поскольку оружие массового поражения не должно попасть в руки бандитов – хотя даже тогда целесообразность поддерживания переворота неоднозначна.

Это сомнение, впрочем, - не абсолютный запрет. Кооперация, особенно тайная, с диктаторами остается ценной тактической мерой. Вменяемые диктаторы обычно чуждаются вмешательства в дела других стран. Диктаторы не могут рисковать вооружить своих людей и взбудоражить их волю к сражению, из-за страха, что люди обратятся против них. Экспансионисты Цезарь, Август, Аттила, Чингиз-хан, Наполеон и Гитлер пользовались народной поддержкой. Когда поддержка иракцами Саддама выродилась в принятие его, он больше не смог рисковать военными походами. Арабские монархи и диктаторы заботятся о своем выживании, давя на Израиль для создания внешнего врага. Они начали войны 1967 и 1973 годов, чтобы восстановить достоверность риторики. Полудемократичный Иран и ПЛО[39] угрожают Израилю больше, чем авторитарные арабские государства, хотя и они могут быть агрессивными, как Сирия и как, до 2003 года, был Ирак. Израиль не должен ввязываться в поддержку и установление притесняющих режимов, поскольку кооперация не будет долгой, и недостатки скоро перевесят преимущества. Израиль должен поддерживать только режимы, хорошо контролирующие местную ситуацию, в их конфликтах с другими арабами.

Америке лучше отказаться от установления демократии в Сирии, если Ассад разделается с Исламским Джихадом дома и Хезболлой в Ливане, особенно если Хезболла станет националистической и анти-сирийской. Вмешательство уместно, только когда режим устраивает международные беспорядки, как укрывательство террористов, а не за его внутреннюю политику. Лучше не ковырять исламские общества, а использовать изменения, предлагая минимальную поддержку людям с приемлемыми целями. Политики редко имеют достаточную для этого квалификацию.

По мере коллапса установленных империями границ, включающих различные арабские племена и исповедания, Израиль может уменьшить военные затраты, поскольку технологически совершенное вооружение не требуется против малых государств. Малые и несостоявшиеся государства не разрабатывают ядерное оружие. Нет смысла поддерживать диктаторов просто из боязни несостоявшихся государств; они все равно развалятся. Напротив, стратеги должны оценивать, можно ли реструктуризировать несостоявшееся государство, как было в Югославии. Раздел Ирака на шиитское, суннитское и курдское мини-государства может сработать, особенно если США согласятся на переселение турецких курдов в иракский Курдистан. Турции понравится избавиться от бунтующего населения, а курды не смогут противиться переселению.

Но разве мусульмане не заслуживают свободы и демократического правительства? Израилю это безразлично. Его политика диктуется его интересами, не заботами остальных. Многие, как социалисты, принимают ограниченную свободу, пока правительства гарантируют благосостояние и пенсии. Многие люди ценят идеологию или лояльность выше свободы, особенно бедные люди, которым мало пользы от свобод, и которые стремятся к уважению через единство с общиной и ненависть. Люди ценят только завоеванные свободы. Арабы не хотят демократии, импортированной из Израиля или Соединенных Штатов.

Умножая диссидентов и повстанцев, израильские и американские бюрократы должны преодолеть привязанность к иностранным бюрократам, которая вызывает у них пренебрежение к диссидентам. Эта преступная привязанность хорошо известна в отношениях царских семей: русский, германский и британский монархи любезно переписывались во время мясорубки Первой Мировой войны. Бесполезно поддерживать демократов и западников, не имеющих местной поддержки. Американские дипломаты поддерживают лидеров с хорошими манерами, прилично одетых, ненавидящих религию, даже если они самопровозглашенные. Одно дело – пропагандировать их ценности, другое и ошибочное – продвигать их.

Не следует надеяться посеять разногласия между террористическими группами, разделяя их по этническим или религиозным признакам. Повстанцы различных вероисповеданий часто сотрудничают. Их лидеры, привыкшие посылать своих людей на смерть, неизбежно циничны. Подкуп одной группы против другой также не работает. Деньги пойдут на борьбу против старых врагов, а при появлении новой общей цели или врага, группы преодолеют установившуюся вражду. Многие нерелигиозные евреи финансово и политически поддерживают ультра-ортодоксальные поселения на территориях. Недовольство и несогласие в арабских странах, впрочем, ослабляют финансовую и социальную базы повстанцев.

Продвижение политических и религиозных различий во враждебных странах – верная политика. Большинство мусульман исповедуют фундаменталистский, агрессивный ваххабизм.[40] Саудовская Аравия приняла эту фракцию как государственную религию и поддерживает ваххабистские организации за границей, от школ до повстанцев. Ваххабизм, однако, является теологически сомнительный инновацией восемнадцатого века, подстроившейся под учение средневекового исламского радикала Ахмеда ибн Таймийи, неоднозначной фигуры, часто попадавшей в тюрьме за свои неортодоксальные взгляды. Декларируя прочих мусульманских правителей отступниками, ваххабизм устраивает саудовскую династию. Это не единственная школа в исламе, и она произвела мало учений. Израиль через иностранные фонды может поддерживать исламские фракции с целью распылить ваххабистский авторитет и уничтожить важную причину арабской агрессии. Израиль должен внимательно следить за теологическим развитием ислама, поскольку ваххабизм может со временем стать консервативной государственной религией и маргинализировать радикалов.

Хотя саудовское финансирование объясняет процветание ваххабизма среди клерикалов, они также пытаются противопоставить фундаментализм атеизму. Можно попробовать помочь им найти приемлемый способ противодействия атеизму. Католическая церковь трансформировала христианство в христианскую культуру. Процесс не обязан быть медленным. Ислам может быстро поддаться западничеству благодаря вездесущности и убедительности средств массовой информации.

Предложение поддерживать и антигосударственный исламский фундаментализм, и про-западные силы выглядит противоречивым, но если Израиль делает и то, и другое, он обращается одновременно к различным группам, раскалывая арабские общества по многим линиям. Фундаментализм не выдерживает в современном мире свободно конкурирующих идей, вскоре станет абсурден и утратит многих последователей. Его пропаганда ускорит утрату иллюзий. В редкой демонстрации доброжелательности к Америке, десятки тысяч иранцев вышли на демонстрации в ее поддержку после 9/11. Фундаменталистские обещания эгалитарного государства ослабляют правительства, расчищая дорогу западным ценностям. Раскачивание фундаментализма, однако, требует осторожности. Если клерикалы надолго сохранят власть, они гораздо больше навредят Израилю, чем сегодняшние циничные арабские автократы.

Поддержка Израилем исламского фундаментализма не станет проблемой, поскольку даже демократически избранный фундаментализм нежизнеспособен. Как в Иране, клерикалы не выполнят обещаний, и население вскоре станет ими недовольно. Иран показывает и иной пример. Франция много лет подрывала режим шаха и многое делала для водворения Хомейни, но не получила взамен поблажек. Иран еще более враждебен ко Франции, чем к США. Аналогично, Израиль не может ожидать благодарности от поддерживаемых исламских фундаменталистов, но должен рассчитывать на предсказуемость их действий как часть своей стратегии. Поддержка радикальных исламистов, к тому же, слаба: они получили лишь 11% на недавних выборах в Пакистане. Любая нерелигиозная партия, рекламирующая равенство и борьбу с коррупцией, получит больше голосов, чем религиозные фанатики. Поскольку националистическая риторика очень похожа на религиозную, люди вряд ли выберут подражателей из националистических партий вместо отринутых клерикалов. Гораздо более вероятно появление аутентично местных западников, как Ататюрк. Клерикальные государства не так плохи, как позволяет предполагать поверхностный взгляд на Иран и Афганистан. В обоих случаях, клерикалы бюрократизировались вскоре после прихода к власти, и бюрократия привела к консерватизму. Иран почти прекратил террористические взрывы на Западе, уменьшил поддержку повстанцев до почти риторики, и тянется к сближению с Соединенными Штатами.[41] Аналогично, талибанские клерикалы обернулись против опиумной индустрии; этот позитивный сдвиг был перечеркнут международными санкциями, оставившими наркотики основным источником дохода афганского правительства. Другая польза клерикализации - в последующей неизбежной секуляризации, поскольку люди едва ли будут жить под властью фундаменталистов в двадцать первом веке. Движение явно в Саудовской Аравии и Иране и, похоже, также в Афганистане.

Исламские демократии влекут проблему, поскольку Соединенные Штаты их поддержат. Номинальная демократия этих стран прикрывает политическую трусость. Соединенные Штаты терпят создание ими ядерного оружия и прочих средств массового поражения, откладывая решающий удар, пока они накапливают ядерное оружие. Смена режима направит это оружие против Израиля. С другой стороны, продвижение фундаментализма делает Израиль единственным политически корректным союзником Америки в нефтяном регионе, а другие страны последуют примеру Америки. Либеральная демократия не остановит мусульманскую поддержку повстанцев и войну в целом. Европейцы продолжали воевать долго после того, как французская революция подняла идеи свободы и прав человека. С другой стороны, тоталитарные режимы, как Объединенные Арабские Эмираты, Катар и Кувейт, сравнительно миролюбивы. Никакое политическое устройство не делает людей пацифистами, но благосостояние и страх его утраты в войне. Арабам потребуются десятилетия либеральной политики, чтобы приобрести всеобщее благосостояние, и поэтому их либерализация не приведет к немедленному результату.

Как бы Израильни относился к арабским правительствам, все позитивные программы, особенно инициируемые Соединенными Штатами, должны быть адресованы населению в целом, а не чиновникам. В существующей системе, финансовая помощь покупает межправительственное сотрудничество, а не доброжелательность народа, поскольку большинство людей не ощущают пользы. Финансируемые американцами колледжи в арабских странах, арабские студенты в Америке,[42] еда, доставленная непосредственно голодающим («Выращено в США» четко написано по-арабски), бесплатные газеты, оплачиваемые американцами, публичная критика американскими дипломатами непопулярных действий местных правительств должны купить Западу друзей в мире ислама.

В большинстве арабских стран, где свобода слова означает осуждение Соединенных Штатов за закрытие интернет-сайтов террористов, граждане не могут выплеснуть недовольство политикой правительств. Это недовольство, в основном связанное с классовыми конфликтами, сублимируется в единственно позволенную ненависть, к Израилю. Американские давление на арабов в защиту свободы слова распылит накопившееся недовольство и снизит антиизраильские настроения. Также имеет смысл занять твердую позицию по правам человека (не включая ущемления полицией, необходимого для антитерроризма), как статус женщин, ограничений шиитов и прочих религиозных меньшинств, бюрократической коррупции, справедливого распределения нефтяных доходов и прозрачного бюджета. Такая политика создаст определенную благожелательность к американцам среди арабов, правильно полагающих, что Запад поддерживает их притеснителей, невзирая на простых людей.

Имеются разумные доводы в пользу демократии и диктатуры в арабском мире, контроля рождаемости или ее увеличения для обеднения и ослабления государств, помощи или саботажа экономического развития. Лучше дать процессам идти своим ходом. В долгосрочной перспективе, Израиль только тратит свои ресурсы, действуя против волны или ускоряя и без того быстрое в глобализированном обществе. Вместо этого, Израиль должен сконцентрироваться на уничтожение непосредственных угроз: оружия массового поражения и повстанцев.

Израиль должен разделять мусульман по этническим и религиозным линиям. Хотя большинство исламских наций не имеют индивидуальности и легко растворятся пан-исламской империи, иранцы и азербайджанцы, иракцы, египтяне, пакистанцы, казахи и таджики имеют сильную национальную индивидуальность. Африканские мусульмане, воспринимаемые как ущербные в исламской традиции, имеют, можно сказать, негативную идентификацию. Нигерия – наибольшая страна, затронутая исламским расизмом. Соединенные Штаты могут разжигать националистические претензии этих стран на большую роль в общеисламских организациях.

Хотя мусульмане называют себя единой общностью, они делят богатство по-разному. Ничтожные элиты в Саудовской Аравии, Объединенных Арабских Эмиратах, Катаре и Кувейте получают больший доход, чем свыше миллиарда прочих мусульман. Нужно подтолкнуть остальных мусульман требовать свою долю нефтяных доходов от аморальных нефтяных княжеств.

Дополняя оскорбление, саудовцы ограничивают доступ к священным местам, которые они контролируют от имени всего исламского сообщества, устанавливая малые квоты на хадж для различных стран, не давая мусульманам попасть в рай. Саудовская Аравия заставляет молчать гораздо более населенные Пакистан и Бангладеш, и все больше Индонезию, финансируя местных клерикалов. Используя подставные исламские организации, Израиль должен показать эту недорогую, утонченную и эффективную тактику как коррупцию, вредящую национальным интересам этих стран. Основные игроки – Соединенные Штаты, Франция, Россия – могут начать копировать саудовцев и покупать агентов влияния среди неарабских мусульман через международные фонды. Будут ли местные имамы бойкотировать эти фонды? Вероятно. Тогда обучите имамов в альтернативных медресе. Ищите несогласных, злобных имамов и подкупайте их деньгами, приглашайте на лекции в Соединенные Штаты, издавайте их книги, стройте для них мечети, делайте что угодно, чтобы добиться их сотрудничества. Расходы огромны, но этой войны, а не культурный обмен. Запад должен обанкротить Саудовскую Аравию в финансировании умеренного ислама, как он обанкротил Советский Союз в гонке вооружений.

Нет задачи заменить ислам исламским национализмом. Традиционные террористы вроде ПЛО или Абу-Нидал не религиозны. Нынешняя религиозность повстанцев – упражнение в рекламе для внешнего потребления. Национализм не менее опасен, чем религиозный пыл. Запад должен продвигать национализм лишь настолько, чтобы расколоть пропагандируемое единство мусульманского мира, и не более того.

Иной фронт – использование внутриарабских противоречий. Хотя Израиль не хочет прямого столкновения с Египтом, он может измотать Египет, поставляя большим армиям Судана и Омана устаревшее вооружение. Оман поддерживает торговые отношения с Израилем, и его правитель, Кабус бин-Саид, довольно дружелюбен. Реагирование на рост арсеналов, даже без явных агрессивных намерений, заставит Египет истощать свою экономику на поддержание массовых армий как у Судана и Омана, не небольшую и развитую армию израильского типа. Вооружение Египта не создаст угрозы для Израиля. Израиль и Соединенные Штаты могут сосредоточиться на Омане, население которого несколько спокойнее, и поддерживать его продвижение в арабском мире.

Вторжение Соединенных Штатов в Ирак исключило возможность продления до бесконечности ирано-иракского конфликта, много лет уничтожавшего двух израильских врагов. Возможность может вернуться с эвакуацией Соединенных Штатов из Ирака, и не должна быть упущена.

Гражданская война в Ливане нуждается в поддержке и поставке оружия обеим сторонам, если у Израиля есть планы на эту страну.

Израиль косвенно поддерживает Индию по Кашмиру, но, если только ядерные возможности Пакистана не будут уничтожены, нужно поддерживать тесные связи с пакистанскими военными. Отдаление Америки от Пакистана создало потребность в израильских военных услугах и поставках.

Многие другие противоречия могут быть использованы для разложения мусульманского антиизраильского единства.

Исламским коллективизм, агрессивная религия, плохое образование, ненависть и ксенофобия экономически неэффективны. Религиозно или идеологически жесткие культуры неконкурентоспособны. Ислам переносит человеческие цели в иной мир.

Преследование земных целей и индивидуализм могут быть не лучше исламской этики, но западные взгляды гораздо эффективнее ислама для технологического прогресса и накопления богатства. Пропасть между Западом и миром ислама будет расти, пока последний не вымрет или откажется от своего религиозного багажа. Даже и так, без культуры труда, типичной для нескольких дальневосточных экономик, мусульмане в будущем не накопят существенного индустриального богатства.

Коматозные исламские общества могут жить на нефтяные доходы. Израилю нужно продержаться через смертную агонию доходящей исламской культуры. Израильская смесь умеренной религиозности и умеренно активной работы весьма стабильна.

Определите военную стратегию и придерживайтесь ее

Военная стратегия не допускает колебаний. Нерешительность почти привела к поражению в 1967 и к большим потерям в 1973, когда Израиль не провел превентивной атаки, поскольку правительство не было уверено в египетских намерениях. Даже если израильтяне полагали, что египетская армия проводит свои обычные провокационные маневры и не готовится к войне, любые маневры не следовало позволять, а считать их объявлением войны, как в 1967. В похожей ситуации кубинского ракетного кризиса, Кеннеди правильно счел военное скопление возле своих границ объявлением войны, независимо от немедленных намерений, и объявил убедительный ультиматум. Пограничные маневры обычны для незаметной подготовки к войне, как Советы выяснили в 1941, когда даже после начала немецкой бомбардировки они верили в военные упражнения. Превентивные меры не могли быть эффективными с учетом батарей САМ-5, установленных у границ Израиля, но израильтяне об этом не знали. Израиль должен был нанести упреждающий удар еще раньше, когда Советы доставили батареи в Египет, как сверхдержавы противодействовали антибаллистическим ракетам и Звездным Войнам. Наибольшая ошибка – или преступление – было позволить тысячам израильских солдат погибнуть вместо немедленного использования или демонстративных испытаний ядерного оружия. Использование тактического оружия в Синае было довольно безопасно для израильских населенных центров и не установило бы прецедент атаки городов оружием массового поражения. Нерешительность влечет потери. Два повода исключают автоматическую реакцию на агрессию. Политики хотят ручного управления, но не знают, что с ним делать, получив его. Военные профессионалы боятся жестких соглашений и дипломатических триггеров, втянувших Европу в Первую Мировую Войну.[43] Упование сирийцев на соглашение о взаимной обороне с Египтом втянуло Египет в 1967. Арабы, однако, хорошо усвоили урок, и никакой разумный враг не последует этим путем. Сирийский пример может свидетельствовать об обратном. Если бы Израиль не только сбил несколько сирийских самолетов, но и уничтожил армию, Египет бы не вступил.

Израиль должен объявить миру пределы своего терпения. Мобилизация, пограничные маневры и постоянные стычки, милитаризация 30-100-мильных буферных зон и приобретение оружия массового поражения, сравнимых с израильскими, должны считаться актами войны. Глубина обороны Синая и Голан спасла Израиль в 1973, дав ему время на мобилизацию. Военное накопление позволяет арабам провести концентрированную атаку в любом месте границы, и глубоко войти в Израиль задолго до подтягивания резервов Армии Обороны Израиля для контратаки. Упреждение – единственный выбор для Израиля.

Почему Израиль может накапливать оружие массового поражения, а его соседи – нет? Ответ не связан с моралью или даже с якобы мирными намерениями Израиля: арабы не должны знать, когда очередное израильское правительство захочет расширяться, и Израиль должен быть в силах заставить своих соседей подчиниться , и не дать им получить средства вредить ему. Аналогично, небольшое число стран мешает остальным вступить в ядерный клуб, политика, более четко осуществляемая против стран с известными злобными намерениями и историей агрессии. Ядерный Ирак предотвратил бы американскую атаку; намеки на ядерное оружие неимоверно усилили позицию Северной Кореи. Соединенные Штаты заставили Ирак уничтожить свои ракеты за недели до вторжения. В некоторых местах, граждане не имеют права приобретать оружие, достаточное для противодействия государственным силам, нарушающим свободы людей. Как дхимми в мире ислама, евреи не могли владеть оружием даже при конфликтах.[44] Удерживание эффективных вооружений от арабов – практическая военная стратегия, не связанная с моралью. Эта политика случайно справедлива: демократии, связанные либеральным общественным мнением, используют оружие массового поражения более взвешенно, чем авторитарные государства. Даже если он будет расширяться, Израиль едва ли использует ядерное оружие против арабских населенных центров. Армия Обороны Израиля несла значительные потери в бейрутских уличных боях вместо того, чтобы сжечь повстанцев, город и оставшихся жителей с воздуха. Арабы совершили много жестокостей к своим собратьям и, хотя боязнь ответного удара удержит большинство арабских правительств от использования оружия массового поражения против израильского населения, некоторые достаточно мало заботятся о своих гражданах и пренебрегут возмездием. Арабские агентства могут передать ядерное оружие повстанцам, и следует принудительно демилитаризовать враждебные режимы, создающие оружие массового поражения.

Не следует удерживать арабов от убийства друг друга, но нужно ограничивать их обычным оружием и малоинтенсивными конфликтами, не давая им получить технологию, навыки и военные средства, опасные для Израиля. Такая политика и готовность использовать подавляющую военную силу в случае нарушения, позволит Израилю, как арбитру баланса сил, создать неустойчивую региональную стабильность.

Израиль не слишком мал для этой роли. Рим управлял империей от девяти до пятидесяти миллионов населения, на два порядка больше населения города. Соотношение еще лучше для Израиля, чье преимущество против арабов основано не только на квалификации, но на лучшем вооружении. Александр захватил земли, совершенно несопоставимые по размеру и населению с македонскими, но слишком растянул свою империю сравнительно с имевшимися тогда возможностями связи и перемещения. Маленькая Швеция захватила земли даже в Восточной Европе. Франция и позже Германия проиграли войны, поскольку они слишком растянули себя, пытаясь непосредственно управлять обретенными территориями. Проблема особенно значима сейчас, когда от оккупационной администрации ожидают не только гуманного отношения, но даже помощи местным. Так, в Югославии и Ираке местные организовали демонстрации против коалиционной армии, задерживавшей организацию муниципальных услуг. Нечто весьма похожее постоянно происходит в Палестине. Представьте евреев, протестующих в 70 н.э. против римлян, задерживающих восстановление Иерусалима и доставку жителям чистой воды! Армия должна хорошо убивать людей, а не контролировать или помогать им. Армии не строят нации, это делают люди. Армии также не поддерживают мир.

Советский Союз, опираясь на местные режимы для экспансии, был ближе к цели, но опора на слабые правительства означала бремя военной и экономической помощи. Соединенные Штаты, иногда финансирующие своих вассалов, пока еще не превысили свои экономические возможности. Американцы соединяют обещание защиты с достоверной угрозой наказания за непослушание, политика, не требующая присутствия больших военных контингентов на местах. Американская стратегия содержания мобильных сил в геополитических центрах, готовых направиться в возникающие горячие точки, весьма похожа на римскую стратегию организации колоний солдат или ветеранов на захваченных землях, поддерживаемых мобильными легионами в важных провинциях. Рим также опирался на клиентские правительства, платившие за защиту. Америка часто получает экономические концессии, требуя от своих клиентов открыть рынки для американских корпораций.

Британская политика поддерживания слабой стороны в борьбе за власть наиболее удобна для Израиля, требуя минимум ресурсов для создания динамического равенства, когда небольшие усилия склоняют весу в ту или иную сторону. На протяжении веков, эта политика давала Британии существенной контроль в Европе и в некоторой мере работала в колониях, сталкивая правителей.

Наибольшая западня современной колониальной политики – мировое общественное мнение. Вместо завоевания, Израиль может создать ситуацию, когда некоторые правительства просят его о защите против их народа или соседей – и платят. Он даст местным правительствам самим разбираться с населением, исключая необходимость израильского участия в действиях полиции против граждан, но будет удерживать зависимые государства слабыми, неспособными доминировать над соседями. Исламское общественное мнение приписывало что-то подобное Соединенным Штатам после Бури в Пустыне: заманить Ирак в Кувейт притворным согласием, затем выгнать Ирак, не уничтожая его, и обменять защиту на влияние в Кувейте и Саудовской Аравии. Бюрократическое правительство не могло принять такой дьявольский план, но убежденные в нем мусульмане знают, что такие стратегии срабатывают в их среде.

Как долго продлится такое состояние войны? Это зависит от предпринимаемых усилий. Рейган поставил Советский Союз на колени менее чем за десятилетие огромным давлением на всех фронтах: военном (периферийные конфликты), экономическом (гонка вооружений), внутренней политики (диссиденты), дипломатическом (Польша), идеологическом (радиопередачи) и прав человека (эмиграция). Решение - в постоянстве: любая страна, тоталитарная еще легче чем демократическая, может выдержать редкое необычное давление. Постоянное, даже умеренное давление – невыносимо. Воля народа ломается, когда люди не видят свет в конце туннеля. Советский Союз был в предсмертной агонии с рождения, с редкими проблесками надежды. Рейган победил по нескольким направлениям: американская пропаганда сделала Соединенные Штаты привлекательными для советских людей, которые утратили желание воевать с ними; показал советскую военную ущербность в Афганистане и космосе; прекратил коммунистическую экспансию; обанкротил СССР снижением экономического сотрудничества; и заманил Советы в гонку вооружения и дорогостоящую поддержку коммунистических клиентов за рубежом.

Израиль может прикончить мусульманские государства за время не большее, если только проявит подобную неукротимую волю, используя каждую возможность, не давая передышки. Не нужно соревноваться в ВВП, кто больше потратит. Лучше сделайте расходы асимметричными: подстрекайте демагогов в мусульманских странах требовать распределения нефтяных доходов, включая помощь бедным мусульманским странам; продавайте мусульманам бесполезное дорогое вооружение; снизьте потребность в нефти использованием ядерной энергии и саботируйте инфраструктуру, захватывая нефтяные скважины и устраивая восстания в нефтепроизводящих регионах. Жесткая позиция Израиля подорвет надежность арабских правительств в глазах их граждан. Высмеивание клерикалов и продвижение секулярных ценностей разобьет идеологические иллюзии мусульман.

Определить Территориальные Задачи

Какую площадь хотят израильтяне?

Определение оптимальных границ Израиля широко блуждает среди израильтян. Тысячелетней целью была земля в библейских границах, мнение не легко поддерживаемое. Для начала, Израиль никогда не был этого размера. Самария исповедовала иной тип иудаизма, возможное только при политической независимости от Иерусалима. Синай никогда в древности не принадлежал Израилю. В мессианскую эру, описанную пророками, под еврейским контролем окажутся не только обещанные границы, но и весь мир, идея, обычно игнорируемая. Вопрос размера Израиля бессмысленен: вопрос не в том, где евреи живут (арабы никогда не возражали против поселения евреев в землях ислама), но в суверенитете и правительственном контроле, кто правит там, где евреи живут: идея, устаревающая сейчас с возникновением над-национальных правительств как ООН или ЕС. Глобализация прямо связана с эффективностью связи и транспорта, и процесс, подобно возникновению наций-государств из феодальных городов, несомненно размоет национальные границы.

Границы, определенные ООН, отражают преходящий баланс сил 1947 года, и не имею значения. Резолюция, прошедшая голосами Гаити, Филиппин, Коста-Рики и Либерии, и адаптированная к давно прошедшим интересам сверхдержав, не может вести к Земле Обетованной. Евреи приняли разделение как трамплин, а арабы не приняли; ни одна сторона не согласилась с соглашением.

По изначальному обещанию Британии, евреи рассчитывали получить всю Палестину. Потом часть ее была выкроена для местных, которых нельзя было переместить в Иорданию. Потом евреи решили установить контроль над всей Палестиной и согласиться на ее часть. Когда дело израильской независимости казалось почти проигранным в 1947, разумные лидеры уговорили остальных согласиться на любую территорию, которую сверхдержавы соглашались выделить Израилю через ООН. С неожиданной[45] победой в 1967, общественное мнение Израиля метнулось к оптимизму и намерению удержать древнюю землю, хотя намерение поблекло с шоком 1973, когда Египет нанес неожиданный удар по Израилю. Но многие евреи все еще верили, что могут забрать землю у слабых сирийцев (Голаны) и палестинцев (Западный берег). Это тоже не оправдалось и теперь, под международным давлением и не желая нести потери от повстанческой войны, многие израильтяне готовы вернуться к границам до 1967 года. С перенаселением Западного берега, Палестина может требовать части пустыни Негев, возделанной израильтянами. Вероятен некий раздел Иерусалима, если не политический, то, возможно, административный, с отдельными мэриями для еврейских и арабских деревень в районе Большого Иерусалима и безвизовым режимом между еврейскими и арабскими поселениями. Захотят ли арабы превратить евреев в дхимми[46] с административной автономией – вопрос, но этот сценарий вполне вероятен, если Израиль продолжит незначительные уступки и размывание национальной воли к борьбе.

Израильтяне никогда не решали о допустимости войны. В случае значительного вторжения или ядерного терроризма, должны ли они использовать все человеческие и материальные ресурсы или избежать апокалиптического столкновения, переселившись если не в Уганду, то в Австралию или Аризону? Евреи или земля, что важнее и в каком соотношении? Текущие решения могут прийти слишком поздно.

Почему Израиль хочет территории?

Чтобы определить непосредственную цель, нужно понять общее предназначение. Почему Израиль хочет территории? Одна мотивация – уважение: сильная нация уважаема. Поскольку Израиль может легко забрать землю у Сирии, Ливана и/или Палестины, выгнать жителей и удерживать землю малыми усилиями, экспансия приемлема. До появления идеи «гуманной войны» пятьдесят лет назад в Корее,[47] ни одна нация, действуя рационально, не отдала земли, отобранные у более слабого соседа, особенно в ответ на агрессию. Видимая иррациональность иногда имеет хорошую причину, как ранее слабая колония, получившая оружие и собирающаяся его использовать, или снижение цен на сырье, перестающее оправдывать военные затраты на удержание колоний. Ни одна страна не отдала территорию, важную для национального сознания, особенно без существенной военной угрозы. Израилю имело смысл удерживать буферную зону с Египтом.

Государство Израиль абсурдно мало, незначительно по сравнению с большинством арабских государств, искусственно вырезанных из больших территорий. Даже после распада Оттоманской Империи, Британия и Франция изначально разделили регион на только три страны: Ирак, Палестину и Сирию, а последующие разделы должны были порадовать местные марионеточные династии. Размер Израиля ненатурален и создает явную опасность в эру оружия массового поражения, особенно если арабские государства объединятся в меньшее число больших стран.

Поверхностно рациональные, но ошибочные претензии часто скрывают задачу усиления национального престижа. Рассмотрим несколько. Военные цели? Еще несколько километров не имеют значения в эпоху военной авиации. Когда Израиль удерживал Западный берег, повстанцы действовали в основном там и в пограничных с Израилем зонах. Когда Израиль вернул земли палестинцам, террористы переместились в Израиль. Инфильтрация спорных территорий проще, чем Израиля. С установлением путей инфильтрации в Израиль, территории перестали быть буфером против террористов. Религиозные требования? Но они спорны в современном мире, где большинство евреев – атеисты. Требование приводит в тупик, поскольку Израиль должен исполнить библейскую обязанность уничтожения прочих религий на своей территории[48] и взорвать Аль-Аксу. Даже активисты не предлагают уничтожить христианские и мусульманские места поклонения. Тора не возлагает на евреев обязанность захватить Землю Обетованную, аналогично джихаду, но следует ждать божественной команды, как делал Иисус Навин. Историческое право? Его не существует. Нации все время меняют землю. Едва ли какая-то нация сегодня сохраняет точно свою изначальную территорию. Государства растут и уменьшаются. Право заставить арабов говорить на иврите и избирать делегатов в Кнессет? Это нежелательно. Право возмездия, заставить арабов заплатить за прежнее превосходство над евреями? Из всех наций, арабы были наиболее терпимы к евреям, и возмездие неоправданно. Никто не оспаривает право евреев селиться, где они захотят. Еврейские поселения процветали в арабской среде столетиями. Если бы еврейские поселенцы просили лишь культурной автономии, палестинцы бы ее предоставили. Тем более, предоставление автономии дхимми – религиозная обязанность, санкционированная вековой практикой купитуляций, предоставляющих западным жителям в исламских странах иммунитет по различным межправительственным соглашениям. Пять миллионов евреев, расселенных на Земле Израиля, восстановят доисторическую плотность населения, слишком низкую для экономических, социальных и военных целей. Для любого выбора, Израиль должен просчитать экономические последствия. Удержание древних Иудеи и Самарии уже стоили Израилю сотни миллиардов за десятилетия на содержание армии и прочие экономические убытки. За эти деньги, они могли купить неплохой кусок Нью-Йорка.

Возможность отказа от территорий

Удержание только территорий, тем более существующей сети поселений, нерентабельно. Противодействия и сила, необходимая для его сдерживания, не слишком отличаются, захватит ли Израиль Западный берег или также и половину Ливана. Действительно, чем меньше территории остается у Израиля, тем больше будут давить арабы, чтобы ее вернуть, что подводит к вопросу Иерусалима. Без разрешения этого вопроса, нет смысла возвращать какую-либо территорию, поскольку конфликт и необходимость сохранения большой армии останутся. Напротив, территории будут фишкой в окончательном договоре. Передача их по частям ослабляет переговорную позицию Израиля без соответствующих улучшений, и увеличивает стоимость удержания остальных, как показало сражение на Голанах в 1973, когда 1400 сирийских танков громоздились на маленьком фронте.

Нет практических причин, почему бы Израилю не вернуть территории с условием долгосрочной демилитаризации. Любой рост военного присутствия будет сразу заметен, давая Израилю достаточное время для упреждающего удара. Сегодняшняя ситуация не похожа на пятидесятилетней давности. Территории вряд ли превратятся в опору иностранных армий, и даже в худшем случае, Израилю ничто не мешает атаковать независимую Палестину за нарушение соглашения о демилитаризации. Возможное накопление сил повстанцев в суверенной Палестине – проблема, но прямой полицейский контроль территорий – единственная альтернатива, и не был эффективен даже в лагерях беженцев. Если только она не осуществляется тщательно и невзирая на права человека, это не работающая политика.

Авиация и ракеты устраняют стратегическую важность небольших буферных зон. Самолеты АВАКС собирают разведданные лучше, чем наблюдательные пункты на высотах. Компьютеризованные системы слежения обнаруживают места запуска ракет и возвращают огонь за секунды. Израильский ответный удар химическим оружием и напалмом прекратит атаки на израильские пограничные поселения с гор в руках врага. К тому же, палестинцев можно заставить согласиться с корректировками границы, чтобы большинство высот осталось в руках Израиля. Во времена мандата, британцы проделали такие пограничные корректировки с Египтом незаметными картографическими трюками, так что египтяне и не узнали.

Довод, что маленькая территория Израиля накладывает экономические ограничения, ошибочен. По этой логике, Израиль обменивает еврейские жизни на возможный доход. Это может быть или не быть приемлемо, но должно быть четко сказано, чтобы люди знали, что умирают за деньги, не принципы. Далее, имеются весомые аргументы в пользу обратного, а именно, что территориальные ограничения усиливают конкурентосопосбность, как показывают Япония, Южная Корея и Швейцария. Примером является пустыня Негев на юге Израиля, где нехватка земли вызвала развитие ирригации и техники возделывания земли.

Иное дело – Иерусалим. Тогда как он был центром эмоционального притяжения для евреев тысячелетиями, его значение для мусульман сравнительно ново, спровоцировано позорной утратой города в 1967. Создание христианского Иерусалимского королевства в 1099 во время первого крестового похода не вызвало ажиотажа в мире ислама. С другой стороны, если только радикальная еврейская группа не взорвет Аль-Аксу и прочие мусульманские храмы,[49] нет шансов заставить арабов отдать Иерусалим – и даже тогда они постараются восстановить здания, как делали уже неоднократно. С точки зрения современных арабских националистов, их святыни попали в руки религиозно ущербных людей. Если только Израиль не решит наконец задавить воинственные амбиции арабов, он не может игнорировать эту проблему. Он может предложить мусульманские святыни Иордании под посольство с дипломатическим иммунитетом под административным суверенитетом арабов. Паломников будут отвозить из аэропорта к местам поклонения и обратно. Это позволит арабским правительствам сохранить лицо защитников исламских ценностей. Также усилит статус дружественной, прозападной Иордании в арабском мире и ослабит иракские претензии на Иорданию, поскольку аннексия приведет к утрате дипломатических отношений между Иораднией и Израилем. Сравните с притеснением еврейских святынь арабами.[50]

Другой вариант – предложить исламские святыни Иерусалима не-арабским мусульманам Бангладеш, Пакистана или Мали, раздувая межнациональную рознь среди мусульман. Если они примут троянского коня, прочие мусульмане не смогут возражать по религиозным основаниям. Другая возможность – передать мусульманские святыни саудовским клерикалам, столкнув консервативную огосударствленную религиозную бюрократию с радикальными клерикалами. Египет неприемлем, поскольку Израиль не хочет египетского участия в Иерусалиме; предпочтителен слабый партнер. В любом случае, исламские места в Иерусалиме не следует передавать палестинцам, что разовьет религиозные устремления в секулярном палестинском обществе и определить палестинцев как хранителей священных мест.

Передача основных исламских мест в Иерусалиме под мусульманскую юрисдикцию будет означать крах еврейских религиозных устремлений. Языческие храмы в наиболее священном месте Земли Обетованной сильно бьет по еврейскому сознанию. Более важно, такое развитие исключит центральную надежду евреев на восстановление Храма. Мир, основанный на совместном владении Иерусалимом, станет пирровой победой для евреев.

Газа – особый случай. Передача ее Палестинской администрации была ошибкой, несомненно создающей трамплин для террористических операций и разрезания Израиля для создания прохода из Западного берега в Газу. Какая другая страна согласилась бы с иностранной дорогой, делящей ее пополам? Пусть палестинцы попадают в Газу с моря, если хотят, даже не по воздуху. Израиль не может рисковать палестинскими самолетами в своем воздушном пространстве. Контроль над Газой даст Палестине большие офшорные резервы газа. Газа также имеет сельскохозяйственную ценность. Израиль должен закрыть коридор и переселить арабов из Газы в эвакуируемые евреями поселения на Западном берегу. Множество террористических организаций, процветающих в Газе, дают подходящий и разумный повод. Переселение – не устаревший, варварский метод. Лишь восемьдесят лет назад, переселение разрешило многовековой греко-турецкий конфликт, среди прочих.

Голанские Высоты – не реальное препятствие для мира с Сирией. Если Сирию можно заставить преодолеть свою извечную ненависть к евреям и подписать соглашение с Израилем, тем более ее можно заставить забыть о Голанах. Имеет военный и экономический смысл Израилю аннексировать высоты.

Поддержка аннексии территорий в основном исходит от пожилых и религиозных людей, не участвующих в мобилизации, не ожидающих гибели в сражении. Молодые люди с такими взглядами обычно радикальны. Отсутствие страха и сочувствия обычны в этом возрасте. Можно сомневаться, что они поддержат абсолютную войну в отсутствие идеологической накачки. Готовы ли они увидеть, как погибают близкие, погибнуть сами или даже платить немыслимые налоги, чтобы обеспечить Израилю бесполезную землю?

Возврат территорий может не привести к нормализации арабо-израильских отношений

Евреи пришли в Палестину в девятнадцатом веке без столкновений. Почти беспрецедентно, они старались построить страну, покупая землю, не изгоняя местное население. Десятилетиями они отвечали на арабские нападения, медленно сползая в спираль насилия лишь в 1930-х, после массовых погромов мародерствующими палестинскими крестьянами, которые хотели продать землю, но не хотели, чтобы евреи на ней селились. Мусульмане не предлагают мир. Мусульмане завоевывают.

Арабы воспримут разрядку как знак слабости, не доброй воли. Они легче согласятся с сильным соседом, проводящим ущемляющую их политику, чем со слабым соседом, отдающим им имущество. Если Израиль отдает землю, он не должен выглядеть поддающимся давлению повстанцев, что усилит дальнейшие требования.

Возврат территорий не принесет мира. Абсурдно маленькое палестинское государство будет худшим и постоянным оскорблением, чем отсутствие государства. Арабы гордятся палестинским конфликтом, но увидят политическое решение, создающее нежизнеспособное государство как поражение. Когда они сообразят, что боролись за ничтожную полоску земли, которые должны заселить презираемые ими палестинцы, они потребуют дальнейшей компенсации: раздела Иерусалима, право возвращения потомков беженцев и возврата их имущества. Израиль скатывается к этому сценарию.

Игнорирование фактов дорого обходится в политике. Израиль оставит территории не по доброй воле, а не выдержав стоимости повстанческой войны. С этой точки зрения, уступки бесполезны. Всегда кто-то захочет воевать с евреями, в открытой или повстанческой войне.[51] Нынешнее сражение проистекает из ксенофобии арабов, не пристрастия к бесполезной земле, которой никто из арабов не придает большого значения. Земля – повод изгнать чужую культуру из исламского Ближнего Востока. Передача ее арабам не решит проблемы. Израиль должен остановить угрозу военными средствами.

Западные представления об арабском национализме преувеличены

Арабский национализм часто преувеличивается. Он относительно слаб и нов, заметный лишь с конца девятнадцатого столетия, после заказа Оттоманской империи. Большинство арабских стран недавно создано колониальными державами, существуют в искусственных границах с правителями, нелегитимными по историческим меркам. Опровергая понятие общности, арабы постоянно друг с другом воюют. Если бы не общий враг, Израиль, регион давно бы уже погрузился в пограничные войны.

Даже Египет, единственная арабская страна с территориальной и культурной целостностью, привык к оккупации и территориальным захватам. Он подчинялся агрессорам: туркам, французам и британцам, последние двое до сих пор пользуются там уважением. Японцы были агрессивны и ксенофобы. Западная культурная экспансия, начатая в 1852, когда Коммодор Перри вошел в Токийский залив, продолжилась с поражением Японии во Второй Мировой войне в 1945, и достигла кульминации, когда Япония получила высокотехнологичный американский рынок для своего экспорта, вытягивая национализм из политики в экономику.

Самый важный фактор в укреплении новый территориальных завоеваний, чтобы проигравшие приняли поражение – не подавляющая сила. Понимание бесполезности борьбы за незначительный территориальный вопрос влечет мир. Это происходит с Израилем, который возвращает земли не по доброй воле, а против нее, не желая и не имея возможности нести стоимость завоеваний в жизнях, имуществе и репутации.

Аннексия не обязательно повредит миру

Захват чужой территории не обязательно исключает мирное соглашение. Франко-германский спор об Эльзас Лотарингии никогда не был разрешен, но сполз в незначительность. Соединенные Штаты приобрели территории Британии, Франции и Испании. Саудовская Аравия возникла в результате завоевания и аннексии. Практически ни одна страна не существует в изначальных границах. Немногие границы сохранились в неприкосновенности в прошлом столетии, и даже основные территории были созданы силой за счет какой-нибудь другой страны или местного населения.

Если израильтяне решат аннексировать территории, чрезвычайно важно не предлагать объяснений. Любые обоснования – легальные, экономические или религиозные – могут быть оспорены. Израиль хочет эту землю и может защитить свои приобретения. Это единственно действенный аргумент для аннексии.

Формальная аннексия территорий развяжет Израилю руки для противодействия повстанцам и их сторонникам, поскольку он будет защищать собственную территорию. Законность аннексии останется под вопросом, но, как показал схожий вопрос Иерусалима, западные страны мало заботятся о легальных подробностях захвата земли; все они приобрели территории более или менее нелегально. Они больше заботятся о текущих поползновениях на территорию другой нации (палестинцев), только пока палестинцы существуют - или воспринимаются - как нация. Запад будет больше возражать против захвата Израилем нескольких холмов для еврейских поселений, чем целых регионов. Они примут захват Израилем всего легче, чем некоторых частей. Либералы, игнорирующие опыт своих стран, будут вопить, но политики у власти более реалистичны: Алжир, Тибет, Фолклендские острова, Афганистан и Ирак – не имена из полузабытых средневековых книг.

Культурно привлекательный Израиль сможет легче аннексировать территории

Культурная привлекательность поможет аннексии Израилем территорий. Нация едва ли отдаст важную территорию людям, которых она считает ущербными, но утрата в пользу тех, кем народ восхищается, менее болезненна. Арабы не восхищаются Израилем; они приписывают его военные победы поддержке Соединенных Штатов,[52] а его экономическая ситуация жалка, особенно на фоне нефтедолларовых арабских экономик. Британия была культурно привлекательна даже для мусульман, которые убеждены в идеологическом преимуществе своего религиозного откровения. Евреям, второразрядным дхимии в мусульманском мире на протяжении столетий, будет трудно достичь этой цели. Арабы заключат мир, только когда Израиль станет экономически важной страной.

Израиль как региональная империя

Израиль, возможно, четвертая по силе военная держава мира,[53] растрачивает свой военный потенциал и платит за него, не используя. Он, впрочем, может быть с выгодой использован. Израиль может установить себя в качестве региональной империи, основанной на военной мощи. Он может отобрать территорию у арабов (возможно, и не только) или превратить их в уплачивающие дань протектораты, которым запрещено вооружаться или мобилизоваться. Орды вооруженных феллахов будут беспомощны против Израиля, если он обезопасит границы.

Колониализм, подавление и репрессии наложат тяжкий груз на израильскую мораль. Использование силы для получения прибыли плохо согласуется с современной совестью. Чтобы оправдать себя, израильтяне станут относиться к покоренным с пренебрежением, как сейчас к палестинцам. Но колониализм существует в других формах; его нужно исследовать и или принять с полным пониманием моральных последствий, или отвергнуть с полным пониманием экономических убытков. Поскольку защитный рэкет бывает разным, Израиль может отойти от крайности неприкрытого колониализма в пользу более умеренной защиты существующих режимов против их соседей – за деньги.

Природные ресурсы несостоявшихся африканских стран привлекательны. Израилю нужно только оккупировать богатые природными ресурсами зоны, оградить и эксплуатировать их. Тамошние граждане не получают прибыли от ресурсов, которые грабят коррумпированные политики или племенные бандиты. Для сохранения лица, Израиль может использовать часть доходов в гуманитарных целях на пользу местного населения, которое получит таким образом больше, чем сейчас. Запад старается подавить черный рынок алмазов, якобы для финансового удушения повстанцев – отлично защищая монополию Де Бирс. По этой логике, израильская оккупация прекратит многие племенные войны.

Израиль может играть в баланс сил, поддерживая или защищая слабые арабские государства против более сильных, как при разрешении сирийско-иорданского конфликта. Израиль повторяет уникальную позицию Британии в отношении Европы: достаточно сильный для влияния на любой процесс, но не непосредственный его участник. Израиль может играть эту роль в Африке, страны которой ничего против него не имеют. Латинская Америка и Азия также привлекательны, но Израиль должен задобрить местных гегемонов, Соединенные Штаты и Китай, уверяя их, что вмешательство исключительно наемное, без политических амбиций.

Защита мелких и средних наций будет выгодна Израилю и даст ему место на международной арене. Поскольку армия опирается на угрозу и не стремится вступать в реальный конфликт, занятие не будет чересчур рискованным. Более того, израильская армия может нанять пехоту из других стран и воевать не за еврейский национализм, а ради дохода. Иностранные наемники, вступающие в сильную израильскую армию, не будут презирать евреев, поскольку антисемитизм провоцируется слабостью евреев. Наемники подходят для умеренных конфликтов, даже предпочтительны, отделяя хозяев от жестокости союзников. Демократичный, сравнительно открытый Израиль не может играть в баланс сил, поддерживая режимы независимо от моральных оснований; наемники могут выполнять эту работу.

Легализация частных армий привлечет армии «военных консультантов» в Израиль. Страна имеет сколько угодно пространства для лагерей в Негеве, и возникающее конкурентное преимущество в ведении войны продвинет израильский экспорт военной техники.

Завоевывать только слабые в военном отношении и экономически значимые страны

Еще одна возможность – оккупация нескольких слабых в военном отношении, но экономически важных стран, как Объединенные Арабские Эмираты, Кувейт, Катар и Саудовская Аравия кроме религиозно чувствительного района вокруг Мекки – или их нефтяных полей. Немногие люди, живущие возле полей, могут быть вынуждены переселиться в соседние города или изгнаны назад в пустыню. Эти люди бороздили Аравийский полуостров несколько десятилетий тому, и абсурдно говорить об их культурной привязанности к земле. Израиль будет удерживать контроль, лишь пока нефть ценна.

Эмираты – легкая добыча. Макиавелли понимал, тоталитарные государства трудно завоевать, но легко удерживать в подчинении, поскольку люди привыкли жить несвободно. У израильской армии не возникнет проблем с завоеванием. Кроме нескольких местных, большинство резидентов получит больше при распределении им Израилем части нефтяных доходов. Жесты, сделанные для сохранения лица, впрочем, не помогут. Лишь циничное использование подавляющей силы заставит арабов согласиться с оккупацией.

Сравнение британской и ассирийской империй показывает ошибки. Ассирийцы переселяли местное население и уничтожали патриотические привязанности. Даже евреи не горели желанием вернуться. Империя заселяли опустошенные земли другими иностранцами, которые опирались на нее для защиты, трансформируя колонии из источника бунтов в базы поддержки. Макиавелли бы ими гордился. (Хотя ассирийцы обычно переселяли только квалифицированных работников, Израиль не может использовать эту полумеру, поскольку арабские университеты продолжат плодить полууобразованных граждан, настроенных против Израиля. Каждый с минимальной претензией на землю должен быть переселен, университеты и медресе закрыты.) Британцы, напротив, не изменяли демографию своих гигантских колоний и вынуждены были использовать огромные силы для удержания их в повиновении. Индустриальная революция удешевила колониальные товары, в частности, сырье, и подняла зарплаты солдат, сделав военное подавление колоний невыгодным. Национализм в протекторатах и либерализм дома, в конце концов, вынудили отказаться от колоний.

В случае Саудовской Аравии, Израиль должен разжечь вражду между доминирующим суннитским Западом и подавляемыми шиитами на нефтяном Востоке, возможно, привлекая иракское шиитское большинство, также подавляемое и мечтающее о своей доле нефтяных доходов. Аннексирует Израиль нефтяные поля в дальнейшем или нет – иной вопрос, но враг должен быть ослаблен. Израиль может поставлять фундаменталистским шиитским шейхам оружие через Иран. Учитывая опыт Иран-контрас,[54] нет повода сомневаться в готовности Ирана. Израиль может доставлять через российских и азербайджанских агентов. Другие средства могут разжигать ирано-саудовский конфликт, как интеграция провокаторов среди иранских паломников для акций против введенных саудовцами квот на хадж. Если Израилю удастся всего лишь вызвать протесты против квот на паломничество в мировых средствах массовой информации и заставить Саудовскую Аравию отказаться от них,[55] иранцы сделают остальное, отправляя орды шиитов, которые, вероятно, вызовут беспорядки в Мекке. Если требуется повод, то поддержка Саудовской Аравией палестинский террористов-смертников его предоставляет.

Подобный подход должен сработать в Нигерии. Израиль может помогать все более притесняемым нигерийским христианам отделиться от исламского севера страны. Это одновременно оставит нигерийских мусульман без нефтяных доходов и принесет нефтяные концессии от христианских клиентов Израиля.

Охотясь на незначительные государства, Израиль не должен повторить стратегических ошибок Германии во Второй Мировой войне, когда изначальное хищничество восстановило Англию и Францию против Германии, страны достаточно существенные, чтобы Соединенные Штаты вынуждены были последовать. Выбирая этот вариант, Израиль должен показать, что его амбиции не включают важные в военном отношении, но экономически бесполезные Пакистан и Египет.[56]

Четкое указание, что Израиль не имеет на него планов, но лишь преследует экономические цели, поможет удержать Египет в спокойствии. Нападение Саддама на Кувейт не вызвало сумятицы в арабском мире, кроме Саудовской Аравии, поскольку они понимали его цель: нефть. Напротив, непредсказуемые американские военные упражнения нервируют третий мир. Страна не обязательно боится сильного, агрессивного соседа (например, Мексика и современные Соединенные Штаты), но подозреваемого во враждебных замыслах. Британцы приняли немецкую аннексию Австрии и Чехословакии, но завоевание Польши сделало немецкие имперские амбиции несомненными, и Британия объявила войну. С разумным и циничным правителем, Египет сомневается в войне за своих собратьев против Израиля. Даже подозрения об израильских намерениях не заставят Египет начать тотальную превентивную войну с сильным Израилем, которую международное сообщество назовет агрессией. Война 1973 была оборонительной войной реконкисты.

Ливан и Иордания искушают, но сомнительны. Раздел Ливана с Сирией не должен быть проблемой; Большая Сирия с удовольствием реализует свои амбиции, но непосредственная польза Израилю от аннексии Ливана неочевидна. Превратить его в христианский буферный анклав и переселить мусульман в Сирийский сектор? Это можно объяснять намерением остановить бесконечную гражданскую войну. Вливание ливанских христиан в увеличившийся Израиль, однако, исказит израильские демографию и голосование. В любом конфликте с Сирией, квази-независимый Ливан будет полезнее в качестве буферной зоны, чем был бы Южный Ливан как часть Израиля. Возможно, Израиль должен удовольствоваться пятидесятикилометровой запретной зоной на Ливанской границе. Раздел страны с Сирией имеет больше смысла, если переместить палестинцев в контролируемый Сирией Ливан. Сирия, вероятно, согласится ассимилировать несколько миллионов палестинцев в обмен на согласие Израиля и Америки на раздел Ливана – а Франция не сможет реализовать свои неизбежные возражения.

Иордания сложнее Ливана, поскольку у Израиля нет ни внутренних союзников (как ливанские христиане), и сотрудничества Сирии будет труднее добиться, чем в Ливане. Иорданцам некуда податься, или, скорее, Израилю некуда их отправить, разве что в Ирак, если он развалится после американского вторжения. Удачная аннексия требует изгнания и рассеивания населения, и, хотя это возможно в военном отношении, Израиль не имеет экономического и малый военный интерес в этой акции.

Израиль не должен непосредственно управлять покоренными народами. На этом пути он встретит или войну национального освобождения, или борьбу против апартеида, или нежелательную ассимиляцию чужестранцев в израильскую среду. Некоторые страны – Афганистан, Ливан, Палестина – принципиально неуправляемы. Можно изгнать людей, установить жестокую местную администрацию, или потребовать от них платить дань или отказаться от поддержки повстанцев под угрозой жесткого израильского возмездия. Но никогда, никогда не управляйте чужеземцами![57]

Аннексия чужих земель

Израиль – не колония,[58] чьи границы должны устанавливаться другими; как любое государство, он может установить свои границы силой, расширяя их насколько экономически и идеологически целесообразно, не перенапрягаясь. Аннексия территории при отражении агрессии де-факто политически приемлема, даже после принятия устава ООН в 1945. Советы удерживают Курильские острова, США измен или границы Кореи и Вьетнама, и Польша получила от Германии спорные территории после Второй Мировой войны. В каждом случае, получатель имел определенные легальные аргументы в пользу своих требований, но важно, что другая сторона не воевала из-за измененных границ. Решение Соединенных Штатов вести войну против спонсоров повстанческих атак 9/11 стало прецедентом,[59] установившим непротивление или позитивную поддержку террористов как агрессию против любой страны, атакованной террористами. Таким образом, Сирия, Иран, Ирак и Саудовская Аравия начали враждебные действия против Израиля и стали квази-легитимными объектами возмездия путем территориальных притязаний. Израиль может поступить так против палестинского государства, использовав поддержку террористов как предлог для объявления войны, и аннексировав землю для реституции. Соединенные Штаты поступили так с Мексикой.

Заполучить согласие иностранцев на аннексию

Израильская армия может сегодня начать конфронтацию с целью аннексии определенной территории, и сверхдержавы согласятся по ряду причин. История показывает, что соглашательство Америки не знает границ: Дрезден и Хиросима, уничтожение вьетнамских посевов, безразличие к резне в Руанде, согласие с российскими жестокостями в Чечне и иракскими - в Курдистане во время анфальской кампании, и игнорирование невыразимо жесткого подавления Сирией восстания Мусульманского Братства, и многих других позорных инцидентов, которые бы заставили Калигулу покраснеть. Америка еще скорее терпит своих союзников, терроризирующих не-белое и идеологически чуждое население: Япония была оправдана после военных преступлений, не слишком отличных от немецких, и преступления антикоммунистических сил в Гватемале и Никарагуа, поддерживаемых Соединенными Штатами, вызвали там не много заголовков. Еще ближе аннексия Соединенными Штатами части Мексики из-за нефти. Никто из американских политиков не предлагает сейчас вернуть предположительно незаконно захваченную землю, и Мексика не возмущается. Чем более жесток режим, тем меньшей моральности Америка от него требует, особенно если режим противостоит большему злу: маоистский Китай, уничтоживший миллионы своих граждан, был американским союзником против СССР, тогда как незначительный инцидент на Тянаньмэнь вызвал санкции. Действуя жестоко, но эффективно, Израилю не следует опасаться противодействия Запада. Европейские государства более циничны (или реалистичны), чем американцы, и не будут оспаривать аннексию, если она пройдет быстро и чисто. Запад был безразличен к короткой войне в несущественном Афганистане, но протестовал против затяжной войны в экономически существенном Ираке. После оккупации Польши Германией и СССР, Британия объявила войну Германии, но не Советскому Союзу; державы заботятся о стабильности, не побежденных вроде Польши или Палестины.

Еще в 1972, Соединенные Штаты поддержали отказ Израиля от плана урегулирования Садата, поскольку Израиль в 1967 показал, что может легко контролировать военную конфронтацию с Египтом. Американцы не заботились о палестинском вопросе, пока средства массовой информации не сделали его важным. Среди западных держав нет принципиальной оппозиции аннексии. Шизофреническая агрессивность Израиля провоцирует их неприязнь.

Израиль должен предложить Западу дешевые нефть и газ с аннексированных земель, возможно, даже по себестоимости. Вначале, некоторые ресурсы даже могут быть переданы под международную юрисдикцию, снизив цену бензина до одной двадцатой существующей цены, приобретя Израилю доброжелательность иностранцев, больше заботящихся о бензине, чем об арабах. Экспроприацию можно рационализировать: племенные царьки нескольких государств не должны контролировать ресурс, настолько важный для человечества, как нефть, лишь потому, что были случайно созданы колониальными державами в местах залегания нефти. Азартные выигрыши обычно облагаются большими налогами, как и наследства. Некоторые люди в чем-то удачливы, в чем-то – неудачливы, и шансы уравниваются. Многие страны имеют природные ресурсы, но не передают их под международную юрисдикцию; но богатство масштаба арабских нефтяных резервов, которые они даже не могут самостоятельно эксплуатировать без международных компаний, должно облагаться высокими налогами. Вместо этого, мир как стадо овец страдает от монопольных цен ОСЭН, соглашения незаконного в любой цивилизованной стране.[60] Обычное объяснение этого пораженчества, а именно боязнь США конфронтации с Советами, несущественно. Америка конфликтовала с Советами в Западном Берлине, Греции, Корее, Вьетнаме, Кубе и многих других местах – вплоть до ядерной готовности. Доктрина сдерживания Кеннана диктовала жесткое противодействие политике ОСЭН, по меньшей мере, если Советы ее поддерживали. Реальные причины соглашательства Запада – вьетнамский синдром, либеральные свободные рынки, националистическая концепция суверенитета над ресурсами и лоббирование нефтяных корпораций, получавших невероятные доходы от роста стоимости своих резервов и возможности арабов оплачивать их услуги. Но когда Израиль предложит им нефтяные концессии и бесперебойные поставки и доходы, они станут лоббировать свои правительства для признания аннексии. Основные западные корпорации сотрудничали с фашистами и нацистами; они не станут заботиться об обездоленных арабах.

Столетие назад нефтяное вымогательство стало бы поводом для войны. Если бы Соединенные Штаты так оценили редкий ресурс, поднялся бы крик. С арабами иначе. Согласился ли бы мир молча, если бы кто-то монополизировал пресную воду и взвинтил цену? Арабы не только практикуют вымогательство, но также используют нефть в политических целях и финансируют террористов и фундаменталистов по всему миру нефтяными доходами. Они финансируют антизападную идеологическую и военную кампанию, и еще имеют наглость получать американскую помощь. Саудовская Аравия и Кувейт, которые США непосредственно защищали, руководит нефтяным рэкетом.

Природные ресурсы не должны принадлежать нации лишь в силу владения территорией, но скорее тем, кто их обнаружит, как считали колониальные державы. Социалисты не признают незаработанного дохода и должны отрицать богатство арабов. Множество оснований позволяет оспаривать арабские претензии на нефть. Исламисты считают грабеж легитимным; Аль-Каида специально призывало к нему в обращении от февраля 1998. Они не должны возмущаться, если израильтяне грабят их.

Нужно мобилизовать экологов для критики безответственной добычи нефти арабами и их корпоративными партнерами. Антарктика находится под международным контролем; правительства регулируют использование рек и озер. Общественный контроль над нефтью не невообразим. Нефть – один из последних ресурсов, оправдывающих колониальную политику, и аннексия экономически целесообразна. Даже если некоторые будут противодействовать аннексии, Израиль согласится на международный контроль, чтобы разрушить арабские экономики, лишь один процент которых не связан с нефтью.

Если Соединенные Штаты приостановят отправку оружия Израилю, он все равно сможет преодолеть своих слабых противников существующим арсеналом. Но почему Соединенным Штатам огорчаться, если Израиль захватит контроль над саудовскими нефтяными полями? Американское правительство неприязненно относится к саудовскому финансированию фундаменталистского ислама и терроризма. Америка поддерживала управляемый диктатором Ирак против Ирана и авторитарную Саудовскую Аравию против Ирака, обеспечивая бесперебойные поставки нефти. Почему не дать Израилю сделать работу? Американцы согласятся, если Израиль обеспечит стабильность, уничтожив арабскую волю к борьбе вместо затяжного конфликта и жалостливого морализаторства.

Нынешние репресии саудовцев на фундаменталистов временны. Монархия имееет нулевую легитимность перед националистами и демократами. Передача суверенитета королевской семье подрывает национализм. Западники полагаю монархию устаревшей. Социалисты также противятся ей. Рядовые арабы ожидают большую долю нефтяных доходов в демократии и не имеют оснований поддерживать правящую династию. Саудовская монархия не может пренебречь клерикалами, поддерживающими автократию, которая единственно и может защитить их от религиозной конкуренции. Саудовская теологическая монополия использует фундаментализм, прочно удерживая население. Фундаментализм и монархия поддерживают друг друга. Репрессии коснулись лишь клерикалов, обвиняющих режим в атеизме, недостаточном продвижении ваххабизма и соглашательстве с язычниками вместо объявления военного джихада, и не коснулись полчищ религиозных экстремистов, проповедующих ненависть к евреям и христианам. Объявляя о противодействии фундаментализму, саудовские правители лишили свободы многих политических либералов, чтобы не огорчать клерикалов. Саудовская политика неизбежно дрейфует вправо, пока монархия отказывается сползти в незначительность.

Чтобы одолеть арабов, Израиль должен опираться на пятую колонну иностранцев в этих странах, людей, недовольных своим низким статусом и стремящихся к равенству западного образца и доле нефтяных доходов. Арабские государства запрещают натурализацию даже для людей, живших там поколениями; сравните с отношением Израиля к его арабам. Чужестранцы, в основном индусы, но также филиппинцы и прочие азиаты, составляют около ста процентов рабочей силы – не государственных работников и спонсоров иностранных компаний[61] – в Саудовской Аравии, Кувейте и Объединенных Арабских Эмиратах. Социалистическая и националистическая пропаганда среди них нарушит функционирование арабских экономик.

Тактика аннексии, продвижение от зоны безопасности

Израиль нуждается в морально приемлемом способе аннексии пограничных территорий. Во время предыдущих оккупаций, потери происходили в основном при полицейском контроле территорий, запруженных враждебными гражданскими, действия, вызвавшие основное сомнение в мире. Вместо этого, Израиль должен создать пограничную зону шириной в милю. В ответ на действия повстанцев на вражеской стороне границы, очистите зону от проникших боевиков, увеличьте буфер и стремитесь постепенно создать тридцатимильную зону вокруг Израиля. Вне зависимости от ее сомнительной военной эффективности, иностранное общественное мнение поймет зону безопасности, - дипломатическое, не военное средство. Выгоните местных жителей, оставьте их города опустошенными. Не разрешайте кому-либо селиться и запретите движение, создав широкую непроходимую ничейную зону и покрыв ее противопехотными минами. Выжженную землю можно контролировать с воздуха без потерь. Без еврейских поселений или военных сооружений, землю будет легче защищать дипломатически, поскольку она будет иметь оборонительную функцию в ответ на действия повстанцев. Это долгосрочная политика. Последующим правительствам понадобится выдержка, чтобы не аннексировать землю. Лишь после десятков лет Израиль может по факту аннексировать ее, когда не останется иных существенных претензий.

Угроза разрастания принесет мир

Активная военная политика – эффективное миротворчество. Встретив угрозу расширения Израиля, арабы будут искать мир, как они стали после 1967, но прекратили после отступления из Синая. Мир потребует от арабов компромисса, а не требования границ перемирия 1949 года. После войны 1973 года, Израиль отступил под давлением американцев от передовых позиций в Синае и, в итоге, отдал полуостров по Кемп-Дэвидскому соглашению. Эта уступка включила в себя ценное устье с военными сооружениями и единственными нефтяными скважинами в Израиле. Если бы он, наоборот, расширялся от Суэцкого канала на запад, Египет был бы вынужден подписать совсем иной мирный договор, оставив устье Израилю, чтобы получить остальную частью полуострова и прекратить дальнейшее расширение Израиля. США, возможно, и не заставляли бы Израиль оставить египетскую сторону канала, если бы было ясно намерение Израиля захватить больше земли для торговли и усилить конфликт для усаживания противника за стол переговоров. Если бы Египет и любая другая арабскую страна оказались в ситуации, когда затягивание мирного урегулирования было опасно и дорого, он бы пошел на компромисс, а не настаивал на отступлении победившего Израиля. Например, Египет согласился окончить войну с Суданом вместо изначальных требований. Но в ходе переговоров, Израиль утратил из виду цель. Вместо получения важной нефтеносной территории, он отправился искать соглашения, нарушаемого так же легко, как подписываемого, и не дающего выгоды в торговле.

Правильная военная стратегия

Нанимать иностранную пехоту

Израиль может использовать наемников, возможно, анти-исламских индусов, которые пострадали в руках мусульман, или даже христиан, которые испытывают некоторую привязанность к Израилю. Прочие причины, как расизм или месть за терроризм, могут усилить вербовку. Нужно эксплуатировать русскую ненависть к мусульманским чеченцам и сербскую ненависть к боснийцам, албанцам и туркам. Солдаты уважают силу и не могут быть антисемитами, пока Израиль силен. Наемники могут наполнить основные подразделения пехоты. Платить наемникам, в основном из слаборазвитых стран – дешевле, чем опустошать экономику от молодых, творческих людей. Другие, технически развитые армейские подразделения могут наполняться еврейскими добровольцами. Наемники вписываются в израильскую военную психологию лучше, чем любой другой страны, поскольку лишь Израиль не ожидает от своих солдат геройской гибели – массово и бессмысленно. Наемники любят низкие потери. Наемники не бьются отчаянно, но частые столкновения с целью небольших изменений баланса сил отнюдь не отчаянны. Они становятся таковыми, только когда политики предотвращают незначительные столкновения и накопленные разногласия достигают значительных масштабов.

Израильская армия привлечет лучших солдат фортуны, обеспечивая возможность сравнительно не опасных боевых действий. Соединенные Штаты давно вербуют иностранцев, хотя и не привлекая много добровольцев. Использование нетрадиционных вооружений в масштабных конфликтах исключает необходимость в большой постоянной армии. В крайнем случае, израильтяне должны быть готовы защищать себя, но в мирное время, частные армии наемников экономически эффективны.

Современная неприязнь к наемникам связана с их плохими результатами в период позднего Возрождения: не структурный недостаток, но, скорее, результат слишком многих зарождающихся государств, нанимающих слишком много людей слишком дешево. Король Густав Адольф изобрел современную армию призывников; прежде, граждан призывали для срочной обороны, разумная политика. Прочие государства, ощущающие недостаток наличности, приняли призыв, и военные интеллектуалы поддержали факты теорией.

Израильская ситуация в корне отличается от шведской. В то время, шведы были одними из беднейших европейцев, и Густав II не мог найти более дешевых солдат. Израиль экономически благополучен и солдаты из менее развитых стран обойдутся ему дешевле, чем потери ВВП от призванных на военную службу евреев.

Израиль может создать буферную зону арабских фермеров, зависящих от Израиля не только для ирригации, но также для технологии и генетически модифицированных семян. Лучше, впрочем, поселить там индийских фермеров. Арабы их не испугают; у них нет конфликтов с Израилем и много – с мусульманами. Индусы не будут требовать ни израильского гражданства, ни государственных услуг. Индусы исторически лояльны к странам временной иммиграции, и после необратимого изменения демографии за десятилетия, еврейские фермеры могут их заменить без особого конфликта.

Можно пригласить западных христианских радикалов для полицейских операций на территориях. Они будут рады получить тренировочные базы для своего ополчения. Службы безопасности западных стран просочатся в них, сдерживая потенциальную угрозу местной власти, а Израиль сможет быть уверен в менее варварских методах, чем использовала Армия Южного Ливана. Радикалы и другие беспощадные иностранцы, как российский спецназ, могут даже использоваться для анти-исламского терроризма, приемлемого возмездия. Если, однако, Израиль бросит или ограничит их, они упадут в объятия исламских радикалов. Игра с дьяволом требует квалификации.

Жесткие меры, не ограниченная победа

Сейчас арабы могут безопасно нападать на Израиль. В худшем случае, они просто вернутся к исходному состоянию. Израиль должен контратаковать. В 1967 и 1973, израильская армия должна была захватить Каир и Дамаск и заменить правителей на марионеточных. Соединенные Штаты связали Израиль для избежания сильной дестабилизации в регионе. Если бы Израиль быстро сменил правительства, Соединенные Штаты бы согласились, как когда сотрудничавший с ними Северный Афганский Альянс против их желания вошел в Кабул в 2001.[62] Соединенные Штаты давно могли приказать Израилю и его соседям подписать мирный договор на условиях, приемлемых для русских спонсоров арабов; США остановили Израиль, Британию и Францию в 1956 году. С другой стороны, Америка не хочет быть втянутой в большую войну. Низкоинтенсивный конфликт подходит ее роли арбитра. Ее помощь позволяет обеим сторонам продолжать, хотя они давно договорились бы из-за истощения. Соединенные Штаты примут региональную стабильность под контролем Израиля, как американская политика поддерживает Японию против остальной Восточной Азии. Чувствительные евреи, однако, не понимают намеков и пытаются убедить правительство Соединенных Штатов своей заботе о правах человека и палестинских устремлениях, как и сотрудничестве Израиля с остальными арабами – вопросами, вообще не входящими в повестку дня американских администраций, при необходимости поддерживавших жестоких диктаторов.

Ограниченная победа бессмысленна в войне между сопоставимыми противниками. Восстановление мощи Карфагена заставило Катона провозгласить: «Карфаген должен быть разрушен!» У Израиля нет оборонительного преимущества в логистике, которое имела Америка во время Войны за Независимость, и должен добить своих врагов. Арабо-израильский конфликт приближается по длительности к Семидесятилетней Войне.

Могут ли пять миллионов евреев одолеть миллиард мусульман? Конечно. Многие империи достигали соотношения завоеваний к собственному населению 200:1: Вавилон, греческая федерация, Рим, Англия, Испания, Португалия и Нидерланды. Как новые компании с инновационными продуктами достигают доминантности на рынках, так и страны с инновационными стратегиями основывают империи и поддерживают их за счет вассалов. В конце концов, количество имеет значение и империи рассыпаются, но они существуют столетиями, прежде чем сползти в комфортабельную нишу уважительной изоляции.

В отличие от правительств, повстанцы и террористы не заключают мира. Они не боятся возмездия, даже смерти. Они должны быть уничтожены. Их жизнь настолько тяжела, что высокая цель легко перевешивает прелести жизни, и они готовы погибнуть. Улучшение условий существования арабов уменьшит приток добровольцев к террористам, хотя это потребует времени. Высмеивать их идеологию и религию гораздо легче, и сработало против СССР. Там, как и в мусульманском мире, люди были недовольны официальной идеологией и правителями, и циничны в отношении антизападной пропаганды. Высмеивание религии обидно, но запоминается и подрывает заявления клерикалов. Реклама работает, если ее повторять достаточно часто. СССР подорвал укорененное православное христианство всего за несколько лет, предложив замещающую идеологию, и Запад предлагает идеологию потребления. Такие подходы не искоренит террористов, но уменьшат их число.

Отсутствие ответа на агрессию подзадоривает арабов. Если бы Израиль провел ковровую бомбардировку Каира в 1968, не было бы последующей войны на истощение. Если бы Армия Израиля промаршировала через Каир в 1973, не поднялся бы вопрос о возврате Синайского полуострова. Ошеломляющее возмездие не всегда подавляет волю к борьбе и вызывает мужество отчаяния в двух ситуациях. Одна – желание погибнуть в апокалиптической войне со злом; это вряд ли применимо к арабам. Другая – надежда выжить. Произвольно применяемый террор французской революции вызвал сопротивление. Насилие не вызывает такой реакции, если применять его хитро, как Сталин, который убедил советское население, что угрожает только другим, а не им. Во Франции того времени не было СМИ; революционеры не могли аналогично лгать и были изгнаны. Израиль должен заверить арабов, что страдают лишь террористы и их спонсоры, а хорошим арабам нечего бояться. Исламские страны, не поддерживающие террористов, вроде Объединенных Арабских Эмиратов, могут не опасаться возмездия.

Называть эти меры военными преступлениями – тавтология. Война – это преступление. Если страна решает вести войну, бессмысленно гуманизировать то, что заведомо негуманно.

Необходимость применения химического, биологического и ядерного оружия

В Войне Судного дня Израиль мог бы спасти тысячи жизней, применив оружие массового поражения. Имеющееся оружие следует использовать с максимальной эффективностью, после чего победившая сторона может ликвидировать способность проигравшей к ответным действиям. В Войне Судного дня Израилю следовало применить ядерное оружие и демилитаризовать Египет, чтобы контролировать его военное развитие на ближайшие годы. Вредоносное воздействие химического и ядерного оружия, особенно в микрозарядах, рассеялось бы, не достигнув израильских центров. Военная сдержанность поставила Израиль перед лицом крайне опасной ситуации – смена режима в Египте может привести к использованию им ОМП против Израиля. От военной доблести мало пользы, если нет глубины обороны против подобного оружия. В каком-то смысле даже России и США не хватает ядерной глубины обороны, ведь для них не приемлемы даже статистически небольшие потери от применения ядерного оружия. Однако в реальности все стратегии допускают некоторый процент потерь среди военных и гражданских лиц, и чрезвычайные планы на случай крупной войны подразумевают, что несколько боеголовок достигнут целей. Эта вероятность выше в пограничных зонах. Поскольку Израиль – это одна сплошная пограничная зона, глубина его обороны равняется нулю.

Будучи высоко механизированной, армия Израиля лучше приспособлена к ведению химической войны, чем арабы, которые полагаются на незащищенную пехоту. Цель химического оружия – массовое убийство, и многие политики отказываются применять его из страха возмездия. Израиль должен разработать более эффективное несмертельное химическое и биологическое вооружение, надолго выводящее противника из строя, при этом не приводящее к эскалации насилия.

Угроза применения ОМП должна быть достоверной; Израиль уже дискредитировал себя военной сдержанностью в 1973-м. Почти полное разоружение армии с сохранением лишь ВВС и небольших танковых соединений показало бы миру, что Израиль готов пойти по ядерному сценарию в любом крупном конфликте. Только доктрина первого ядерного удара может освободить Израиль от огромных военных расходов в мирное время.

Израиль должен опубликовать перечень оснований для применения ОМП. Если кто-то взорвет атомную бомбу в Тель-Авиве, Израиль сейчас не станет наносить ответный удар по Египту, Сирии, Ирану или Пакистану, сгорбившись под страхом эскалации. Израиль должен принять закон, согласно которому любая атака с применением ОМП вне зависимости от того, кем она осуществлена, приведет к немедленному разрушению всех основных мусульманских объектов – столиц, святилищ, населенных пунктов – сотней ядерных зарядов. Террористы, планирующие ядерные удары по Израилю, должны понимать, что уничтожение Тель-Авива будет отмечено грандиозным фейерверком – на исламской территории. Западные державы, которые давно сняли ядерную угрозу с повестки дня, должны осознать, что если они не уничтожат арсеналы ОМП стран третьего мира полностью, то в еврейско-мусульманской Третьей мировой войне им отведена роль сторонних наблюдателей и сопутствующих потерь. Страх и ответственность затрагивают всех обитателей желтой подводной лодки. Это не проблема одного лишь Израиля.

Не дайте потенциально враждебным режимам создать арсеналы ОМП

После Первой мировой войны союзники унизили немцев политически, но поддержали экономически, причем оказались не в состоянии обеспечить постоянную демилитаризацию Германии. Когда к власти пришли нацисты, им осталось лишь воспользоваться накопившейся ненавистью и промышленным потенциалом. Сегодня точно такая же ситуация складывается на Ближнем Востоке. Немцы начали войну, несмотря на то, что союзники превосходили их и экономически, и по численности, и по природным ресурсам. Насколько более вероятно, что войну начнет хорошо вооруженный, фундаменталистский и агрессивный Иран? Не важно, что арабские армии не могут противостоять армии Израиля. Несколько ракет с ОМП-зарядами или морской контейнер с ядерной бомбой, доставленный в Хайфу или Ашдод, могут уничтожить израильское население, сконцентрированное на узкой прибрежной полосе. Буферные зоны хороши против партизан, но не самолетов и ракет. Атаку с применением ОМП отразить сложно, но для Израиля это жизненно необходимо. Полную безопасность не в состоянии обеспечить ни противовоздушные, ни противоракетные системы – но для крошечного Израиля не приемлем никакой иной уровень безопасности, кроме полной.

Любая крупная милитаристическая страна представляет угрозу. Мусульмане постоянными нападками на Израиль уже доказали наличие злого умысла. Израиль может вести войну на своих границах. Он пережил войну 1948 года, ведшуюся глубоко на его территории. Он не стал контратаковать, когда иракские ракеты преодолели его оборону. Однако неприемлемо рисковать атакой с применением ОМП. Демилитаризация мусульман – задача рискованная, но бездействие будет означать самоубийство – сейчас или в следующем поколении.

Демократическому государству всегда сложно обеспечить общественную поддержку превентивных мер, за исключением случаев явной угрозы, как было в 1967[63] году или в случае иракского реактора в Осираке. Между тем точечные превентивные удары обычно не приводят к эскалации войны. В ранние годы Израиль осуществлял ограниченные удары возмездия по своим соседям, что не приводило к полномасштабной войне. Такая тактика экономила средства и позволяла предотвратить разрастание военного бюджета.

Израиль должен уничтожить не только ОМП и ракеты средней и большой дальности, но и всю инфраструктуру без исключений: ученых, лаборатории[64], пусковые системы, взлетно-посадочные полосы – причем даже под угрозой провоцирования войны, как в случае с Египтом.

Можно поступить и по-другому: пойти на взаимную ликвидацию арсеналов ОМП и затем перевооружиться секретно – именно так Израиль в свое время создал свое ядерное оружие. Уличение Египта в секретной программе перевооружения было бы законным основанием для уничтожения его объектов ОМП. Национальная безопасность – не место для мифической рыцарской честности. Израиль упустил шанс подписать запрет на ядерное оружие, предложенный в 1976 году египетским премьер-министром Исмаилом Фахми, но еще не поздно принять аналогичные нынешние предложения египетских лидеров. Израилю уже удавалось водить за нос инспекторов МАГАТЭ при инспекциях реактора, закрывая секции зданий ложными стенами, и этот образ действий можно было бы продолжать и дальше. При самом худшем сценарии Израиль мог бы просто законсервировать ядерные объекты или номинально перевести их в гражданскую сферу, спрятав большое количество ядерных зарядов. Чтобы сохранить лицо, Египту нужен был повод для свертывания своей дорогостоящей ядерной программы, и Израиль по глупости не предоставил ему этот повод.

Если Египет выглядит стабильным и мирным, то представим, насколько мирными были Ливан, Ливия, Иран, Ирак, Пакистан, Судан и многие другие страны перед тем как в них произошли резкие смены курса, что нередко случается в автократиях. Египет за полвека сменил не один режим и правительство. Попытки переворотов часто предпринимались радикалами.

Израилю как минимум нужно быть готовым к автоматическому удару по египетским объектам ОМП в тот же день, когда в этой стране придет к власти враждебный режим. Не стоит забывать, что многие хорошие президенты Египта накапливают ОМП для одного плохого. Насколько вероятна возможность появления правителя-безумца? Довольно вероятна, при наличии достаточного времени. Один безумец за сто лет – вполне правдоподобный сценарий, финал которого – ликвидация Израиля в ядерной атаке.

Промедление дорого обойдется Израилю. Египетская армия – не ровня израильской, она считается сильной лишь в сравнении с другими арабскими армиями. Наполеон захватил Египет с помощью небольшой экспедиционной армии, и Шарон сделал бы то же в 1973-м, если бы Израиль не поддался давлению США. С экономической, военной и психологической точек зрения лучше вступить в конфронтацию сейчас, чем продолжать неизвестно сколько времени платить за оборонную боеготовность Израиля. Запад мирится с китайским ОМП, предназначенным для использования в Азии, между тем как у Египта нет другого противника, кроме Израиля, который не может позволить арабам взрывать ядерные бомбы у своих границ, даже если они воюют друг с другом. Если не политическая трусость, то что еще мешает Израилю вступить в конфронтацию сейчас, а не откладывать ее на потом? Кеннеди ответил на размещение советских ракет на Кубе немедленной конфронтацией и мобилизацией с целью снять угрозу. Сегодня мир закрывает глаза на то, как мусульманские страны оснащаются ОМП, точно так же, как мир доверял Германии перед началом Второй мировой войны. Ислам не менее агрессивен, чем нацизм, и он столь же мало уважает человеческую жизнь, не важно, свою или противника.

Когда угроза появления у мусульман ОМП станет реальной, Израиль должен нанести удар. Уже сейчас налицо проблема с Ираном: если Америке удастся сменить там режим, Израилю будет практически невозможно атаковать страну-клиента США. Точно так же Египет создал свои арсеналы ОМП под прикрытием американских гарантий. Гораздо правильнее уничтожить иранскую ядерную программу сейчас, чем когда Иран получит от Америки военные гарантии. Речь не о том, что Иран может использовать ОМП против Израиля: муллы не столь уверены в семидесяти девственницах Ибн-Катира, чтобы спешить в рай под ударами возмездия Израиля. Они скорее передадут ОМП террористам. Ирану даже не нужно передавать его – сама угроза существенно усилит позицию Ирана. США будут бессильны, если Иран станет угрожать передачей неконвенциональных вооружений «Аль-Каиде»: превентивный удар не уничтожит все запасы, зато повлечет за собой ядерный ответ Ирана. Ядерное оружие обладает универсальной функцией уравнивания военной мощи. За что может торговаться владелец ОМП? За очень многое: Северная Корея получила политические и экономические уступки, когда пригрозила созданием бомбы – и действительно создает ее. Выкуп не допустим: примирение Америки с Северной Кореей создало плохой прецедент, позволяющий странам-изгоям вымогать у США сотрудничество. Обладатель нескольких бомб может заставить евреев покинуть Ближний Восток без серьезных потерь, взорвав одну бомбу в Негеве и другую – на корабле в ста километрах от гавани в Нью-Йорке, при этом заявив, что другие бомбы спрятаны в Тель-Авиве, Иерусалиме и Вашингтоне и запрограммированы на взрыв через сорок восемь часов. Представьте, что какой-нибудь радикальный мусульманский режим угрожает передачей ОМП клиентам и коллегам, обещая воздержаться при условии, что США перестанут поддерживать Израиль. Или представьте, что террористы распространили в Нью-Йорке биологическое оружие и предлагают противоядие при условии, что США покинут Ближний Восток. Весьма вероятно, что шантажируемая сторона выполнит требования. Израиль не должен допустить, чтобы у Ирана было ядерное оружие, пусть даже направленное против Саудовской Аравии. Использовав ОМП лишь единожды, следующей целью Иран выберет Израиль. США не наказывают Пакистан за поддержку «Аль-Каиды» по той простой причине, что у Пакистана есть атомные бомбы. Вместо этого Америка предпочитает делать вид, будто не верит в причастность этой страны к терроризму. ОМП обеспечивает почти совершенный иммунитет для спонсоров терроризма. Ядерный Иран способен вести обыкновенную войну, не страшась возмездия. Владение ОМП выгодно, и Израиль не должен допускать, чтобы его враги имели это оружие. Израиль выиграл бы политически, если бы кто-нибудь взорвал атомную бомбу в США – наиболее вероятная цель первой же бомбы, попавшей в руки террористам. Уникальное оружие будет использовано против Великого Сатаны, а не его израильского подмастерья. Американцы увидели бы, что хотя последствия и ужасны, статистически они не велики и большей частью носят психологический характер. Небольшие арсеналы ОМП перестанут обладать сдерживающей способностью и останутся, в основном, тактическим оружием террористов, подходящим для коммерческого шантажа, но с ограниченными политическими возможностями. Ядерная атака хоть и будет призвана столкнуть Америку в изоляционизм, на практике она скорее заставит ее наносить ответные и превентивные удары более жестко. Сверхзадача состоит в том, чтобы заставить Соединенные Штаты разоружить ядерные страны-изгои любой ценой. Если поставить перед враждебными странами реальный ультиматум, они будут вынуждены открыть все свои объекты и арсеналы для проверки. Такая политика могла бы привести к урегулированию ядерной проблемы.

Вряд ли причина, по которой во Вторую мировую не использовался отравляющий газ, состояла в страхе перед возмездием. Положение СССР в 1941-м и Германии в 1945-м было слишком критическим, чтобы обращать на это внимание. Причина скорее была в том, что химическое оружие не эффективно на открытом воздухе, особенно при изменении направления ветра. Средства производства были уязвимы, а доставка – рискованна. Раз оружие изготовлено, однажды оно будет применено, и в ядерную эпоху человеческая природа осталась прежней. Некоторые враги Израиля, не страшась возмездия, воспользуются ОМП сразу же, как только получат его – не такой уж невероятный сценарий в ситуации, когда в ядерном клубе уже Россия, Китай, Индия, Пакистан, Северная Корея и Иран.

Приведет ли навязывание разоружения к конфронтации, которая маловероятна сама по себе? Маловероятна только конфронтация между государствами. Партизаны всерьез настроены напасть на евреев, они лишены страха и не беспокоятся о сопутствующих потерях среди мусульман, что показали проведенные Аль-Каидой взрывы посольств США в Африке. Вопрос не в том, насколько вероятна конфронтация – она гарантирована, - а в том, насколько реально для террористов получить ОМП. Атомное оружие основано на технологии, доступной даже мусульманам. Ключевые компоненты бомбы можно получить у частных фирм гражданского профиля. Низкооплачиваемые охранники сторожат ядерные арсеналы безответственных режимов, которые дискредитировали себя поддержкой террористов. Кто в здравом уме может уверенно заявить, что ядерное оружие не окажется в руках террористов, причем довольно скоро? Решение этой проблемы сейчас, не откладывая, даст целый ряд преимуществ. Некоторые ядерные державы можно заставить разоружиться, пусть даже взятками, но как только террористы используют ядерное оружие, страны не рискнут отказаться от него. Насильственное разоружение рискованно, но оно устранит подверженные распространению ядерные арсеналы. Если оставить все как есть, риск многократно возрастет: после первого же ядерного инцидента с большой вероятностью последуют и другие.

Промедление усиливает угрозу. Проще заставить Северную Корею отказаться от нескольких ядерных боеголовок, чем от десятков. Проще уничтожить реактор в алжирской пустыне сейчас, чем подвергнуться ядерному шантажу, когда он заработает. Проблема носит особенно срочный характер в случае с такими ядерными игроками, как Иран, у которых уже есть средства производства, но пока нет самого оружия. В любой войне, при любом давлении есть вероятность возмездия – требование ядерного разоружения не является исключением. Какой смысл содержать огромную армию, если не использовать ее против достоверных угроз?

Ядерный удар по США или Израилю в ответ на требование разоружения маловероятен, поскольку одна или две бомбы не причинят Америке большого вреда, зато вызовут сокрушительный ответный удар. Нужно сделать ставку на превентивные удары по всем возможным ядерным складам с одновременной воздушной операцией по захвату вражеского лидера и чиновников, которые будут подвергнуты пыткам с целью раскрыть местоположение арсеналов.

Ядерного разоружения можно добиться и невоенными средствами. В ход можно пустить подкуп, угрозы, притворные соглашения. Индия и Пакистан были бы рады подчиниться требованиям международного сообщества и демонтировать свои ядерные объекты и уничтожить арсеналы взамен на гарантии НАТО от вторжения в случае крупного конфликта. Северная Корея может пойти на уступки взамен на международное признание и помощь, которые подтолкнут ее к интеграции с Южной Кореей. Египет мог бы согласиться на ядерную демилитаризацию региона. Политических вариантов немало, но Запад упорно не хочет использовать их. Нужны программы по выкупу ядерного оружия на черном рынке: продавцы должны получить иммунитет и непомерно высокую цену за расщепляющиеся материалы – цену, заведомо превышающую возможные предложения со стороны террористов. Даже миллиард долларов за ядерную боеголовку – приемлемая цена ради избавления от ворованного оружия.

Израильская зона безопасности не ограничивается соседними мусульманскими странами, но включает и другие страны, потенциально способные к распространению ядерного оружия, такие как Пакистан и Северная Корея. Эти страны способны продавать ядерное оружие террористам, а в ходе войны 1973 года они действительно поставили военные самолеты соответственно в Сирию и Египет. Пакистану даже не нужно продавать бомбу – исламские фундаменталисты, задействованные в ядерных программах, очень скоро сами разнесут по миру все ноу-хау. Израиль должен вернуться к практике уничтожения вражеских ученых-ядерщиков. Они являются солдатами противника при исполнении обязанностей, поэтому отношение к ним должно быть соответствующее. Во всех государствах-изгоях ученые являются военными. Израиль должен объявить о своих целях и преследовать вражеских специалистов-ядерщиков повсюду, назначив за вознаграждения за их головы. Другие страны, обеспокоенные распространением ядерного оружия, молчаливо поддержат Израиль. Израиль должен убедить Индию атаковать пакистанские ядерные объекты и склады. После первоначальных искусственных возражений Запад будет аплодировать тому, как Израиль избавил мир от угрозы. Если бы не международное общественное мнение, США уже давно покончили бы с северокорейской, пакистанской и иранской ядерной угрозами. Если американцы увидят, что израильтяне делают эту работу за них, это только сблизит США и Израиль.

Политики сомневаются, что арабские государства или террористы когда-нибудь воспользуются ОМП, но это лишь подмена неизвестности невозможностью. Они даже утверждают, что иранская ядерная программа меньше, чем предполагали – как будто Израилю важно, пять боеголовок у Ирана или пятьдесят. Израильское руководство не пытается разоружить своих врагов в отсутствие явной угрозы, зато оно предоставляет им возможность накапливать и разрабатывать оружие. Это отсутствие политики перекликается с израильским общественным мнением, согласно которому жесткие меры нужно применять лишь в условиях крайней необходимости – когда уже слишком поздно, слишком сложно или слишком дорого. Израиль не должен позволять, чтобы естественная слабость мирной демократии заслоняла необходимость превентивных ударов для прекращения распространения ОМП.

Ситуация с Китаем и Россией сложнее. Безусловно, обе эти страны со временем будут вовлечены в процесс нелегального распространения ядерного оружия. Российские политики и военные коррумпированы, так что рано или поздно российские ядерные боеголовки окажутся в руках мусульман. Первые одна или две ракеты будут использованы против США для достижения максимального эффекта, а следующим будет Израиль. В сложившейся ситуации Израиль вряд ли может атаковать Китай или Россию, равно как и правительство США не может нанести по ним превентивный удар. Израиль должен использовать общественное мнение для давления на Америку, чтобы заставить ее выкупить советские ядерные арсеналы и потребовать уничтожения биологического оружия без компенсаций. Хотя США оплатили уничтожение некоторой части советского ядерного оружия, многое сохранилось. Россия, скорее всего, будет настаивать на сохранении части боеголовок для сохранения своего статуса сверхдержавы, хотя без современной авиации они практически бесполезны. Россию можно было бы уговорить отказаться от мобильных пусковых установок межконтинентальных баллистических ракет, которые не отличаются высокой точностью и подходят только для атак на крупные гражданские объекты. Америка может оставить России несколько шахтовых пусковых установок, которые сравнительно легко контролировать.

Завлечение Китая с его оружием под единое командование в НАТО было бы наилучшим вариантом, хотя прагматичные китайцы, скорее всего, спрячут несколько бомб. Экономические санкции не помогут, как показал урок Тяньаньменя. Обычно коммунистов больше интересует идеология, чем народ и экономика. Это подчеркивает необходимость подрыва в Китае коммунизма, развития демократии и разделения страны на несколько государств разумного размера, зависимых от Америки и Запада. Бойкот, направленный на установление международного контроля над китайским ОМП, будет эффективным лишь при участии ключевых западных стран. Китаю требуется множество уступок от международного сообщества, поэтому нужно использовать каждое требование с целью установления все большего контроля над китайским неконвенциональным оружием. США могли бы подать пример, согласившись на международный контроль над своим вооружением.

Любая страна, обладающая ядерными технологиями, представляет для Израиля опасность, даже если не угрожает ему напрямую. Множество недобросовестных производителей – Китай, Индия, Северная Корея, Россия, Пакистан, Ирак, Франция, Швейцария, Аргентина и даже Морокко – помогли Египту создать его ядерную программу. Некоторые из них приняли прямое участие в военном сотрудничестве. Китай обогащал египетский уран на центрифугах российского производства. Никому не понравится, если сосед будет хранить динамит; почтальон не будет в восторге от идеи доставить книгу по изготовлению бомб, бывшим преступникам запрещено покупать огнестрельное оружие – так почему же общественность должна мириться с распространением военных ядерных технологий и позволять странам-изгоям накапливать ОМП? Американцы использовали европейскую доктрину о неприкосновенности границ в качестве оправдания, чтобы не наказывать страны-распространители ядерных технологий. Такая страна, как Пакистан, угрожает всему миру распространением ядерного ноу-хау под защитой фикции суверенитета. Если ты хранишь динамит, ты не должен ожидать, что тебя оставят в покое; если страна создает ядерное оружие, она не может заявлять об иммунитете суверенного государства.

Распространение частными компаниями знаний в области ядерного оружия, повсеместно игнорируется. После того как в 1976 году США выдавили Францию из соглашения о строительстве завода по производству ядерного топлива в Египте, частная французская компания «Роботель» в 1980 году поставила в Египет оборудование, необходимое для комплекса по извлечению плутония. Израилю несложно наказывать частные компании даже в одиночку. Точно так же надо было задавить или подкупить Нигер, чтобы он не продавал Египту уран.

Чтобы было легче в бою, Израиль должен заставить своих соседей демобилизоваться, мотивируя свои требования опасениями попадания ядерного оружия в руки религиозных фанатиков. Хотя ООН, без сомнения, осудит такие атаки, призванные уничтожить стратегическое оружие суверенных арабских стран, США и их союзники могут поддержать усилия Израиля по установлению стабильности в регионе под протекторатом Америки. Такого рода навязанный мир позволял Римской империи относительно безопасно существовать веками.

Гуманная война дорога и не эффективна

Содержание бессмысленно огромной израильской армии - результат нежелания правительства использовать эффективные неконвенциональные вооружения. Такая политика только увеличивает потери. В затяжном конфликте гибнет не только больше израильских солдат, но и немало иностранных гражданских лиц. Демонстрация неограниченной силы сломит волю народа и армии противника, в то время как мелкие перестрелки, наоборот, вдохновляют их, тем более что общественное мнение требует все новых «гуманных» ограничений для снижения войны до уровня, на котором враг сможет бороться с израильской армией на равных, продляя страдания и уничтожая израильские объекты. Тяжелые потери в бесконечных мелких стычках настроили израильское общественное мнение против войны в Ливане. Что еще хуже, после взятия Бейрута Израиль дал «Организации освобождения Палестины» улизнуть в Тунис, вместо того чтобы разбомбить их вместе с остатками гражданского населения, которое они использовали в качестве щита. В 1973 году египетский министр обороны Исмаил Али был готов бомбить собственные войска, перемешавшиеся с израильскими силами, наступавшими на Каир. Только глупость могла заставить Израиль соблюсти соглашение с ООП, вместо того чтобы потопить их корабли с боевиками руками христианской Армии Южного Ливана[65]. Это предотвратило бы тысячи убийств, позже убитых членами ООП. Дальнейшее продолжение военных действий низкой интенсивности будет ошибкой, но медленное нарастание насилия – и того хуже, поскольку люди привыкают жить в страхе . Средство устрашения эффективно только в первый раз, после чего оно становится привычным. Враг изобретает ответные меры, что раскручивает спираль насилия и разрушений, а население привыкает к ним и перестает бояться. Успешным может быть только внезапное и сокрушительное насилие. Чтобы устрашить арабов и заставить их подчиниться, Израиль должен показать себя кровожадным монстром. Необходимо ограничить потери путем предотвращения контратак, разрушения военных возможностей противника и истощения его финансовых ресурсов. На втором месте после сокрушительного разрушения следуют точечные удары – скажем, разрушить небоскреб в Рияде, оставив соседние нетронутыми. К успеху ведет только необычное насилие.

И Дрезден, и Герника имели лишь умеренное военное значение. Обе операции были чрезвычайно бесчеловечны – хотя слишком обычны для человечества. Сегодня мы воспринимаем эти операции по-разному по той причине, что история пишется победителями. Израиль должен приложить все силы к победе, и историки найдут ему оправдание.

Возмездие должно быть персональным

Правители противника должны страдать наравне с солдатами. Видимо, израильские лидеры ощущают некую внутреннюю связь со своими арабскими коллегами, включая даже Арафата. Не важно, спонсировал ли он терроризм или был политически не способен ему противостоять, Палестине было бы куда лучше без него; тем не менее, Израиль оказывал ему царские почести, в то время как его солдаты убивали евреев[66]. Сегодня национальные лидеры пользуются иммунитетом даже в случае нападения на их страну. Союзники повесили лишь несколько нацистских боссов, США отдали Саддама иракскому правосудию, вместо того чтобы немедленно публично казнить или хотя бы экстрадировать курдам. Любые действия против национальных лидеров обнаруживают произвольность политики. Американцы готовы убить Бин-Ладена. Единственная причина, почему они не хотят быстро уничтожить некоторых других лидеров – уважение к дипломатическому иммунитету. Зачем для уничтожения Саддама нужно было начинать целую войну – не лучше ли было уничтожить его одной ракетой? Подобная акция представляла проблему в Афганистане, где время ракеты в полете составляло несколько часов, но никак не в Ираке, где под боком курсирует американский флот. Возмездие должно быть персональным, нужно бомбить резиденции и компании, принадлежащие враждебным лидерам, заставляя банки закрывать их счета, и убивать не только их самих, но и их родственников.

Хотя убийство семьи в мирное время неправильно, на войне оно оправдано. Если поставить под угрозу жизнь родственников диктатора, это в какой-то мере поможет предотвратить войну или закончить ее раньше, и, следовательно, спасти жизни. Родственники часто оказывают воздействие на диктаторов и могут отговорить их от обострения ситуации. Такая мера не является панацеей – в древних войнах тоже гибли королевские семьи – но ее стоит попробовать, учитывая статистическую незначительность числа жертв. Кроме того, семьи арабских диктаторов почти всегда плотно вовлечены в дела управления государством. В этом плане отказ Сталина выкупить своего сына у нацистов уникален.

Персональный подход может улучшить международную политику. Невозможность вести две войны одновременно ограничивает способность американцев бороться со злом и провоцирует обвинения в произвольности правосудия – Ирак был произвольно выбран из числа многих опасных диктаторских режимов. Но зачем все эти чрезвычайно дорогие[67] войны? Милошевича, Саддама и им подобных можно устранять авиационными и ракетными ударами, попутно уничтожив несколько десятков домов и несколько сотен людей, что значительно меньше, чем на войне. Будущие правители, если они не захотят прятаться в бункерах, станут учитывать права человека и американские интересы. В противном случае один недорогой удар с воздуха – и они предстанут перед Высшим судом. Точечными ударами можно наказывать нарушителей быстро, дешево и эффективно, освобождая от них человечество.

Израильские и американские лидеры не приемлют таких мер из-за угрозы возмездия. План Саддама убить Буша-старшего и попытка 11 сентября 2001 года атаковать Белый дом, провозглашают возврат к исторической норме. Достойные лидеры возглавляли войска на поле боя до 18-го века, и репутация которых зависела от исхода сражения. Сегодня же лидеры ограждены от войн, которые сами объявили. Общественное мнение должно изменить эту ситуацию, чтобы не простые граждане, а правители первыми оказывались перед лицом опасности.

Израиль должен минимизировать защиту своих правителей и снять государственную охрану членов их семей. Пусть высшие чиновники боятся за тех, кого любят – тогда правительство начнет бороться с Интифадой эффективней.

Сдерживание не действует

Угроза насилия не должна заменять его непосредственное применение. Угроза никогда не бывает абсолютно эффективной. Кроме случаев, когда одна сторона очевидно сильнее, ни среди ядерных, ни тем более неядерных держав не известно примеров прочного мира, основанного на взаимном сдерживании. Взаимное сдерживание путем устрашения означает, что обе стороны поддерживают приблизительно одинаковый уровень вооружений; любое изменение, каким бы незначительным оно ни было, реальное или воображаемое, приводит к тому, что одна из сторон видит свой перевес и начинает враждебные действия. Сдерживание создает тонкий баланс сил, который периодически корректируется путем войн и пограничных столкновений. Для маленького Израиля не приемлемы даже мелкие войны на своей территории, и он не может позволить себе применять химическое, биологическое или атомное оружие рядом со своим населением.

Сдерживание предполагает, что противник не воинственный. Рим и Карфаген, сильнейшие державы своего времени, не сдержали друг друга. Германия не обращала внимания на американские и советские силы сдерживания. Авторитарные правители редко беспокоятся о потерях гражданского населения, так что сдерживание против них не работает. Сдерживание лишь поднимает планку принятия решения о начале военных действий, но едва ли способно предотвратить войну как таковую. Соединенные Штаты и Советский Союз в период Холодной войны не нападали друг на друга не из страха, а потому что просто не хотели завоевывать друг друга. Мощь израильской армии в 1967 году не помогла сдержать Египет в 1973-м. Армия должна действовать внезапно, а не бряцать оружием.

США, СССР и в меньшей степени КНР усвоили, что взаимное сдерживание между равными противниками ведет к экономически гибельной гонке вооружений. Получается не «око за око», а чрезмерная реакция, которая банкротит экономику. Израилю не стоит проверять, сможет ли он выдержать такую гонку или нет. Если продолжать политику сдерживания долгое время, она окажется дороже поражения. Если и заниматься сдерживанием, оно должно быть односторонним, не давая противнику возможности выйти на угрожающий уровень вооружений. Для этого требуется разоружить противника. Израиль не только игнорирует очевидную необходимость сокращения угроз в свой адрес, но и уменьшает достоверность своей собственной угрозы, поскольку избегает жестоких мер. Сдерживание не работает, если враг знает, что вы не перейдете от слов к делу[68]. Кто будет ожидать ядерной контратаки от Израиля, который увяз в Бейруте, пытаясь спасти нескольких мирных граждан в обстреливаемых кварталах?

Использование крупных военных сил для захвата территории

Насильственная демилитаризация противника, подкрепленная превентивными ударами – единственный работающий сценарий. В противном случае Израилю придется поддерживать дорогие ВВС, противоракетные силы, системы спутникового обнаружения, танки – и все это в мирное время. Без них не обойтись, поскольку мирные соглашения бесполезны. После соглашения с Египтом израильская армия увеличилась. Зачем же Израилю был нужен мир? За эти же деньги он может осуществлять завоевания. Таким образом, единственный выбор – по крайней мере, пока Ближний Восток не успокоится – это не война либо мир, а использование армии для завоеваний либо использование армии для разоружения арабов, поддерживая затем лишь минимально достаточную группировку для нанесения превентивных ударов.

Бездействие отупляет армию. Когда храбрецы ничем не заняты, они утрачивают интерес. Привыкнув к мирной жизни, солдаты теряют вкус к сражению, несмотря на то что сражаться и убивать – их работа. Подавляющее техническое или численное превосходство маскирует неготовность, а поражения объявляются победами[69]. Чтобы сохранять эффективность и сосредоточенность, армия должна переходить из одного конфликта в другой.

Разоружить арабов и превратить арабские государства в протектораты

Если Израиль будет надзирать над военными делами арабов, это позволит ему господствовать в регионе, установив pax iudaica, при котором Израиль защищает некоторые арабские государства от их арабских же неприятелей – своего рода доктрина Монро для Ближнего Востока. Условия такого политического устройства могут предусматривать, что Израиль не вмешивается во внутренние дела зависимых стран, но лишь удостоверяется, что они не готовятся к войне с ним и не слишком много воюют друг с другом. Неожиданное начало Войны Судного дня показало, что Израиль не может читать мысли арабских правителей – вместо этого лучше просто запретить им накапливать современное вооружение. Если бы Израиль доминировал в регионе, Соединенным Штатам больше не нужно было бы осуществлять здесь полицейские функции.

Америка питает сомнения в отношении Израиля. Однако все они коренятся в проблемах, которые Израиль все равно должен решить. Израиль не всегда исполняет желания американских президентов, но он уступает так часто, как это только возможно без утраты остатков суверенитета. Обычно он «не подчиняется» в гуманитарных вопросах, вроде палестинской проблемы. Если бы Израиль заставил Иорданию и Ливан предоставить гражданство палестинцам, со временем головная боль Америки прекратилась бы. Господство Израиля также прекратило бы пограничные столкновения с арабскими странами – еще одна причина нервозности американцев. Чтобы отвести обвинения в непредсказуемости, Израилю нужно стабильно преследовать собственные экономические интересы. Американцы всегда рады, когда их клиенты – такие как Япония, Южная Корея, Германия – становятся где-нибудь региональными гегемонами. Америка пригласила Израиль на эту роль, когда противостала вторжению Сирии в Иорданию. Традиционно антиимпериалистические, Соединенные Штаты возражают против формальной гегемонии, в то время как суть американской политики всегда допускает доминирование де-факто, согласно доктрине Монро. Израиль должен объяснять свою политику в терминах, приемлемых для западной общественности.

Цель в данном случае двойная. Один вариант состоит в том, чтобы угрозами заставить Египет придерживаться нейтралитета – а это его обязанность согласно мирному договору – и затем господствовать в остальной части Ближнего Востока. Более амбициозный проект, а именно превращение Египта в протекторат, возможен, но он требует значительной национальной решимости. Пока у Египта стабильные и разумные правители, которые не особенно накапливают оружие массового поражения, вопрос остается открытым; обеспечив тем или иным способом нейтралитет Египта, Израиль сможет заняться Ираном, Ираком и Сирией. В ближайшие годы это будет очень кстати, ведь мир считает эти страны рассадником терроризма. Без российского спонсора египетская армия уступает израильской. Американская поддержка Египта постепенно сокращает этот разрыв. Если израильская разведка сможет выявить все египетские ядерные объекты, у Израиля появится редкий шанс демилитаризовать Египет.

Израиль должен сдерживать самые важные страны либо путем разоружения, либо предоставляя гарантии, и лишь затем переключаться на небольшие нефтедобывающие арабские образования. Израиль гораздо сильнее любого арабского государства[70] и готов к войне с любым из них.

Минимизировать участие пехоты

Чтобы не повторять ошибку, когда Израиль оказался вовлеченным в гражданскую войну в Ливане в 1982 году, не нужно посылать в арабские страны наземные войска, но вместо этого следует добиваться их покорности путем бомбардировок с воздуха и назначением временных марионеточных правительств. Восстания можно подавлять военными мерами средней интенсивности. Достаточно жестокая и эффективная с военной точки зрения администрация обычно хорошо подавляет оппозицию. Эта политика и не сработала в Ливане по причине слабой подготовленности Армии Южного Ливана. Контролируемую территорию нужно зачистить от партизан и изолировать от внешнего вторжения. Как показал опыт Советского Союза, пограничный контроль может быть надежным даже при очень протяженной границе.

Притеснение арабов не военными мерами

Израиль должен начать охоту на арабские деньги. Наняв лучших адвокатов, нужно повсеместно вовлекать богатых арабов в судебные тяжбы, нажимать на сотрудничающие с ними компании с целью лишить арабов средств. Арабские страны-члены ОПЕК, проводящие политику монопольного завышения цен, являются самыми очевидными целями. Исламские благотворительные фонды, поддерживающие террористов, тоже отлично подходят для гражданских исков. Поскольку они обладают большим имуществом, судебное преследование окупится.

Семьи жертв террористов имеют хорошие шансы обвинить Саудовскую Аравию и Иран, а равно и индивидуальных спонсоров в поддержке терроризма. Это могут быть и гражданские процессы, и уголовное преследование согласно закону о коррумпированных организациях.

Потомки израильтян, оставивших в Ираке и Египте свое имущество, могут потребовать возвращения этих владений, которые были либо национализированы, либо разграблены мародерами. Ради иллюзии справедливости Израиль должен разбирать и аналогичные иски палестинцев в свой адрес – впрочем, соотношение будет в пользу Израиля, поскольку многие израильтяне оставили в арабских странах имущество, подтвержденное документами, в то время как большинство палестинцев были крестьянами без формальных прав на землю. Разбор имущественных исков арабов не приведет к их возвращению – право на гражданство является персональным. Потомки тех, кто бегством отказался от этого права, не могут его унаследовать. Евреи вернулись после 1900 лет не по праву, но силой, при этом арабы имеют полное право сопротивляться, а Израиль – защищаться. Арабские беженцы в 1948 году не были гражданами Израиля. Они отступили и присоединились к врагам Израиля.

Можно подать и другие иски – например, потребовать от арабов возместить чрезмерные расходы Израиля на поддержание обороноспособности в результате нарушения ими резолюций ООН[71]. Потери Израиля в несомненно оборонительной войне 1948 года, а также последующие потери среди гражданского населения, подлежат компенсации как смерть в результате противоправных действий. Возможно, удастся ретроспективно применить понятие преступления против человечества, обвинив арабов в более ранних преступлениях – например таких, как палестинские погромы в конце 1920-х годов[72] и в 30-х, зверства против еврейского населения в войне 1948 года, иракская резня в 1941-м, вдохновленная сочувствующими нацистам палестинцами, преследования следующего десятилетия, уничтожение еврейских общин в Египте последователями Аль-Банны[73] в 1945-м и многие другие факты прошлого, начиная с Мухаммеда, который выслал два еврейских племени из Ятриба (Медины), убил всех мужчин третьего племени и обратил в рабство женщин и детей[74].

Помимо этого, полезными могут быть иски про клевету. Подконтрольные египетскому правительству СМИ открыто подстрекают против Израиля, в нарушение мирного договора[75]. В отличие от американского, европейское законодательство определяет клевету широко. Мечети Парижа и Лиона подали в суд на новеллиста Мишеля Уэльбека за то, что тот назвал ислам глупейшей религией. Евреи могут найти в призывах мусульман достаточно клеветнического материала, чтобы засудить издателей до банкротства. Однако израильтяне должны формулировать иски тщательно, поскольку еврейские религиозные школы, в отличие от прессы, поступают точно так же, а Основной закон включает пункт о Большом Израиле, весьма напоминающий хартию ООП в отношении Палестины. Арабы могут на том же основании подать в суд на религиозных студентов и различные крайние еврейские группы - впрочем, это не бесполезно.

Даже обычные арабские газеты Египта и Катара проповедуют ненависть к евреям и часто призывают своих читателей убивать их. Враждебным СМИ можно заткнуть рот не только в судебном порядке, но и путем разрушения их издательских и передающих комплексов, а также закрытия (а не просто цензурирования) враждебных палестинских СМИ. Еще проще закрыть интернет-сайты, от которых зависят радикальные группы, такие как «Аль-Каида». Вместо того чтобы заниматься кибервойной, Израиль должен подавать гражданские и уголовные иски против интернет-провайдеров, размещающих такие сайты. Среди объектов преследования должны быть не только официальные сайты боевиков, но и форумы, чаты, второстепенные исламские сайты и т. д. Спецслужбы должны выслеживать по IP-адресам всех, кто посещает эти сайты, вплоть до вызова их в суд через местную полицию. Лучше отслеживать переписку, чем закрывать электронные адреса, особенно когда они представляют интерес для разведки – террористы уже призывали мусульман шпионить за потенциальными целями. Анонимные бесплатные учетные записи электронной почты, которыми обычно пользуются террористы, позволяют отслеживать IP-адреса и определять местонахождение их владельцев. Страшные истории о том, как полиция жестоко допрашивает участников исламских чатов, отобьет желание заходить на сайты, которые правительство еще не закрыло, особенно у пятой колонны - мусульманских иммигрантов на Западе. ФБР делало то же самое, только в меньшем масштабе, в ходе борьбы с детской порнографией, когда выдвигало обвинения против просто любопытных посетителей таких сайтов. Поскольку большинство населения мусульманских стран выходят в Интернет из интернет-кафе, местное правительство должно ввести сканирование отпечатков пальцев и установить камеры слежения, уже и так используемые во многих странах, если оно хочет получить доступ к находящемуся под контролем США Интернету. Решение о закрытии или же мониторинге каждого конкретного сайта должно приниматься индивидуально – простые форумы, привлекающие потенциальных сторонников и доноров террористов, должны быть закрыты, в то время как сайты крупных террористических групп, посещаемые махровыми сторонниками, следует "подслушивать". Свобода слова в Интернете не включает свободу подстрекать к убийству. Людей нужно отпугивать от терроризма.

Жалобы террористов на нарушение свободы слова смешны. Мусульмане подавляют свободы везде, где приходят к власти. К врагам нужно подходить с позиций симметричности, а не либерализма. Израилю не требуется подавлять свободу для достижения своих целей. Теоретически, вообще не существует абсолютных свобод. Если цели исламистов не приемлемы для Запада и стоят того, чтобы за них воевали, то тогда не приемлема и исламская пропаганда, поддерживающая эти цели. Проблема не в призывах к убийству: американская пресса популяризировала кровожадные призывы, раздающиеся из Южного Вьетнама в отношении Севера. Запад терпимо относится к сопутствующим потерям: в 1993 году в Могадишу американские войска убили от семисот до тысячи двухсот гражданских лиц во время бунта. Иранский вердикт по делу Салмана Рушди, оскорбившего национальный символ – пророка ислама, - не отличается от уголовного наказания за сжигание национального флага, действовавшего в США еще сорок лет назад. Проблема в том, что исламские радикалы стремятся убивать гражданских лиц на Западе. Ни израильское, ни американское правительство не волнует, если шииты станут издавать в Лондоне газету, призывающую к свержению суннитского режима в Афганистане во имя ислама, пусть даже и ценой кровавой резни гражданского населения – но их сильно беспокоят подобные призывы против Запада. Никто не обязан защищать свободу слова противника. Слово – это орудие войны, не отличающееся принципиально от других средств мобилизации и подготовки противника, как, например, тренировочные лагеря. Подстрекательство явно отличается от радикальной риторики призывом к немедленным действиям. Радикализм допустим, пока он не переходит в насилие и призывает к свержению лишь безусловно прогнившего режима. Исламские же радикалы подстрекают к насилию против всех, кто не согласен с ними.

Теоретически, наказывать следует только действия, а не мысли или ценностные оценки. Это является сутью иудаизма. Каждый человек наделен свободой воли и свободен выбирать между западной либеральной пропагандой и исламской фундаменталистской. Израиль должен пресекать в основном деятельность радикальных СМИ, поскольку они выражают интересы противника и сами являются частью вражеской системы. Их некорректно преследовать за то, что они говорят, но они должны нести ответственность за то, что делают – а именно, выступают на стороне врагов Израиля. Их нужно преследовать не как преступников, но как врагов в военное время. Америка пресекала нацистскую пропаганду во время Второй мировой войны, между тем как сегодня новости передают видеообращения Бин-Ладена.

Это же относится и к подстрекательству вне СМИ, например, призывов мусульманских лидеров в Европе к нападениям на евреев; этот вид пропаганды приводил к погромам и создал почву для Холокоста. Европейские правительства относятся к ней терпимо, поскольку крупные, мусульманские сообщества голосуют на местных выборах и помогают реализации европейских интересов в арабском мире. Несмотря на это, никому не нравится исламская агитация, так что если Израиль устранит исламских лидеров в Европе, это будет встречено с одобрением. Европейцев не очень волнует, что мусульмане нападают на евреев в их странах, и не будут возражать, если евреи ответят мусульманам той же монетой. Израиль должен привлечь европейских правых радикалов, чтобы сократить наплыв мусульман в Европу. Правые - не столько антисемиты, сколько не любят чужаков. Евреи ассимилированы в Европе лучше, чем мусульмане, которые к тому же превосходят евреев числом. Европейскую ксенофобию можно сфокусировать на мусульманах. Явно чужие мусульманские иммигранты представляют собой легкую добычу для европейских националистов, что может заодно отвести враждебность от евреев. Израиль должен искать возможность для тактического сближения с правыми радикалами, до того как это сделают исламские партизаны и страны-изгои. Израиль кровно заинтересован в сокращении мусульманской иммиграции в Америку и Европу, которая изменит результаты местных выборов и расклад политических союзов.

Важно отколоть мусульманских иммигрантов в странах Запада от основных мусульманских групп. Мусульманам запрещено жить под властью язычников. Израиль мог бы устроить арабам что-то вроде дела Лавона[76]: радикальные мусульманские группы будут взрывать места скопления европейских мусульман, якобы с целью заставить их вернуться в исламский мир. Могут оказаться полезными меры времен антикоммунистической охоты на ведьм – например, требование от мусульман письменно подтвердить свое неприятие идей терроризма на собеседовании при иммиграции или приеме на работу. Такая клятва не остановит террористов, но создаст атмосферу общественной нетерпимости к исламу. При всех недостатках Маккарти, ему удалось сделать сочувствие коммунизму неприличным. Насильственная секуляризация по французскому образцу могла бы помочь ассимилировать мусульман. Никто не запрещает носить хиджаб в общественных местах – только в общественных школах. Таким образом, хиджаб и аналогичные исламские атрибуты не обретут привлекательности запретных плодов, но дети будут связывать ношение хиджаба с неприличностью. Если пресса будет изображать террористов и их лидеров глупыми, отсталыми крестьянами, иммигранты будут стыдиться их. Следование ваххабитскому исламу должно восприниматься как поведение, настолько же эксцентричное, как занятие шаманизмом. Есть все основания развивать движение за реформирование ислама, особенно права женщин и разрешение им служить имамами, мирное сосуществование с другими религиями, осуждение джихада как древнего варварства, светское образование, текстуальный анализ Корана и критическую оценку законов, изданных религиозными лидерами.

Говоря о свободе слова, задумайтесь об утечке военных секретов. Это любимое занятие американской верхушки прижилось и в Израиле. Если утечка военных секретов помогает противнику и ставит под угрозу войска, она должна расцениваться как государственная измена. Виновного найти не сложно, поскольку лишь узкая группа осведомлена о секрете; проблема в отсутствии политической воли для преследования высокопоставленных чиновников. Точно так же нужно поступать и с журналистами. Общество вполне безразличны небольшие ошибки военных, и не всегда стоит их рассекречивать. В демократических странах подобные инциденты сравнительно редки, зато раскрытие их серьезно бьет по доверию к государству[77].

Западные СМИ трубят о каждой жертве среди палестинцев от израильских ударов возмездия, при этом почти не упоминая о массовых зверствах мусульманских режимов. На Западе многие, если не большинство, не знают о войнах и бунтах, которые длились годами и унесли миллионы жизней мусульман, зато все знают, что Израиль каким-то образом притесняет палестинцев. У такой ситуации две причины: во-первых, Израиль считается цивилизованным и потому должен нести ответственность, в отличие от варварских режимов, и во-вторых, снимать документальное кино в Палестине просто и безопасно.

Должна быть пересмотрена свобода сообщать о терактах[78]. Реальный вред от терроризма невелик. Партизаны стремятся напугать людей, которым пудрят мозги кровавыми снимками. Никто – повторю, никто не помогает террористам так, как СМИ. Чтобы угодить толпе, пресса подрывает национальную безопасность и совершает измену в условиях террористической войны. Живописующие репортажи с мест терактов должны быть запрещены и заменены на короткие упоминания без фотографий и видеосъемок; исключение может быть сделано лишь для чрезвычайных случаев, таких как атака на Всемирный торговый центр. Ничто не сократит число примитивных терактов так, как подобный запрет. Эта политика не имеет ничего общего с дезинформацией, вроде той, к которой прибегала Япония во время войны и Советский Союз все свое существование. Напротив, она препятствует распространению дезинформации, искажений и преувеличений. Люди получают правдивую информацию с фактами и цифрами. Человеческий ум обладает нелинейностью; он не может, подобно компьютеру, игнорировать повторяющиеся или избыточные данные, но именно их отмечает как наиболее важные. Красочные фотоснимки вызывают чрезмерный гнев и беспокойство у людей, которые никогда не видели крови. Ни одно информагентство не показывает взорванные автобусы вместе с репортажами из хирургических отделений американского Среднего Запада – а ведь это могло бы ослабить эмоциональный эффект. Дайте людям цифры вместо фотографий и проникнутых ложным сочувствием лиц репортеров. Большинство людей на Западе не в курсе, что число потерь от широко разрекламированной Интифады незначительно в сравнении с жертвами в автокатастрофах и что статистически израильские арабы предпочитают жить в «угнетающем» их еврейском государстве, а не в исламском мире. Многие люди не могут объективно оценить воздействие на них рекламы табака – вот почему были введены обязательные предупреждения о его вреде. Сообщения о терроризме точно так же должны сопровождаться предупреждениями.

Сделать так, чтобы люди привыкли к репортажам о насилии – лишь полдела. В основном люди видят жестокость только в связи с Израилем и Ираком. Если ежедневно показывать кровопролития в разных местах мира, это отвлечет внимание от действий Израиля и от террористов. Зрителей не интересуют зверства в Руанде, Сирии или Югославии, совершаемые черными, исламскими или православными варварами. Если постоянно показывать их по телевизору, Запад начнет требовать от них высоких моральных стандартов и осуждение, сейчас сконцентрированное на Израиле, ослабнет.

Западные СМИ часто трубят о джихадистских высказываниях исламских лидеров, пугая этим людей, не знающих, насколько характерна для мусульманского мира пустая риторика. Довольные произведенным эффектом, лидеры еще более обостряют риторику ненависти. Лучший способ покончить с такими высказываниями – игнорировать их.

Западные правительства должны перестать предоставлять убежище мусульманским диссидентам, большинство из которых принадлежат к агрессивным фундаменталистским группам. Франция укрывала Хомейни и получила враждебный Иран. Америка отказалась экстрадировать слепого Шейха Омара в Египет, где он был осужден за терроризм, и он организовал взрывВсемирного торгового центра.

Финансовые скандалы, жульничающие банки и инвестиционные фонды, пирамиды можно применять против врага не менее успешно, чем обыкновенное оружие – необразованные богатые арабы представляют собой прекрасную добычу. В начале 1990-х многие жулики якобы продавали уран, красную ртуть и другие радиоактивные вещества. Некоторые считают, что ряд афер организовали национальные спецслужбы, охотящиеся на террористов. Важно не только выявлять террористические группировки, но и отобрать их финансовые ресурсы, а также дестабилизировать черный рынок вооружений.

Шантаж как источник финансирования и влияния обладает большим потенциалом в мусульманском мире, который запутался в неестественных, лицемерно нравственных, но по сути прогнивших запретах.

Другой способ дискредитировать арабских лидеров состоит в том, чтобы сымитировать их поддержку Израилем, восхваляя их в правительственных пресс-релизах или обращаясь к США с просьбой предоставить им мелкие, но хорошо освещаемые уступки.

Торговые санкции, популярные в избалованных невоинственных обществах, бесполезны. Санкции не помешали Японии подготовиться ко Второй мировой войне. Ирак с легкостью обошел их после войны 1991 года. Санкции, реализуемые коррумпированными бюрократами, еще хуже, чем их отсутствие. Саддам сталкивал лбами американских, российских и французских лоббистов, чтобы получить максимальные взятки за распределение заказов в рамках ООН-овской программы "Нефть за продукты". Санкции не работают в экономиках[79], в которых любой товар, включая бóльшую часть оружия, доступен на сером рынке, причем Ирак нелегально экспортировал даже такой предположительно легко контролируемый товар, как нефть. Конфликт между государствами нельзя разрешить с помощью полумер, это можно сделать только с помощью достоверной военной угрозы.

Какой справедливости Израиль ожидает от ООН, в которой мусульманские страны имеют шестьдесят голосов? Как долго Запад сможет отказывать шестидесяти странам и более чем миллиарду населения в месте в Совете безопасности? Израиль не может принять ООН, в которой мусульмане имеют право вето и соответствующие возможности для политической торговли. Израиль может лишь посмеяться над организацией, где в Комиссии по правам человека заседают Саудовская Аравия, Сирия и Ливия. ООН, в которой США и Зимбабве обладают равными голосами, не функциональна, ее решения осуществляются лишь тогда, когда они соответствуют балансу сил.

Имеет смысл дискредитировать враждебную ООН и эксплуатировать ее слабости. Голоса несущественных стран типа Тувалу можно покупать взятками или шантажом. Израиль мог бы создать поддельные юрисдикции, купив мелкие острова и зарегистрировав их в ООН в качестве стран израильского содружества наподобие Британского Содружества, - таким образом увеличив количество своих голосов.

Сунь-Цзы и Макиавелли выступали за такую войну, а Бисмарк создал такой мир: заканчивайте войны еще до того, как они начались; ищите и эксплуатируйте слабости врагов не только в военной сфере, но и в финансах, логистике и дипломатии; не рискуйте войной, но изобретайте нестандартные стратегии. Разве евреи не могут поступать именно так?

Жестокость к заключенным

Разрешение «Организации освобождения Палестины» покинуть Бейрут и освобождение египетских военнопленных в 1973 году были ошибками. Во Вторую мировую войну американцы, австралийцы в тихоокеанском регионе, русские часто не брали в плен. Если уж не уничтожать солдат противника, их можно отправлять в трудовые лагеря. Их освобождение имеет смысл в рамках мирного соглашения, но такового не предвидится. Многие члены ООП вернулись в Палестину, чтобы снова воевать, а египетские военнопленные поступили в резерв и продолжали представлять угрозу по меньшей мере до нормализации 1979 года. Освобождение военнопленных без де-факто установления мира беспрецедентно.

Израиль мог бы поручить уничтожение ООП в Бейруте своим ливанским союзникам. Пленников можно было бы побить плетьми и выпустить на улицу голыми, предварительно облив смолой и обсыпать перьями на осмеяние и унижение. Такое обращение с партизанами и их сторонниками приблизило бы мир.

Арабы воспринимают освобождение заключенных как обнадеживащий знак, говорящий о слабости евреев, нехватке у них мужества и жесткости. По праздникам, арабские дети режут овец. Израильтяне должны оценивать события с точки зрения арабов, а не мира. Враг должен понимать Израиль и бояться его, а не смеяться над его моральными качествами. Иракские врачи отрезали уши дезертирам. Талибы кастрировали афганского экс-президента Наджибуллу. Моджахеды подвергали российских заключенных изощренным пыткам и казнили их, сдирая кожи или запускания змей в задний проход. Даже американские солдаты во Вьетнаме временами калечили заключенных. Израильские коллаборационисты в Палестине могли бы делать то же самое. Противостояние чудовищу его же методами ужасно, но эффективно подавляет его волю к борьбе. Война – это не соревнование в моральных качествах. Если мы обращаемся к врагу на его языке, почему бы не поступать с ним согласно его этике[80]? Снисходительность к военнопленным сомнительна. Когда ловят вора, его не отправляют домой, но судят и приговаривают за совершенное правонарушение. Суды требуют компенсации за нанесенный ущерб. Та же логика применима и к военнопленным – за совершенные убийства и порчу имущества их нужно отправлять на принудительные работы. Солдаты – это вооруженное продолжение политики, которую мы считаем неприемлемой, а значит, и совершаемые ими убийства не легальны, преступные. Вражеские солдаты – всегда преступники.

Если подходить с прагматической точки зрения, мягким обращением с военнопленными можно вынудить противника сдаться. Однако чем погибнуть в бою, а особенно если Израиль воспользуется оружием массового поражения, многие предпочтут смерти справедливо жесткое обращение в плену, и все равно сдадутся.

Если бы война была более жестокой, люди шли бы воевать с меньшим энтузиазмом и более энергично сопротивлялись бы кровавым амбициям своих правителей. Когда гражданское население понимает, что война приведет к высоким потерям или обратит солдат в рабов, оно с большей вероятностью будет сопротивляться политике, могущей привести к войне.

Израильтяне мягки по отношению к военнопленным потому, что не приемлют страданий своих собственных солдат и опасаются эскалации и возмездия со стороны противника. Однако террористы редко берут заложников, а когда берут, все равно не обращаются с ними гуманно.

Соглашение о возврате Синая было ошибкой

Мирные соглашения не всегда приносят пользу. Для арабов мир между Израилем и Египтом стал знаком не доброй воли Израиля, а его слабости и глупости: Израиль обменял землю на бумагу. Наверное, арабы правы. Перед Второй мировой войной Антанта гарантировала Франции безопасность, но ничего не предприняла, когда германская армия снова заняла демилитаризованный Рейнский регион. В конце концов, это была немецкая территория. Если какой-нибудь радикальный египетский лидер введет войска в Синай, Израиль все равно окажется один на один с противником. В 1967 году союзники Израиля не согласились с тем, что военные маневры противника означали начало войны, и отказались поддержать превентивный удар Израиля.

Синайский полуостров, в отличие от Западного берега, существенно увеличивал глубину обороны Израиля, поэтому он должен объявлять войну автоматически всякий раз, когда египтяне вводят войска в Синай. Полуостров и Красное море содержат урановую руду, которую Египет может использовать для создания ядерного оружия.

Согласно мирному соглашению, Египет стал получать значительную американскую помощь и де-факто превратился в арбитра израильско-арабских отношений. Израиль и США смирились с его программой разработки оружия массового поражения.

Глупо утверждать, что у Египта нет причин начинать войну с Израилем. Само существование Израиля, является достаточной причиной для многих, особенно для мусульманских радикалов и тех, кто боится западных ценностей и демократии. Египет созрел для того, чтобы в нем пришли к власти подобные личности. В равной степени ошибочно утверждать, что Египет не отказался бы от Синая. Территория Египта никогда не была фиксированной – ни в древности, ни сегодня. Египтяне привыкли к оккупации – турецкой, французской, британской – причем оккупанты обычно не извиняются и не предлагают отступить, как Израиль. Аргумент о том, что мирное соглашение гарантирует мир, в высшей степени абсурден. Войны всегда нарушают формальный мир, а соглашения, заключенные под давлением, обычно не существуют долго.

Соглашение о возврате Синая дало Израилю уникальную возможность, которую он упустил. Соглашение гарантировало невмешательство Египта, и Израиль мог аннексировать палестинские территории, переместив палестинцев в Ливан и Иорданию.

Идеологическая война

Говорить, что вражда арабов к США является результатом американской внешней политики – значит рационализовать арабские зависть и ксенофобию. Арабы знакомы с Западом по передачам спутниковых каналов телевидения, Интернету, фильмам и не могут не видеть контраст со своим собственным миром. Ненависть арабов к Западу не имеет отношения к религии. Когда мусульмане и индуисты Индии враждуют, они сжигают храмы и мечети друг друга. Однако арабы атаковали не Ватикан, а Нью-Йорк, и не нью-йоркские церкви, а два небоскреба, посвященные международной торговле – сути нового мирового порядка.

Атаки 11 сентября предоставили рационализацию антисемитизма: по утверждению арабов, организовали атаку злобные евреи, чтобы свалить ее на Осаму Бин-Ладена. Однако после теракта арабы прославляли не кого-то, а именно Бин-Ладена, что показало ложность этой полуофициальной версии. Мусульмане уверены, что это он спланировал атаку, а не израильтяне. Арабы всегда рационализуют свою ненависть ко всему иностранному, что типично для амбициозных, но отсталых народов. Что бы ни делал Израиль или Запад, мусульмане воспринимают это как новую причину ненавидеть весь остальной мир. Впрочем, западному миру не важно, что думают арабы. Как, по общему мнению, арабы должны были отреагировать на американское вторжение в Ирак? Ислам сопротивляется вторжению иноверцев. Арабы, конечно же, предпочтут безраздельно контролировать разрываемый конфликтами регион, чем избавиться от одного из худших тиранов с помощью западной цивилизации. Ну и что? Для международной полицейской операции не требуется согласие арабов.

Противоядие от антизападных настроений очевидно: арабам необходимо навязать западную светскую идеологию. Американское вторжение в Ирак в 2003 году было представлено как попытка ввести демократию, однако Саддам был избран более-менее демократическим путем, как и Гитлер. Западу нет дела до демократии, которая приведет к власти фундаменталистов, социалистов, националистов или другие проблемные элементы. Теодор Рузвельт заявил: «Если народ показывает, что он умеет разумно, эффективно и прилично вести общественные и политические дела, если он поддерживает порядок и платит по своим обязательствам, такому народу не нужно опасаться вмешательства со стороны Соединенных Штатов». Демократия в неразвитых арабских странах не приведет к такому результату. Во времена угрозы со стороны коммунистического блока Запад использовал все пропагандистские средства от радиопередач и открытой поддержки диссидентов до джаза и джинсов, чтобы сеять свою идеологию и таким образом подорвать волю противника к борьбе – но не идти на открытый конфликт. Так же нужно поступать и в арабских странах. Абсолютное оружие – это не атомная бомба, а культура. Западные политические технологии формируют общественное мнение – вот их и нужно применять к арабам. Ататюрк насильственно секуляризовал Турцию, что привело к маргинализации религиозных лидеров. Садат уничтожил подрывные элементы такими полицейскими методами, которые развитые общества недавно запретили, но которые неизбежны в беззаконных обществах – обществах, которые не подчиняются тому закону, который требует Запад.

Запад должен беспрерывно осуществлять идеологическое давление на арабов. Турки совершили ошибку, когда почили на лаврах Ататюрка, сочтя секуляризацию необратимой. Как оказалось, это не так. Приток сельских жителей в города, рост численности малообразованного населения, терпимость к религиозной пропаганде (которая, как считали, ранее подавлялась слишком жестоко) – все это дало всходы в 1990-х годах, когда к власти пришли исламистские партии, в 2002 году получившие 34% голосов избирателей – больше, чем в Пакистане.

Чтобы победить своих врагов без войны, Израиль должен дискредитировать мусульманскую культуру, как в свое время это было сделано с коммунистической культурой, путем внедрения отдельных поверхностных элементов западной культуры: джинсы, компакт-диски, телевизионные передачи, корабли с –дискотеками и казино в офшорных водах. Для арабов все это – символы иностранных удовольствий, проблески соблазнов другого мира, совершенно не похожего на скучный мир лицемерно строгой исламской религии. Исламский мир – это бесплодный и обременительный труд, который никогда не обеспечит дом в Калифорнии с «Кадиллаком» в гараже и голливудской блондинкой в спальне. Как иконы представляют религию, потребительские символы представляют капитализм. Теологические и идеологические теории не существенны; внешние атрибуты – вот что важно. Идеологические сражения – это крестовый поход за более привлекательными идолами. Многие русские и арабы в 1990-х годах отвергли западный капитализм, но желали его потребительских благ. Идолы и церемонии свободного рынка – товары и шопинг против статуй и демонстраций – победили ленинистов, и точно так же победят мечети и самоубийства во имя джихада. Презрение мусульман к западной культуре искусственно. Мусульмане смотрят западное телевидение, читают западную прессу, слушают западную музыку – завидуя и восхищаясь. Люди слегка пренебрежительно относятся к тем, к кому отказываются присоединиться, и ненавидят тех, к кому присоединиться не могут: «Если ты не можешь присоединиться к ним, побей их». Чтобы остановить исламский бунт, им нужно дать возможность присоединиться к Западу, хотя бы внешне. Что более важно, это не должно выглядеть так, будто слабый подкупает сильного. Напротив, как сделал Рейган с Советским Союзом, Запад должен выступать с позиций абсолютно превосходящей стороны, не допускающей ущемлений своих интересов и карающей за любое нарушение. Идея в том, чтобы осадить мусульман в экономическом и военном отношении и затем показать им выход из осажденной крепости ислама – выход через культурное присоединение к сильной стороне.

Слабая поддержка американских действий в мусульманском мире - не проблема для идеологической войны. Результаты опросов общественного мнения искажены, поскольку респонденты подчеркнуто радикальны, отвечая на вопросы о враге, особенно после таких кризисов, как 11 сентября. Такие предвзятые опросы представляют зависть как враждебность. Жители СССР тоже полуненавидели-полулюбили Америку – любили джаз и кока-колу, но ненавидели империалистических поджигателей войны. Победила кока-кола. В массовых религиях всегда побеждают идолы.

Ататюрк за пятнадцать лет преобразовал самую исламистскую страну в мире в относительно светскую и терпимую. Запад должен выявить и поддерживать тех мусульманских лидеров, которые хотели бы открыть мусульманские страны космополитичным идеям. Конечно, часто такие лидеры заменяют религию национализмом, равно не приемлемым для Запада. Культурное преобразование исламского мира нельзя оставить на усмотрение местных.

Запад не может достичь соглашения с мусульманами потому, что они мыслят по-разному. Для мусульман свобода и экономическое благополучие не так важны, как идеология; у европейцев был похожий взгляд еще не так давно. Мусульман нужно вынудить принять западные ценности.

Исламская культура, как любая другая, не является ни полностью рациональной, ни полностью иррациональной – но она и то, и другое вместе. Мусульмане часто облекают обиду в ненависть, демонизируя обидчиков и приписывая им злые намерения. Народные лидеры осознанно эксплуатируют эту ненависть – ставя иррациональные цели, они соглашаются на рациональные; угрожая иррациональной войной, придерживаются рациональной военной тактики. Ты либо рационален и договариваешься со своими врагами, либо тебя уничтожают. Превосходство Запада над исламской цивилизацией – факт реальный и рациональный. Винить за собственные неудачи какой-то сионистский заговор – это иррационально, однако террористы пользуются этим пропагандистским трюком цинично и рационально. Националистическая повестка дня рациональна. Оружие помогает против глупости только одним путем – сокрушая ее. Запад должен при помощи пропаганды поставить перед мусульманам рациональные вопросы, которые можно обсуждать и разрешать, а не драться за них. Если же война неминуема, она не должна носить апокалиптический характер. Рациональных террористов можно урезонить военными мерами.

Осама – он и не прагматический, и не апокалиптический террорист, но нечто среднее. Цели его прагматичны: выдворить США из мусульманского мира, как его коллеги выдворили СССР из Афганистана. Однако Осама столкнулся с проблемой, которой не было в случае с Россией – даже если Америка выведет войска, сохранится ее экономическое и культурное влияние. Следовательно, Осама должен изменить американский образ жизни – а это уже цель с апокалиптическим размахом. Осама скорее согласился бы на нечто более осязаемое – например, вывод американских войск и прекращение западной поддержки Израиля и большинства авторитарных арабских режимов. То, что он сможет обуздать других фанатиков, маловероятно.

Внятная и агрессивная идеология могущественна, и преодолеть ее можно, только устранив ее последователей либо дискредитировав ее. Для современных обществ, построенных на коммуникации, второй вариант более приемлем.

Исламская общинность, типичная для бедных обществ, подстрекает всех мусульман противостать Израилю. Израилю будет полезно продвигать среди арабов индивидуалистическую культуру. Образование также поощряет разнообразие. Поддержка исламского протестантизма может уменьшить роль мечети – главного общественного института исламского мира. Группам нужны враги; частные лица их боятся.

Из всех компонентов популярной культуры наиболее действенным для юных мусульман является секс. Они с радостью примут порнографию и культуру секса. Мирские желания отвратят их от ислама и арабского национализма. Израиль должен создать анклавы по типу Лас-Вегаса в Ливане и подконтрольных землях Западного берега. Посетившие такие анклавы мусульмане будут рассказывать о них восхитительные истории своим собратьям. Если Израиль передаст территории палестинцам, нужно создать на границе израильской территории зону проституции, азартных игр и спиртных напитков. Это может быть единственная точка въезда из Палестины в Израиль, безвизовая как для арабов, так и для проституток, свободная от налогов и ограничений на продажу спиртного. В Талмуде сказано: «Перед всяким желающим осквернить себя грехом будут открыты все двери, и всякий желающий достичь высшей степени святости получит поддержку всех добрых сил». Израиль должен открыть для мусульман двери греха, по крайней мере, так же широко, как на Западе.

Более половины населения мусульманских стран моложе двадцати лет. Они представляют собой прекрасную мишень для пропаганды западной культуры через Интернет. Блокирование сайтов мусульманскими властями можно обойти, предоставляя прокси-доступ на сайтах западных правительственных учреждений и СМИ, которые мусульмане не станут блокировать. Более чувствительные тюнеры и компактные спутниковые тарелки помогут преодолеть ограничения на просмотр спутниковых передач в исламском мире.

Израиль может попросить Америку финансировать культурный экспансионизм Запада, субсидируя такие идеологически заряженные предметы, как DVD, билеты на голливудские фильмы, поддержку арабских диссидентов и публикацию их книг, бесплатное распространение западных журналов – словом, все то, что применялось в Холодной войне. Поскольку это будут военные расходы, то и выделяться они должны с военным размахом, вплоть до девяти нулей. Расходование средств подобным образом гораздо скорее усмирит исламский мир, чем закупки нового вооружения западными армиями.

Западные пропагандисты должны научиться обращаться к мусульманам на их языке. Западные ценности, такие как свобода и демократия, должны быть облечены в термины ислама. Важна даже форма подачи: лаконичный западный стиль оскорбляет мусульман, привыкших к красноречию.

Израиль должен контролировать образование палестинцев. Вместо того чтобы терпеть антисемитские материалы и призывы к насилию, Израиль должен отслеживать палестинские образовательные программы, нанимать и увольнять учителей, а то и полностью внедрить собственные программы. Западным державам не помешало бы следить за распространением исламистской ненависти под маской религиозной свободы в их собственных странах. Свобода вероисповедания не означает призывы к убийству людей, не разделяющих чьи-либо убеждения. Нужно привлекать к ответственности исламские школы за клевету и подстрекательства, чтобы остановить пропаганду радикального исламизма. Израиль должен не просто цензурировать и запрещать палестинскую прессу, а взрывать офисы враждебных СМИ.

Ислам – всего лишь тонкий налет на арабском обществе. Мусульмане чрезмерно зарегулированы неестественными запретами. Будучи за границей, арабы пьют спиртное, играют в азартные игры и смотрят порнографию. Они восстановили ростовщичество при помощи юридических уловок. Клин вестернизации в 1920-х годах разрушил исламскую Оттоманскую империю, которая просуществовала почти шесть веков; несколько десятилетий спустя он низложил светский коммунизм, и сегодня он может сломать запреты, удерживающие арабов от принятия западной культуры.

Мухаммед поощрял торговлю, и Запад может раскручивать на этом высказывании идеологическое наступление. Самое меньше, что может сделать Запад, это установить комплексные экономические контакты с рядовыми мусульманскими бизнесменами, обойдя нынешние монопольные ограничения, пронизывающие деловую жизнь исламских стран. Запад должен сломать экономическую систему, при которой очень немногие исламские бизнесмены имеют прямой доступ к западным поставщикам. Западные правительства должны побуждать и даже субсидировать западные фирмы, чтобы сотрудничать со множеством мелких фирм в исламских странах. Китай поставляет мусульманам больше потребительских товаров, чем Запад. Поскольку рентабельность оптовых продаж низкотехнологичных товаров минимальна, небольшие субсидии могут заставить мусульман закупать не напрямую в Китае, а у американских агентов. Цель должна состоять в том, чтобы вовлечь в экономическое сотрудничество с Западом как можно больше бизнесов из исламских стран.

Атеизм, поданный как либеральная интерпретация ислама, может помешать правым экстремистским группировкам прийти к власти, что нередко случается в условиях идеологического вакуума. Другой способ продвигать атеизм – осмеяние ислама и необразованных мулл. Можно публиковать собрания исламских мнений, противоречащих мусульманским ученым по ключевым вопросам, чтобы вызывать сомнения в среде мусульманской интеллигенции.

Атеизм устранит потусторонние мотивы для самоубийственного терроризма, хотя он и не полностью зависит от веры в загробную жизнь. Во Вторую мировую войну советские солдаты шли на смерть вне зависимости от религиозных убеждений Для камикадзе достаточно веры в высокие идеалы, за которые не жаль умереть – не обязательно религиозные идеалы. Для палестинцев этот идеал лежит в политической плоскости. Израиль должен либо сокрушить своих врагов, либо дискредитировать политические идеи, на которые они опираются – в частности, путем дискредитации лидеров джихада.

Солдаты идут на войну потому, что для людей привычно повиноваться правительству. Следовательно, нужно делегитимизировать арабских правителей. Опубликуйте факты о незаконности выборов и коррумпированности недружественных арабских лидеров, деталях их частной жизни, об их отступлении от исламских ценностей, нарушении шариата – пункт за пунктом, с обилием примеров[81]. Арабские лидеры не только нарушают шариат, но и не имеют авторитета халифов. Это, а также их антиисламское поведение, может вбить клин между ними и преданными мусульманами. Можно апеллировать к старому исламскому взгляду, согласно которому неприлично работать на правительство – это тоже подорвет авторитет лидеров. Ведь исламистские радикалы критикуют свои правительства. Если Запад сам начнет критиковать арабские правительства и наводнит критикой СМИ, радикалы окажутся подражателями, вторящими популярным идеям.

Разоблачение коррупции сделает арабские правительства более ответственными, что приведет к более равномерному распределению богатств, улучшит жизнь простых граждан и отобьет у них желание воевать. Доходы правящих семей будут меньше зависеть от сравнительно честных правительств и больше – от коммерции, в результате чего эти семьи начнут поддерживать рыночные принципы, а со временем и демократизацию, что уменьшит мощь и воинственность арабских государств.

Палестина не жизнеспособна, зависит от других стран, и потому открыта. Заигрывая с мусульманскими правителями, Запад должен использовать любую возможность, любую уступку, чтобы расширять свое культурное влияние в исламском мире.

Арабы – экстраверты. Их религиозное самосознание делает акцент на общинности, уделяя минимальное внимание личному благочестию. Они любят похвалу и награды. Арабский бойкот египтянина Нагуиба Махфуза за его жесты в сторону Израиля превратился в волну приветствий и славы после того, как он получил в 1988 году Нобелевскую премию по литературе. Арабы завидуют Западу и думают, что их презирают. Ненависть – это своего рода психологическое сведение счетов. Но что, если Запад начнет уважать арабов и мусульман в целом? Что если их мулл будут приглашать на богословские конференции с христианами, евреями, буддистами, индуистами и другими, их ученых – работать за границу, военных – на международные маневры; миролюбивые статьи их журналистов станет публиковать «Нью-Йорк таймс», а политиков массово допустят на приемы в смокингах? Арабы будут благодарны Западу за уважение, которое они бы не получили в ином случае. Если пролить на мусульман дождь международного признания, это будет для них лучшим поводом для гордости, чем джихад. Надо развратить тех, кто формирует в арабском мире общественное мнение. Пригласите их в мировые столицы, пусть они встретятся с высокопоставленными чиновниками, обратите на них внимание прессы – особенно это касается молодых палестинских активистов и интеллигенции, которым можно предложить хорошую работу в израильских и иностранных компаниях. Все это сработало с американскими хиппи и должно сработать на арабских националистах. Они продадут свои страны за привилегии.

Такой же подход должен применяться и против террористических организаций. Раз Израиль не может ни выкорчевать их с корнем, ни заставить сделать это приемников Арафата, следующим логичным шагом будет их легитимизация. Заставьте палестинцев и прочих арабов пустить радикальные группы в парламенты, где они неизбежно пойдут по пути бюрократизации, коррупции и дискредитации. Эта игра опасна: если Запад перестанет оказывать им уважение, они обратятся за уважением к своим согражданам и к демонстрации силы. Нацисты захватили парламентскую власть потому, что другие страны превратили Германию в политический инкубатор, ни за что не поощряя и не наказывая.

Радикалы часто теряют рвение, придя к власти; страстные революционеры превращаются в беспомощных функционеров. «Хамас» и ему подобные состоят в основном из деревенщины, которых красные дорожки, фуршеты и фотографии со знаменитостями попросту развратят. Шаг за шагом они прекратят насилие, попросту не модное в их новом окружении, и сменят традиционное платье на костюм от Версаче. Не общайтесь с ними как с воинственными командирами – превратите их в неэффективных политиканов.

Израиль должен разделять и развращать арабов, осыпая их почестями, видимым образом не связанными с политикой. Раздавайте стипендии и гранты на учебу за рубежом, публикуйте их научные работы за счет израильских организаций, поддерживайте их благотворительные фонды. Награды должны быть произвольными, чтобы все стремились их получить, а проигравшие подозревали награжденных в коллаборационизме.

Фундаментализм – это отчаянная попытка добиться уважения в обществе, лишенном других достижений – вызывает лишь насмешки. Будучи не в состоянии добиться уважения с помощью собственной культуры, мусульмане увлекутся западной или азиатской цивилизацией. Выказав им уважение, Америка сможет вовлечь мусульман в свою орбиту.

Когда СССР уничтожал на религию, он предложил взамен коммунистическую идеологию. Израиль должен предложить арабам западную культуру: музыку и фильмы, эмансипацию и сексуальную революцию. Нужно тайно распространять DVD и журналы для взрослых. Откройте филиалы западных школ для женщин. Якобы благотворительные организации в традиционно дружественных арабам странах, таких как Франция, могут продвигать западные ценности посредством образования и различных культурных программ. Саудовская Аравия сеет ваххабизм при помощи бесплатного образования. Этому можно противостоять при помощи альтернативного образования и давления на другие правительства с целью закрыть спонсируемые саудовцами фундаменталистские школы. Запад может финансировать школы для мусульманских детей из бедных семей, с бесплатным обучением и даже небольшой стипендией. Возможно, лучшим вариантом было бы техническое образование, тогда как в палестинских университетах и колледжах, процветающих под израильским игом, преподают большей частью либеральные науки, удобряя почву для радикализма. Джихад возглавляют люди с техническим образованием, не нашедшие хорошей работы, поэтому нужно обучать специалистов не больше, чем может вместить экономика. Образование – это не цель, а средство внушения молодым мусульманам западных ценностей.

Другой вид идеологической войны – дезинформация. Вебсайты, рассылки по электронной почте и чаты в Интернете позволяют террористам доносить свои идеи до общественности. Израиль мог бы делать то же самое. Вариантов много: создание фальшивых сайтов террористов, распространение ложных новостей, незаметная клевета на террористических лидеров (саудовское правительство так предоставляет телеэфир друзьям Осамы, которые рассказывают о нем как о мягком, невоинственном человеке). Заодно можно собирать адреса посетителей сайтов террористов и фундаменталистов и жертвователей поддельным исламским благотворительным фондам.

Необразованные мусульмане доверяют своим политикам и главарям повстанцев. Воспользуйтесь их доверчивостью: скажем, Америка хочет оказать помощь, но ей препятствуют коррумпированные местные режимы, чтобы продолжить свое авторитарное правление. Американские пропагандистские ролики «Общие ценности» апеллировали к разуму и не привели к улучшению отношений с мусульманами. Обрушивайте на мусульман различные заверения, не важно, истинные или нет – если ложь постоянна, ей верят. Массивная реклама продает гораздо более подпорченные товары, чем добрая воля Запада по отношению к мусульманам.

Нужно систематически уничтожать лидеров террористов, чтобы уменьшить число желающих занять их место. В древности было немного христианских мучеников, да и современные люди не горят желанием пострадать. Если уничтожить тех или иных лидеров невозможно или непозволительно дорого, объявите им прощение и охотьтесь на рядовых сторонников, возмущенных иммунитетом своих боссов.

То, что атаки 11 сентября были приписаны «Аль-Каиде», чрезвычайно подняло престиж этой группы. Осама узнал об операции за несколько дней до ее начала. Даже если бы он на самом деле спланировал эту атаку, было бы правильно лишить его этой чести, приписав операцию воображаемой группе[82].

Арабская и исламская цивилизации должны предстать перед судом мирового общественного мнения. Многие ошибочно полагают, что пирамиды построили арабы, что ислам покровительствовал науке, а мусульманские империи были мирными и толерантными. В действительности они обычно были жестокими, религиозно нетерпимыми, ксенофобными, бессодержательными культурно и несущественными экономически. Протестуйте против того, как Египет обращается с археологическими находками, принадлежащими всему человечеству – бурит тоннели в пирамидах, затапливает реликвии Асуана, повреждает археологические находки. Евреи могут пересмотреть свое отрицание связи иудаизма с Ахенатоном и наследием Гелиополя.

Борьба с партизанской войной

Терроризм – такая же война, как любая другая

Терроризм – это вид войны. Неправильно считать его бунтом и вести речь только о полицейских операциях. Эффективные военные действия не могут быть ни ограниченными (в части масштаба, применяемого оружия и целей), ни гуманными. Между неравными противниками недопустимо перемирие, так как оно на руку более слабой стороне. Враг должен быть либо уничтожен, либо должно быть сломлено его желание воевать; кроме этого, должна быть уничтожена его поддержка – общественная, промышленная и финансовая.

Террористы имеют право атаковать гражданское население

А также терроризм не является чем-то особо аморальным. Потери гражданского населения имеют место в любой войне. Атаки тыла и арьергарда – важные тактики, призванные не только уничтожить обеспечение и коммуникации, но и подавить общественную поддержку войны. Бесполезные попытки уменьшить потери гражданского населения предпринимались только в последние века, когда пытались концентрировать огонь на военных единицах. Однако терроризм является лучшей стратегией против противника, существенно превосходящего в силе – вот почему те страны, которые тратят огромные бюджеты на содержание традиционных армий, не эффективных против ассиметричной угрозы, протестуют против нее. Асимметричные военные действия – это не отклонение, а историческая норма; древние китайцы называли ее «неортодоксальной стратегией». Военные историки различают низкоинтенсивные партизанские действия, такие как франко-русская война 1812 года и американо-вьетнамская война, когда население организует против сил агрессора полувоенные единицы, и терроризм, нацеленный в основном на гражданское население. Это искусственное разделение. Население Израиля записано в военный резерв. Оно поддерживает войну политически через голосование, экономически через налоги и работу на военных заводах, а также демографически и морально, поощряя детей следовать их примеру. Мирная жизнь в Израиле не сильно отличается от жизни армии; жертвы из числа пропалестинского населения являются сопутствующими военными потерями[83]. Мирное население не беззащитно – оно финансирует своими налогами многочисленную армию и полицию. Кроме того, израильтяне могут голосовать за антивоенное правительство, которое выполнит требования террористов.

Терроризм – менее кровопролитный способ достижения политических целей, чем обычная война. В течение четырех лет второй интифады погибло около тысячи израильтян. Если бы арабы преследовали те же цели путем обычной войны, потери были бы больше. В отличие от традиционной войны, где опасно находиться только на линии огня, терроризм ставит под удар всех подряд. Если говорить о количестве жизней, терроризм – это чрезвычайно экономный способ достижения главной цели войны – сломить волю противника.

Когда палестинцы атакуют еврейское население, чтобы вынудить его прекратить войну, это нельзя сравнивать с тем, когда нацисты убивали евреев ради самого убийства. В первом случае убийство – это средство, а не цель. Хотя другим евреям пострадавшие израильтяне кажутся невинными жертвами, арабы рассматривают их как часть вражеского истеблишмента. Поскольку народное голосование легитимизирует израильское правительство, каждый гражданин с точки зрения как закона, так и морали отвечает за действия государства, а сторонников безоговорочного мира относительно немного. Некоторые немцы боролись с нацистами, но ни один израильтянин не воюет на стороне палестинцев. Палестинцы то и дело убивают детей и взрослых без всякой связи с конфликтом, однако полностью справедливой войны не бывает. Солженицын писал, что советский режим не смог бы совершить столько зверств, если бы граждане встречали полицию с топорами. Последователей Ганди было немного, но они были достаточно решительными, чтобы свергнуть правительство. Число белых расистов превосходило число активных последователей Мартина Лютера Кинга, но при этом ему удалось изменить политику. Демократия – правление не большинства, а самой крупной из сплоченных и решительных групп. Те немецкие граждане, которые молчаливо поддерживали нацистов и не сопротивлялись им, признаются виновными. Палестинцы, предполагая вину израильтян, имеют право нападать на еврейское гражданское население. Израильтяне должны меньше времени тратить на нравоучения и больше – на подготовку к войне.

Терроризм – явление обычное и нормальное с исторической точки зрения. Во время Войны за независимость американцы атаковали британских невооруженных лиц, чьи потомки спустя два века в период Мандата стали целями уже еврейского терроризма. В 1937–39 годах евреи неоднократно бомбили арабские рынки. Гражданское население страдало почти во всех войнах.

Не арабы придумали похищения людей. Задолго до того как молодой Ариэль Шарон начал эпидемию похищений заложников, выкрав иорданских офицеров для обмена на израильских военнопленных, еврейские ополченцы выкрали в Тель-Авиве британского судью Виндхэма для обмена на еврейских заключенных в британской тюрьме. В 1947 году они убили двух британских пленников после того, как британцы не выполнили их требования отменить смертные приговоры двоим евреям, осужденным за партизанскую деятельность в Акко[84]. В 1954 году израильтяне выпустили джинна, изобретя угон самолетов: они захватили сирийский гражданский самолет, пассажиров которого взяли в заложники, чтобы обменять их на пленных израильских солдат. Трудно увидеть разницу между всем этим и террористами, которые берут заложников, чтобы освободить из израильских тюрем своих товарищей.

Утверждение о том, что гнусность средств террористов предопределяет гнусность их целей, неверно. Американские поселенцы убивали мирных индейцев, однако именно американцы, ничуть не раскаявшись в содеянном, создали самое либеральное крупное общество на планете. Израиль извлек практическую пользу из убийств группой ЛЕХИ арабов, выдворив их из Израиля, между тем как Израиль – самая демократическая страна на Ближнем Востоке.

Евреи исторически занимались терроризмом

Первым террористом был Моисей. Он вынудил египетское правительство пойти на уступки, атаковав мирное население «казнями» – биологическим оружием – и убив первенцев мирных граждан. Вне зависимости от точности деталей этой истории большинство евреев и многие христиане восхищаются этим событием.

Современный арабский терроризм несколько схож с терроризмом еврейских организаций в Палестине, таких как «Иргун»; впрочем, «Иргун» использовал подход эпохи Просвещения, атакуя военные и полувоенные цели. Но британских гражданских чиновников и арабские деревни атаковали не только радикальная «Иргун» и «ЛЕХИ», но и полуофициальный «Палмах». Эскалация насилия размыла разницу между нападением и возмездием, и то, что еврейские ополченцы называют местью, арабские историки зовут агрессией. Столкнувшись с превосходящими силами противника, арабы не могли позволить себе такую роскошь, как моральные ограничения, и атаковали гражданское население. Евреям эта тактика известна, вспомним хоть сикариев (люди с кинжалами) перед войной 66 года нашей эры. Арабы действовали подобно им, прибегнув к низкоинтенсивным атакам с целью запугать еврейское население и подавить народную поддержку военных мер. Как и евреи, палестинцы преследуют конечную цель – создание палестинского государства. Можно спорить, обоснован ли такой подход или переговоры быстрее привели бы к цели. Важно то, что евреи не вели переговоры ни с арабами перед созданием Израиля, ни с палестинцами перед интифадой.

Не являются чем-то новым и смертники-бомбисты. Борьба без шанса на выживание существует столько же, сколько существуют войны. Сунь-цзы пишет об одноразовых разведчиках, миссия которых предусматривала обнаружение и смерть. Греки, по некоторым данным, убивали послов, приносивших плохие вести – но такие послы всегда находились. Считается благородным погибнуть, убив жестокого правителя. Современной войне известны эффективные пилоты-камикадзе, а советские солдаты выполняли самоубийственные задания против превосходящих сил нацистов. Согласно утверждениям арабской прессы, шахиды (мученики джихада) убеждены в том, что их ожидает рай, полный девственниц – но это лишь чем миф. Среди арабских мучеников много женщин, чья посмертная судьба едва ли обсуждается в Коране, а точка зрения о том, что женщин тоже ждут гурии, противоречит традиции. Женщины в исламском мире находятся на вторых ролях. В большинстве своем смертники-бомбисты слишком молоды для религиозных убеждений, ими движет националистическая идеология. Поскольку бедные арабы могут позволить себе смерть на войне, а традиционное еврейское осознание собственной ценности им чуждо, национализм рождает смертников. Палестинские родители часто испытывают гордость и чувство выполненного долга, потеряв детей в самоубийственном теракте. Но и в книге Маккавеев мать убеждает семерых детей погибнуть вместо того, чтобы нарушить еврейский закон; еврейские солдаты-подростки отказывались просить британцев о помиловании. Многие с готовностью принимают смерть за высокие идеалы.

Террористов следует уважать, как солдат

Представление арабских бойцов в качестве террористов ошибочно представляет ситуацию в терминах морали[85], в то время как это исключительно вопрос военных действий, в котором не существует морального измерения. Чтобы быть смертником-бомбистом, нужно иметь храбрость и веру, будь-то религиозная или идеологическая; их можно сожалеть за их нравственное состояние, но нельзя презирать. Хотя евреи считают израильских граждан невинными жертвами, арабы рассматривают их как врагов. Израиль был создан и существует благодаря избирательной системе, поэтому каждый гражданин с точки зрения как закона, так и морали несет ответственность за действия государства. Гражданское население часто является мишенью во время войн. Палестинцы рассматривают израильских граждан именно так и имеют все основания атаковать их.

Преступники нападают на тех, кто не причинял им вреда; террористы нападают на население, которое, как они считают, причиняет арабам зло. Тезис об исправлении зла превратил Робина Гуда из преступника в популярного воина. В этике мусульманских партизан, в отличие от преступников, много общего с этикой евреев; разница лишь в аксиомах – каждая сторона предпочитает собственные национальные идеалы идеалам своих врагов.

Террористы – не трусы[86]; все дело в том, что терроризм является единственно возможной формой ведения войны против значительно превосходящего по силе противника. Если называть террористов солдатами, то нужно и уважать их как солдат, а значит и относиться соответственно – военными мерами, а не нравоучениями, переговорами и полицейскими операциями.

Этот же подход нужно применять и по отношению к арабскому гражданскому населению: евреи поддерживают свое правительство, арабы поддерживают боевиков и, будучи тылом противника, несут ответственность за свои действия, так что не должны удивляться, что подвергаются атаке.

Нападения на базы террористов

Вода может залить лишь небольшой огонь. Большой огонь прекращается огнем. В средневековых городах применяли рвы и встречный огонь, так же поступали пионеры прерий. Израиль должен бороться с огнем при помощи огня.

Нацисты быстро повязали и убили членов немецкой коммунистической партии без надлежащего судебного рассмотрения[87]. По сообщениям, число ложных обвинений в ходе суда было небольшим. У нацистов были информаторы из числа коммунистов, которых стало еще больше, когда коммунисты поняли, что доносительство - единственный способ выжить. Их массовое обращение в нацизм произошло позже, когда нацисты уже были достаточно сильны, чтобы принять бывших коммунистов в свои ряды и не опасаться свержения. Поскольку террористы насмехаются над относительно комфортабельными израильскими тюрьмами, нужно убивать их во время ареста. Более мягкая политика только провоцирует оппозицию и способствует пополнению рядов террористов. Израиль должен уничтожать террористов «Хамаса», «Палестинского исламского джихада», «Хезболлы» и других организаций, чтобы сеять панику.

Классическая военная теория учит, что пассивная защита бесполезна против решительного и обладающими большими ресурсами противника – а арабские партизаны действуют именно в таких идеальных условиях. У них прочные идеологические и религиозные убеждения, они пользуются поддержкой дружественного населения, обладают обилием ресурсом, превосходной логистикой, обеспеченной арабскими государствами прямо до границы с Израилем, при поимке с ними обращаются мягко, а после смерти их ожидает слава. В таких условиях даже крупная война может продолжаться годами, как в древней Греции или феодальной Германии. Низкопрофильный конфликт может длиться вечно. Тактика истощения эффективна только против Израиля – у палестинцев нет экономики.

Пассивная безопасность, будь-то заборы или мины, не решит проблему. Террористам нужно отвечать нападением. Они не просто враждебные элементы, они – воюющий противник. Их базы – эквивалент аэродромов, куда после каждого задания приземляются вражеские самолеты, чтобы пройти техобслуживание. Однако Израиль мирится даже с тренировочными лагерями в ливанской долине Бекаа, которые давно следовало выжечь напалмом и вакуумными бомбами. В Средние века правительственные войска боролись с террористами-хашашинами, систематически уничтожая их поселения в горах. Даже если не удастся уничтожить все лагеря, по крайней мере, налеты остановят поток добровольцев. Террористы не перестают быть террористами, когда собираются в Иране, Сирии, Саудовской Аравии или Бельгии, чтобы замышлять козни против Израиля в безопасных условиях суверенного государства. Бельгия, Франция, Швеция и некоторые другие страны предоставляют лидерам террористов надежное укрытие, равносильное тому, как если бы швейцарцы в 1945 году позволили нацистским войскам перегруппироваться на своей территории. Израиль не должен ограничиваться тем, чтобы убивать террористов только на своей территории и в Палестине. Они остаются врагами где бы они ни были, так что Израиль должен дать понять другим государствам, укрывающим террористов, что Израиль будет атаковать их везде, где найдет. Это вовсе не жестоко. Что было бы, если бы Израиль укрывал немецких террористов, которые взорвали французские соборы и потребовали возвращения Германии Эльзаса и Лотарингии? Представили? Точно так же должен действовать и Израиль.

Нападение на правительства и граждан, поддерживающих террористов

Террористов немного, но они зависят от многих. С американской и арабской поддержкой афганские моджахеды победили СССР. Не имея такой поддержки, афганский «Талибан» потерпел поражение, пусть даже и временное, за какие-то три недели. «Хезболла», «Хамас» и «Исламский джихад» – относительно недорогие предприятия, хотя их бюджеты исчисляются десятками миллионов ежегодно. Не только бóльшая часть их доходов, но также и некоторые из расходов легко вычисляемы – например, компенсации, выплаченные семьям смертников-бомбистов. Террористам требуется обширный фонд сторонников, чтобы обеспечивать поддержку смертников, укрытия, финансирование. Эти сторонники не являются невинными гражданами, они – внутренний фронт. Газеты, подстрекающие к убийству евреев, антиизраильские демонстрации, американские и европейские благотворительные организации, собирающие средства для мусульманских боевиков, призывающие к насилию мусульманские политики – все это нельзя допускать. Свободе слова нет места, если она стоит человеческих жизней. Тех, кто поддерживает терроризм, нужно взрывать прямо в их квартирах и офисах. Когда возможно, Израиль должен искать поддержки правительств, дружественных или враждебных, путем уговоров, помощи, угроз или шантажа. Если это не получается, не надо бояться конфронтации. Западные правительства редко возражают, когда кто-то делает за них грязную работу. Можно предложить вознаграждения, чтобы привлечь к сотрудничеству преступников. Бесполезно делать это от лица Израиля – необходимость предать любимых лидеров уменьшит число добровольцев. Предложение нужно делать от лица организаций, якобы связанных с египетским или саудовским правительствами; шииты вполне могут захотеть уничтожить Бин-Ладена. Такая маскировка призвана не столько обмануть коллаборационистов, сколько дать им формальное оправдания для измены. Верность мусульман своим лидерам имеет цену – вознаграждение в два миллиона долларов за Абдула Базита (Рамзи Юсуфа), организатора взрыва в Международном торговом центре в 1993 году, вызвало массу желающих. Награда должна быть реалистичной – десятки миллионов долларов за членов руководства «Аль-Каиды» вызывают подсознательное недоверие. Сотня тысяч привлечет бедного араба или их банду столь же быстро, как двадцать пять миллионов. За некритичную информацию можно выплачивать меньшие суммы. Люди быстрее готовы предавать террористов внешне незначительными способами, такими как, скажем, информацией о прошедших событиях или предыдущем месте пребывания Бин-Ладена. Со временем коллаборационисты согласятся предоставить критическую информацию, чтобы сорвать джекпот.

Израиль должен выслать всех израильских арабов, поддерживающих противника. Мусульман, принимающих участие в пропалестинских демонстрациях, нужно погрузить в автобусы и отправить прямиком в Иорданию. Жертвователей исламским организациям нужно установить и по возможности выслать, заключить под стражу или демонстративно уничтожить в назидание другим сочувствующим исламистам. Большинство так называемых благотворительных организаций исламского толка связаны с террористами.

Мусульмане, поддерживающие террористов издалека, представляют бóльшую угрозу, чем изможденные палестинцы. Немногие из них вступают в джихад, но многие поддерживают и финансируют его. Эта раздраженная толпа зрителей – плодородная почва для терроризма. Акты возмездия напугают большинство из них, прежде чем они примкнут к террористам. Кто-то вступит ради мести, но цель не в том, чтобы предотвратить пополнение рядов террористов, а в том, чтобы разрушить их базу поддержки.

Древние хашашины, одни из первых террористов, веками держались в горных районах – борьба с террористами на их собственном поле бесполезна. Военные действия в городских условиях еще сложнее, чем в горах. Это же касается и сикариев. Существует не так-то много способов изолировать террористов, которые укрываются среди населения. Кого-то остановят заборы и мины. Кого-то выдадут перебежчики. Большинство сгинет в рейдах возмездия вместе с мирными жителями, которым не повезло жить поблизости. Некоторые невезучие евреи тоже сели на автобусы, которые потом взорвались.

Атаки на базы террористов, их спонсоров и случайных прохожих среди арабского населения могут усилить поддержку и деятельность террористов, если только Израиль не покажет намерение выкорчевать их всех с корнем[88]. Люди мирятся с потерями в военное время до тех пор, пока они верят в возможность победы, но теряют решимость, если эти потери не приводят к результату. Воля к борьбе со временем уменьшается, поэтому конфликт необходимо обострить и разрешить. Выигрывает та сторона, которая проявила наибольшую решимость.

Когда войну называют конфликтом или любым другим эвфемизмом, это ослабляет решимость израильтян. Война там, где воля к сражению. Преимущества в вооружении, населении и стратегической мысли подавляют волю противника к сражению. Но даже при этом у Израиля нет ничего из перечисленного. Арабы более многочисленны, идеологически накачаны и с большей готовностью идут на смерть, чем евреи. У арабов больше оружия, и они могут в любой момент получить новое из России и Китая. Израилю обязательно необходимо превосходство в воле к сражению. Сейчас же израильтяне скорее готовы согласиться с разделением Иерусалима и возвращением арабов. Слабая экономика и политический хаос еще больше притупляют решимость. Если Израиль надеется достичь продолжительного мира, он должен препоясаться для войны.

Египет и Сирия, которые борются с террористами с помощью пыток и казней, смеются над беспомощностью Израиля. Лишь один примечательный пример: Египет однажды искоренил радикалов, проведя зачистку местности тысячами солдат, которые обыскали каждый дом в поисках людей, литературы и оружия, арестовывая и допрашивая множество людей. После атаки 11 сентября некоторые арабские правительства поступали жестко с местными террористами, без лишнего шума уничтожали террористическую инфраструктуру и экстрадировали немало людей в США.

Израильским централизованным службам безопасности трудно обнаруженивать крошечные группы террористов. Лучшим вариантом было бы создание вертикальной организации наподобие ФБР с сотрудниками в центральном аппарате полиции, местных департаментах и на каждом подведомственном участке. Для этого Израиль должен наладить взаимодействие с другими государствами, чтобы искать террористов на их территориях. Местные жители будут более склонны предавать террористов в руки собственной полиции, чем израильским агентам.

Американская защита не помешала Саудовской Аравии поощрять антиамериканские группы, пока они не стали угрожать самому саудовскому истеблишменту. Санкции не помешали Ирану поддерживать террористов. Соблазн государственности не заставил Арафата предать «Хамас» и «Исламский джихад». Когда бюрократы берут взятки, они не считают нужным выполнять их условия, но для сохранения самоуважения поворачивают дело так, что это они делают одолжение взяткодателю, принимая у него взятку, а сами при этом не чувствуют ни благодарности, ни расположения. Если только Америка не собирается вечно платить арабам за каждое телодвижение против террористов и ожидая, что сотрудничество прекратится при уменьшении взяток, лишь сила заставит арабов пойти на сотрудничество. Люди могут отказаться от возможных прибылей от сотрудничества, но не согласятся потерять имущество при акте возмездия.

Нападение на арабские страны в ответ на теракты

В 1948 году арабы поняли, что они не могут победить Израиль в войне, и обратились к тактике изнурения через обстрел границ, перестрелки и партизанские рейды. Поддержка террористов – это продолжение тактики изнурения.

Хотя аннексия бесполезна, если население не выслано или ассимилировано, карательные экспедиции, направленные на подавление поддержки террористов, могут быть действенными. Нужно остановить поддержку партизан – а она не так уж существенна для мусульман - а не пытаться сменить режим или реализовать иной проблематичный сценарий. Как показал коммодор Перри на примере Японии, при помощи угроз от страны можно добиться изменения политики и открытия дверей. Двери достаточно открыты даже в фундаменталистской Саудовской Аравии, так что необходимости в военных действиях нет. Израиль должен сконцентрироваться на том, чтобы заставить арабов предать террористов, не затрагивая другие темы.

Быстрые удары могли бы шокировать богатых арабов, которые думают, будто пока их государства осуществляют антиизраильскую политику, они находятся в безопасности. Богатые саудовцы финансируют мучеников, но сами таковыми не являются. Насилие может и должно избавить их от иллюзий, шокировать их до такой степени, что они обратятся против террористов. Когда арабы хотят мира, всегда найдется возможность для переговоров.

Каждая террористическая атака – это потеря для Израиля. Однако небольшие тактические победы над Израилем могут стать пирровыми победами для арабов, если Израиль заставит их заплатить. Тяжелые, непропорциональные акты возмездия выставят Израиль чудовищем и позволят мусульманским странам с честью отказаться от участия в конфликте. Смерть восемнадцати американских бойцов на фоне тысячи погибших сомалийцев вдохновила партизан по всему миру. Террористы получают поддержку до тех пор, пока СМИ освещают их действия, а спонсоры не несут потерь. Если бы США сравняли Могадишу с землей, участники других конфликтов были бы менее склонны поддерживать партизан. Израиль допустил ту же ошибку, когда отступил из Ливана: он выиграл войну, но проиграл информационное сражение. Бедные, необразованные, многочисленные, идеологически обработанные мусульмане смотрят на вещи не так, как люди Запада – все, что меньше тотального поражения, они считают своей победой, вне зависимости от ее цены. Израиль должен нанести четкое, разрушительное, унизительное поражение. Мусульманам безразлично число потерь. Израиль должен продемонстрировать сокрушительную мощь и жестокость, превосходящую жестокость арабов. Арабы долго не забывали Дир-Яссин. Если разрушить еще одно поселение и вырезать его население, это принесет в регион многолетний мир и спасет гораздо больше жизней, если арабы осознают, что это был не единичный случай и он может повториться.

Тора учит: «Глаз за глаз». Как же Израиль может реагировать столь непропорционально? Смысл заповеди в том, что за половину глаз жертвы берется половина глаз обидчика – иными словами, речь идет о равенстве ущерба. Поскольку мусульмане численно превосходят израильских евреев в отношении 300:1, убийство трехсот мусульман за каждого еврея, погибшего в теракте, соответствует библейскому представлению о возмездии. «Глаз за глаз» – это не учение о компенсации, а предписание наносить равный ущерб, чтобы уменьшить возможность рецидива.

Доктрина равного воздаяния распространяется только на небольшой урон, где обидчика несложно найти и наказать, как в случае с дракой. Однако когда речь идет о нескольких нарушениях, часть из которых останется незамеченной, Тора предписывает удвоить наказание. Идея проста: поскольку маловероятно, что вора удастся поймать при каждой краже, нужно, поймав его однажды, наказать и за те преступления, когда он не был пойман. Крупные правонарушения, такие как кража быка, наказываются в соотношении 5:1. Точно так же маловероятно, что от израильского акта возмездия пострадают родственники или другие прямые сторонники террористов. Когда спонсоры прячутся за спинами других мусульман, Израиль должен вернуть больше, чем получает.

У всех арабов, как богатых, так и бедных, есть одно общее больное место – нефтяная инфраструктура. Ежедневно иракцы, иранцы и египтяне получают доход с нефти – небольшой, но достаточный, чтобы испытывать головную боль по поводу срывов поставок нефти, угрожающих подорвать экономику. Небольшая угроза позволяет добиться крупных концессий[89]. Сделает ли это арабов более враждебными? Конечно – если они не поймут, что нагнетание враждебности приведет к увеличению ущерба. Каждая сторона, участвующая в вендетте, упорствует потому, что в условиях примерного равенства кланов каждый надеется на победу. Здесь показательна ситуация Ирана под руководством аятоллы Хомейни: будучи замешанным в терроризме практически повсеместно, Иран почувствовал бремя карательных санкций, даже не самых эффективных, и ограничил поддержку террористов Ливаном, Палестиной, Суданом, Боснией – то есть теми местах, где дополнительные санкции не очень вероятны. Мусульмане не собираются жертвовать своей нефтяной инфраструктурой ради палестинцев. Саудовцы слишком богаты и ленивы, чтобы пойти на тотальную войну с Израилем; они скорее воспользуются угрозами Израиля в качестве оправдания для прекращения поддержки террористов. У арабов нет причин вставать под ружье при ударах Израиля – это не их война. Очень немногих арабов волнует палестинский национализм, и они не будут поддерживать те правительства, которые подвергаются израильским актам возмездия. Хотя мировое сообщество будет давить на Израиль, чтобы он не атаковал нефтяные объекты, оно будет точно так же заставлять и арабов прекратить поддерживать террористов, если это угрожает поставкам нефти Западу.

Помимо нефтяных объектов, Израиль может атаковать военную инфраструктуру, в первую очередь аэропорты, что подорвет как финансовое, так и моральное состояние арабов и уничтожит их арсеналы. Эта политика воспрепятствует аннексии арабских территорий за пределами Палестины. Пока арабы не обескровлены полностью, из боязни эскалации они могут нанести ответный удар оставшимся вооружением. Аннексии должен предшествовать сокрушительный превентивный удар. Любые более мягкие меры могут использоваться только для прекращения поддержки террористов.

Не нужно путать автоматическое возмездие с враждебностью по отношению к конкретному арабскому режиму. Исламские радикалы рассчитали, что взрывы в Рияде перечеркнут усилия иранского правительства по нормализации отношений с Западом. Наказывая мусульманские страны за атаки, которые ведутся с их территорий, Израиль должен действовать осторожно, чтобы не испортить отношения с потенциально дружественными государствами.

Международное законодательство запрещает месть, однако жесткое возмездие предотвращает эскалацию. Чтобы улучшить ситуацию в сфере общественных отношений, Израиль должен совершать возмездия в течение считанных минут после терактов, избегая тем самым дебатов о причинах и следствиях.

Возмездие за теракты, направленное против гражданского населения

Принцип «око за око» подходит ко всем видам ущерба, включая терроризм. В Тель-Авиве взорвался автобус нужно взорвать автобус в Рамалле. Быстрое возмездие делает причинно-следственную связь очевидной и предотвращает эскалацию. Если заранее сообщить о городах, по которым будут наноситься удары, их жители из страха будут просить террористов оставить свои планы. Жизнь в ситуации обратного отсчета порождает то чувство тревоги, которое не достижимо, если повсеместно арабы считают, что удар именно по ним маловероятен. Пресса будет усиливать страх репортажами из обреченных городов. Израиль должен целиться в города, где расположены офисы террористических организаций и где проходили демонстрации в поддержку террористов. Такие меры заставят население осторожнее относиться к поддержке партизан. Многие израильские солдаты не смогут осознанно причинить вред мирным жителям, даже если это оправданно с военной точки зрения; всегда можно найти нескольких наемников. Или же ответ могут дать еврейские партизаны, что формально снимет ответственность с правительства за действия, не приемлемые мировым сообществом. Израиль мог бы пригласить выполнить эту работу бывших индийских или российских спецназовцев, хотя ЛЕХИ доказала, что и порядочный еврей может это сделать.

Ответное насилие существенно отличается от инициируемого насилия, как в случае с преступником и преследующей его полицией. Евреи не испытывают проблем с ответным насилием; Тора гласит, что приводить в исполнение казни должны свидетели из числа простых граждан, а не профессиональные и презираемые палачи. Приведение в исполнение правосудия, пусть и насильственным способом – это обязанность каждого еврея, и она не является морально порочной. Заметим, что Баруха Гольдштейна, ошибка которого была чисто технической, осудили, но через пятьдесят лет наверняка будут прославлять; Авраам Штерн стал официальным героем лишь тогда, когда спустя десятилетия реальные события потускнели. В то время как Штерн заботился о соответствии способа возмездия способу атаки, Гольдштейн, убивший мусульман в мечети, перешел границы взаимности – мусульмане уже много лет не убивали молящихся евреев. Евреи, которые потеряли своих близких во взрывах исламских смертников, имеют полное право так же взорвать себя на автобусной остановке в Наблусе. Месть поможет восстановить уважение к евреям и уменьшить число взрывов. Именно это сделала ЛЕХИ. Однако месть другим народам – это общее дело всех евреев, которым должно заниматься израильское правительство.

Арабы не являются плохими или враждебными евреям по своей природе. Израильские арабы более-менее лояльны, хотя и не горячо поддерживают еврейское государство. Ни в одной войне, которую вел Израиль, они не становились пятой колонной, но не потому, что Израиль хорошо к ним относится, а потому, что они ценят более высокий уровень жизни в сравнении с ближневосточными мусульманскими странами. Только националистическая пропаганда и нагнетание проблем мешает аналогичному улучшению ситуации на территориях. Местная администрация не может жестко расправляться с боевиками из боязни поставить под удар их финансовую и политическую поддержку в арабских странах. Единственный способ остановить терроризм – обратить палестинцев против радикалов. Не поможет здесь и финансовая помощь, которая в основном либо разворовывается, либо так или иначе направляется не по назначению. Нельзя сделать людей богатыми и счастливыми со стороны. Только страх может заставить палестинцев ликвидировать боевиков. Существует много способов вселить страх: быстрые казни, массированный артобстрел, разрушение кварталов, где жили смертники, плотная полицейская работа, шпионаж. Последние варианты менее жестоки, так что разумное палестинское правительство должно ими пользоваться. Шарон использовал их для усмирения Газы, но Западный берег слишком велик для израильских полицейских сил. Однако Израиль может отстреливать арабов так много и жестко, что это заставит их взяться за ум и разобраться с собственными радикалами. Люди, чьих детей взрывают в школьных автобусах, не обязаны быть милыми. Государственность, которой добиваются палестинцы, налагает ответственность. Если хозяин квартиры сдал ее подозрительному незнакомцу, который привез тротил и взорвал соседей, такой хозяин должен быть привлечен к ответственности. Точно так же палестинцы, как потенциальные граждане, должны сами разбираться со своими террористами, если только они не считают, что терроризм – это допустимое средство достижения целей. В таком случае они являются тылом противника. Когда Колумбия не смогла изгнать наркоторговцев, она призвала на помощь американцев, после чего ситуация улучшилась – хотя при этом погибло множество мирного населения. Палестинская администрация должна разбираться с террористами всеми доступными средствами, а не отказываться от международной военной интервенции. Если палестинская администрация не может или не хочет разобраться с террористами, тогда она не может считаться государством и Израиль имеет право присоединить ее, так же как США аннексировали части Мексики, чтобы положить конец криминальной анархии на своей границе. Немцы, которые были не согласны с военной политикой нацистов, все же страдали, участвуя в войне. Принцип коллективной ответственности означает, что государство действует в отношениях с другими, как единый организм. Когда люди отказываются от собственной индивидуальности, чтобы сформировать государство, они не могут ожидать, что со стороны к ним будут относиться как к индивидам с различными точками зрения. Если государство подписывает мирный договор, оно должно быть уверено, что другая сторона договорилась со своей внутренней оппозицией, если таковая имеется. Если какая-то страна решила снизить выброс фреона, другие страны не должны беспокоиться о падении прибылей заводов. Когда страна идет на войну, она мобилизует всех, вне зависимости от того, кто как голосовал. Государство существует до тех пор, пока почти все его граждане готовы действовать как единое целое, согласны они с отдельными решениями или нет. Когда чеченцы или боснийцы перестали рассматривать себя частью единого целого, они сделали выбор в пользу независимости. Многие американцы протестовали против войны во Вьетнаме, по причине чего возмездие против США было бы неоправданным и непродуктивным. В Палестине не было ни одной демонстрации против поддержки террористов палестинской администрацией; никто не протестует и в других мусульманских странах; никто не голосует против лидеров и фракций, атакующих Израиль; никто не отказывается от военной службы из-за убеждений; ни один призывник не предпочитает лучше сбежать, чем убивать израильтян; никто не отказывается платить налоги на войну. Хотя необходимость борьбы со злом можно обсуждать, поддерживать зло не имеет право никто. Арабы общаются с террористами и поддерживают их и их семьи, вместо того чтобы сдавать их властям. Правосудие основано на статистике: сопутствующий ущерб неизбежен в борьбе с преступниками, будь-то приговоры невинным людям или убийство заложников в ходе спасательных операций. Чем отвратительнее преступность, тем выше планка терпимости к сопутствующим потерям. Борьба с терроризмом, самым опасным видом преступности, подразумевает самые высокие сопутствующие потери.

Мусульмане страдают не потому, что Израиль хочет убивать невинных граждан, но потому что террористы прячутся за их спинами. Террористы держат население в заложниках, которых используют в качестве живого щита. Если население изменит отношение к террористам, так что они не смогут прятаться, не будет необходимости и в актах возмездия. Арабы в целом и палестинцы в частности несут ответственность за террористическую войну. Вклад отдельного индивида в войну может быть небольшим, но и шансы пострадать от акта возмездия также невелики: мера ответственности статистически справедлива. Солдаты в регулярных армиях являются представительным срезом населения: такой же процент солдат, как и гражданских лиц, не поддерживает войну. Наказание, основанное на личной ответственности, необходимо логически распространить на солдат противника, убивая только тех, кто достоверно пытался убить израильтян; судя по израильским потерям, таковых меньшинство. Выделение солдат или граждан, напрямую ответственных за смерть израильтян, непрактично.

Термин коллективная ответственность вводит в заблуждение. Даже нанося множество точечных ударов, Израиль не сможет убить больше чем долю процента враждебных мусульман. При такой низкой вероятности нет смысла рассуждать о наказании. Нельзя говорить об ответственности, если шанс быть наказанным составляет одну тысячную. Вместо того чтобы сопротивляться войне, сменить правительство или даже обратиться к США или ООН за помощью в ликвидации антиизраильских организаций, граждане предоставляют убежища, финансовую и моральную поддержку террористам и призывникам арабских армий, чья главная цель – Израиль. Они поощряют террористов убивать израильских граждан. Насколько средства и цели арабов справедливы, не важно. Они не приемлемы для Израиля. Представление о том, что арабами управляют диктаторы, презирающие общественное мнение, неверно – это невозможно в мире средств массовой информации и общественного мнения. Сегодня автократы полагаются на общественную поддержку. Сталин, Гитлер, Насер, Хомейни, Садам, Ассад пользовались поддержкой большинства и преследовали лишь небольшое число диссидентов. Не важно, по каким причинам люди поддерживают правителей, однако в неразвитых странах, где разница во мнениях невелика, общественная поддержка зачастую огромна.

Нежелание нападать на мирных жителей коренится в страхе перед ответным ударом и той точке зрения, согласно которой лучше не наказать виновного, чем наказать невиновного. Это не верно, поскольку виновные всегда обращаются против невиновных, в результате чего страдает больше невиновных, чем если бы правосудие иногда их ошибочно наказывало. Пресса возмущается несправедливыми приговорами, но ничего не говорит о преступниках, которые избежали наказания, потому что у какого-то присяжного были сомнения. Правильные и ошибочные приговоры уравновешивают друг друга, так что попытки снизить число ошибочных нарушает баланс и снижает также число правильных. В справедливом обществе любое ужесточение критериев доказательства вины приведет скорее не к предотвращению судебных ошибок, а к затруднению вынесения правильных приговоров. В большинстве обществ людей редко судят ни за что, и процент ошибочных приговоров невелик. Важно абсолютное число – даже за одного несправедливо осужденного несет ответственность все общество. Однако судебная система не виновна в осуждении статистически небольшого процента невинных людей, поскольку абсолютная справедливость недостижима, да и цена ее слишком высока. Закон маргинальной полезности полностью применим к системе правосудия. Когда правила доказывания удаляются от здравого смысла, общество становится менее справедливым и больше отпускает преступников, чем защищает невиновных. То же относится и к потерям гражданского населения при антитеррористических ударах. Если общество допускает 10-процентный сопутствующий ущерб при осуждении обычных преступников, то следует допускать гораздо больше при наказании террористов, поскольку каждый ненаказанный террорист принесет гораздо больше вреда, чем ненаказанный обычный преступник. Невинные израильские граждане погибают в атаках террористов, невинные солдаты погибают, охотясь на террористов; какой смысл в защите мусульманского мирного населения? Считается обычным делом, когда заложников не удается спасти в ходе операций по их освобождению; точно так же неизбежна и гибель гражданского населения рядом с террористами.

Для террористов гражданское население является не сопутствующими потерями, а главной целью при достижении политических задач. Террористов не пугает даже убийство собственных граждан, как было при взрывах американских посольств, когда пострадало гораздо больше прохожих, чем персонала посольства. Радикальные клирики оправдывают применение оружия массового поражения против граждан ссылками на Коран и шариат. Рядовые мусульмане оказывают террористам широкую поддержку. Их поддержка атак 11 сентября была практически всеобщей. Как немцы, которые в целом поддерживали нацистский Вермахт, не смогли отмежеваться от его действий, так и мусульмане не могут протестовать против атак на мусульманское население, которое одобряет борьбу с «неверными».

Чтобы приучить общественное мнение к актам возмездия против мирного населения, Израиль должен атаковать активных сторонников террористов, таких как демонстранты. Каждый донор «Хезболлы» и подобных организаций, начиная от египетского дворника и до саудовского принца, должен пребывать в страхе. В тот момент, когда они становятся известным Израилю, они могут считать себя мертвецами. Одно дело – поддерживать террористов в безопасной обстановке собственного дома, и совсем другое, когда каждый пожертвованный доллар ставит под угрозу твою жизнь. Доноры финансируют терроризм и убивают евреев. Нет необходимости преследовать их всех: несколько десятков хорошо освещенных СМИ случаев отучит большинство людей от активной поддержки терроризма. Точечные удары слишком дороги; вместо этого будет лучше допустить неизбежные ошибки и сопутствующие потери.

Неявное соглашение против эскалации между Израилем и террористами, существующее с 1970-х годов, должно быть отменено. Насилие должно применяться решительно. Израиль уже потерял гораздо больше людей в низкопрофильных терактах, чем когда террористы атаковали израильские посольства и людей за рубежом. Сейчас террористы, обремененные политической ответственностью перед палестинским правительством, гораздо более внимательны к международному общественному мнению, чем в семидесятых, и вряд ли пойдут на антиизраильские теракты в других странах. Не тратя ресурсы на дорогие точечные удары, вместо этого идя на неизбежные ошибки и сопутствующие потери, нанося авиаудары по вражеским тренировочным лагерям и зданиям, Израиль сможет нанести террористам непоправимый ущерб и предотвратить эскалацию.

Террористическая война не дешева – оружие, убежища, тренировочные лагеря, выплаты семьям и т. д., да и лидеры террористов работают не бесплатно. Уничтожение финансовых потоков – важная антитеррористическая мера. Устранение нескольких саудовских финансистов и иранских мулл срубит под корень важные ресурсы террористов.

Кто-то считает, что поскольку террористов очень мало, найти их практически невозможно. Это не верно как минимум по двум причинам. Даже если их мало, им нужно общаться между собой – по проводным, по сотовым и спутниковым телефонам, по электронной почте. Информацию можно получать от заключенных террористов, подвергая их физическому или медицинскому воздействию. Проблема не столько в методах получения информации, сколько в наличии политической воли, чтобы ее применять. Маленькие группы обычно непрофессиональны, и их легко обнаружить. Опыт «Аль-Каиды» показывает невозможность создания армии с нуля. Не короткие тренировочные курсы сделали «Аль-Каиду» профессиональной, и она не была профессиональной до тех пор, пока не построила тренировочные лагеря в Афганистане. Хорошо подготовленная «Хезболла» – единственная арабская террористическая группировка, отдаленно напоминающая армию; как следствие, она не может спрятаться под землю и хорошо видна Израилю, который может регулярно наносить по ней удары.

Поскольку арабы, поддерживающие террористов, являются соучастниками в их преступлениях, нет смысла обращаться с ними, как с хрустальной вазой. Как захваченные террористы, так и гражданские лица, поддерживающие их любым способом, подлежат заключению и должны возместить поврежденную собственность израильтян либо путем конфискации имущества, либо принудительными работами. Некоторые задаются вопросом, как относиться к террористам – как к преступникам или солдатам. Однако в любом случае вывод один: они должны нести ответственность, наказание должно быть достаточно жестким, чтобы отбить у других желание следовать их примеру, а также нет необходимости в дополнительных доказательствах вины сверх участия в незаконной деятельности или войне.

Солдат учат эффективно убивать. На поле боя они не просто стреляют в тех, кто стреляет в них, давая всем остальным уйти – например, водителям танков. Война – время не раздумывать, а убивать. Планка разумных сомнений во время войны гораздо ниже, чем в мирное время. В условиях сильного стресса многие ошибки неизбежны, и смерти, которые они вызвали, хоть и неправильны, но не ошибочны.

Снижение ударов по гражданскому населению до предсказуемого уровня ставит атакующую армию в невыгодное положение. Советские военные специалисты во Вьетнаме обращали внимание на странную практику американцев: они предупреждали жителей деревень перед атаками, и большинство хижин разрушались уже пустыми. Население спасалось и продолжало воевать. Атаки против гражданского населения доказали свою эффективность во многих войнах, особенно во Второй мировой и в гражданских войнах против диктаторов. Долгая ирано-иракская война закончилась только тогда, когда США сбили иранский гражданский самолет, да и то по ошибке. Люди поддерживают войны в других странах, но у них быстро проходит энтузиазм, когда они сами оказываются на линии фронта.

Уничтожение нефтяной инфраструктуры в актах возмездия

Реакция Израиля должна быть жестокой и выражаться в высоком соотношении потерь: например, сто миллионов долларов гражданской инфраструктуры за каждого убитого в теракте израильтянина. Такой подход ставит перед выбором: либо жизнь израильтян, либо собственность арабов. Нужно атаковать не хижины, а университеты, заводы и полицейские участки. Издайте закон, согласно которому Израиль уничтожит мечеть «Аль-Акса» или Купол Скалы – идеальных заложников, – в случае, если арабские регулярные армии или террористы убьют несколько сот израильтян в одной атаке. Арабы должны видеть связь между событиями в Израиле и в их странах. Когда арабские государства осознают, что из-за палестинских проблем они теряют нефть, они обратятся против терроризма, как минимум политически и финансово. Мусульмане – обычные люди; когда они увидят, что война проиграна, они вернутся к собственным делам. История полна случаев, когда одни мусульмане убивали других, когда те угрожали их государству. Вспомним янычар[90] или резню палестинцев в Иордании.

Поскольку арабские страны не экспортируют ничего, кроме нефти, только нефтяные скважины могут быть эффективными целями, вне зависимости от реакции мировой общественности. Даже если саудовцы и иранцы останутся с палестинцами до конца, этот конец придет скоро, потому что их правительства, лишенные средств, падут под давлением внутренних смут. Нет нефти – значит, не за что покупать иностранную поддержку, и придется бороться с Израилем самостоятельно.

В ирано-иракской войне США негласно одобряли иракские нападения на иранские нефтяные поставки, что быстро привело к истощению иранских ресурсов. Ограничение поставок нефти, приведшее к росту цен в 1974 году, было элементом военной стратегии Египта; арабы однозначно продемонстрировали, что использовали нефть как оружие. Если нефть может быть оружием, то она может быть и целью.

Атаки Израиля против арабской нефтяной инфраструктуры в краткосрочной перспективе обострят конфликт, но затем поддержка терроризма прекратится и партизаны выйдут из игры – как происходило почти во всех войнах против них. В условиях нынешнего баланса сил у мусульман нет шансов начать полномасштабную войну. Под угрозой эскалации они будут вынуждены успокоиться. Если израильское население будет знать, что идет война, война решительная и с ясными намерениями, оно смирится с потерями, которые помогут приблизить победу. Правительству не стоит держать израильтян за идиотов, называя глубокое вторжение в Ливан или оккупацию Западного берега «оборонными мерами». Пропаганда основана на неверной предпосылке, что либеральные демократии не поддерживают агрессивные войны, которые поэтому переименовываются в оборонные. Обычно люди поддерживают короткие победоносные войны, вне зависимости от долговременных последствий или моральных соображений – например, Шестидневная война или американская кампания в Афганистане. Общественное мнение восстает против войны тогда, когда она перерастает в затяжную, кровавую и бесплодную, как было во Вьетнаме, Ливане и Ираке.

Пропаганда может смягчить реакцию арабов на израильские атаки, особенно в Ливане и Палестине, которые не поддерживают террористов, но не способны им противостоять. Израиль должен создать в арабских странах атмосферу страха, например, подобно терактам в Саудовской Аравии и Ираке[91]. Местный терроризм сделает арабские правительства более податливыми для израильских антитеррористических кампаний. Не исключено, что это даже приведет к тихому сотрудничеству с местными властями, которые будут опираться на Израиль при решении собственных проблем с терроризмом.

Жесткие меры наименее болезненны

На войне часто бывает так, что жесткие действия являются самыми гуманными. Чем быстрее будет сломлено желание сражаться и поддерживать тех, кто сражается, тем быстрее закончатся война и страдания. В борьбе арабов с Израилем были периоды затишья. Дир-Яссин напугал израильских арабов, и полицейские операции Ариэля Шарона в Газе достигли своей цели[92]. С другой стороны, когда Израиль проявлял терпимость и склонялся к мирным переговорам, палестинцы восставали, поскольку видели неспособность Израиля подавить конфликт. Сравним, как арабы бежали от неопытных еврейских солдат в 1948-м и как они противостояли армии в 2003-м. Они сделали это не из-за храбрости, а потому, что им нечего было бояться. Израильская армия устраивает шоу, а не убивает врагов. Опасаясь изгнания, палестинцы не участвовали в войне 1973 года. Ситуация изменилась в 1980-х, когда Израиль ограничивался сносом несколько домов, вскоре восстанавливаемых. Немцы сжигали деревни, чтобы уничтожить поддержку советских партизан. Слабый ответ приводит к обратному результату. Перед залповым огнем палестинцы раболепствуют, но когда перед ними лишь команда бульдозеристов, они тут же набираются храбрости. Снисходительность только провоцирует новый виток преступности. Израиль дурачит сам себя, когда использует боевые вертолеты, танки и артиллерию, чтобы лишь ранить несколько человек. Бомбардировки НАТО Югославии, обошедшиеся без потерь мирного населения, не смогли остановить резню албанцев. Если Израиль хочет запугать своего соседа и привести его к повиновению, он должен быть готов наносить потери. Хорошая армия должна хорошо убивать. Использование армии для полицейских операций вроде работы контрольно-пропускных пунктов, обысков, сдерживания толпы, только деморализует ее.

Попытки вести этичную войну безуспешны. Военное преступление – это тавтология. Цивилизованная война – оксюморон. В сирийских тюрьмах погибло больше людей, чем израильтяне убили во время палестинской войны, где они только поддерживают статус-кво и не покушаются на жизни и имущество арабов. Если государство должно совершить морально предосудительное действие, как минимум нужно делать это эффективно.

Удары по населению с целью подавления террористов

Ответ Израиля на терроризм должен быть достаточно жестоким, чтобы отбить желание к его повторению и ликвидировать его поддержку. Слабый ответ провоцирует эскалацию, потому что превращает агрессию в героизм без риска.

Обычно люди готовы умирать только за победу. Израиль должен либо сокрушительным возмездием разрушить надежды арабов на успех, либо подчиниться террору. Шестьдесят лет компромиссов не привели Израиль никуда, при этом человеческие и экономические потери выросли неимоверно, от международного престижа не осталось и следа, а иммиграция сошла на нет.

Для создания идеологически мотивированных камикадзе требуется тщательная идеологическая обработка. На заре эпохи террористов-смертников «Мусульманскому Братству» было нелегко найти желающих убить Насера. Идеологическая обработка – это широкомасштабная операция, против которой существуют контрмеры. Зверства в Германии времен Второй мировой, в Руанде, Югославии совершала горстка мерзавцев, однако они пользовались молчаливым согласием и поддержкой широких масс населения. Вместо попыток обнаружить горстку активистов, которые немедленно будут заменены другими, Израиль должен совершать возмездие против тех, кто поддерживает терроризм. Убивать террористов необходимо, но уничтожение жилых домов и инфраструктуры подавит тех, кто их поддерживает. Наполеон остановил восстание в мгновение ока залпом картечи. Небольшая демонстрация силы может остановить толпу; большие группы редко совершают преступления, если не уверены в своей безнаказанности. Небольшие, но настойчивые действия против групп и городов, поддерживающих террористов, могут быстро устранить эту поддержку.

Нацисты сокрушили сопротивление русских партизан тем, что систематически и жестоко наказывали граждан, которые их поддерживали. Арабы дважды эффективно решали проблему терроризма: в Иордании, где за несколько дней погибло восемь тысяч, и в Сирии, где за несколько недель было убито двенадцать тысяч мусульман. В сравнении с этим попытки Египта противостоять терроризму в судебном порядке бесполезны. Хотя жестокие меры могут не нравиться, другие просто не работают.

Израиль должен применять силу и тратить деньги и жизни, чтобы сохранить государство Израиль. В обратном случае его колеблющаяся политика будет провоцировать разгневанных арабов пользоваться его слабостью.

Определение формальных границ допустимой жестокости

Израиль должен решить, что является адекватным ответом. Сколько арабов должно погибнуть, чтобы предотвратить теракт? Сколько должно погибнуть при акте возмездия? Эти подсчеты важны, поскольку только беспощадная жестокость может ликвидировать общественную поддержку терроризма. Израиль уже давно мог бы избавиться от проблемы насилия, используя проверенные временем методы. Демонстранты не возвращаются на улицы, если в последней демонстрации многие были убиты. Почему бы и нет? Они поддерживают террористов, которые убивают израильских мирных граждан.

Должен ли Израиль наказывать смертью за выкрикивание лозунгов и размахивание флагами? Но организация ответных демонстраций в Израиле в поддержку армии бессмысленна. Разгон демонстраций водяными пушками только веселит палестинцев – бесплатное развлечение для безработных получателей социальных пособий. Заключение демонстрантов в израильские тюрьмы чрезвычайно дорого и создает повод для международного осуждения за подавление права на борьбу с Израилем. Убийство большого числа демонстрантов уменьшит вероятность повторения. Многие цивилизованные страны убивали демонстрантов даже в мирное время.

Менее насильственным решением, нежели убийство большого числа мирных арабов и ожесточение остальных на отчаянную борьбу с Израилем, было бы возмездие против арабских официальных лиц. Израиль может уничтожать офис и персонал какой-нибудь враждебной арабской страны каждый раз после очередного теракта. Если планировать заранее, время реакции может быть очень коротким. Это приведет к потерям мирного населения, но переполох в мировых СМИ будет не такой большой, как если бы Израиль атаковал арабскую деревню. Правительственные чиновники перестанут открыто общаться с террористами. Израиль мог бы целиться в арабских чиновников и минимизировать потери мирного населения или полностью избежать их. Можно делать вид, что Израиль освобождает мусульман от коррумпированных правительств, спецслужбы которых взращивают террористов.

Недостаточно лишь убить нескольких лидеров террористов. Чтобы переместить внимание арабов с предполагаемой славы мученичества к убежденности в неотвратимости смерти, незаметной и бесславной, Израиль должен убить множество ведущих террористов. Убийство должна превратиться в рутину. От этого выиграют и общественные связи: людям проще принять много смертей, чем несколько.

Если Израиль не смог найти какого-то конкретного террориста, нужно прекратить поиск и ждать, когда он сдастся или совершит самоубийство, тем временем систематически уничтожая деревни и инфраструктуру, вызывая неизбежные потери гражданского населения, пока он не сдастся. Эта проверенная тактика обратит арабское население против террористов. Арабы поймут мстительность израильтян.

Преследование семей террористов-смертников

Бомбисты-смертники не будут появляться, если Израиль буде преследовать их семьи и высылать соседей. Шахиды, праведные мученики – они же террористы-смертники – уверены, что саудовцы позаботятся об их семьях и что их ждет всеобщее уважение. Нужно устранить это убеждение путем разрушения домов, построенных их семьями сейчас или в будущем, и заключения их семей в тюрьму. Они не являются невиновными. Подстрекательство – это преступление. Даже если они не подстрекали шахидов к действию, они все равно играли важную роль в принятии решений смертниками, так что их необходимо преследовать вне зависимости от наличия вины. Этот подход повлияет на опасных смертников-одиночек и небольшие группы, которые сложно обнаружить. Им придется умирать с осознанием того, что они подвергли наказанию своих родных, даже если сами не боятся смерти. В мусульманском мире с его большими семьями найти сирот для самоубийственных операций нелегко. Люди, боящиеся ссылки или тюрьмы, с большей готовностью сообщают о террористах и подозрительной деятельности в целом.

Чтобы удостовериться, что семья террориста не осведомлена о его действиях, можно использовать сыворотку правды. Как бы то ни было, семьи все равно должны подвергаться преследованию, чтобы отбить желание у новых добровольцев. Израиль не должен допускать, чтобы семьи получали пособия за шахидов.

Оккупанты потеряли Ливан и Афганистан из-за мягкости по отношению к мирному населению

Неудача Израиля в Ливане и Советского Союза в Афганистане[93] – два случая успешного оборонительного джихада после веков несостоятельности мусульман - имеют общую причину: нежелание сильной стороны вести нормальную войну, в результате чего противник получает возможность прятаться за спинами мирных граждан и наносить удары, когда ему вздумается. Воевать можно либо жестоко, либо никак. Выбор состоит не между гуманностью и жестокостью, а между войной и капитуляцией. Нет лучшего рецепта для поражения и провоцирования джихада, чем начинать войну, не приготовившись сражаться.

Уничтожение базы поддержки террористов

В войне часто ставится цель уничтожить не вражеские силы, а их поддержку – логистику и промышленность. Если эта цель достигнута, армии противника исчезают без кровавой битвы. Подобным же образом успешные антипартизанские действия направлены на разрушение поддержки: наркокартелей в Латинской Америке, коммунистов в Греции и Малайзии, партизан в России во время Второй мировой. Тактика Шарона в Газе, редкий случай правильного отношения ко враждебному населению, основывалась на подавлении народной поддержки террористов; сейчас же Израиль ошибочно ведет войну против самих террористов. Такая тактика уместна при наихудшем сценарии, когда возникают независимые террористы. Одолеть их практически невозможно: для большинства терактов требуется лишь несколько участников, а поток добровольцев никогда не иссякает. Но к счастью, сегодня Израиль имеет дело с крупными организациями, зависящими от различных форм поддержки. Даже если говорить о небольших или тайных группах, непрофессиональных, но трудно выявляемых, активная политика заставит террористов нервничать и совершать ошибки, что позволит спецслужбам выйти на них. Их нужно превратить из народных героев в беглых преступников, которым некуда бежать, потому что никто не помогает им и не дает приют.

Количество бомбистов-смертников зависит от силы веры в лидеров и в цель. Наводните средства массовой информации образами Бин-Ладена - простака под пятой Аль-Завахири. Распространяйте о нем анекдоты. Объявите его израильским агентом-провокатором. Простые техники нейролингвистического программирования могут посеять недоверие – во многих отношениях самая эффективная антитеррористическая мера. Как только будет разрушена сплоченность базы поддержки террористов, они станут объектом всеобщего арабского цинизма.

«Хамас» в Палестине, как и «Хезболла» в Ливане, содержит разветвленную сеть социальных служб, направленную на формирование общественной поддержки. Израиль должен уничтожать их лагеря и инфраструктуру. Их клиенты и так ненавидят Израиль, а теперь у них еще и пропадет повод испытывать благодарность к «Хамасу».

Отмените формальности, полагайтесь только на подозрения и превентивные меры

В условиях войны Израиль ошибочно применяет судебную систему мирного времени по отношению к враждебным арабам. Они не лояльные граждане, а враги, убивающие евреев или поддерживающие тех, кто их убивает. Нужно не только ужесточить наказание за нелояльность, но и облегчить бремя доказывания, отказавшись от презумпции невиновности и разрешив заключение под стражу или высылку на неопределенный срок без предъявления обвинения. Мир не имел ничего против, когда британцы в упрощенном порядке высылали подозреваемых в причастности к еврейским партизанам в Эритрею. С соседями террористов и антиправительственными демонстрантами нужно обращаться по стандартам военного времени. Антитеррористические силы не должны предъявлять санкцию суда, чтобы обыскать дом или задержать подозреваемого. Эти изменения не должны касаться евреев. Если арабам не нравится такая политика, их ничто не держит, они не обязаны жить в Израиле.

Отправление правосудия на основании подозрений может привести к переполнению израильских тюрем. Чтобы уменьшить расходы, Израиль должен высылать подозреваемых и их семьи, а тюремному заключению подвергать только доказанных террористов – хотя даже их невозможно заключить пожизненно без формального суда. У Израиля есть привычка выпускать заключенных при смене политического курса. Одним из способов снижения издержек может стать ухудшение условий содержания до уровня тюрем арабского мира. Тюрьмы призваны сломить заключенных, а не кормить и ободрять. У израильских тюрем невысокий эффект устрашения. Когда в Саудовской Аравии калечат осужденных, Израилю нет нужды проявлять мягкость. Казнь террористов более дешева и эффективна. Израиль должен вычитать тюремные расходы из переводов Палестинской администрации.

Обычное правосудие не применимо к международным отношениям. В своей стране полиция может обыскивать и допрашивать кого угодно в соответствии с установленными процедурами, оставляя установление истины суду, хотя одна страна не может делать то же на территории другой в мирное время[94]. Вспомним шумиху вокруг вопроса, есть или нет у Ирака оружие массового поражения. Даже если бы у Ирака было химическое или биологическое оружие, США не смогли бы вмешаться, потому что инспекторы не обнаружили соответствующие лаборатории, хотя были причины полагать, что у Саддама такое оружие было, потому что он неоднократно блокировал международные проверки.

Любая теория теряет силу при приближении к границам области данных. Формальное правосудие, призванное обеспечивать благополучие в мирном обществе, приводит к обратному результату в условиях войны или кризиса.

Формальное правосудие не подходит для террористов и их сторонников, потому что часто нельзя найти серьезные доказательства, а если можно, нельзя открыть их источники. Во время скандала с бомбежкой суданской «фармацевтической» фабрики пресса утверждала, что нельзя принимать в качестве улики образцы почвы с газом VX, которые предоставило ЦРУ, потому что сотрудник, который привез их, мог их подделать. В качестве альтернативы, вероятно, предлагалось пригласить террористов в суд. Обычно люди доверяют правительствам в важных вопросах, таких как денежная политика, и не углубляются в детали; однако когда дело касается вопросов разведки, людям нравится подвергать все сомнению, требовать доказательств обвинений. Невозможно открыть источники, и нехватка информации порождает недовольство. Вопросы разведки должны держаться в секрете, даже если это оскорбит общественность.

Цель полицейских операций – раскрывать уже совершенные преступления. Израилю необходимо агентство, специализирующееся на предотвращении терактов. Такое агентство не сможет действовать в зале суда, потому что будет преследовать людей, вина которых не доказана, но известна, пусть даже немногим.Такие люди могли еще не совершить преступление, а лишь планировать его. Агентство должно действовать подобно раннему «Моссаду», еще не испорченному бюрократией и политической ответственностью. Его глава должен отвечать только перед премьер-министром и в общих чертах, чтобы предотвратить утечки информации. Правительство не контролирует Центральный Банк: почему оно должно контролировать разведку? Срок пребывания в должности может быть ограничен пятнадцатью годами с последующим сохранением оклада. Преступники подойдут для секретных заданий; организации, действующие вне рамок закона, нуждаются в людях с соответствующим опытом. Агентство должно действовать как спецназ, совершая облавы на вражеские лагеря в других странах, убивая сторонников и поощряя инакомыслящих. Израиль должен создать несколько таких независимых единиц, небольших и свободных от бюрократии. Спецслужбы по-прежнему будут ограничены в действиях, имея право убивать лишь узкий круг террористов и их сторонников. Один или трое судей Верховного Суда могли бы расследовать самые неоднозначные дела на закрытых заседаниях. Не нужно бояться, что агентство, действующее за границей, начнет злоупотреблять своими возможностями внутри страны. Можно привлечь частные агентства безопасности, которые более гибки и не зависят от государственной кадровой политики. Правительство могло бы участвовать в их совещаниях или выдавать контракты на конкретных подозреваемых. Частные шпионы могли бы продавать правительству информацию.

Возможности отдельного гражданина ограничены в сравнении с обществом в целом, и он не может сильно навредить ему. Это позволяет государству ждать, пока преступления не произошли или почти не произошли, перед тем как наказать преступника. Правительства же полагаются на более-менее обоснованные предположения в сфере внешних отношений и почти никогда – на установленные факты. Отношения с другими странами можно сравнить с тем, как полиция преследует гражданина за поиск нелегального оружия в Интернете, хотя он еще не только никого не убил, но даже не купил его.

Это единственный практический подход. Поскольку страны стремятся во что бы то ни стало предотвратить первый удар по себе, при наличии достоверной угрозы они применяют упреждающие меры против потенциального агрессора. Арабская агрессия против Израиля налицо. Цивилизованные страны могут отпустить нескольких виновных, чтобы избежать наказания невиновных, но нельзя ждать атаки и лишь затем совершать возмездие. Если бы Израиль атаковал арабские государственные объекты, это не стало бы наказанием невиновных, поскольку арабские режимы поддерживают террористов. Те, кто осуждает отход от стандартных судебных процедур и гражданского права в международных военных отношениях, не понимают основных вещей. Даже та формальная приверженность международному судебному праву, которой придерживается Израиль, и та чрезмерна – оно мешает совершать нужные действия и ослабляет общественную поддержку чрезвычайных военных мер.

Сирия, Саудовская Аравия и Иран открыто поддерживают террористов, и большинство арабских стран подстрекают боевиков и рядовых арабов против Израиля, одновременно с этим провозглашая готовность к примирению. Однако уличить их в этой политике довольно сложно. Даже когда есть факты, они не могут быть раскрыты из соображений секретности. В любом случае, суд не принимает улики, добытые нелегально. Следовательно, Израиль должен отказаться от претензии на легальность и начать действовать эффективно. Война против терроризма требует наносить удары по людям, которые его поддерживают, без формальностей и промедлений, где бы они ни находились, не только в беззащитной Палестине, а повсюду. Эта идея не нова - Израилю уже приходилось преследовать «Организацию освобождения Палестины» вплоть до Туниса. Новшество может состоять в том, что атаковать нужно не только слабые страны, но и богатые. Эта политика не приведет к актам возмездия или затянувшимся конфликтам; в конфронтации с Израилем ни у одной арабской армии нет шанса. Война Израилю даже на руку, потому что его армия сильнее, чем у противников, и он может демилитаризовать их. Вероятно, и сами арабские страны не откажутся прекратить поддерживать террористов, финансово или как-то иначе, когда они станут для своих спонсоров источником головной боли. Если какой-то Бин-Ладен террористическим шантажом добился от Саудовской Аравии финансирвоания и прекращения преследований террористов, то израильская армия тем более должна своим террором заставить саудовцев сотрудничать с Израилем. Арабские страны, поддерживающие террористов, посягают на суверенитет Израиля, и Израиль должен платить той же монетой.

Превентивные или произвольные военные действия сегодня не считаются чем-то из ряда вон выходящим. Хотя в Корее и Вьетнаме США, действуя в рамках ООН, создали прецедент произвольного определения противника ООН, лишь после американского вторжения в Ирак возникло понятие превентивной агрессии, основанной на эфемерных доказательствах. Было ли это вторжение оправданным, другой вопрос. Речь о том, что это сделала страна достаточно сильная, чтобы своими действиями создать прецедент. Если Израиль заимствует эту стратегию, он может рассчитывать на помощь Америки, которая таким образом будет популяризировать и легитимизировать собственный ошибочный подход к Ираку. Израилю не долго предстоит наносить превентивные удары по террористам в одиночку; другие страны пойдут по этому же пути. В отличие от США в Ираке, у Израиля есть реальное свидетельство саботажа арабов.

Превентивные или карающие удары, особенно против таких богатых стран, как Саудовская Аравия, могут вызвать негативную реакцию мирового сообщества, однако она не будет искренней. Дестабилизация и угрозы на Ближнем Востоке толкают арабские страны в сторону Запада, в котором они видят защитника и арбитра. Когда террористы действуют обособленно, их местоположение выяснить сложно. Активно антиизраильские арабские страны можно обвинить в подстрекательстве и привлечь к ответственности. Мусульмане любят говорить о единстве, так что настало время разделить участь террористов.

Коллективная ответственность

Коллективная ответственность часто означает казнь членов преследуемой группы за реальные или вымышленные преступления. Массовые казни омерзительны, потому что такие они обычно планируются заранее и сопровождаются вымышленными обоснованиями. В случае Ближнего Востока коллективная ответственность имеет другое содержание. Главными субъектами являются не люди, а государства, а наказание должно включать уничтожение зданий, нефтяных скважин, ирригационных сооружений, электростанций и военной инфраструктуры. Мирные граждане должны гибнуть только за поддержку террористов – активную или путем злонамеренного игнорирования. Создание системы коллективной ответственности приведет к миру не гуманно, зато эффективно.

Израильско-арабская «холодная» война отличается от других военных действий только количественно. Потери среди гражданского населения есть в любой войне - не важно, поддерживает оно войну или нет. В ходе объявленной войны можно минимизировать потери гражданского населения, потому что расположение армий хорошо известно. Однако в народной войне помимо профессиональных военных участвуют и широкие круги населения, поддерживая армию и саботируя оккупантов. В случае сочетания националистической и крестьянской войны, как было в Алжире, Вьетнаме, Палестине, атакующей стороне противостоят партизаны, скрывающиеся среди населения и зависящие от него в части финансов и ресурсов. Вести такую войну невозможно иначе, кроме как со значительными потерями среди гражданского населения. Израиль ведет именно такую войну и должен сознавать неизбежность больших потерь среди населения.

Наказание за коллективную ответственность вызывает в уме ситуации, когда диктаторы вырезали массу народа за небольшую провинность. Однако на Ближнем Востоке коллективная ответственность затрагивает только те страны, которые участвуют в антиизраильской деятельности и заслуживают наказания. Непосредственными целями актов возмездия Израиля могут быть не граждане, а правительственные и гражданские объекты.

Коллективная ответственность в военных операциях необходима в тех случаях, когда невозможно аккуратно осуществить правосудие в отношении отдельных лиц. За преступления Саддама Америка атаковала весь Ирак. Сирия жестоко наказала всех евреев, когда с целью разозлить Израиль и остановила восстание «Мусульманского Братства», разрушив город Хаму. Русские после окончания Второй мировой войны держали немецких солдат в трудовых лагерях. Французы не проявили разборчивость, убивая вьетнамцев и алжирцев. И так далее. Действия против гражданского населения неправильны столь же, сколько сама война.

Можно ли это назвать израильским терроризмом? В определенном смысле да, хотя в случае израильских актов возмездия потери гражданского населения являются сопутствующими потерями, в то время как для арабов они – основная цель. Арабские террористы целят не в израильскую инфраструктуру, а в мирных граждан. Имеет смысл бороться с проблемой теми же средствами. Полиция использует силу, чтобы остановить преступников; люди мирятся с насилием, если оно уменьшает другое насилие. Террористы не судят гражданских лиц перед тем как убить их. Почему же Израиль должен соблюдать судебные приличия, определяя и уничтожая террористов и их сторонников?

Термин коллективная ответственность вводит в заблуждение. Те гражданские лица, которые становятся жертвами актов возмездия, не являются ответственными с судебной или моральной точек зрения. Скорее, Израиль держит их в заложниках. Такая политика несправедлива, но война редко бывает справедливой. Между тем в долгосрочной перспективе эта политика может обуздать терроризм и минимизировать страдания.

Коллективная ответственность – понятие библейское. В Библии суду подвергаются целые нации. Идея не в том, чтобы пренебречь невинными, а в том, что общества более-менее гомогенны морально. Праведники (или толерантные граждане, как в нашем случае) могут покинуть землю зла. Такая возможность была дана Содому, Дир-Яссину и Бейруту[95].

Арабы ссылаются на коллективную ответственность, когда атакуют израильских мирных граждан или подстрекают к таким атакам. Арабы рассматривают терроризм против израильского населения как приемлемую военную тактику, целью которой является принудить Израиля пойти на политические уступки. У Израиля есть полное право поступать с арабами точно так же.

Действовать скрытно

Есть и иной подход в отношении тех противников, которые активно ведут подрывную деятельность, не сражаясь с Израилем явно. Лучшей политикой здесь будет «око за око». Такие страны, как Саудовская Аравия и Иран поддерживают антиизраильский терроризм открыто, хотя и не на государственном уровне. Соответственно, Израиль может поощрять неправительственные еврейские полувоенные организации, предпочтительно базирующиеся на Западном берегу, совершать карательные удары по экономической инфраструктуре государств, поддерживающих арабский терроризм. Радикальные еврейские группы, исповедующие маргинальные политические и религиозные воззрения и находящиеся за пределами собственно Израиля, в пустыне или на территориях, могли бы действовать даже несмотря на номинальное преследование со стороны государства, как это делают арабы. Прогресс в военной робототехнике сделал войну доступней для небольших групп. Израиль мог бы использовать тяжелые беспилотные самолеты[96] класса «Предатор» с самонаводящимися ракетами «Хелфайр», при условии, что удастся приобрести их неофициально; управляемые по системе GPS[97] легкие беспилотные самолеты, вооруженные усовершенствованными обычными боеприпасами[98] и химическим оружием для предотвращения немедленного пожаротушения на атакованных нефтяных объектах. По-прежнему полезны более традиционные вооружения, такие как ракеты «Стингер», запускаемые с катеров. Еврейским радикальным группам не нужно брать на себя ответственность за эти акты. Пусть арабы ломают голову. Евреям нужен свой Усама.

Спорный вопрос, нужно ли израильтянам самим выполнять самоубийственные миссии, однако для этого можно нанять и язычников. Очень полезны такие инциденты, как с лайнером «Ахиль Лауро»[99]. Можно таким же образом компрометировать террористические группировки. Террористы уже начали угрожать арабским странам, особенно Египту и Саудовской Аравии. Отказ саудовцев подчиниться политическими требованиями Бин-Ладена привел к нескольким взрывам. Израиль мог бы стимулировать исламских террористов атаковать как иностранцев, так и местных чиновников. Не составит проблемы найти какого-нибудь бедного араба, готового выполнить самоубийственную миссию, чтобы помочь семье. Под угрозой непрекращающихся «терактов» у саудовцев нет будет причин подкупать именно «Аль-Каиду» – гораздо выгоднее противостоять всем террористам, включая «Аль-Каиду». Реальные или имитированные теракты в Европе могут вызвать преследование исламистов.

Предосудителен ли подобный обман с моральной точки зрения? Вовсе нет. У израильского правительства только одно фидуциарное обязательство – перед евреями, даже не перед израильскими арабами, чье гражданство – лишь уступка мировому общественному мнению. Нет смысла беспокоиться о том, что подумает международное сообщество - сборище потомственных антисемитов, потомков тех, кто убивал и преследовал евреев, людей, которым нет никакого дела до безопасности Израиля. Да и с каких это пор обман и хитрость на войне считаются неправильными[100]? Израиль де-факто находится в состоянии войны с большинством арабских стран.

Израилю не помешало бы извлечь урок из обмана Садата. В отличие от Израиля, который хвастался военной мощью, но был лишен решимости использовать ее, Египет в 1973 году сначала изобразил слабость, а затем ударил так сильно, как только мог, расстроив все карты и вынудив Израиль подписать мирное соглашение.

Заставьте арабов воевать за Израиль

Чтобы минимизировать собственное участие, некоторых арабов можно склонить на сторону Израиля. Это вполне возможно. Бедуины постоянно нападали на своих оседлых братьев. Арабы в одной стране постоянно воюют с арабами в другой. Так же поступают кланы внутри одной страны. Специалисты в психологической войне предоставят нужное оправдание. Хотя сложно заставить арабов воевать за Израиль, они с готовностью обратятся против палестинцев, спонсируемых Ираном фундаменталистов или любых других внутренних арабских врагов. Очень легко раздуть суннитско-шиитскую вражду. Убийство имамов-миротворцев может спровоцировать затяжные конфликты. Богатые арабы могут финансировать вендетту против террористической группировки, убившей их родственников.

Сложно привлечь людей из идеологически мотивированных разведслужб и террористических групп. Решение состоит в том, чтобы найти предателей и внедрить их в эти организации. Поможет и объявление награды за саботаж или разведку, а также убийство террористических лидеров. На внедрение могут уйти годы, но финансовые результаты компенсируют предателям затраченное время. Миллионные награды не столь высоки в сравнении с суммами военного бюджета, которые они позволят сэкономить[101]. Должен быть простой доступ к программе, например, вебсайт, где участники могут связаться с израильскими спецслужбами[102] или арабскими организациями, борющимися против определенных террористических групп. С помощью больших наград можно привлечь к саботажу наемников – даже евреи, в основном уголовники, сотрудничают с враждебными арабскими группами. Израиль должен учиться вести войну чужими руками. Завоевания без войны должны финансироваться с военным размахом.

Выполнение требований террористов не ведет к миру

Мусульманские террористы предлагают Израилю соблазнительное решение: отказаться от несущественных земель. Соблазн быстро покончить с войной подрывает решимость израильтян, и так склонных идти тупиковым путем уступок.

«Хамас» выжимает Израиль с территорий так же, как «Хезболла» из Ливана – шаг за шагом. Поддаться их требованиям унизительно. Однако требования гибки: уйти сначала из Синая, затем из Ливана, затем с Голанских высот, затем из Иудеи и Самарии, и в итоге вернуться к границам Израиля 1948 года. Такие территориальные потери за менее чем сорок лет показывают, что политика примирения неверна – и бесконечна. Если Израиль отдаст все территории, следующим требованием будет часть Иерусалима – и не только в виде административной автономии для мусульманских священных мест. В конечном итоге Израилю придется смириться с правом беженцев на возвращение, причем с компенсациями. Ничто не мешает арабским террористам сражаться до тех пор, пока Израиль не исчезнет; и действительно, они сами признают, что каждое соглашение – лишь промежуточный шаг к этой цели. Выполнение требований арабов предполагает, что они прекратят подрывную деятельность, как только достигнут разумных целей. Ничего подобного, в частности потому что разумные цели они понимают иначе, чем израильтяне.

Формальный мир не обязательно положит конец терроризму

Мир с арабскими странами не обязательно решит проблему терроризма в Израиле, по крайней мере не надолго. Останутся не согласные с существованием Израиля. По мере того как арабы богатеют и становятся менее склонны к агрессии, теракты станут более редкими, однако они останутся и станут более смертоносными.

Невозможно уничтожить всех террористов. Терроризм – это эффективный политический и военный инструмент. Арабы использовали его всю свою историю, вспомним бедуинскую тактику быстрых ударов и отступлений. Даже если на Ближнем Востоке воцарится мир, радикальные группы продолжат заниматься терроризмом, а Израиль всегда будет привлекательной мишенью для антисемитов. Вот почему мир не обязательно положит конец терроризму. В отличие от других стран, крошечный и переполненный Израиль не может допустить даже один масштабный теракт, такой как атака на Всемирный торговый центр и Пентагон в 2001 г. Израиль не может полностью избежать терроризма, поэтому он должен найти такие превентивные контрмеры, которые позволят уничтожить его в зародыше.

Никаких тактических переговоров с террористами

Израиль должен вернуться к политике отказа от переговоров с террористами, включая обмен заложников. Такие обмены убивают больше людей, чем спасают, потому что отпущенные на свободу террористы продолжают убивать евреев. Израиль на войне, а все израильтяне на фронте; люди как погибали, так и продолжат погибать, не важно, до или после переговоров, до или после освобождения террористов. Что важно, так это их количество и статистика. Уступки террористам лишь развязывают им руки. Похищение людей не только выгодно, но и безопасно. Похитители знают, что если их поймают, то они будут обменены. Израиль должен предъявить ультиматум любой стране, которая держит заложников или военнопленных, угрожая ей нападением. Это должно остановить взятие заложников. Израиль также должен вернуться к объявленной, но никогда последовательно не проводившейся[103] практике отстрела каждого убийцы евреев. Нужно репрессировать семьи и соседей террористов, брать целые деревни заложниками, а также взорвать пару мусульманских университетов. Несправедливо? Так же, как любая военная мера. Достаточно того, что это эффективно.

Похищение людей превратилось в бизнес: есть риск, но есть и выгода. Отказавшись от переговоров, Израиль уничтожит доходную часть баланса. Похищение людей станет эквивалентно уголовному убийству граждан – ужасно, но без особой выгоды вроде освобождения террористов[104]. Политика отсутствия переговоров с террористами предотвращает эскалацию и уменьшает необходимость в боевых действиях.

Компромисс важен для государств и стабильных политических групп, которые вынуждены держать слово для сохранения доверия. Компромисс не имеет никакого значения для независимых групп, таких как ООП, от которых отпочковываются радикальные группировки по мере того, как центральное звено становится более умеренным. Компромисс имеет тактическую ценность в обычных военных действиях; например, прекращение огня часто предотвращает большие потери. Потери от терроризма статистически несущественны, а политический и военный ущерб от тактического перемирия с террористами перевешивает значимость спасенных жизней.

Обвинение в том, что отказ от переговоров равносилен тактике армий 19-го века, маршировавших под пушечным огнем, не верно. Теракты обычно не ведут к большому материальному ущербу, эффект от них в основном психологический. В терактах гибнет меньше людей, чем в автокатастрофах. У террористов закончатся добровольцы-смертники задолго до того, как общество постигнет коллапс –если они не начнут использовать оружие массового поражения или атаковать дорогостоящие объекты. Враг должен понимать бесплодность своих действий, ему нужно оказывать сопротивление в форме отказа от уступок, даже если это будет означать небольшие потери в жизнях и ресурсах. Если же терроризм причиняет существенный ущерб, то становится обычной войной, и тогда он менее мобилен и более уязвим.

В качестве логического продолжения политики отказа от переговоров нужно потребовать от других стран, в основном от Саудовской Аравии, не платить террористам. Общеизвестно, что террористические группы вымогают у некоторых источников полуофициальные пожертвования. Всякий, кто из страха стимулирует преступность, виновен. Любые выплаты террористам вредят интересам Израиля и должны быть прекращены.

В выкупе нет ничего нового. Древний закон требует от евреев выкупать похищенных ближних. Ватикан во время Второй мировой выкупил триста римских евреев за пятнадцать килограммов золота – аванс за пятьдесят килограммов, потребованных нацистами, хотя еще двенадцать тысяч евреев выслали и убили. Другие евреев – особенно богатые - были спасены из рук нацистов в обмен на грузовики и бензин. Для израильского правительства одинаково важны все евреи. Уступив требованиям террористов, можно сегодня спасти одни жизни, но завтра потерять другие – такая политика понятна только если близорукое правительство хочет получить немедленную выгоду под залог будущего.

Политические переговоры с террористическими группами возможны

Поскольку терроризм – разновидность войны, то прекращению вражды могут предшествовать переговоры. В таких террористических организациях, как «Хамас» или «Хезболла», умеренных нет, и их «политические крылья» созданы с единственной целью – заманить Израиль в ловушку диалога. Следовательно, с ними необходимо говорить так же, как с любой политической структурой, которая преследует свои цели военными методами. Переговоры могут быть как тактическими, так и стратегическими. На тактическом уровне – например, обмен заложниками – компромисс недопустим. Во время боя не обмениваются заключенными, и командиры враждующих сторон не договариваются о частичном отступлении для пополнения боезапасов. В условиях партизанской войны тактический компромисс еще более неприемлем, поскольку боевики могут легко получить преимущество на переговорах, захватив в заложники несколько гражданских лиц. На стратегическом уровне нет причин избегать политических переговоров даже с боевиками. Различие между этими видами переговоров размыто, поскольку политические соображения влияют на тактические расчеты. Компромисс возможен и в террористической войне - с позиций нападения. Проводя переговоры о заложниках, Израиль должен не предлагать выкуп, а давать обещание не разрушить базы противника или гражданские объекты в актах возмездия за данное похищение. Сейчас происходит так, что террористы всегда на шаг впереди: за каждую акцию Израиля (например, взятие заключенных) они угрожают новой акцией до тех пор, пока не будет аннулирована предыдущая (освобождение заключенных). Если Израиль будет проводить переговоры в наступательном ключе, он перехватит инициативу: никаких компромиссов ни по прошлым ситуациям, ни по планам на будущее, кроме как по эскалации. Возмездие не подлежит обсуждению. Такая политика обозначит возвращение к военным реалиям, когда побеждает сильнейший и более решительный.

За свою современную историю Израиль не выиграл ни от одного соглашения о прекращении огня. Перемирие 1948 года было заключено, когда Израиль и так выдворил последнего врага. Синайский договор не принес существенных экономических выгод взамен на выполнение требований египтян. Израиль должен вести переговоры только с целью назначать собственные условия. Нужно пытаться не остановить агрессию, а вынудить арабов молить о переговорах. Можно увеличивать требования ежегодно и реализовывать их, пока арабы не сдадутся, чтобы остановить дальнейшие разрушения. Можно начать с того, что присваивать одну квадратную милю палестинской территории за каждого убитого террористами израильтянина.

У терроризма – отличное будущее

На фоне хитросплетений политики и обыкновенной войны терроризм выглядит просто. Взрыв Всемирного торгового центра в 1993 году осуществили идиоты, которых поймали, когда они пытались получить обратно залог за фургон, который только что взорвали. Просчеты во время атак 2001 года не привели к провалу террористов только потому, что американские спецслужбы расслабились. Террористы часто необразованны и патологически агрессивны, муллы и националисты ежедневно промывают мозги новым когортам смертников.

Терроризм станет более всеобъемлющим; террористы будут действовать в сферах от вымогательства до помощи мелким странам в борьбе против крупных. Это вызовет приток в ряды террористов. Маленькие страны и одиночки-психопаты, которых традиционно не воспринимали всерьез, с помощью терроризма будут требовать к себе повышенного внимания. Бомбисты-смертники представляют собой либо идеологизированных психов, либо глупцов, и по глобальным военным стандартам не играют большой роли. Однако со временем появятся ученые-одиночки – например, недовольные биологи университетов со смертоносными вирусами, – которым придет в голову мысль об ассиметричных военных действиях. Появятся легендарные злые гении, которые поднимут терроризм на такой уровень, на котором ущерб от него будет сопоставим с ущербом полноценной войны. Если правительства будут готовы контратаковать и мириться с потерями среди гражданского населения, террористам останется сосредоточиться на частных целях, таких как вымогательство. Появятся не только гангстеры и Робины Гуды, но и фанатики-революционеры, не обремененные разборчивым отношением к способам финансирования своего светлого пути. Богатых арабов-экспатриантов будут заставлять финансировать джихад; затем систематическому доению подвергнутся западные корпорации и богатые нефтью арабские страны. Крупные транснациональные корпорации не увидят для себя пользы в сопротивлении террористам. Они уже показали, что допускают возможность выкупа, когда подкупали профсоюзы или давали взятки иностранным чиновникам. Корпорации с их непрозрачной финансовой отчетностью будут важными целями террористов. Какая корпорация захочет рискнуть большим заводом, когда можно тихо откупиться от шантажистов?

Атаки 11 сентября создали в США большой рынок антитеррористических услуг. Следующей очевидной целью в США станет Лас-Вегас, эпицентр американского декаданса. Между тем бомбежка целей в провинции проще, она обладает бóльшим устрашающим эффектом и показывает, что никакой регион не застрахован от взрывов. Террористы обратят внимание на Испанию[105], которую мусульмане считают частью исламского мира. Растущее мусульманское население во Франции столкнется с националистами, создав почву для вступления в конфликт террористов. Таким странам, как Индия, Филиппины, Индонезия и Россия также потребуется помощь в борьбе с террористами. В ситуации, когда американская армия остается бесполезным колоссом[106], Израиль мог бы заняться экспортом антитеррористических услуг. Хотя в целом пресса осложняет и преувеличивает глобальную проблему терроризма, количество желающих попробовать себя в терроризме не уменьшается, включая христианских радикалов в США. Израиль должен помогать своим компании, работающим в сфере безопасности. Они могут составить большую долю в израильской экономике, притягивая те ресурсы, которые сейчас тратятся на традиционную войну в разных частях мира. Когда люди поймут, что государство не может их защитить, частный капитал польется в наемные службы безопасности.

Обычное вооружение и крупные армии бесполезны против терроризма. Их заменили опыт и специальное электронное оборудование. Те страны, которые тратятся на устаревшие методы ведения войны, скорее всего, никогда их не применят. Если же и применят, в этой войне в любом случае не будет победителей. Израиль должен готовиться к войне нового типа, при которой угроза исходит от оружия массового поражения, разработанного в небольших лабораториях и доставленного бомбистами-смертниками. Израиль должен научиться противостоять этой угрозе. Опыт Израиля в сдерживании терроризма будет полезен и для других стран, столкнувшихся с необходимостью полного пересмотра военной доктрины. Помимо экономической выгоды, Израиль мог бы достичь лидерства в области ассиметричных военных действий, как оборонительных, так и наступательных. Небольшая страна может оказаться сильной в эпоху технологичной и мобильной войны, когда достижимы даже отдаленные уголки земли и первостепенную роль играет преимущество в технологиях. Тенденция роста тактических возможностей вооружений достигла своего предела. Закон предельной полезности делает прогресс неэкономичным, и лишь немногие достижения – слишком сложные, ненадежные и дорогие – пройдут испытание на поле боя. Новая война увидит качественно новое оружие: недорогое и массовое; вместо самолетов стоимостью в миллионы – одноразовые «игрушечные» самолеты за тысячу долларов, нацеленные на технику и объекты противника; вместо оборудованных по последнему слову техники солдат и машин пехоты – мириады внедорожных «игрушечных» машин, движущихся на позиции врага. Люди умирают за высокие идеалы, главный из которых – убийство врага. Необходимость отдать свою жизнь для уничтожения дешевых, массово производимых устройств будет психологически означать бессмысленную утрату жизни и посеет страх. Израиль должен изобрести новую армию, а не пытаться финансировать старую.

Сдерживание массовых беспорядков

Израилю необходимы новые методы противостояния беспорядкам. Резиновые пули для одних слишком слабы – бунтовщики продолжают бунтовать; для других слишком сильны – пресса любит показывать крупным планом чьи-нибудь раны. Израилю стоит рассмотреть возможность применения бесконтактных средств, таких как инфразвук, стимулирующий подсознательный страх, сверхгромкий звук, зловонные добавки к воде, раздражающие газы, а также «веселые газы», вызывающие сначала гиперактивность, а затем апатию. Менее техническое решение – культивировать оппозицию, которую можно натравливать на демонстрантов, провоцируя уличные драки.

Многие правительства жестко обходились с демонстрантами. Американская полиция убивала забастовщиков во времена протестов рабочих. В 1990-х годах Россия в Москве дважды выводила против протестующих танки, а насилие в провинциях было просто варварским. Франция подавила восстания в Индокитае и Алжире; Британия – в Ирландии; Испания – в стране басков. Арабские страны не позволяют протестовать ни гастарбайтерам из Индии, ни шиитскому меньшинству. Ситуация в Израиле далека от романтики – прекратите поступать с демонстрантами романтически.

Избегать боев в условиях города

Нацисты продемонстрировали, что с партизанами можно успешно бороться, если поступать бесчеловечно. Если же вы хотите быть человечными, позаботьтесь сначала о собственных людях, защитите их от террористов. Это же относится к городским боям, наподобие тех, что Израиль вел в Бейруте. Стараясь защитить арабов, израильское правительство убило многих евреев. В мире притворной человечности нужно иметь храбрость, чтобы убивать. Продвигаемое израильской прессой равнодушие к собственным войскам в пользу населения противника подрывает боевой дух армии как ничто другое. Война предполагает потери среди гражданского населения противника. Лучше убить вражеских гражданских лиц, чем потерять израильских призывников. Если Израиль не готов принять эту аксиому, ему не стоит отправляться на войну, но просить о мире на условиях арабов. Израиль должен не бросать пехоту в городские бои, а бомбить города, дав гражданскому населению возможность покинуть зону.

Практические антитеррористические меры

Израиль может уничтожить народную поддержку терроризма в среде арабов, нанося удары по гражданскому населению, разрушая поселения и выселяя их жителей. Нужно уничтожить финансовую поддержку, нанося удары по странам и людям, поддерживающим терроризм. Практикуйте внедрение агентов и шпионаж, предлагайте награды за террористов и затем уничтожайте их, невзирая на потери среди гражданского населения. Израиль должен охотиться на всякого, кто даже косвенно связан с террористами. Нынешняя ситуация, когда известные террористы открыто перемещаются, просто нелепа. Запретите на территориях любое оружие, кроме легкого вооружения полиции. Владение оружием должно стать наказуемым преступлением.

После революции 1917 года большевики искоренили монархическую и демократическую оппозицию как в России, так и за рубежом, создавая фальшивые оппозиционные организации, которые якобы совершали дерзкие операции в России и заманивали диссидентов. Израиль предпочитает провокаторам коллаборационистов, с предсказуемо плачевными результатами.

В Израиле нужно завернуть гайки: паспорта с отпечатками пальцев, биометрические замки в каждом общественном здании, камеры с распознаванием лиц, детекторы, определяющие напряжение в голосе, необычное статическое электричество на пальцах и следы взрывчатых или токсичных веществ, повсюду счетчики Гейгера и широкая нейтральная полоса на границе. Вся страна должна превратиться в гигантскую лабораторию с химическими и радиологическими сенсорами на каждом углу. Специальные ограничения и жесткий контроль передвижений арабов в Израиле являются мерой шовинистической, но необходимой. Можно начать с иностранных арабов и постепенно перейти к арабам израильским, которые в целом лояльны, хотя многие из них поддерживают Палестину. Такие меры приведут к отчуждению израильских арабов и заставят их покинуть страну.

Микроуровневые военные действия требуют микроуровневой разведки. Израиль должен создать эвристическую базу данных, где будет храниться информация об иммиграции, образовании, медицинском обслуживании, полицейской истории, работе, финансах, потребительских привычках, взятых напрокат книгах и фильмах, налоговых выплатах, знакомствах, телефонных звонках, почтовой и электронной переписке, посещенных Интернет-сайтов, коммунальных услугах, путешествиях, поездках внутри страны, друзьях и коллегах, принимаемых лекарствах, отзывах соседей и другие данные. Подобно «Эшелону», американской компьютерной системе, сканирующей телефонные звонки и электронную почту, эта система должна выявлять определенные ключевые слова в телефонных переговорах и почте. Она должна быть интегрирована с иностранными базами данных везде, где возможно. Такая система не ликвидирует терроризм, но она определит одних террористов и заставит других совершать ошибки. Полиция использует сети информаторов и собирает данные даже на простых уголовников; отказываясь от агрессивного сбора данных, правительство рискует тем, что отдельные террористы попадут в «слепую зону» радара, однако они слишком опасны, чтобы оставлять их без присмотра. Формирование отчетов без имен и предоставление имен только по ордеру суда предотвратит злоупотребления. Первоначально сбор данных нужно проводить только на неевреев.

Правительства должны выпускать только паспорта с биометрическими данными, причем распространить эту практику и на внутренние нужды идентификации, такие как идентификация в аэропортах, внутренние паспорта и банковские транзакции. Отпечатки пальцев должны заменить паспорта, водительские удостоверения и кредитные карты.

Полная замена наличных денег на электронные позволит обнаружить тех, кто находится в Израиле нелегально. Туристы могут открывать временные банковские счета. Электронные платежи должны охватить все сферы, от рыночных торговцев до билетов в автобусе. Сканирование отпечатков пальцев – это недорогой и быстрый способ оплаты.

Влияние антитеррористических операций на гражданские свободы

При наличии централизованной базы данных известным террористам будет крайне сложно прятаться. Обычным гражданам, конечно, тоже, но зачем им прятаться? Либералы протестуют против тотального контроля, апеллируя к возможности ложных обвинений, но на каждое ошибочное задержание приходятся десятки скрывшихся преступников. Правительства не нуждаются в тотальном надзоре, чтобы следить за политическими оппонентами. Ресурсов современного государства вполне достаточно, чтобы справиться с этой задачей: правительства в любом случае тратят деньги на борьбу с оппонентами. Тотальный контроль необходим исключительно для обнаружения и слежения за преступниками и террористами.

Закон запрещает только вторжение в частную жизнь. Пассивный мониторинг не является вторжением. Благоразумным, законопослушным гражданам нет смысла возражать, если какая-то машина будет собирать о них информацию. Проблемы возникают тогда, когда такими данными злоупотребляют. Это уже вопрос контроля над полученной информацией, но само ее получение безвредно. Правительства могут злоупотреблять огнестрельным оружием, но никто не предлагает разоружить полицию. Интересен опыт британцев, которые научились контролировать неконтролируемое: парламент ежегодно обновляет лицензию секретной службы на внесудебные действия. Если возникнет крупный скандал, лицензия на убийство просто окончится. Такая умная система опирается на прессу, которая проводит собственное расследование вместо судебного надзора за спецслужбами. Законодатели верно подметили, что нередко прессе удается найти улики, ускользнувшие от суда, и узаконили это явление. Хотя общественность имеет право на прозрачное правительство, обычно люди доверяют своим лидерам более-менее слепо. Когда обнародуются детали денежной политики или государственного пенсионного инвестирования, эксперты высказывают противоречивые точки зрения, так что среднему гражданину остается лишь гадать, право правительство или нет. Секретные операции, активные антитеррористические агентства и сбор частной информации крайне важны в эпоху асимметричных войн, и доверие необходимо формализовать в виде закона. Если СМИ публикуют факты, убивающие доверие, лицензия заканчивается.

Не существует абсолютных свобод. Различные свободы находятся в динамическом равновесии. Так, свобода речи одного ограничена свободой другого не быть жертвой клеветы. Свобода печати ограничивается в военное время из соображений национальной безопасности. Право на частную жизнь может быть нарушено решением суда. Во время опасности, когда террористы пытаются овладеть оружием массового поражения, баланс должен быть смещен в сторону права на жизнь. Не существует абсолютной защиты права на жизнь, поскольку в силу вступает закон предельной полезности, диспропорционально сокращающий другие свободы. Задача состоит в том, чтобы найти баланс безопасности, не создавая полицейское государство, жизнь в котором более безопасна, но менее радостна. Здесь и вступает в силу общественный контроль. Запад сегодня далек от фашистских репрессий. Напротив, нередко свобода слова и частной жизни доводятся до крайности, что угрожает праву на жизнь.

Крайности свободы совершенно бесполезны. Никому не нужна свобода подстрекать к убийству, собирать деньги для террористов или незаконно пересекать границу. Гражданам не нужна свобода посещения афганских гор или владения пулеметом. Свобода, доведенная до крайности, превращается в собственную противоположность. Крайние свободы полезны только для террористов и их сторонников, они противоречат жизненным интересам основной массы населения и должны быть устранены.

Опыт израильтян подсказывает, что даже со всеми необходимыми лицензиями спецслужбы не могут прекратить терроризм. Это и верно, и неверно. Верно в том смысле, что право на жизнь не может быть абсолютным. Даже если превратить страну в полицейский участок, всегда останется вероятность нападения. Израиль может лишь попытаться уменьшить эту вероятность ценой, экономически и морально приемлемой для общества. И неверно по ряду причин. «Моссад» и «Шин-Бет» погрязли в бюрократии. Ситуация требует возврата к прежнему образу действий путем создания нескольких небольших агентств - менее подотчетных, менее политизированных - которые будут самостоятельно принимать необходимые решения в области безопасности. Израильские службы безопасности обременены ограничениями: никакого всеобъемлющего сбора данных, лихорадочное беспокойство о потерях гражданского населения и запрет наносить удары по подрывным элементам. Однако израильские спецслужбы тем не менее предотвращают множество терактов, и лишь небольшое число терактов удается совершить и разрекламировать.

Разумный подход к терроризму с применением оружия массового поражения

Никакие меры безопасности не могут полностью ликвидировать терроризм. Это очевидно на примере Израиля: крохотная страна, население которой очень озабочено проблемами безопасности, не может предотвратить каждый теракт. Усиленные меры безопасности в аэропортах лишь переводят внимание террористов на другие слабые места, такие как ночные клубы и автобусы. Когда была закрыта граница с Газой, террористы стали проникать с Западного берега. Террористы, как неплательщики налогов, всегда находят способы обмануть общество. Нападение всегда на шаг впереди защиты, которая только реагирует. Единственная хорошая защита – упреждающая, превентивная: атакуйте террористов, прежде чем они атакуют вас.

Изоляция арабов на оккупированных территориях и сегрегация израильских арабов – меры полезные, но не способные решить проблему терроризма. Террористам ничто не мешает посылать бомбы почтой, снабженные GPS-приемниками и детонирующие перед тем как их обнаружат спецслужбы; перевозить их в грузовых контейнерах или кораблях, встающих на причал в израильских портах. Арабы достаточно богаты, чтобы нанимать иностранных террористов и обходить визовые ограничения. Они могут регулярно нападать на израильтян за границей, пока те не перестанут выезжать или пока заграничные гостиницы не перестанут их обслуживать. Хорошая новость состоит в том, что еврейские террористические группы, если таковые появятся, смогут наносить удары еще более искусно, заставляя арабские правительства идти на уступки.

Раз Израиль не может выкорчевать терроризм с корнем, он должен ограничить его насколько возможно. Проблемы можно превратить в конкурентные преимущества. Будучи первым, кто столкнулся с «войной будущего», Израиль может занять лидирующие позиции в сфере антитеррористической техники и услуг – рынок, которому предстоит стать как минимум не меньше, чем нынешний рынок обычных вооружений.

Террористы разделят свои ограниченные запасы плутония на несколько бомб небольшого размера для большей надежности доставки и политического эффекта. Химический, биологический или ядерный удар по любому израильскому объекту не будет означать конец страны. Тотальная система безопасности минимизирует риск, а растущее население можно рассредоточить за пределы переполненных мегаполисов. Израиль может стать пионером инфраструктуры будущего: видеоконференции и сети данных вместо заседаний в тесном кабинете. Хотя Израиль не должен мириться с угрозой оружия массового поражения, он должен предусматривать возможность его использования террористами. Вероятность того, что какое-нибудь мусульманское правительство со временем обменяет Мекку на Тель-Авив, требует нетривиальных решений. Израиль должен рассмотреть возможность создания генетических банков и быть готовым использовать клонирование методом искусственного оплодотворения. Нужно не опасаться, а приветствовать генетические исследования, направленные на повышение сопротивляемости вирусам и радиации. Когда в руки террористов попадет достаточное количество атомных бомб, Израиль должен предпочесть еврейским идеалам еврейские жизни и эвакуироваться в Австралию, Аризону или любой другой политически нейтральный регион.

Паранойя по поводу атак с применением оружия массового поражения не продуктивна. Спецслужбы паникуют и охотятся за любой потенциальной угрозой, любой информацией или дезинформацией. Кто гонится за всеми зайцами, не поймает ни одного. Любая вероятность вышенуля, однако национальное агентство безопасности должно игнорировать те сигналы, которые ему кажутся ложными, даже под угрозой ошибок с катастрофическими результатами. Апокалиптические сценарии маловероятны, так что спецслужбы должны сконцентрироваться на достоверных угрозах.

Израильско-арабская политика

Столкновение европейского и арабского менталитетов

Евреи принесли на Ближний Восток свой европейский менталитет, и столкновение с арабским менталитетом привело к войне. Мусульмане мирились с христианским королевством в Иерусалиме в период крестовых походов, и им ничто не мешало установить хорошие отношения с Израилем. Но евреи проигнорировали традиции Ближнего Востока и взяли власть силой – при помощи партизанской войны, иностранной поддержки и денег. Не имея возможности полностью сокрушить сопротивление арабов, Израиль лишь провоцировал его, особенно ввиду того что еврейские притязания основаны на религии отличной ислама. Насилия можно было избежать. У местных евреев были хорошие отношения с арабскими соседями и плохие – с европейскими евреями. Но из Европы прибыло столько евреев, пролито столько крови и обрушилось столько несчастий, что возврат к предыдущему состоянию был уже не возможен.

Арабы терпимо относились к евреям перед тем, как в 1920-х годах появилась угроза создания еврейского государства. До того времени мусульмане преследовали евреев куда меньше, чем христиане. Это конфликт между ближневосточной и европейской культурами, не имеющий отношения к религии или территории. Раньше арабы легко поддавались на территориальные манипуляции. Британцы кроили карту арабского мира по своему усмотрению. Хотя со стороны арабы могут казаться единым целым, сами себя они так не рассматривают. Обычно ту легкость, с которой действовали британцы, объясняют тем, что они лишь подразделяли единую арабскую нацию – но это не так. Арабы, не подписывающиеся под пан-исламизмом и амбициозные арабские лидеры видят дело так, что британцы и французы взяли землю у одних (арабских) народов и отдали другим (хотя и тоже арабским) странам. Арабы пошли на поводу у британцев и французов по другой причине. Британцы поняли их менталитет, похожий на менталитет европейцев несколько веков до этого. Они пришли с военной силой, жестоковыйные но уважительные, относясь к арабам как к друзьям и союзникам; многие учили арабский и одевались в местную одежду. Русские правили в Средней Азии сильной рукой, но без серьезного вовлечения в местные дела, что также было проявлением уважения. Евреи же сделали прямо противоположное – они пришли слабыми, спасаясь от преследований европейцев, и не выказали никакого уважения к местному населению. Более того, израильтяне вели себя напыщенно, занимались морализаторством, уверяли арабов, что потеря земли для них – благословение. Если бы они планировали этот конфликт два тысячелетия, то и тогда не додумались бы сделать его таким сложным и неприятным.

Мирное решение должно учитывать арабский менталитет

Мирное соглашение должно учитывать ближневосточный менталитет и то, как здесь ведутся дела. Израильтяне должны признать, что именно они спровоцировали войну, пытаясь спроектировать европейские идеи и образ действий на местную культуру. Они действовали исходя из колониальных идей о превосходстве европейцев, что особенно иронично ввиду презрения европейцев к самим евреям. Арабы распознали ложь и обратили на израильтян всю ненависть, испытываемую к иностранцам и не ослабленную уважением аборигенов к европейцам. Возможность примирения была отодвинута в будущее.

Что еще хуже, израильские евреи со всеми своими политическими аналитиками, историками и психологами до сих пор не понимают своей поведенческой несовместимости. Почему британцев и в меньшей степени французов приветствовали в завоеванных странах вплоть до недавнего времени, хотя они совершали зверства гораздо хуже преследований евреями арабов? Ответ прост: люди прощают силу, когда ей сопутствует уважение. В Израиле арабы увидели беспомощного американского агента, смиренно умоляющего о мире, колеблющегося между страхом и нервной храбростью – и не уважающего, а презирающего своих оппонентов.

Только культурно и экономически привлекательная империя может сделать завоеванный народ довольным. Множество евреев-монотеистов поселились в языческом Риме как до, так и после восстания 132 года н.э. В отличие от мексиканцев, которые потеряли треть своей территории, отошедшей к США, арабы никогда не примут господства Израиля до тех пор, пока он исповедуют антиарабскую идеологию. Официальная израильская позиция враждебности к арабам представляется еще более странной ввиду того, что Израиль мог бы действовать исходя из библейского взгляда на арабов как братьев евреев. Израильская внешняя пропаганда должна изображать арабов как ближайших и лучших соседей евреев, которые вместе с евреями противостоят миру неверных, пусть даже это и несколько неискренне с точки зрения некоторых поступков Израиля. Но немногие вспоминают поступки; большинство находятся в плену слов. Ложь не может длиться вечно, но пока она работает, Израиль мог бы подружиться с арабами.

Есть и другой вариант: представить евреев как дхимми, которые нуждаются в помощи их арабских братьев. Если так представить дело, арабы могли бы предоставить военные гарантии и, возможно, деньги. Еврейские общины в мусульманских странах процветали веками, при этом не служа в армии. Иной вопрос - захотят ли израильтяне пожертвовать своим самоуважением, чтобы добиться этой цели.

Евреи должны уважать арабов и требовать уважения от них

Грань между осторожным уважением и ненавистью тонка. Сила и жестокость провоцирует и то, и другое. Действительно, бессилие рождает агрессию и антисемитизм. Соблазнительно, а возможно и необходимо, применять террор, отвечая антиизраильским организациям, которых так много в мусульманском мире – начиная от дискредитации их лидеров и заканчивая взрывами офисов. Но достаточно ли только жестко отвечать на теракты и акты неповиновения? Нет. Текущая политика лишь провоцирует в арабах больше ненависти и решительности на ответные действия, как открыто, так и посредством терактов. Чтобы заслужить уважение, Израиль должен продемонстрировать свою силу вне зависимости от американской помощи[107]. Нужно относиться к врагам справедливо и с уважением. Но что самое главное, необходимо прекратить метаться, то прося о мире, то заявляя о далеко идущих территориальных претензиях на волне минутного тактического успеха 1967 года.

Арабы уважают силу и честь. Израиль не должен игнорировать признаки неуважения: несправедливое обращение с его гражданами, отсутствие израильских флагов на международных конференциях в арабских странах и уступки террористам. Пока Израиль сам не представит себя как сверхдержаву, арабы не будут относиться к нему соответственно. Арабам не нужен любящий кузен, если он не обладает силой. Может подействовать подготовка, военная или любая другая. Военные часто отличаются узколобостью, техническим догматизмом и лояльностью к воспитавшей их системе. Подготовка противника не является риском. Арабам уже известна тактика израильской армии. Русские и немцы перед Второй мировой учились в военных школах друг друга, однако использовали разные тактики и добились разных результатов[108]. Если бы Израиль предложил арабам свои услуги в военной подготовке, арабские военные привыкли бы к Израилю, лучше узнали его народ и увидели, что арабам и израильтянам не обязательно враждовать.

Разделить арабов

Вместо того чтобы тупо относиться ко всем арабам как к одному общему противнику, Израиль должен разделить их. Во-первых, следует перестать использовать слово «арабский» в прессе и заменить его на слово «палестинский». К прочим арабам нужно относиться лучше, чем к палестинцам. Сейчас происходит строго наоборот: Израиль предоставляет палестинцам безвизовый въезд, рабочие места и общий рынок. Нужно сотрудничать с удаленными мусульманскими странами, такими как Бангладеш и Пакистан, которые охотно пойдут на сотрудничество взамен на контроль над исламскими святыми местами в Иерусалиме. Израиль может возбудить конфликт между мусульманами предложением передать управление святыми местами представительскому органу, состоящему из всех мусульманских стран, включая неарабские. Это переведет дискуссию из религиозной плоскости в политическую.

Газовые и нефтяные запасы Средней Азии делают ее новой Саудовской Аравией, центром тяжести исламского мира. Не запятнанные поддержкой иностранного терроризма, требующие помощи в борьбе с ним у себя, менее ксенофобные, среднеазиатские страны представляются лучшими партнерами для Запада, чем арабы. Рост национализма не должен отпугивать Запад, поскольку это жизнеспособная альтернатива исламизму. У Израиля нет споров с тюркским и персидским населением Средней Азии, которое в любом случае менее политически активно, чем остальные мусульмане. Израиль должен обеспечить себе сотрудничество правителей, а не наций. У Запада и Израиля есть шанс оказать влияние на мусульманские республики, входившие в состав СССР, которые после многолетнего коммунистического правления стали полностью светскими, но сейчас могут воспринять либо исламскую, либо западную культуру. Их правительства нуждаются в политической и военной помощи, чтобы противостоять местным мятежникам и агитаторам, спонсируемым со стороны. Израиль может выступить как американским, так и российским посредником – выбор за ним. Россия может дать меньше денег, но больше устаревшего вооружения, которое Израиль мог бы передать своим клиентам; Америка, в свою очередь, обладает бóльшим политическим весом и культурной привлекательностью. Америка признает российские интересы в регионе, поэтому Израиль мог бы стать на сторону России. Израилю в любом случае нужны близкие отношения с Россией и Францией[109], и в этом смысле Средняя Азия является хорошим поводом для сотрудничества. Турция, с которой Израиль активно сотрудничает в военной сфере, имеет в этих странах плотные интересы и будет приветствовать расширение израильского участия, особенно ввиду того, что совместное продвижение в регионе будет означать лицензию США на расширение турецкого влияния, о котором у Вашингтона сейчас нет четкой позиции.

В отличие от арабского Египта, персидский Иран не может самостоятельно возглавить исламский мир, хотя и очень хочет этого, что открывает Израилю возможность политики на основе баланса интересов. Америка не может держать свою помощь Ирану в секрете, а Франция слишком возгордится улучшением отношений с Ираном, чтобы помогать без шуму. Иран предпочтет получать секретную помощь от Израиля. Высокомерные персы смотрят на арабов свысока, и Иран более открыт Западу, чем другие крупные ближневосточные страны, включая Египет. В отличие от арабов, персы давно преодолели кочевую стадию, обладают некоторой трудовой этикой, уважают образование и собственность и потому более готовы к экономическому развитию. Исторически они были дружественны евреям. Иран без фундаменталистов, ставший на путь развития, был бы лучшим другом Израиля в мусульманском мире.

Израиль должен поддерживать арабских повстанцев. Ближний Восток, состоящий из мини-государств с ограниченными военными ресурсами, борющихся друг с другом, был бы безопасен для Израиля. Израиль может стать их арбитром. Когда закончится длительный период внутренних раздоров и в регионе наступит единство, Израиль уже будет неотъемлемой частью политического ландшафта, к нему начнут относиться не с подозрением, а с уважением.

Состояние, при котором государства деградируют до враждующих кланов, «афганизация» Ближнего Востока, породит множество антиизраильских террористических групп под крылом местных полевых командиров. Сильные арабские правительства способны лучше бороться с террористами, однако влияние демократизации и фундаментализма приведет либо к демонтажу существующих арабских режимов, либо к ослаблению их до такой степени, что они уже не смогут пресекать поддержку терроризма. В ситуации, когда арабские государства несостоятельны, Израиль может наносить удары по базам террористов, лишенных государственной поддержки.

Арабские режимы и клирики фундаментализма используют антиизраильскую риторику в борьбе со своими внутренними оппонентами, придерживающимися прогрессивных взглядов на вопрос Израиля и западной культуры в целом. Изображение внутренних оппонентов как пятой колонны было стандартной тактикой в СССР. Такие обвинения опровергнуть невозможно, поэтому Израиль должен научиться их использовать. После того как Советский Союз обвинил миллионы невинных людей в империалистическом заговоре, их преемники-диссиденты втерлись в доверие к западным державам и действительно создали то сближение, в котором их ранее ложно обвиняли. Действуя через своих европейских посредников, Израиль должен наладить связь с арабскими диссидентами: шиитами, несколькими умеренными исламистами, демократами всех разливов вплоть до социалистов, и предложить им братскую международную помощь.

Борьба с Израилем на сегодняшний день является единственной военной задачей арабов. Израиль должен предложить им другие цели. Можно спонсировать христианское государство в Ливане. Эту идею могла бы поддержать Сирия, которая не хочет, чтобы Ливан превратился в соперничающее мусульманское государство; сирийские христиане поддержали бы появление рядом христианского государства. Такое государство не сможет раствориться в Большой (мусульманской) Сирии и будет мешать сирийскому экспансионизму. Кроме того, Израиль мог бы возбудить христианско-мусульманскую вражду по всему Ближнему Востоку, после чего выступить в роли арбитра. Можно спровоцировать христианских радикалов напасть на мусульманские святыни в качестве ответа на атаки исламских террористов на Запад. Еще один вариант – поддерживать шиитское меньшинство и курдов, которые генетически близки евреям.

Саботаж экспорта нефти

Нефть - единственная причина, по которой арабы сохраняют свою значимость в современном мире. Без нее у них не было бы никакого экономического веса. Геополитическое значение арабских стран пропало после того, как португальцы нашли морской путь в Индию. В век самолетов и ракет значение арабов без нефти минимально. Только нефть поддерживает арабские государства.

В течение Холодной войны арабов баловали и поощряли, чтобы сохранить стабильность международного рынка нефти на случай международного конфликта. Сегодня нефтяные компании из собственных корпоративных интересов лоббируют западные правительства, заставляя их идти на нерациональное региональное вмешательство. Таким образом, Израиль должен помогать западным компаниям получить российские и азиатские нефтяные концессии, чтобы отвести их внимание от арабского мира. Вхождение нефтяных нефтедобывающих компаний в страны, не участвующие в ОПЕК, поможет понизить цены и доходы арабов.

Даже важность арабских стран с точки зрения нефти часто переоценивается. Они только умеют поднимать цены. Россия и другие нейтральные по отношению к Израилю страны способны полностью удовлетворить мировую потребность в нефти. Бойкот арабского нефтяного картеля мог бы понизить цены с их текущего монопольного уровня, который не зависит от стоимости добычи. Организовать международный бойкот вовсе не сложно. Израиль мог бы найти союзников из числа различных потребительских и экологических групп, антикорпоративных движений, граждан, обеспокоенных проблемами лоббирования и политической прозрачности, а также, возможно, среди других интересантов, таких как автомобильные компании. Консенсус среди импортеров нефти был бы желательным, хотя и не критическим. Арабские поставки нефти финансируют войну с Израилем, так что Израиль должен препятствовать им военными средствами.

В то время как СССР мог бы воспрепятствовать израильской агрессии против арабских нефтяных сооружений, Россия вряд ли пойдет на это. Нефтедобывающие компании влияют на российское правительство через коррупцию и налоговые поступления. Эти производители мечтают об американском нефтяном рынке и будут лоббировать российское правительство поддержать или хотя бы допустить разрушение Израилем арабских нефтяных поставок. Недавние попытки арабов войти на рынок сжиженного газа привели к столкновению с могущественным «Газпромом», крупнейшей российской корпорацией и крупным поставщиком газа. До второй иракской войны виды России на иракские нефтяные концессии могли бы заблокировать эту политику, однако сейчас война Израиля с арабскими нефтяными странами будет выгодна российским компаниям. Российские поставщики нефти и газа могут надавить на свое правительство с целью поддержать израильские атаки на арабскую нефтяную инфраструктуру, особенно в Саудовской Аравии, которая открыто поддерживает чеченских мятежников. Исламский терроризм в России побудит российское правительство установить более тесные связи с Израилем, который единственный обладает значительным опытом в борьбе с терроризмом.

Несколько точечных террористических ударов по танкерам и трубопроводам могли бы остановить экспорт. В 2002 году «Аль-Каида» публично обратилась к мусульманам всего мира за данными об американских нефтяных трубопроводах, так что эта тема уже прозвучала. Иракские мятежники уже атаковали нефтяную инфраструктуру еще до американского вторжения. Израилю не обязательно брать на себя ответственность за атаки.

Легендарное арабское богатство – это химера. Если их теперешние доходы упадут, арабские лидеры не будут тратиться на бесполезное вооружение, а крупнейшие арабские инвестиции вполне уязвимы. Финансовые аферы могут быть более эффективными, чем саботаж гражданских объектов. Разрушение экономической базы ислама – вот лучшая военная политика. Израиль должен выделять больше средств на саботаж своих врагов и поберечь армию.

Развитие атомной энергетики уменьшит потребность в нефти. Израиль должен мобилизовать ученых и прессу, чтобы опровергнуть сказки об опасностях атомных электростанций. Экологи будут лоббировать запрет автомобилей с двигателями внутреннего сгорания в западных городах и замену их на электромобили. Когда нефть будет не у дел, мусульман постигнет забвение.

Политика в отношении Палестины и израильских арабов

Только жестокость может вселить страх в бедных людей

Тактика сдерживания действует только на тех, кто ценит свою жизнь. Нищие, живущие в лагерях, что имеет место в случае палестинцев, не боятся ракетных атак, которые вообще редко попадают в гражданские дома. То, что нищих бомбить бесполезно, видно на примерах Египта, Ливана и Палестины, где бомбардировки были едва замечены на фоне повсеместной бедности.

Один из вариантов – увеличить степень жестокости, чтобы напугать. Другой вариант – сделать их богаче, чтобы жестокость пугала еще больше. Вместо деревень Израиль мог бы угрожать богатым палестинцам, уничтожая их виллы. Богатые арабы вынудили бы народ прекратить поддерживать террористов. Международная пиар-компания пристыдила бы других арабов за то, что они не помогают своим палестинским братьям, и призвала бы их финансировать строительство в Палестине процветающего общества. Построенная арабами в Палестине инженерная инфраструктура стала бы мишенью потенциальных израильских актов возмездия. Процветающие общества не склонны к терроризму. Продуктивная занятость снижает пристрастие к войне, а бедность и избыток свободного времени способствуют агрессии. Гуманитарная помощь рождает иждивенцев, у которых масса свободного времени на радикализм – вот почему Израиль должен выдворить из Палестины гуманитарные организации.

Саддам убил гораздо больше курдов, чем Израиль – палестинцев, он разрушал деревни и переселял жителей в концлагеря. Эта политика не подавила сопротивление режиму. Насилие – это метод, а не политика; важный метод, дополняющий принудительное переселение арабов из Земли Израиля.

Израиль не заинтересован в том, чтобы арабы были зажиточны

Представьте себе, чтобы Рим поставлял Карфагену зерно, технологии строительства храмов и проводил в нем конференции по греческой философии. Что изменилось в природе человека или целях войны? Почему Израиль должен помогать арабам достичь процветания?

Для Израиля существует два безопасных пути. С одной стороны, перманентный вялотекущий раздор между арабами, с другой – стабильный, процветающий Ближний Восток. Вопрос в том, как преодолеть опасные участки, лежащие на пути к каждой из этих целей. Хотя в долгосрочной перспективе процветание предпочтительней, арабам потребуются десятилетия, чтобы создать справедливое общество, и все это время Израиль будет в серьезной опасности, особенно когда арабские правительства станут достаточно богаты, чтобы позволить себе агрессию. Межарабский раздор можно создать гораздо быстрее, и он отведет от Израиля основную опасность. Действительно, даже если Израиль убедит кого-нибудь построить в арабском мире фабрики, террористы начнут саботировать их, распугают людей и продолжат держать их в бедности – идеальная база для притока террористов.

Израиль не должен стремиться купить расположение арабов. Люди не благодарят тех, кто им помогает, особенно если подозревают их в корысти, зато клевещут на своих благодетелей, чтобы поднять самоуважение. Доброжелательность поднимает уровень запросов, и неспособность удовлетворить их вызывает недовольство. Палестинцы, самая быстро развивающаяся ненефтяная арабская экономика на Ближнем Востоке, поддерживают интифаду, хотя она вызвала нищету и забрала тысячи арабских жизней.

Если дать палестинцам временную работу в Израиле, это создаст иммиграционную проблему наподобие мексиканских нелегальных иммигрантов в Америке. Запрет трудовой иммиграции из Палестины не заработает мгновенно, однако с точки зрения перспективы это было бы лучшим решением. Изоляция палестинских арабов не помешает общему экономическому сотрудничеству с мусульманами. Те сотни тысяч арабов, которые работают в Израиле и продают сельскохозяйственную продукцию, с экономической точки зрения заменимы. Израилю нужно лишь немного состоятельных арабов. Разделительная стена покажет палестинцам, что Израиль хочет забыть о них, их «государстве» и их проблемах. Въезд в Израиль им должен быть запрещен, независимо от причины.

Ни одна страна не волнуется о трудоустройстве своих бедных соседей, и Израиль не имеет никакого отношения к проблемам палестинцев. Они сами несут ответственность за свою жизнь. Израильтянам никто не помогал превращать пустыни и болота в сады, так что и сами они не обязаны помогать никому. Библия требует не причинять вреда, а не подлизываться к людям, чтобы помогать им – и уж конечно не строить экономику другой страны.

Израилю не нужно поощрять богатую Палестину

Решит ли Израиль аннексировать Западный берег или нет, в любом случае помогать палестинцам нет смысла. Субсидирование палестинской автономии – уступка шантажу, наподобие поставок Советским Союзом зерна в Германию перед началом Второй мировой войны. Израиль не должен заниматься выплатой палестинцам пенсий или требовать этого от их израильских работодателей. Отправьте все деньги, собранные Гистадрутом, Палестинской администрации, чтобы она их украла. А еще лучше использовать пенсионный фонд для выплат компенсаций израильским жертвам террористов.

Экономическая помощь не нужна; люди должны преуспевать самостоятельно. Многие богатые арабы – потенциальные агрессоры. Международная помощь лишь усиливает неравенство и заставляет арабских крестьян завидовать Израилю[110]. Израиль может распространять только нематериальные продукты, сельскохозяйственное ноу-хау, способствующие улучшению жизни его врагов. Они всегда останутся врагами, что показал опрос, проведенный после 11 сентября: несмотря на американскую военную помощь, Кувейт и Саудовская Аравия продемонстрировали высокий уровень поддержки террористов. Ни нации, ни отдельные люди не любят принимать помощь от богатых и сильных. Обычно люди обижаются, когда богатые дарят им подарки, за исключением случаев, когда даритель искренне заботится о получателе. Арабы расценивают израильскую помощь как расплату за прошлое насилие, которая должна купить их молчание в будущих вспышках насилия.

Обедневшая палестинская автономия – благо для Израиля. Такая страна людям не нужна, бедность способствует эмиграции. Признанное же палестинское государство в приемлемых для Израиля границах лучше было бы зажиточным – такое государство могло бы обуздывать терроризм и пропаганду фундаментализма. Однако палестинское государство не будет богатым, потому что это гигантский «бедный квартал», живущий на иностранную помощь и утопающий в преступности.

Существует разница между состоянием, которое нация создала трудом, и случайным состоянием в виде нефти или иностранной помощи. Естественное состояние обогащает все уровни общества, помогая людям переходить от политического радикализма к терпимости, поскольку все должны проявлять взаимную терпимость друг к другу, чтобы сохранять и использовать плоды своего труда. Богатство подавляет радикализм. С другой стороны, бедные люди нетерпимы как друг к другу, так и к остальным. Завистливые бедняки заполняют свое свободное время увлечением радикальной политикой и религией. Израиль должен приветствовать в арабских странах богатство, полученное естественным путем – но пока его не видно.

Израиль мог бы найти партнеров на Западе или среди богатых арабов, чтобы создать своего рода «план Маршалла» для бедных арабских стран. Хотя большинство арабов не готово к участию в современной экономике, такой план был бы выгоден во многих отношениях при полном отсутствии затрат со стороны Израиля. Он продемонстрировал бы добрую волю Запада. Он создал бы местную буржуазию, озабоченную сохранением своих состояний, консервативную и подозрительно относящуюся к террористам, видя в них потенциальную угрозу своим прибылям. Он создал бы цели для израильских актов возмездия. Он перевел бы часть энергии радикалов и мулл в экономическое лоббирование. Он усилил бы арабские диктатуры путем финансирования государственного сектора экономики и ослабил зависимость от назойливых исламских благотворительных организаций. Конечно, у арабов нет ни трудовой этики, ни образования, которые позволили Германии и Японии быстро восстановиться после 1945-го года. Небольшой процент арабского населения можно задействовать в сельском хозяйстве, еще 20–30% в других примитивных отраслях экономики. Помощь должна начинаться с технического образования. Очень вероятно, что образованные палестинцы эмигрируют в поисках хорошей работы.

Палестинское государство дает преимущества

Одно из возможных мирных решений может состоять в том, чтобы безоговорочно дать палестинцам собственное государство, передать территории и отступить. Еврейские поселения могут сохранять административную автономию под палестинской юрисдикцией. Будучи суверенным государством, Палестина будет вынуждена обуздывать насилие и защищать поселения. Бюрократические государства часто более терпимы, чем их основатели, так что Палестина будет проявлять сдержанность в отношении еврейских поселений, особенно учитывая, что рядом находится их могущественный спонсор.

Израиль может потребовать от мирового сообщества признать Палестину террористическим государством. Страны, создавшие Израиль, порой считают, что раз евреи получили свое государство, они должны быть довольны и благодарны – а к тому же и безгласны перед лицом насилия. Такое отношение объясняет их безразличие к безопасности Израиля, когда они добиваются от него исполнения требований арабов. Такой же подход будет и к палестинскому государству, позволяя Израилю беспрепятственно им манипулировать.

Израиль сможет свободно осуществлять возмездие против палестинского государства, не ограничиваясь полицейскими операциями. Палестинское руководство больше не сможет избегать ответственности за поддержание порядка на своей территории. Ведь иначе у Израиля будет достаточный повод демонтировать государство у своих границ как несостоятельное. Все арабское население будет нести ответственность за террористическую активность, берущую начало в Палестине. Израилю не нужно будет отыскивать гнезда террористов, потому что в качестве акта возмездия против государства допустимо атаковать любой объект. Израилю будет достаточно показать мировому сообществу, что палестинцы терпимы к террористам. Соучастие в агрессии – очевидный повод для объявления войны.

Даже аннексию проще проводить с суверенным государством. Сегодня мировое общественное мнение на стороне страдающих палестинцев, но если бы Палестина получила суверенитет, оно могло бы склониться на сторону Израиля, которому противостоит несостоятельное и кишащее террористами государство. Сейчас Израиль должен искать разрешение мирового сообщества и арабских держав на аннексию территории. При наличии палестинского государства будет гораздо проще добиваться уступок от его правительства, чем сейчас, когда приходится вымогать их у гражданского населения, которому потакает Запад. Поскольку многие палестинские партии, кроме разве что «Организации освобождения Палестины», не отвергли «Пошаговый план» 1974 года, но приняли Палестины в сокращенных размерах в качестве плацдарма для атак на Израиль, асимметричная агрессия со стороны Палестины может стать реальностью. Если Палестина упустит шанс обрести государственность после того как Запад попытается предоставить ее, мировое сообщество не будет против, если Израиль проглотит Палестину, чтобы остановить агрессию. Запад возражал против аннексии Израилем территорий Сирии и Египта после упреждающих ударов в 1967 г., но в случае с Палестиной ситуация иная: это незначительное государство, не спонсируемое СССР.

Есть и другая причина, по которой основание палестинского государства упростило бы контроль и аннексию. Когда Израиль перестанет быть единственным врагом Палестины, тамошние группы разобьются на множество фракций. Минимально подталкиваемая Израилем, Палестина может погрузиться в хаос, и коллаборационистское правительство может заключить мирный договор на условиях аннексии. Марионеточные правители вроде Квислинга провалились только потому, что Германия слишком растянула фронты. Имея рядом мирный и безразличный Израиль, в отсутствие внешнего врага, укрепляющего национальную решимость, внутренние раздоры заставят палестинцев эмигрировать.

Необходимые жестокие шаги, ведущие к аннексии

С другой стороны, если Израиль решит немедленно аннексировать территории, палестинская промышленность и инфраструктура, включая медицину и образование, должны быть уничтожены в ответ на теракты, что заставит людей эмигрировать. Однако это решение экономически неоправданно. Цена затяжного конфликта перечеркнет все выгоды от получения территорий. Если Израиль категорически откажется от создания палестинского государства, враждебность палестинцев со временем ослабеет, при условии, что последующие израильские правительства будут стоять на своем и избегать игр в уступки. В конце концов, Израиль не должен показывать, что он хочет передать территории, если только не готов сделать это сразу и безоговорочно.

Создать административную автономию палестинцев в пределах Израиля не удастся; вместо этого можно образовать федеральное государство, состоящее из воюющих округов. Югославия, Ирландия и Чечня показывают, что такие образования нестабильны; мировое общественное мнение осуждает государственные преследования меньшинств.

Единственной альтернативой палестинскому государству может быть высылка палестинцев. Если абстрагироваться от моральных аспектов, такое решение более надежно, дешево и эффективно, чем попытки сделать арабов лояльными израильтянами и добрыми соседями.

Борьба с палестинцами с целью привести их к подчинению невозможна в качестве долгосрочной политики, пока вокруг ООН, СМИ, организации по защите прав человека и общественное мнение. По этой причине репрессии нужно провести очень быстро, чтобы решить проблему раз и навсегда, выдворив палестинцев и рассеяв их. Любая другая политика дорого обойдется Израилю в жизнях, ресурсах, деньгах и общественной поддержке. Любая жесткая политика лучше, чем ее отсутствие. Даже если Израиль решит сохранить территории с палестинцами в них, он должен заявить об этом, принять законы, уничтожить экстремистов, остальным дать ограниченное гражданство и работу и оставить их без надежды на национальный суверенитет, как в случае с другими израильскими арабами.

Теоретически, есть и другой способ заставить покоренное население принять новых правителей: благодеяния. Но израильские политики не способны пройти по тонкой грани, отделяющей доброту от слабости. Благодеяния в отношении тех, кто недавно подвергался репрессиям, приведут к разрушительным социальным программам для арабов.

Понижение в правах арабского населения Израиля

Требование Торы любить чужаков относится к людям, живущим в Обетованной земле в согласии с законами Торы, но не имеет отношения к внешне лояльным потенциальным врагам. Тора сравнивает угнетение иностранцев с угнетением евреев в Египте: чужаков нельзя произвольно порабощать. Иностранцы не пользуются такими же правами, как евреи, и им запрещено строительство алтарей.

Евреи в арабских странах жили в изоляции, в основном из-за мусульманских законов о других религиозных группах. В 20-м веке большинство арабских правительств и граждан были враждебно настроены по отношению к евреям, находящимся в их юрисдикции. Израиль должен отплатить израильским арабом той же монетой, относясь к ним с пассивной враждебностью и отказывая им в трудоустройстве.

Арабы ограничивали религиозные и имущественные права евреев на протяжении 1300 лет и везде, где только могли. В арабском мире евреи были лишены основных прав: они не могли свидетельствовать против мусульман в суде, работать в государственных учреждениях (хотя этот запрет не всегда соблюдался), многие исламские юристы не считали убийство еврея тяжким преступлением, сопоставимым с убийством мусульманина. Даже в 1990-х годах небольшой остаток еврейской общины в Сирии, история которой насчитывает 2500 лет, был жестко ограничен в правах; в других мусульманских странах выжить удалось немногим евреям.

Саудовская Аравия, флагман фундаментализма, запрещает на своей территории неисламские религии; Израиль должен поступать так же на своей территории в отношении ислама, тем более что об этом прямо сказано в Торе. Когда Садат отменил в Египте правовую защиту христиан, чтобы усилить свое пошатнувшееся положение во главе «Мусульманской лиги», Израиль должен был отменить защиту мусульман. Когда рожденные в Объединенных Арабских Эмиратах, даже в третьем поколении, лишены гражданства, если только не происходят из местных племен, то не может быть никаких вопросов к Израилю, если он понизит статус своего арабского населения с граждан до имеющих вид на жительство. Раз Египет запрещает немусульманам вход в мечеть Хуссейна, Израиль должен закрыть неевреям доступ к Храмовой горе. После войны 1956 года Египет держал в плену около 3000 евреев; Израиль может поступать так же с враждебными палестинцами. Пропорциональное возмездие за нападение этически приемлемо и служит практическим интересам Израиля.

Израильтяне могут решить помогать палестинцам развиваться и становиться хорошими соседями, но это не имеет отношение к вопросу гражданства израильских арабов. Переселение их на территории или в Иорданию гораздо проще решит проблему добрососедства. Мир с соседями второстепенен по отношению к сохранению еврейской сущности Израиля. Концепция национальной религиозной сущности не является ни новой, ни специфически израильской. Саудовская Аравия является исключительно мусульманской – такие нации были широко распространены, пока население разных стран не смешалось настолько, что стало невозможным поддерживать этническую однородность[111]. Политкорректность заставила белых американцев ассимилировать негров лишь несколько десятилетий назад, но многие белые до сих пор обращают внимание на цвет кожи. В отличие от других народов, смысл существования народа Израиля в том, чтобы быть не похожим на других. После двух тысяч лет ожиданий и усилий по восстановлению еврейского государства странно видеть, как его заполняют мусульмане. Израиль непонятно зачем субсидирует арабов, снабжает их бесплатной инфраструктурой, образованием, страхованием и семейными льготами.

Если ничего не предпринять, через несколько десятилетий уровень рождаемости арабов превратит их если не в большинство, то по крайней мере в крупнейшую фракцию Кнессета. Чем больше становится арабов, тем сложнее будет от них избавиться. Даже если уровень рождаемости снизится, у арабов уже сейчас достаточно молодежи, чтобы сравняться с евреями через пятьдесят лет. У Израиля нет чувства вины перед израильскими арабами. Он не вывозил их предков из Африки и не истреблял при колонизации. Израильские арабы не терпели дискриминацию, напротив – они пользуются налоговыми послаблениями, которых нет у евреев. Вклад мусульман в экономику Израиля нулевой, а возможно и меньше, учитывая, сколько государство тратит на их образование, жилье и всевозможный уход. Израильские арабы имеют высокие доходы и хорошие социальные гарантии в сравнении со своими собратьями в других странах. Израильские мусульмане не служат в армии и не защищают страну. При этом они постоянно требуют примирения с врагами Израиля. Израильские арабы не являются хорошими гражданами ни с какой точки зрения, так что у Израиля нет перед ними никаких обязательств. Необходимо отменить все налоговые льготы, освобождение от призыва, официальный статус арабского языка, субсидии и бесплатное образование. Если арабы не хотят быть в армии даже в службах поддержки или на общественных работах, они должны платить более высокие налоги, как веками делали евреи в арабских странах[112]. Заставить арабов служить в армии и принимать участие в столкновениях с палестинцами Западного берега – лучший способ вынудить молодежь либо эмигрировать, либо предать своих братьев, создав крупный внутриарабский конфликт. Если арабы будут служить в пехоте с легким оружием и с запретом брать оружие домой, это не подорвет армию. Однако израильтяне не должны обманываться по поводу дружественности арабов. Бедуины сотрудничают с Израилем лишь потому, что он финансирует и защищает их в столкновениями с оседлыми арабами. Израиль не может рассчитывать и на друзов, этих странных поклонников эксцентричного и жестокого средневекового халифа Хакима.

Израильские арабы не являются плохими, просто Израиль не может принять их политические ориентиры, которые в данное время отодвинуты на задний план, поскольку для бедных арабов важнее экономическое развитие. В отличие от американских индейцев, которые не требуют суверенитет, у израильских арабов всегда будет пример их братьев, обладающих независимостью. В отличие от американских мусульман, израильские презирают главенствующую культуру страны своего проживания. Человеческая природа иррациональна: среди израильских арабов со временем разовьются националистические настроения, которые они предпочтут экономическим благам, присущим лояльным израильтянам.

Государство – это в первую очередь сообщество соседей, разделяющих базовые ценности и готовых поддержать друг друга, что невозможно между израильскими евреями и израильскими арабами. Хотя полиция и денежные выплаты и могут частично нейтрализовать недовольство и разделенность, все же Израиль – не плавильный котел американского типа. Евреи не хотят ассимилировать арабов. Многие израильские евреи могли бы найти лучшую долю в других странах, но они здесь, потому что это дает им чувство национального единства, которое для них важнее экономических факторов. Большое арабское население угрожает этому чувству. Унаследованная арабами враждебность будет теплиться десятилетиями после мирного договора. Израиль с арабами – такая же нелепость, как Югославия, и арабский демографический взрыв рано или поздно поставит этот вопрос на повестку дня.

Австралия, Соединенные Штаты, Япония и другие цивилизованные страны угнетали своих аборигенов. Америку не волнуют ее индейцы, у нее нет и мысли вернуть им страну. Переселение аборигенов – это путь, по которому шли все новые страны.

Переселение должно быть максимально ненапряженным. Арабам нужно дать достаточно времени, чтобы они продали свою недвижимость, при этом государство должно выступить в роли справедливого покупателя, если других не найдется. Израиль мог бы обеспечить палестинцам временные визы и гражданство в других странах, преимущественно в Азии и Латинской Америке. Можно предоставить какие-то субсидии и кредиты. Должны быть полностью выплачены арабские пенсионные накопления в израильских организациях. Израиль даже может субсидировать обучение их детей в новых странах пребывания в качестве компенсации бесплатного образования в Израиле. Те палестинцы, которые поселятся на Западном берегу (если Израиль согласится с созданием палестинского государства), должны получить в пожизненное пользование большие участки сельхозугодий, принадлежащие евреям; в любом случае, в независимой Палестине евреи не смогут владеть этой собственностью. Чтобы смягчить переселение, Израиль мог бы отказывать в гражданстве только новым детям арабов.

Если Израилю не удастся выселить арабов, то можно лишить их избирательного права. Следуя заповеди Торы проклинать идолопоклонников вплоть до четвертого поколения, Израиль должен допускать арабов к выборам только после того как четыре их поколения докажут лояльность, и лишать права сразу же, как только лояльность окажется под сомнением. Поскольку бунтарь найдется в любой семье, традиционная семейная организация арабов будет способствовать тому, что любая враждебная деятельность будет подавляться своими силами. Если это не произойдет, выслана будет вся семья. В такой коллективной ответственности есть смысл по двум причинам: во-первых, бедные арабы обычно подчиняются семейным решениям, во-вторых, диссиденты часто подстрекают свои семьи и опираются на их поддержку.

Израильским арабам можно предоставить статус дхимми со всеми правами иностранных резидентов, включая участие в местных, но не национальных выборах. Это довольно великодушно в сравнении с политикой большинства арабских стран, где неарабы лишены гражданства и права владеть имуществом. Израильские арабы имели бы почти весь спектр прав, включая возможность арендовать землю. Даже такие права представляют опасность, потому что мусульманские страны могут финансировать аренду земли израильскими арабами, копируя политику, которой применяли евреи, чтобы создать свое государство. Неевреям можно запретить аренду политически значимых земель; правда, нынешний Верховный суд не пропустит это ограничение как расистское. Правительства принудительно выкупают частные земельные владения в общественных целях. В еврейском государстве существует огромный общественный интерес к тому, чтобы земля оставалась еврейской. Израиль может выкупить по справедливой цене всю недвижимость, принадлежащую арабам.

Поскольку арабы хотят оставаться в Израиле только из экономических соображений, стоит рассмотреть вариант экономического бойкота. Большинство израильских арабов являются фермерами или наемными рабочими. Если бы евреи отказались от продукции и услуг арабов, последние были бы вынуждены эмигрировать. Такая политика не отличается от распространенных патриотических программ в духе «покупай отечественное».

Арабский уровень рождаемости показывает, что их доля в электорате будет расти, причем эта проблема усиливается за счет притока других иммигрантов-неевреев. Любая великодушная политика в отношении иностранцев подрывает однородный характер еврейского государства. Кто-то может возразить, что даже при большом количестве неевреев Израиль все равно отличается от поселений Диаспоры в одном важном отношении: евреи владеют этой страной и пишут ее законы. Ничто не может быть дальше от истины. При демократии страной владеют все ее граждане, а не только евреи, а поскольку в Кнессете есть неевреи, то вовсе не евреи пишут законы. У евреев может быть большинство, но это лишь количественное различие. Евреи влияют на законодательство во многих странах. В раздробленном Кнессете небольшая, но отчетливая группа арабов обладает непропорциональным влиянием. Еврейские политики объединяются с ультраортодоксальными партиями, чтобы избежать сотрудничества с арабами, но поскольку демографическая картина меняется, однажды это станет невозможным.

Израиль не является демократическим государством в обычном понимании этого термина, таким как США, но он является страной одного народа, следующего одной религии – следующего не так уж сильно, но достаточно, чтобы быть преследуемым на протяжении столетий. Многие ошибочно сравнивают эту ситуацию с нацизмом, но Израиль, напротив, соответствует либеральному идеалу автономной общины. Как клуб филателистов принимает в свои ряды только филателистов, еврейская нация может принимать только евреев[113]. История репрессий оправдывает стремление к однородности.

Неправильно отличать безарабский Израиль от «свободной от евреев» Германии с позиции наличия непосредственной угрозы. Конечно, арабы угрожают Израилю, тогда как евреи не угрожали Германии. Но дело не в этом. Немцы были уверены, что евреи представляют для них смертельную угрозу, а израильские арабы могут принять еврейское государство и не представлять угрозы. Главным фактором является желание жить в относительно однородной культурной среде.

Европа столетиями хотела избавиться от евреев. За десять лет до основания государства Израиль на стенах писали: «Евреи, убирайтесь в Палестину». Нацисты старались истребить евреев, переселив их в польские болота; русские в 1953 году готовились к ссылке оставшихся евреев в Сибирь. Наконец евреи переселились в Палестину, осушили болота и возделали местный аналог тундры. Они освоили то место, куда мир хотел их сослать, место, практически необитаемое по всем стандартам. Теперь мир решил, что евреи хотят слишком много, когда собираются жить на этом крошечном клочке земли сами. Во времена гетто мародерствующие толпы отбирали то, что, по их мнению, у евреев было лишним; теперь мир требует, чтобы евреи делились с арабами страной, которую они построили на болотах и песке – причем без существенной помощи со стороны местных арабов и под яростным сопротивлением их братьев.

Американцы живут в безопасной стране. Они эффективно защищены полицией. При этом многие американцы переезжают в частные поселки, если могут себе это позволить. Частные поселки устанавливают правила, регламентируют приток посетителей и ограждают от нарушителей. Богатые американцы не хотят жить рядом с бедными. Национальные сообщества нередко компактно проживают в своих кварталах. Почему евреям отказывают в базовом праве – жить самим, без посторонних, которые могут прекрасно жить в своей собственной стране на расстоянии пятидесяти миль?

В идеале народ, желающий жить обособленно, должен найти для себя свободную, незаселенную землю, но такой нет. Когда евреи начали селиться в Израиле в конце девятнадцатого века, в долинах жило очень немного арабов. Если арабы не могут выдворить евреев, остается два варианта: либо враждебное сосуществование в плюралистическом обществе, либо жизнь порознь, что требует небольшого переселения. В Израиле такое переселение составляет пятьдесят миль – меньше, чем некоторые ездят на работу. Преимущества мирного решения проблемы стóят таких небольших неудобств. Арабы хотят жить в Израиле не из патриотических, а из экономических соображений. Дайте же им создать процветающее государство на Западном берегу Иордана. Переселение не обязательно должно быть насильственным. Стоимость оставленной недвижимости должна быть компенсирована. Израиль мог бы предложить им брошенные еврейские поселения на Западном берегу и создать новые объекты инфраструктуры, чтобы арабы не страдали так, как еврейские иммигранты в Палестине. Евреи могут стимулировать эмиграцию арабов большими выплатами и выкупом имущества по удвоенной цене. Мягкая политика, впрочем, может вызвать негативную реакцию и продлить страдания; переселение должно быть быстрым и безоговорочным.

Те израильские арабы, которые хотят жить в многонациональной демократии, будь-то исламское государство или светская арабская страна, вольны ехать куда пожелают. Выселение израильских арабов или палестинцев с их территорий не имеет ничего общего с Холокостом. Никто не угрожает им смертью, они могут ехать, куда захотят.

Израильские арабы – это пятая колонна, которая поддерживает и голосует за врагов Израиля. Либо они со временем набирают достаточно голосов, чтобы уничтожить еврейский характер государства, либо евреи выдворяют их из страны. Израиль мог бы стать очередной демократией, состоящей из разных национальных групп, без отчетливой еврейской самоидентификации, о которой мечтали его основатели. С нынешним уровнем рождаемости арабы могут стать большинством и проголосовать за то, чтобы Израиля не было[114]. Можно развести враждебные группы и разделить крошечный Израиль на округи.

Ограничение арабов в правах – лишь временная мера, поскольку они могут начать борьбу против апартеида и за равенство, и очередное слабое израильское правительство обязательно уступит. После века институциональных репрессий негров белая Америка не только легализовала полное гражданство для афроамериканцев, но еще и определила компенсации в виде социальных гарантий и компенсирующей политики (affirmative action). Демократия и либерализм работают только в тех странах, где члены общества уважают друг друга и разделяют одни и те же представления в культуре, образовании и труде. Однако еврейское государство не может быть этнически слепым.

Израиль похож не на Америку, а на Ватикан. Это крошечное государство, созданное по религиозным причинам в месте, важном с религиозной точки зрения. Оно достаточно мало, чтобы не требовалось масштабное перемещение аборигенов. Размер Израиля делает необязательным лишение гражданских прав арабов – они могут иметь все права в собственном близлежащем государстве.

Успешные государства монокультурны, потому что сотрудничество возможно только между группами, разделяющими базовые ценности. Люди с другими ценностями непонятны, непредсказуемы, подозрительны и не заслуживают доверия. Сотрудничество требует определенного уровня доверия. Американская культура – это либерализм; в него можно обратить людей любой национальности. Культура Израиля – иудаизм, и обращение в него арабов невозможно.

Любое государство налагает на своих граждан собственные культурные ценности. Однако еврейское государство содержит специфические еврейские ценности, которые неевреи по определению не могут ни приветствовать, ни разделять. Могут ли евреи придерживаться этих ценностей без того, чтобы принуждать к ним других? Это бы перевело Израиль из еврейского государства в разряд таких стран, как Соединенные Штаты и Франция, где евреи тоже могут придерживаться своей религии и этики. Еврейское государство не может одинаково относиться к евреям и арабам. Кроме притеснения арабов есть только одна альтернатива – избавиться от них.

Как быть с евреями-атеистами, которые не хотят жить в согласии с особыми еврейскими ценностями? Должен ли Израиль избавиться и от них? Многие евреи, которым промыли мозги при социализме, могли бы вернуться пусть не сразу к религии, но хотя бы к еврейской этике. Евреи-атеисты готовы защищать Израиль и гордо вставать при звуках национального гимна «Надежда». Израиль не может ожидать того же от арабов.

В многонациональных странах тоже нередко бывают проблемы, похожие на израильские, только не с неевреями, а с иммигрантами. Нет существенной разницы, когда государство ограничивает кого-либо в правах потому, что они не являются гражданами, или потому, что они не принадлежат к определенной национальности. Сложно увидеть разницу между националистическим Израилем и «гражданистической» Францией: обе страны не дают гражданских прав определенным людям. Франция предоставляет гражданство очень немногим и только по особым критериям. Израиль должен предоставлять гражданство в соответствии со своими собственными стандартами и только евреям, чтобы предотвратить рост арабского населения. Великобритания перестала признавать своими гражданами всех, кто родился на ее территории. Современные люди Запада мирятся с этническим разнообразием и преимущественно отвергают национализм потому, что привыкли жить в смешанных обществах, но усиление позиций правых националистов показывает, насколько многих волнует это разнообразие. Франция – страна французских ценностей, и ее граждане противостоят чужакам. Израиль – страна еврейских ценностей, и она тоже не хочет видеть у себя арабов. Назвать Израиль еврейским государством является не большим расизмом, чем назвать США страной иммигрантов. США отказывают в гражданстве бывшим нацистам и активным коммунистам; Израиль имеет такое же право отказывать в гражданстве потенциально враждебным мусульманам. Группы могут быть определены по разным критериям: национальным, религиозным, политическим, военным и многим другим. Национальные государства сознательно подавляют определения, выходящие за пределы искусственной преданности государству. Сепаратистские движения, такие как в Канаде, Нигерии и Филиппинах показывают, что гражданственное определение не действует. Люди принимают гражданственность только тогда, когда она подкреплена более мощными поводами для единства, такими как экономическая идеология в США или политическая идеология в СССР. В Израиле единственным практическим критерием гражданства может быть еврейство.

Националистическое возрождение очень вероятно. Дело в том, что национализм никогда полностью не исчезал. В большинстве своем правительства просто сделали его политически некорректным. Даже после десятилетий пропаганды расового равенства сравнительно немногие белые американцы общаются с черными, равно как и американские негры исторически предпочитают собственные национальные общины и клубы, хотя у них есть и другие возможности. В 2006 г. американцы отстранили арабов Дубая от управления портами, хотя до этого с британскими операторами не было никаких проблем. Как американцы не дали арабам контроль над своими стратегическими пунктами, точно так же Израиль не хочет, чтобы арабы управляли еврейским государством.

Муж с женой могут освободиться друг от друга, если они не приятны друг другу. Полиция удается подавлять насилие в семьях, но терроризм, межгрупповое насилие, опасен. Нации должны иметь возможность освободиться от тех, кто им неприятен. Это как в семье – нет ни возможности, ни смысла анализировать причины неприязни; важнее отсутствие взаимной симпатии. Если люди переезжают, чтобы найти новую работу, то тем более есть повод переехать, чтобы жить в комфортном однородном сообществе.

Расизм призывает к угнетению якобы ущербных национальных групп. Нежелание жить с посторонними – совсем другое дело. Это естественное чувство. Людям более удобно с членами своей культурной группы. Демократии зависят от наличия общих ценностей, и враждебные группы не могут сосуществовать в одном государстве. Идиллические теории о национально эгалитарных обществах и политкорректности заставляют людей оставить естественную настороженность к посторонним и начать жить с ними. Америке не так просто будет ассимилировать латиноамериканцев и негров, Канаде – китайцев, Франции – мусульман, а Германии – турков. Европейский Союз отказывается принять Турцию, европейцы лучше расположены к католическим полякам, чем к мусульманским иммигрантам. Евреев высылали почти все страны. Израиль имеет право высылать неевреев, если захочет, особенно если им не нужно ехать далеко и они получат компенсацию за оставленное имущество.

Обмен населением разрешил греко-турецкую проблему. Переселение могло бы предотвратить войну в Югославии. В 1947 году ООН регламентировало создание в Палестине двух государств – еврейского и арабского, а не одного смешанного. Израиль принял евреев, которые жили в арабских странах. Теперь наступила очередь арабов уехать. Переселение палестинцев на какие-то пятьдесят миль может предотвратить конфликт, который будет неизбежен, когда израильские евреи поймут, что их господство под угрозой.

Израиль не должен был давать гражданство арабам. Эта ошибка, совершенная под сильным давлением, не должна продолжаться вечно. Израиль должен отозвать гражданство арабов и заплатить им за отъезд.

Большинство израильтян понимает, что нужно что-то делать, но они избегают жестких решений. При этом евреи настаивают на еврейском характере своего государства, и подсознательно подвергают арабов дискриминации. Нет хуже политики, чем обижать соседей, а слабость евреев провоцирует арабов требовать от них уступок. Израильские арабы потребуют равенства и получат сверхравенство, как негры в США. Израиль встанет на путь уступок, допустив арабов к государственным должностям и министерским портфелям; а что помешает им требовать командные посты в армии? Армия должна восстать и выдворить арабов из Израиля. Скорее, еврейские политики убедят себя в том, что израильская нация, включающая арабов, ничем не хуже, чем еврейский народ, и предпочтут иудаизму израильский демократический национализм. В итоге ассимиляция и отказ от еврейства эквивалентны новому Холокосту. Лицемерные израильские политики превратили эту страну в ловушку для евреев, им удалось сделать то, что не удалось язычникам – уничтожить еврейскую самоидентификацию и отменить еврейский закон.

Полезность шариата

Исламский закон, шариат, допускает многое из того, что Западу кажется жестоким. Джихади может убивать женщин и детей, если они напали первыми, как в случае с антиизраильскими бунтами. Мусульманские завоеватели могут овладеть всем имуществом завоеванных и их семьями; со своей стороны, израильтянам не нужно выплачивать беженцам компенсации, и они могут высылать семьи террористов. Мусульманские воины не обязаны проверять, кто конкретно действует против них, а кто нет; Израиль также может использовать принцип коллективной ответственности. Мусульмане обязаны сражаться со своими братьями-бунтовщиками, и поэтому не должны терпеть террористов.

Террорист Абу Хаджер декларировал правомерность убийства гражданских лиц-мусульман, если они оказались в зоне боевых действий. Именно в этом террористы обвиняют Израиль. Позиция Абу Хаджера применима и к нападениям со стороны Израиля: хорошие мусульмане идут в рай, плохие – в ад, так что если они умирают, нет никакой проблемы.

Шариат допускает дискриминацию немусульман. Умайядский халифат – модель ваххабитов - не признавал политических прав не только за неарабами, но и за арабами по одному родителю. Почему это должен делать Израиль по отношению к неевреям?

Израиль может заимствовать многие черты исламского фундаментализма. Он может осуждать государственность как инструмент угнетения и неравенства, подрывая поддержку арабами своих правительств и вызывая бунты, в результате чего эти государства будут заняты своими собственными проблемами.

Шариат также санкционирует национально однородные государства. Высказывание Пророка гласит: «Да не будет двух религий в Аравии». Халиф Омар переселил евреев в Палестину и закрыл доступ в регион для немусульман. Поскольку большинство исламских ученых утверждают, что набожные мусульмане не могут жить среди неверных, у палестинцев нет права на территорию, которую Омар отдал евреям; кстати, теоретически, и у христиан тоже.

С другой стороны, Израиль может найти массу исламских законодательных норм, осуждающих терроризм и убийство женщин и детей, равно как и указания уважать евреев. Цитирование шариата не изменит тех, кто ненавидит Израиль, но зато многие увидят, что отказ поддерживать джихади не означает измену исламу.

Создание палестинского государства в Иордании

Хашемитская династия в Иордании созрела для свержения. Демократические выборы приведут к власти палестинское большинство; две трети иорданцев являются палестинцами, и Иордания по всей логике – палестинское государство. Выживают очень немногие монархии, и надеяться на продолжение дружественной иорданской династии означает принимать желаемое за действительное. Безответственное правительство Ирака или Сирии может попытаться аннексировать Иорданию. Во время войны Израилю будет мало пользы от Иордании как от буфера; даже если она формально будет сохранять нейтралитет, иракские войска все равно смогут пройти через нее.

Иорданская династия – крышка на бурлящем котле иорданского общества. Палестинское большинство недовольно своим приниженным статусом. Династия все больше прибегает к грубой силе и для укрепления своей власти добивается как американских гарантий, так и одобрения исламских фундаменталистов. Этот шаткий баланс не продлится долго. Если палестинское большинство захватит власть, Израиль должен воспользоваться ситуацией, пока есть такая возможность.

Израиль должен вернуться к прежнему плану создания палестинского государства в Иордании, чтобы уйти от дебатов о создании палестинского государства как такового и обсуждать только вопрос включения Западного берега в уже существующее государство. Палестинское государство в Иордании может быть жизнеспособным, чего не сказать о крохотном государстве на Западном берегу. Израиль может тайно помочь палестинцам организовать в Иордании путч взамен на отказ от притязаний на Иудею и Самарию. Полудемократическое, обладающее народной поддержкой иорданское правительство будет лучше для Запада, чем нестабильная и непредсказуемая монархия. Сейчас оптимальный момент для организации переворота – иорданское население все больше недовольно западным влиянием. Опросы показывают, что поддержка Америки после второй иракской войны упала до 4%. Прислушиваясь к своим подданным, иорданское правительство запретило трансляцию американского ролика, призванного убедить мусульман, что Америка сражается с террористами, а не с исламом. Иордания не обуздывает антизападную пропаганду в прессе и университетах. Она поддерживает отношения с Израилем, потому что боится репрессий, а с Америкой – в надежде на помощь против Ирака. Теперь, когда нет Саддама, у Иордании нет причин занимать сторону США.

Запад поддержал стремление курдов к независимости от Ирака, пусть даже в виде автономии, однако он согласен, чтобы территория турецких курдов продолжала оставаться в составе Турции. Та же логика применима и к палестинцам: преобразуйте Иорданию или хотя бы ее часть в палестинское государство и оставьте территории Западного берега и Сектора Газа в составе Израиля. Аргумент Хомского о том, что переселение палестинцев Иорданию равносильно переселению евреев в Нью-Йорк, лишен основания. В Нью-Йорке евреи не являются большинством. Даже будь они таковым, они не могли бы отделиться. Нью-Йорк гораздо дальше от Израиля, чем Иордания от Палестины. Переселение на несколько десятков миль не повлияет на национальные устремления палестинцев. Идея о создании отдельного палестинского государства на территории Земли Израиля равносильна выделению части Нью-Йорка в независимое еврейское государство плюс к уже существующему в Израиле. На сегодняшний день иорданский вариант является самым практичным решением палестинской проблемы.

Эта идея имеет законную санкцию. Все понимали, что согласно первоначальной формулировке британского мандата еврейский Израиль был основан на всей территории мандата, включая Иорданию; однако в 1922 году совет Лиги наций исключил из еврейской территории то, что позже стало Иорданией. Только когда власть в Иордании узурпировала аффилированная с Британией племенная династия, потребовалось выделить дополнительную территорию для палестинцев, живущих на той земле, которая уже была выделена евреям.

Палестинское государство можно создать и в южном Ливане. Ливан, искусственное государство, состоящее из постоянно воюющих между собой национальных и религиозных групп, не сможет выжить. Израиль уже пытался усмирить это развалившееся государство, но безрезультатно, поскольку действовал гуманными методами. Сирийцы могут оказаться лучшими миротворцами. Америка и Израиль могли бы воздержаться от военного сопротивления амбициям Сирии взамен на выделение для палестинцев небольшого государства, отделенного от Израиля христианском анклавом, возможно, также в виде государства. Сирия могла бы аннексировать весь Ливан или оставить небольшую часть местным мусульманам.

Сотрудничество с палестинскими властями не невозможно. Они прошли стадию радикализма. Поскольку палестинская автономия не усмиряет радикалов, многие решили, что Арафат был террористом. На самом деле он просто не мог покончить с террористами[115]. Как Сталин после Второй мировой войны, он устал. Он был бы рад, если бы Израиль исчез, и возражал против действий «Хамаса» и «Палестинского исламского джихада» лишь потому, что они мешали ему достичь цели – палестинского государства. Партизаны угрожают палестинскому правительству больше, чем израильтяне, и создают основу для сближения против взаимной угрозы.

Вместо того чтобы вынуждать палестинское руководство поделиться властью в ходе демократических выборов и получить радикальное исламское правительство, Израиль должен помочь в создании сильного полицейского государства, способного бороться с террористами, и не дать превратиться этому региону в террористический рай. Радикалов можно вовлечь в политику палестинского государства, где их будет проще контролировать. Когда был распущен Иргун, многие бойцы присоединились к израильской армии. Как минимум одна фракция, «Ястребы «Фатха», уже присоединилась к палестинской полиции. У Израиля есть большой опыт создания армий для латиноамериканских диктатур, и он мог бы сделать то же самое для палестинского автократа, освободив его от зависимости от прочих группировок. Если бы эти группировки были сильными и хорошо укрепленными, как в Колумбии, Израиль мог бы путем разжигания проблем отвлекать Палестину несколько лет, чтобы провоцировать эмиграцию. Поскольку израильская поддержка дискредитировала бы палестинское правительство как ничто другое, оно было бы вынуждено все больше и больше полагаться на Израиль и идти на уступки. Совершенно не важно, что арабы возненавидели бы Израиль еще больше после того, как он начал бы поддерживать деспотичную палестинскую администрацию. Так же не важно и то, что палестинской элите не нужна государственность, сдвигающая Палестину из мирового центра внимания на периферию проблемных нежизнеспособных стран. Израилю нужна стабильная, контролируемая Палестина, не обязательно в виде государства, и он должен поддерживать в ней арабского диктатора – но лишь в ней, а не во всех арабских странах. Израиль может контролировать любого палестинского диктатора и не позволять ему закупать серьезное оружие для использования против Израиля.

Иудея

Аргументы в пользу Иудеи

Израильское общество глубоко разделено. С одной стороны, многие считают, что высшей обязанностью Израиля является сохранение Земли Израиля. Такая точка зрения имеет право на существование, поскольку основана на Торе, а приверженность свитку – это то, что делает евреев евреями. Другие, стоящие на более светских позициях, но тоже не лишенные религиозности, считают, что никакая территория не стоит жизни одного еврея, поскольку заповеди были даны для жизни, а не смерти.

У обеих точек зрения есть право на жизнь. В то время как приверженцы Земли Израиля считают, что судьба нации зиждется на овладении всей Обетованной землей, их оппоненты не менее разумно указывают на практическую неосуществимость этой цели в обозримом будущем, после того как Синай снова перешел к египтянам. Завоевание Иордании и Ирака до Евфрата – очень длинный путь. Если обещание завета нельзя выполнить сейчас, зачем убивать кучу людей и тратить кучу денег из-за территорий, которые не имеют важного оборонного значения? Оппоненты расширения Израиля считают, что экономический рост, не ослабленный войной, послужит лучшим поводом для национальной гордости, предотвратит эмиграцию и привлечет евреев Диаспоры в Израиль.

Израильское правительство колеблется между двумя этими точками зрения. Один кабинет строит чудовищно дорогую линию Бар-Лева, чтобы навсегда защитить Синай[116]; другой отдает библейски и стратегически важную землю под бумажные гарантии. Один кабинет поощряет и финансирует поселения, другой их демонтирует. Такая политическая свистопляска иллюстрирует относительный баланс между двумя целями и невозможность их примирения.

Это естественно, поскольку мировоззрение – набор аксиом. Кто-то считает, что самое важное – размер Святой Земли под еврейским контролем, а кто-то полагает, что важнее жизнь и ее качество. Спорить об аксиомах бесполезно, поскольку речь идет об убеждениях.

Однако страна не может иметь две взаимоисключающие политики. При экспансионистском правительстве те, кому не нужны новые территории, вынуждены сражаться и умирать за них, равно как и страдать экономически. При примирительном правительстве библейские ревнители безнадежно взирают на то, как правительство расстается с землями. В долгосрочной перспективе ни одна сторона не будет удовлетворена своим правительством. Однако обе стороны хотят ясного руководства, разделяющего их идеалы – и такая цель вполне может быть достигнута.

В древности были две еврейских местности. Израиль и позже Галилея образовали экономически жизнеспособное, космополитичное государство. Расположенная на бесплодных холмах Иудея довольствовалась минимальной экономикой, ревностно охраняемой религиозной чистотой и национальным самосознанием. В наше время история повторяется. Зелоты устремляются в киббуцы[117] и другие поселения, где приоритетом является не экономическое развитие, а определенные идеологические цели и нормы, которые многие израильтяне не разделяют. Отличается и их вклад в казну и обороноспособность страны[118]. Все созрело для разделения на два государства.

Иудея займет спорные территории с целью дальнейшего расширения в Синай и до всей Земли Израиля. Хотя Иудея не сможет обеспечивать себя экономически, она получит львиную долю поддержки от евреев по всему миру. Иудея в состоянии организовать оборону сравнительно небольшими средствами, а в случае крупной агрессии прибегнет к помощи Израиля и Запада.

Статус глубоко религиозного государства открывает преимущества, не доступные светским государствам. Иудея свободно избавится от арабов. Следуя библейской инструкции, она станет применять средства, считающиеся в современном мире неприемлемыми – хотя страны, осуждающие их, в свою очередь были основаны огнем и мечом.

Как сказал Иоганн Тилли, «государства создают войны, войны создают государства». Даже якобы гуманные страны постоянно воюют: Великобритания и Аргентина за Фолклендские острова, Испания и Марокко за остров, США и Куба в Гренаде, Афганистане и Ираке. Страны третьего мира воюют за границы. После двух мировых войн минуло лишь шестьдесят лет – этого недостаточно, чтобы менталитет наций изменился. Он и не изменился: Америка подвергла бомбардировке Хиросиму и Нагасаки, и лишь опасение возмездия удержало ее от повторения этого сценария в Корее. Французы и их союзники уничтожили миллионы в Алжире и Индокитае. Россия убила тысячи в разногласиях с сепаратистской Чечней. Те же нации, которые пережили разруху Первой мировой войны, устроили Вторую. Нынешнее затишье – результат страха перед эскалацией, а не расцвет гуманизма.

Иудея может забыть о правах человека и придерживаться религиозного закона. В отличие от Израиля, она может позволить себе запретить иммиграцию неевреев, как прямую, так и через смешанные браки, и ограничить неортодоксальный прозелитизм и другие реформистские практики, которые хотя и соответствуют современным секулярным ценностям, существенно разбавляют еврейскую религиозную сущность.

Иудея может стать классической теократией, организованной по образцу домонархического Древнего Израиля, управляемого судьями, наделив раввинов судебными функциями. Она использует талмудическое законодательство вместо современного. От притока новых идей в Талмуд, обновленный по современным меркам, выиграет традиция, возникнет новая волна интереса к ней. Официальным языком Иудеи мог бы стать прекрасный и мощный язык Библии, а не современный израильский жаргон.

Израиль сможет освободить спорные территории, установить мир с соседями и сосредоточиться на быстром экономическом развитии. Это приобретет ему уважение в глазах мирового сообщества. Израиль может стать доминирующей региональной экономикой, заменив Швейцарию, Соединенные Штаты и Россию в качестве поставщика финансовых, технологических и военных услуг. Западные державы не станут соперничать с Израилем за гегемонию на Ближнем Востоке, если он окажется погружен в бесконечные войны после того как мусульмане утратят общего врага.

Сокращение военных расходов позволит начать работу по восстановлению еврейского лидерства в банковском деле и торговле, фундаментальных исследованиях и технологиях, а также искусстве. Разделение Израиля на два государства не приведет к вражде между евреями – напротив, это устранит существующую вражду в Израиле, когда какую бы политику ни выбрало правительство, половина населения всегда недовольна. Разделение позволило бы каждому государству «специализироваться», ограничить свою ответственность. Израиль не нес бы ответственности за экспансионизм Иудеи, в то время как Иудея могла бы игнорировать экономические последствия своих решений.

Несовместимые приоритеты

Ни одна арабская армия не угрожает существованию Израиля в пределах границ 1948-го года. Те люди, кто хочет расширить страну до библейских пределов, не должны заставлять других сражаться ради этой цели. Неправильно отправлять людей на смерть или заставлять страдать экономически ради того, во что они сами не верят[119]. С другой стороны, нельзя демократическим, политическим способом уничтожать веру в Обетованную землю, которой евреи жили две тысячи лет. Израиль должен разделиться и дать каждой из двух несовместимых точек зрения пространство для действий.

Разделение на культурно однородные сообщества может подорвать любое государство, если переусердствовать с этим. В то же время многие меньшинства желают самоопределения, и некоторые большинства мечтали бы избавиться от них. Однако заглянем чуть глубже. В любом сообществе, будь-то семья или страна, люди постоянно принимают решения о том, жить вместе или поодиночке, извлекать радость и пользу из общения с другими людьми или находить их назойливыми. Сообщество живет до тех пор, пока выгоды превышают затраты. Когда уживаться легко, как католически-протестантской Германии или франко-британской Канаде, государству ничто не угрожает, хотя и могут возникать острые религиозные разногласия. Однако в Израиле уживаться слишком дорого: убивай и умри за чьи-то идеалы или забудь о своих собственных убеждениях. При наличии стратегических выгод и политической нерелевантности разделения нет причин продолжать жить вместе. Евреи могли бы выбрать Израиль или Иудею, после чего счастливо жить и работать, чтобы осуществить свои мечты.

Иудея может осуществить аннексию

Как и в древние времена, население Иудеи может вести строгую религиозную жизнь и охотно отдавать жизни и налоги для войны. Иудея могла бы искать возможности для расширения и не медлила бы адекватно отвечать террористам. Иудея поставила бы своей целью завоевание не только Палестины, но также и Иордании и частично Ливана. Если действовать быстро и перемещать арабское население без экономического ущерба, западные державы приняли бы свершившийся факт через какое-то время.

Аннексия имеет законодательные прецеденты. Евреи согласились с границами Израиля, установленными ООН в 1947 г., как с временным компромиссом. ООН отказалась признать де-факто расширение страны в 1967 г. США игнорировали резолюции ООН, принятые предвзято и с уступками незначительным странам. В 2003 году США снова проигнорировали предупреждения ООН в отношении Ирака и совершили вторжение. Пренебрежение к ООН, выражаемое Америкой, весьма похвально, поскольку оно отвергает неработающий подход «одна страна – один голос», и возвращается к доктрине баланса сил. Голосования ООН не отражают реальный баланс экономических, демографических и любых других сил, так что Израиль должен стремиться дискредитировать и нейтрализовать ООН. У Иудеи был бы иззраильский прецедент пренебрежения границами ООН и резолюциями после 1967-го года, которые требовали вернуться к исходным границам, прецедент преследования своих интересов силой. Если Израиль не выигрывает от международного законодательства, то какой смысл обращать на него внимание?

Политика, диктуемая религией, могла бы оказаться выгодной и в другом отношении. Люди уважают глубокие религиозные убеждения, какими бы непонятными они ни были, при условии, что они соответствуют общим моральным установкам. Четкая политика Иудеи могла бы вызвать большее уважение, чем колеблющаяся израильская демократия – при условии, что Иудея не скатится в варварский фундаментализм.

Религиозное обоснование конфликта сделает еврейскую политику прозрачной, понятной и объяснимой, а также устранит внешнее давление, препятствующее мирному урегулированию. Лидеры христианских стран требуют политического урегулирования с палестинцами более энергично, чем религиозного компромисса с мусульманами. Арабы цинично относятся к религии. Арабские общества с девятнадцатого века подвергаются секуляризации, навязанной Западом, сталкиваясь с современной культурой и естественными науками, которые подрывают некоторые религиозные догмы. Религиозные партии редко набирают больше 20% голосов. Религиозные вопросы трогают мусульман меньше, чем националистические войны. Арабам пришлось бы столкнуться со страной, где политика жестко определена через религию и более понятна, чем в либеральном демократическом Израиле.

Но разве иудаизм – не религия мира? Нет. Христианство – да, пусть и теоретически, но иудаизм – религия реализма: люби ближних, не притесняй иностранцев и яростно сражайся с врагами. Евреи восхваляют Моисея за то, что он убил нападавшего египтянина, Иисуса Навина – за истребление хананеев, Маккавеев за борьбу с еврейскими эллинистами, а также поминают в Пурим массовую расправу и ограбление враждебного гражданского населения противника. Действительно, Тора велит помочь врагу развьючить упавшего осла. Но там совершенно другая ситуация – речь идет о ближнем, конфликт с которым является поверхностным, а не следствием несовместимости фундаментальных интересов. Иудаизм бескомпромиссно относится к врагам евреев; израильские же политики примиряются с ними.

Технические детали создания Иудеи

Израиль может создать Иудею на своей территории вдоль границы с Газой. Эта территория провозгласит государственность и обратится в ООН за признанием[120], которое будет дано, поскольку в тот момент Иудея не будет нарушать чью-либо территорию. Затем Иудея пригласит поселенцев, которые получат ее гражданство. Далее она расширит территорию под предлогом борьбы с эскалацией насилия. У Израиля не будет оснований для удаления еврейских боевиков из Газы, а Палестина не сможет обратиться за иностранной помощью, поскольку военная эскалация спровоцирует упреждающую атаку со стороны Израиля. Имея военное превосходство над Газой, Иудее будет проще расшириться, чем Израилю до 1948 года. Израильские политики, эти западные лакеи, постараются помешать Иудее оккупировать Газу, но под угрозой контратаки арабов многие евреи поддержат Иудею. Некоторые религиозные евреи не поддержат занятие Газы, которая не имеет большого библейского значения. Они могли бы поддержать передачу израильским правительством Иудее Восточного Иерусалима. Многие страны признали юрисдикцию Израиля над объединенным Иерусалимом и не будут оспаривать его право уступить часть города другому государству, Иудее. Арабам тогда будет сложнее требовать Восточный Иерусалим, поскольку это будет означать ликвидацию целого государства Иудея, а не просто изменение израильской границы. Иудея возьмет на себя политически некорректную задачу по удалению из Иерусалима арабов и восстановит доступ евреев к местам поклонения.

В конце концов, евреи могут основать Иудею в любом небольшом поселении рядом с границей Израиля, предпочтительнее – там, где израильтяне изменили границу по требованию палестинцев и сейчас недовольны результатом. Поселенцы могут отказаться от израильского гражданства, чтобы освободиться от юрисдикции Израиля и не дать израильским войскам вернуть их обратно силой. Если Израиль предпримет такую попытку, поселенцы могут угрожать коллективным самоубийством либо собрать такое количество сторонников, чтобы сделать невозможным насилие со стороны государства. Тактика концентрации была неосуществима в скоплении деревень в Газе, но ее вполне можно реализовать в отдельном небольшом пункте. Пятьдесят тысяч вооруженных и ревностных евреев, собранных в одном городе, могут эффективно противостоять высылке. Палестинцы гораздо меньше, чем израильтяне станут рисковать конфронтацией, которая вызовет негативную шумиху в прессе. После того как Израиль де-факто признает иудейское поселение, евреи могут начать его расширение за счет палестинцев.

Евреи охотно сражались с британцами, чтобы создать свое государство, но существование Израиля подрывает их решимость. Ревностные евреи только тогда смогут создать Иудею, когда они почувствуют враждебность к либеральному, пропитанному влиянием язычников Израилю. Израильские левые будут рады избавиться от приверженцев иудаизма и закроют глаза на их исход в Иудею. Те деньги, которые евреи Диаспоры сейчас посылают в Израиль, большей частью пойдут более религиозной Иудее. Иудейским лоббистам будет гораздо проще получать поддержку от богатых евреев Диаспоры, чем лидерам нынешнего Израиля, поскольку многие одобрят религиозное возрождение. Израильская политика спорна. Иудее же помощь необходима критически, и немногие откажут в ней. Действительно, некоторые светские евреи презирают ультраортодоксов, но их скептицизм развеется, как только Иудея навяжет свою волю арабам и заставит международное сообщество принять сложившуюся ситуацию. После нормализации евреев последует нормализация иудаизма. Когда ультраортодоксы получат собственное государство – понятное, мотивированное и мощное – они заслужат уважение, при условии, что не будут допускать грубых нарушений прав человека. Арабские деньги потекли в группировки исламских фундаменталистов тогда, когда они стали военизированными и эффективными. Многие устали от слабой демократии и взаимных уступок и жаждут действий. Радикалы редко испытывают нужду в средствах.

Евреи могут заимствовать мусульманскую тактику, при которой умеренные спонсируют радикалов. Можно относиться к палестинскому государству как к террористическому изгою, зато Саудовская Аравия, которая его финансирует, пользуется международным уважением. Саудовцы реализуют задачу военного изматывания Израиля через посредника в лице Палестины, которая достаточно бедна, чтобы не волноваться об экономических последствиях своей политики, и достаточно националистична, чтобы пользоваться уважением и защитой мирового сообщества. Иудея станет посредником Израиля в деле расширения.

Иудее достаточно небольшой армии, чтобы справиться с Палестиной, Иорданией и Ливаном. Израиль может гарантировать безопасность границ Иудеи, даже в случае их расширения, от агрессии со стороны арабских регулярных армий. Иудея могла бы создать неожиданные военные преимущества для Израиля. Теократическое государство не будет медлить с применением химического, биологического и ядерного оружия, вместо того чтобы позволять тысячам гибнуть в затяжной войне. Иудея выставит зелотов, готовых ответить ассиметричным военным действиям исламистов на их языке.

Духовные аспекты Иудеи

Создание теократической Иудеи спасло бы некоторых евреев от этнической ассимиляции. Иудея может полностью запретить иммиграцию неевреев либо выдавать временные пропуска христианам, которые будут подвергаться тщательной проверке для подтверждения их лояльности. У полного запрета иммиграции есть еще один благотворный побочный эффект – решение проблемы террористов-смертников, ведь арабам въезд будет запрещен. Заборы и пограничное патрулирование советского типа преградят путь нелегальному проникновению.

Символом Иудеи должна стать древняя уникальная менора, а не звезда Давида, которая не считалась характерным еврейским символом вплоть до девятнадцатого века.

Если Иудея не сможет заполучить Восточный Иерусалим, то столицу лучше назвать Сион, что придаст новый импульс мессианским ожиданиям.

Языком Иудеи должен быть библейский иврит – язык искусный и превосходящий свой современный суррогат, игнорирующий библейская лексикология и этимологические традиции. Еврейская морфология достаточно гибка, чтобы воспринять многие новые слова, сохранив при этом древние корни и двухбуквенные корневые ячейки. Возрождение простого, мощного и прекрасного языка Библии оживило бы изучение писаний язычниками, поскольку восстановило бы значения, потерянные при переводе. Какая ирония – Израиль, последняя цивилизованная страна, угнетающая реформистскую религию[121], утверждает реформистский язык, еврейский новояз! Послание Торы неотделимо от ее языка. Восстановление древней грамматики должно сопровождаться возвращением к гортанному произношению. Израильские евреи уже не живут в холодном европейском климате и могут свободно произносить гортанные звуки согласно оригинальной семитской фонетике, как до сих пор делают арабы. Нынешняя ситуация, когда Тора и молитвы читаются на искаженном языке, не должна продолжаться.

Общественное мнение, охваченное секуляризацией под маской религиозной терпимости, не позволит Израилю долго притеснять реформистский иудаизм, чья вялость требований привлекает светских евреев и их языческих супругов. Религиозно строгая Иудея станет домом для ортодоксии. Как требует Тора, в Иудее будет только одна религия, и страна будет более-менее ортодоксальной. Теократия не может с чистой совестью допускать существование фракций без сползания в поверхностную и циничную религиозность: терпимость и извращение – две стороны одной медали.

Религиозное законодательство

В Иудее может быть восстановлена еврейская система религиозной юриспруденции, а в Диаспоре учреждены раввинские суды. Поскольку законы и, соответственно, тяжбы являются основой общественных отношений, этот шаг приведет к восстановлению еврейского самосознания, ощущения их отличия от других – все то, что сейчас размыто ассимиляцией. Решения раввинских судов должны быть обязательны для каждого еврея под угрозой отлучения. Поскольку израильский закон признает в качестве евреев прозелитов, одобренных ортодоксальными раввинами, отлучение будет означать потерю статуса еврея, что будет распространяться также на потомство. Исторически раввинские суды считались справедливыми и честными, в древности к ним прибегали даже язычники.

Создание раввинских судов создаст закрытую еврейскую экономику, поскольку еврейские компании предпочтут иметь дело друг с другом, так же как светские предприятия предпочитают работать с другими предприятиями в рамках единого пространства законов. Еврейский «бизнес-союз» получит конкурентное преимущество, конкурируя с другими компаниями как единое целое. Похожая система экономической поддержки существовала на микроуровне в небольших еврейских общинах до Второй мировой войны, между тем как сегодня многие предпочитают небольшие выгоды от сотрудничества с внешними партнерами общему благу всех евреев. Общины теряют свою прочность по мере экономического и социального развития. Но у евреев есть основа для взаимозависимости: общая цель и смысл существования, которые, будучи правильно и последовательно объяснены, могли бы восстановить национальное единство.

Не имея амбиций по превращению в крупное государство, Иудея сможет стать библейской теократией, основанной на религиозно-судебной, а не монархически-административной власти. Поскольку закон Торы является исчерпывающим, а административная власть осуждается в Писании как зло[122], Иудея станет страной либеральных идеалов без законодательной и исполнительной ветвей власти.

Иудейская теократия будет свободным обществом для согласных граждан. Каждый может эмигрировать по достижению совершеннолетия, а до тринадцати лет количество религиозных обязанностей минимально. В израильских киббуцах молодежь часто не разделяет идеалы своих родителей и уезжает. Некоторые евреи уже оставили Израиль. Многие покидают ультраортодоксальные семьи и общины. Инакомыслящие будут иметь такую же свободу покинуть Иудею. Если кто-то посчитает иудейскую политику слишком жесткой, он сможет уехать, в то время как более религиозно мотивированные останутся, а приток иммигрантов дополнит размножение плодовитых ортодоксов.

Безразличие к светской этике

Иудея может игнорировать общепринятые моральные нормы. Следуя еврейской этике о справедливом возмездии, она может жестко реагировать на враждебные действия иностранцев и приводить к ответственности террористов и врагов из числа палестинцев. Следуя Торе, Иудея может проводить политику религиозного разделения и переселения арабов, что позволит себе не каждое светское государство. Она запретит смешанные браки и не позволит другим религиям строить места поклонения – в конце концов, в Ватикане нет синагог.

Талмудический закон позволит отказаться от тюрем, вместо них вводя быстрые наказания и очень редкие казни. Многие против смертной казни не потому, что считают, что определенные преступники не заслуживают смерти, а потому, что судьи иногда ошибаются. Должным образом организованный процесс в Синедрионе настолько строг, что ошибки маловероятны. Еврейский суд не принимает косвенные улики. Например, если свидетель видел, что некий человек зашел в дом, из дома донеслись крики, затем этот человек вышел из дома с окровавленным ножом, и после этого в доме был найден труп, то такой свидетель будет отклонен, потому что не видел само убийство. Судейские ошибки имеют место во всех судебных системах, но количество ошибок, совершенных по талмудическому законодательству, не идет ни в какое сравнение с мириадами лет, которые совокупно люди Запада провели в тюрьмах по ложным обвинениям и вымышленным преступлениям, не нарушающим библейские нормы. Основная проблема талмудического закона не в чрезмерной жестокости наказания, а в практической невозможности осуждения из-за множества требований к обвинению. Необходим пересмотр защитных мер, внедренных чтобы сохранить лицо в те времена, когда еврейские суды Диаспоры не обладали уголовной юрисдикцией. Раввины, не имевшие возможности осуждать преступников, законодательно защитили преступников, чтобы оправдать свое бездействие. Проблема правосудия мало актуальна для такого глубоко религиозного общества, как Иудея, где нет изгоев, которых можно ненавидеть и преследовать. Правильный талмудический процесс лишь теоретически оставляет место для смертной казни для извращенцев.

Иудейский запрет мерзостей, начиная от порнографии и заканчивая идолопоклонством, не нарушает свободы самовыражения. Это примерно как законы районирования на Западе. Евреям не запрещается смотреть упомянутые вещи вне Иудеи, однако Обетованная земля должна содержаться в ритуальной чистоте. Эта идея лежит в основе библейского выражения «удаление от зла», которое не обязательно означает убийство нарушителя.

Иудея не будет терпимой, но ведь и в ресторанах существуют требования к одежде, государства наказывают за осквернение флага, и в немногих семьях разрешается ругаться. Светские государства насаждают мириады этических запретов: проституция, азартные игры, обнажение в общественных местах и многие другие, нарушение которых часто ведет к жестокому, непропорциональному наказанию. Иудея будет небольшой по размеру, так что недовольные всегда смогут уехать.

Правительство Иудеи сможет делать то, что не может позволить себе светский Израиль, который хочет быть респектабельным государством. Например, современное законодательство о военных преступлениях позволяет обвинить Ватикан и другие европейские державы в преследованиях евреев вплоть до Средних веков, потребовав такую компенсацию, которая слишком велика, чтобы ее даже обсуждать.

Вместо того чтобы аплодировать папской булле Nostra Aetate, Израиль, согласно еврейскому закону, может принять раскаяние Ватикана, только после полного возмещения ущерба. Ватикан не обязан действовать согласно еврейскому закону, но это обязан делать Израиль. Ватикан может извиниться лишь на словах, но евреи не должны принимать такое извинение.

Нюрнбергский трибунал вершил правосудие над преступлениями против человечества, применяя задним числом судебные инновации. В то время как нельзя обвинить в уголовных преступлениях потомков преступников, вполне возможно потребовать возвращения собственности, которая была отобрана у евреев и которой до сих пользуются потомки грабителей. Европейские правительства не вернули всю недвижимость, которая была украдена у евреев во время Второй мировой войны (или ранее). Богатство Ватикана частично основано на собственности, похищенной у евреев, его библиотеки полны древних еврейских книг, похищенных во время погромов. Европейцы даже не вернули евреям все синагоги, так что у Иудеи есть все основания потребовать еврейские здания.

Иудея может отвести пар от Израиля

На протяжении истории антисемиты использовали действия нескольких евреев, будь-то зелоты или владельцы таверн, в качестве предлога для обвинения всех евреев. Сегодня всех евреев обвиняют в том, что они плохо обращаются с палестинцами. Создание Иудеи позволило бы переместить это обвинение с израильского народа на государство, которое не обращает внимания на точку зрения язычников. Израиль, у которого почти не останется проблем с палестинцами, превратился бы в доброго соседа.

По мере того как религиозные радикалы переместятся в Иудею, Израиль мог бы уйти от нынешней лицемерной теократии. Евреев, не соблюдающих талмудический закон в полной мере, обвиняют в ущербности, хотя соблюдать его досконально в обычных условиях практически невозможно. Игнорирование раввинских законов, принимаемых за сущность еврейства, ведет к атеизму и к решению покинуть Израиль. Израиль мог бы принять саддукейский иудаизм, в котором для полной самоидентификации в качестве еврея требуется соблюдать лишь ясные требования Торы[123].

Перспективы войны и гарантии мира - сомнительны

Израильская армия не непобедима

Декларируемая непобедимость израильской армии спорна. В 1948 году армия выиграла войну против неорганизованных арабских банд, а не настоящих армий. Даже «Арабский легион» не был профессиональным по европейским меркам. Чтобы победить арабов, евреям понадобилось лишь немного здравого смысла и минимум стратегического планирования, да и то с тяжелыми потерями. Однако когда евреи встречались с опытными командирами, такими как египетский командир Таха Бей, они терпели поражение.

В 1967 г. израильтяне победили при помощи хитрости и везения. Когда в 1973 удача изменила им, они вынуждены были опереться на преимущество в вооружении, опыте и воле к победе. Конечно, везет сильнейшим, но эта грань была слишком тонка, чтобы снова полагаться на нее.

В 1982 г. году Израиль увидел, что даже превосходство в огневой мощи не заменяет стратегию и мотивацию – недостаток, который с тех пор только усиливается. Армию не за что осуждать. Солдатам сложно привыкнуть к чехарде меняющихся политических задач. И что еще хуже, армия утратила тот авантюрный дух, который когда-то имела, и все больше превращается в политизированную бюрократическую машину.

Во всех войнах Израиль имел преимущество – отсутствие решительности у противника. В 1948 г. арабы больше хотели убивать и грабить, нежели преследовали националистические задачи, позже египетских и сирийских солдат мало волновали Синайская пустыня и Голанские высоты. Арабский национализм может все изменить.

Американская поддержка не гарантирована

Американское военное присутствие на Ближнем Востоке делает необходимым сотрудничество с арабами и уменьшает ценность сотрудничества с Израилем – причина, по которой следовало противодействовать вторжению в Ирак. Ошибочно думать, что Соединенные Штаты будут поддерживать Израиль, лишь бы не допустить применение ядерного оружия. У США есть и другие способы это сделать, самый простой из которых – гарантировать арабам защиту.

Американская поддержка Израиля не является сама собой разумеющейся. Альянсы основаны на конкретных взаимных интересах, а не метафизике. Франция более важна для Америки в Европе, чем Израиль на Ближнем Востоке, однако американо-французские отношения довольно неустойчивы. Генри Киссинджер поднял американо-израильские отношения до настоящего уровня с целью противостоять СССР, но теперь необходимости в противостоянии больше нет, и другой решительный политик может свести на нет всю поддержку. США и раньше бросали своих союзников: южных вьетнамцев, курдов. Америка стояла в стороне, когда СССР громил чехов, которых спонсируемое Америкой радио подбивало к восстанию. Франция годами без всякого сопротивления саботировала иранского шаха, поддерживаемого Америкой. Израиль надеется на особое к себе отношение, но американскому протестантскому истеблишменту не за что любить Израиль. Америка отказалась бомбить нацистские лагеря смерти, не помогла Израилю в войне 1948-го года, не помешала арабам развязать войну 1967-го, когда они надеялись уничтожить или экономически задушить Израиль. Израильтянам нужно окончательно выжить из ума, чтобы полагаться на Америку.

Массовые теракты на американской земле подорвут общественную поддержку Израиля и усилят антисемитизм, поскольку террористы обвиняют сионистское лобби. Америка будет искать спасение в изоляционизме, особенно ввиду неэффективности антитеррористических мер. Палестинская проблема еще больше ослабит расположение Америки к Израилю. Людям свойственно сочувствовать жертвам, вне зависимости от морального облика последних. Скорее всего, США рационализуют поражение в Ираке[124], как они сделали это во Вьетнаме, придумав гуманитарные проблемы: иракцы, как и вьетнамцы, вдруг окажутся неплохими людьми, которые не заслуживают военных мер. Как в случае с вьетнамцами, которых американцы не знали до войны и ненавидели в ходе ее, США откроют двери для иракских иммигрантов, что повлияет на результаты выборов. Точно так же, когда США проиграют войну с исламскими террористами и уйдут в изоляцию, отношение американцев как к мусульманам, так и к израильтянам изменится. Отказ американцев от поддержки Израиля нарушит субъективный баланс сил и побудит мусульман пересмотреть соглашения с ним.

Арабы якобы воюют не с Западом в целом, а с конкретными нарушениями мусульманского суверенитета, в частности в израильском вопросе. Они хотели бы, чтобы Запад отказался от Израиля, но в этом мало смысла. Саид Кутб, идейный вдохновитель современного исламизма, ненавидел Соединенные Штаты задолго до того, как они начали поддерживать Израиль. Если США бросят Израиль, арабы провозгласят победу над неверными и лишь увеличат активность, подобно тому как поражение СССР в Афганистане привело к Чеченской войне. Для исламистов французский запрет на паранджу в школах и американское неприятие полигамии являются достаточным поводом для начала ассиметричных военных действий. Исламские фундаменталисты ненавидят западные ценности и западную упадническую культуру, хотя не Америка наводнила исламский мир своей культурой, но сами мусульмане полюбили ее и привезли к себе, что и не нравится фундаменталистам. Террористы не воспринимают тактику взаимного сдерживания. Они бы в любом случае продвигали исламские ценности в противовес западной культуре. Демократическая западная свобода слова позволяет заодно и мирную агитацию в пользу ислама, и если американские спецслужбы станут бороться с исламистами, призывающими к джихаду, последние начнут жаловаться на религиозные преследования, вызвав новый виток терроризма.

В то время как Израиль импортирует западное влияние в исламский мир, действуют и другие факторы: спутниковое телевидение, Интернет, фильмы, «Макдональдс», безбожная наука, слишком низкие цены на нефть, плохие валютные курсы и так далее. С другой стороны, если Запад заблокирует спутниковое телевидение и Интернет, мусульмане тут же закричат о дискриминации. Мусульмане неизбежно импортируют западное влияние, поскольку тратят нефтедоллары на западные товары. Америка не может выполнить требование исламистов оказать давление на Россию, Китай и Индию, чтобы те прекратили преследования мусульманских меньшинств у себя дома. Эти три страны, которым всегда были безразличны человеческие потери, не уступят террористам, и Америка не сможет ограничить жестокость подавления мусульман. Если бы Израиля не стало, исламисты отправились бы в Чечню, Боснию, Кашмир, Индонезию. Они считают своим долгом защищать мусульман, живущих среди неверных, и требуют, что Запад дал им возможность жить не по местным законам, а по шариату. Даже если Америка нашла бы какой-нибудь невероятный способ удовлетворить все запросы мусульман и отрезать культурные и политические связи, сохраняя экономические, это остановило бы только оборонительный джихад. Победа лишь расчистила бы путь для наступательного джихада, целью которого будет подчинить неверных Запада Корану и шариату. Без Израиля у Америки стало бы гораздо больше проблем с исламом.

Почему бы Америке не надавить на Израиль с целью разрешить палестинский конфликт? Влияние Америки на Израиль ограниченно: он выиграл войны без поддержки США. Америка так же не заставляет палестинцев пойти на уступки. Америка не связана с Израилем специальными отношениями; к тому же, как всякая демократия, она нерешительна. Америка выкрутила Израилю руки и остановила его военное продвижение в 1956, 1967 и 1973 годах, заставив его частачно отступить, чего не требовали от арабов – но при этом она возмущается, когда Израиль расширяет границы своего влияния.

Американская поддержка Израиля не является чем-то экстраординарным. США давали Франции миллиард долларов ежегодно на колониальный конфликт во Вьетнаме, перед тем как напрямую принять в нем участие с гораздо более высокими затратами[125]. Американские ставки на Ближнем Востоке гораздо выше, и Америка гарантирует свои ставки, поддерживая одновременно и Израиль, и различные арабские страны, в частности Египет, который получает лишь немногим меньше помощи, чем Израиль, хотя Египту никто не угрожает. Сравнивать помощь в пересчете на население нельзя, поскольку Америка платит (и весьма экономно) за влияние в регионе вне зависимости от населения страны-получателя. Цены на вооружение растут быстрее, чем размер помощи, что уменьшает ее значимость. Америка даже финансирует «Организацию освобождения Палестины», открыто и решительно антиамериканскую, вместо того чтобы подавлять ее. Палестина ежегодно получает 2 миллиарда долларов, что составляет 120% от ее ВВП. Особые отношения Америки с Израилем – иллюзия.

Американская военная помощь Израилю скромна в сравнении с тем, что получают мусульманские страны – а от Советского Союза они получали еще больше. Помощь мусульманам необходимо оценивать в совокупности, потому что в конфликтах с Израилем они действуют вместе. Саудовская Аравия и Египет регулярно закупают больше американского оружия, чем Израиль; тем временем Китай становится неконтролируемым поставщиком дешевого оружия. Кувейт закупает почти столько же, сколько Израиль, а крошечный Катар иногда даже больше. Объединенные Арабские Эмираты, которым никогда ничто не угрожало, закупили большую партию реактивных истребителей «F-16», которые превосходят даже находящиеся на вооружение американских ВВС. Эмираты, единственные в мире, получили программный код распознавания противника, позволяющий атаковать американские и израильские самолеты. Еще несколько арабских стран собираются закупить истребители следующего поколения Joint Strike Force. США воевали за Кувейт, хотя не стали воевать на стороне Израиля в 1973 г. Во времена произраильски настроенного Рейгана Америка сотрудничала с иракскими вооруженными силами и даже дала Саддаму зеленый свет на использование химического оружия. Американская поддержка другой мусульманской страны – Индонезии – значительно превосходит то, что получает Израиль, в части терпимости к резне. После освобождения Кувейта Америка не предложила ему подписать мирный договор с Израилем или продать ему нефть, чтобы снять мусульманский бойкот. США поддерживают Саудовскую Аравию и Кувейт, эти два бастиона радикального ислама. Америка заставляет стороны прекратить боевые действия, когда это выгодно арабам, но не Израилю; она никогда не боролась с советскими поставками вооружения мусульманам, которые значительно превосходили объемы военной помощи Израилю. Америка никогда не стремилась предотвратить наращивание арабами объемов вооружений или концентрацию их сил на границе с Израилем, зато жестко остановила Израиль от упреждающего удара в 1973 г. Еврейское влияние мало помогало Израилю до 1973 г., когда США впервые поддержали Израиль, чтобы помешать СССР завладеть регионом.

Для американской элиты отношения с Израилем еще менее значимы. Семья Бушей поддерживает тесные связи как с Израилем, так и с Саудовской Аравией. Арабские нефтяные царьки могут предложить правящим семьям Америки гораздо больше, чем Израиль. Корпоративные друзья арабов часто оказывают на мировых лидеров большее влияние, чем объективные эксперты, если таковые существуют. Большинство американских корпоративных интересов связаны с арабами, а не Израилем, и лоббируют арабские интересы сильнее, хотя и менее помпезно, чем это делают евреи через СМИ и общественные связи.

Евреи по своей природе индивидуалисты, а не командные игроки, и у них плохо получается заниматься политикой и интригами. Вокруг каждого полученного путем лоббирования доллара они создают слишком много шума. Мелкий иорданский князек перелоббировал все мировое еврейство, когда получил для своего бессмысленного и незаконного государства бóльшую часть земли, обещанной Декларацией Бальфура евреям. В 1947 г. от остатков еврейской страны ООН отрезала лучшую часть для палестинцев. Евреи не воспользовались территориальными завоеваниями 1967 и 1973 годов. Во время Второй мировой войны еврейские лоббисты не смогли ни убедить американское правительство подвергнуть бомбардировке лагеря смерти, ни найти всего лишь десять тысяч грузовиков, чтобы обменять их на миллион евреев, обреченных на смерть.

В последние годы еврейское участие в СМИ и корпорацияхидет на убыль, тогда как японские и арабские инвестиции растут. Уменьшилось число евреев, работающих в СМИ. Арабы могут покупать журналистов и прессу, чтобы настроить американских избирателей против Израиля. В США больше антисемитских избирателей, чем проеврейских.

Саудовцы лоббируют и покупают чиновников дипломатических ведомств по всему миру, обещая сочувствующим политикам огромные пенсии после увольнения. Некоторые американские чиновники работают с саудовцами после увольнения; почти никто не работает с израильтянами. Фирма, принадлежащая семье Бин-Ладенов, построила американские военные базы в Саудовской Аравии и имеет тесные отношения с «Карлайл Груп», в правление которой входят Джордж Буш, Джон Мейджор, Джеймс Бейкер и ряд других бывших высокопоставленных политиков. Когда речь идет о личной заинтересованности в кругах такого уровня, неудивительно, что США трудно давить на Саудовскую Аравию требуя прекратить поддержку террористов и фундаменталистов.

Исторически сложилось так, что привилегированные евреи в европейских и других странах вызывали недовольство и гонения, часто после крупных политических или экономических преобразований. В настоящее время Америка благосклонна к Израилю, она стремится закрепить за собой роль арбитра в затянувшемся конфликте – но это может измениться в любой момент.

Влияние покупается за деньги. Тридцать лет нефтедолларового потока дали арабам богатство, которое может бросить вызов всем еврейским состояниям, накопленным за века. Сегодня капитал в основном создается за счет создания новых технологий. Традиционная роль евреев как банкиров ослабла, а вместе с ней уменьшилось и количество рычагов воздействия. Одни лишь саудовцы владеют примерно триллионом долларов в западных активах. Они покупают больше американского вооружения, чем Израиль. Израиль просто слеп, если не видит, как теряет экономические преимущества, и глуп, если не стремится изменить эту тенденцию, захватив нефтяные месторождения.

Происходит становление арабской диаспоры. У них есть деньги, западное образование, связи – многие из них умны. Они создают влиятельные избирательные группы и имеют существенный политический вес. Как в случае с Вьетнамом, поражение Америки в Ираке приведет к наплыву беженцев. Арабы занимают важные посты в бизнесе и со временем сравняются с евреями в соревновании за влияние. Арабов объединяет только ислам. Вот что опасно.

Палестинское государство получит значительную американскую помощь и отвлечет внимание США от Израиля. Именно так случилось в Египте, на котором сосредоточились многие бюрократы, занимающиеся гуманитарной и военной помощью.

Израильские лоббисты не должны смиряться с поражением, но бороться с этой тенденцией всеми доступными средствами. Очень часто временные меры длятся долго. Евреи должны лоббировать введение обязательного курса по Холокосту в американских школах[126]. Помимо освещения положительных причин для поддержки Израиля (геополитические интересы, культурная близость, верность союзнику), израильские лоббисты должны демонстрировать последствия отмены американской поддержки. Если Израиль договорится с арабами, в регионе больше не будет крупной объединяющей силы, общего врага, и начнутся дестабилизирующие пограничные войны. Без американского неядерного оружия Израилю придется использовать собственное ядерное оружие, что подтолкнет арабов к созданию собственных ядерных программ, причем высока вероятность того, что однажды арабские бомбы окажутся в руках антиамериканских террористов. Если Израиль потеряет американскую поддержку, ему придется обратиться к России (как в 1948 г.), Франции (как перед 1960-ми) и Китаю. Каким бы ни был выбор, в нефтедобывающем регионе возникнет недружественная, если не враждебная, по отношению к США страна, в результате чего Америка потеряет больше, чем она сейчас дает Израилю.

Евреи должны продвигать американский идеализм, который отвергает компромиссы с мусульманскими диктатурами – а это практически все мусульманские страны – и подчеркивает миссию Америки по поддержке свободы и демократии, а также якобы аморальности изоляционизма. Израиль должен влиять как на американских левых, которые осуждают режимы, нарушающие права человека, так и на правых, которые видят в исламе новую угрозу. Американские евреи должны давить на правительство с целью установить ясные внешнеполитические приоритеты в отношении международных полицейских акций по пресечению зверств, национального самоопределения и переселения[127], недопущения распространения оружия массового поражения, а также в отношении союзников, которых недопустимо бросать, пока они сохраняют преданность и демократические ценности. Опубликованные приоритеты были бы идеалистичными и исключили бы сотрудничество с деспотическими мусульманскими режимами. Ясные цели помогли бы мусульманам понять действия американцев, вместо того чтобы вдаваться в теории заговоров; у Америки отпала бы необходимость в коалициях, отдаляющих ее от Израиля. Сейчас коалиции утверждают моральную легитимность действий Америки – отсутствие целей компенсируется количеством участников.

Израиль и Соединенные Штаты объединяют великие узы исторического родства. Поселенцы покинули враждебную Европу и устремились в многообещающую землю. Они воевали за независимость с Британией. Стараясь избежать насилия, они покупали землю у местных жителей, которые со временем стали сопротивляться чужакам, хотя и выигрывали от новых технологий, да и земли было достаточно для всех. Народы обеих стран видят в себе маяк с мессианскими амбициями. Обе страны принимали участие в Холодной войне. Обе ненавидимы за то, что они процветающие и могущественные, но при этом действуют как слабаки. У двух стран общий враг – радикальный фундаменталистский ислам.

Израиль должен сопротивляться американскому изоляционизму. Поддержка страны со схожими ценностями отличается от продвижения собственных ценностей силой. Бессмысленно пытаться демократизировать Афганистан. Между тем поддерживать единственного демократического союзника на Ближнем Востоке имеет смысл. Большинство людей не оспаривает право Соединенных Штатов на вмешательство с целью спасти жизнь христиан от жестокости мусульман. Точно так же оправдано вмешательство США с целью спасти свободную страну. Две мировые войны показали невозможность полной изоляции. Некоторые союзники слишком близки, чтобы их бросить, и некоторые враги слишком ужасны, чтобы их терпеть. Упреждающие меры, такие как военная поддержка Израиля, лучше реагирования в последний момент.

Закрытие баз США в Саудовской Аравии означало бы не уважение к национальному суверенитету, а уступку исламским фундаменталистам, которые оскорбляются всякий раз, когда нога немусульманина ступает на землю пророка[128]. Менталитет мачо предполагает симметричный ответ в виде изгнания мусульман из Иерусалима.

Кроме Израиля, ни одно ближневосточное государство не лояльно к Америке. Помогая Саудовской Аравии, Америка не добилась ни снижения цен на нефть, ни сотрудничества в борьбе с терроризмом, ни сопротивления антиамериканскому исламскому фундаментализму. Экономические и политические уступки мусульманам, начиная с принятия условий нефтяного рэкета и заканчивая поддержкой варварских режимов, стоят американцам гораздо больше, чем поддержка Израиля.

Ближний Восток поставляет лишь 10% всей нефти, которую потребляет Америка, так что привлечение Саудовской Аравии к ответственности не опустошит ближайшую бензоколонку. Есть и другие источники; россияне с удовольствием заменили бы арабов. Действительно, покупать нефть у России лучше, чем выдавать ей кредиты, которые она не возвращает.

Нестабильность на Ближнем Востоке, усиленная американским вторжением в Ирак, взвинчивает цены на нефть и прибыли корпораций. Многие американские компании не заинтересованы в стабильности в этом регионе под контролем Израиля. Израиль должен апеллировать напрямую к американской общественности и многочисленным компаниям, которые страдают от высоких цен на нефть и могли бы поддержать распространение влияния Израиля на нефтяные поля.

Израиль должен поддерживать американский изоляционизм в тех случаях, когда американская поддержка арабов значительно превышает поддержку Израиля; так происходит сейчас. Американская помощь вызывает в израильской экономике системные искажения и позволяет США удерживать израильское правительство от принятия эффективных военных мер. Израиль может жить и сражаться и без США, а арабы – нет. Отказавшись от американской помощи и требуя параллельного прекращения поддержки арабов, Израиль мог бы сохранить расположение американского народа вместо того чтобы вызывать презрение со стороны доноров.

Честность, пусть и циничная – на удивление хорошая политика: народ нельзя обманывать вечно. Израиль должен объяснить, что он вынужден сотрудничать с варварскими режимами, потому что американский коррумпированный военно-промышленный комплекс вытесняет его с рынка американских государственных поставок и главных экспортных рынков. Обладая очень маленьким внутренним рынком, Израиль вынужден заниматься экспортом вооружений, чтобы поддерживать свои жизненно важные военные производства.

Американская экономическая помощь ничего не дает Израилю, при этом провоцирует неэффективные решения, от чрезмерных военных расходов до перманентного бюджетного дефицита. Израиль должен получить доступ к американским военным закупкам.

Правительство «Ликуда» должно изменить презентацию израильской политики. Различие между политикой «Ликуда» и «Аводы» незначительно, но у «Аводы» - более красочная упаковка. В то время как простые, четкие подходы «Ликуда» часто провоцируют возмущение западных либералов, левая «Авода» маскирует свою политику, чтобы не касаться чувствительных мест. «Ликуд» в кризисные моменты строит больше поселений; «Авода» расширяет имеющиеся. Израиль должен учитывать как арабов, так и Запад. Все понимают, что внутри пилюля горькая, но сладкая оболочка демонстрирует уважение к потребителю.

Америка мало награждает своих союзников, зато подкупает врагов. Израиль должен перестать демонстрировать безусловную верность и начать заигрывать с Францией, что поможет добиться у США лучших условий, большей поддержки и большей политической свободы действий. Израиль мог бы пойти против Америки, напав на арабских соседей или аннексировав территории, таким образом вернув к себе всеобщее внимание, которое сейчас перешло к Ираку.

Израиль мог бы сблизиться с американским католическим меньшинством, предоставив ему контроль над спорными христианскими священными местами. Возобновление отношений с американскими католиками улучшит положение Израиля в католических странах Европы и Латинской Америки. Такие связи не оскорбят протестантский американский истеблишмент, который религиозен лишь номинально; к тому же, Израиль мог бы предложить протестантам библейские места, удерживаемые мусульманами.

Израиль должен защищать собственность Православной церкви от посягательств других групп в обмен на ее поддержку израильских интересов перед российским правительством. Армянская церковь является, возможно, единственным важным церковным союзником, поскольку влияет на голоса армянских американцев. Израиль может игнорировать права политически незначительных христианских сект.

Многие американцы являются консервативными христианскими моралистами; немногие могут изложить понятия морали в терминах, отличных от религиозных. Американские политики определенного типа постоянно прибегают к христианским принципам, чтобы поддержать те или иные законы. Секуляризация государства, столь актуальная во времена Лока, уже не представляет проблемы. Зато утрата религиозности подрывает нравственные аксиомы. Евреи должны лоббировать увеличение места для религии в общественном диалоге. Дети, воспитанные в иудео-христианстве, будут менее терпимы к исламу.

Небольшая арабо-израильская напряженность позволяет Соединенным Штатам манипулировать политическим равновесием и выступать арбитром – политика, которую США столетие назад осудили в Европе, но которой сейчас придерживаются на Ближнем Востоке. Палестинский конфликт не представляет серьезной угрозы для Израиля, и Америка способствует ему, однако война с Египтом дестабилизировала ситуацию и Америка уже не могла контролировать события. Террористическая война на истощение на Ближнем Востоке отвечает стратегическим интересам Америки.

Представьте, что вы живете на горе, но зависите от деревни на равнине, в которой получаете важные запасы – например нефть. Хорошо, если жители деревни дружественны, но скорее всего они будут заламывать цену, давать лучшие условия вашим конкурентам и в целом не будут относиться к вам как к центру вселенной. Естественным решением будет побудить жителей воевать друг с другом – не слишком сильно, чтобы не подорвать поставки, но достаточно, чтобы зависеть от вашей помощи и защиты при наихудшем сценарии. Такова американская ближневосточная политика в миниатюре: осмысленная, циничная и эгоистичная. Теперь, когда есть каспийская нефть, безденежная Россия готова дать Западу столько нефти, сколько ему потребуется. При таком развитии событий роль арабской деревни уменьшается.

Рост антиамериканских настроений в Европе после распада Советского Союза представляет для Израиля дилемму: американская поддержка Израиля сближает Европейский Союз с арабами, что для европейцев является лучшим способом противостоять США на Ближнем Востоке. Даже лучший друг не вечен, поэтому Израиль должен воссоздать свою европейскую базу путем активного участия в европейских выборах и политических процессах в целом, так же как и в Америке. Израиль поступал так во Франции и других странах до второй половины 1970-х, когда решил, что американская помощь более выгодна[129]. Американские лидеры могут приветствовать расширение израильского влияния в Европе. Чтобы столкнуть носами Америку и Европу в борьбе за влияние на Израиль, нужно иметь лидера калибра Садата, которого у Израиля нет.

Израиль должен стремиться улучшить отношения с Китаем. Находясь рядом с нефтедобывающими бывшими советскими республиками, Китай не нуждается в арабах. Китай испытывает проблемы с этническими меньшинствами и распространением ядерного оружия в Северной Корее, Индии и Пакистане. Китаю нужны израильские технологии и израильское оружие. Нужно постараться преодолеть исторический изоляционизм Китая. Рост китайского влияния в бывшей Советской Азии показывает, что это возможно.

Современный антисемитизм

Антисемитизм не исчез с основанием еврейского государства, когда евреи стали такой же нацией, как любая другая. Современный антисемитизм не похож на его традиционную версию. Он рассуждает так: «Израильтяне получили больше, чем заслуживают. Им следует перестать ругаться с арабами и радоваться, что они получили хоть какое-то государство». Союзникам Израиля безразличны его проблемы безопасности - ведь террористы взрывают не детей христиан в израильских школьных автобусах. Союзники действительно хотят помочь, но если система безопасности, основанная на бумажных договорах, не сработает - они ничего не теряют. Если Израиль будет уничтожен, их это никак не коснется. Много веков назад Израиль просил защиты у тогдашней сверхдержавы Ассирии, которая скоро аннексировала его. То же случилось с Римом. Израилю стоит не игнорировать уроки истории и помнить, что Америка им манипулирует. Израиль должен быть сильным, поскольку воинственный антисемитизм живет и, в конце концов, побеждает. Спустя века после средневековых массовых убийств евреев цивилизованные люди были уверены, что такие зверства больше никогда не повторятся. Затем в середине семнадцатого века толпы под руководством Богдана Хмельницкого (героя современной Украины) вырезали еврейское население Украины. Спустя десятилетия после погромов в России (списанных в Европе как недоразумение, совершенное варварскими монгольскими ордами) никто не мог и предположить, что высокообразованные немцы устроят Холокост. Однако это произошло всего лишь шестьдесят лет назад – не так давно, чтобы ожидать изменения менталитета. Антисемиты никогда не замолкают надолго.[130] Новое столкновение не просто возможно и вероятно, оно почти неизбежно. И евреи должны сделать так, чтобы это была не резня, а битва.

Приверженность иудаизму делает евреев вызывающе непохожими на других, и это всегда будет провоцировать ненависть. Антисемитизм не просто испаряется и затем появляется вновь. Он постоянно бурлит, готовый взорваться. Еврейские организации зря пытаются подавить антисемитизм, сделав его невидимым. Они обманывают не язычников, а самих евреев. Евреи забыли, что выживание требует быть сильными; вместо этого они рассеиваются в Диаспоре и ассимилируются – до следующей резни. Не чураясь даже сотрудничества с неонацистскими организациями, евреи должны держать антисемитизм на поверхности как контролируемую, явную угрозу.

Необходимость пересмотра ценностей

Крушение иллюзий

Разве израильская молодежь не видит, что ее ведут на войну как овец на убой – не для самозащиты, а для реализации сомнительных проектов самодовольных политиков; на войну, которую могла бы остановить хорошо продуманная внешняя политика? Политики вечно спорят о размерах Израиля, которые были минимальными в 1947-м году, затем осторожное увеличение в 1948, в 1967 они достигли библейских, но в 1979 был потерян Синай, почти утрачена часть Иерусалима в 2000, и снова к очертаниям 1948-го. То, что осталось, это в основном территории, предложенные Садатом по условиям всестороннего мира в 1972 году. Только глупцы могут терпеть подобные выходки, тем более что вся эта доктринальная свистопляска убивает людей. Армия полезна тогда, когда ей движет идеология, скептицизм же ее только портит, что мы и увидели в Ливане.

Солдата можно просить отдать жизнь за высшие ценности, но каковы они – ценности Израиля? Арабы десятилетиями строили планы уничтожения Израиля – угроза, противостояние которой оправдывало человеческие жертвы. Но о каких высоких идеях может идти речь, когда арабы хотят всего лишь крохотный кусочек земли – тем более что из заклятых врагов они превратились в партнеров по переговорам? Многие израильтяне не верят в реальность дьявольского «Поэтапного плана»; палестинские предложения мирного урегулирования могут оказаться реальными. Положение израильтян перестало быть отчаянным, и они утратили решимость. Свобода речи открыла рты тем, кто клевещет на националистические и религиозные идеалы, и возникло мнение, что они не стоят того, чтобы отдавать за них жизнь. Кто захочет умереть за флаг, который другие евреи сжигают; флаг, само существование которого нарушает религиозные законы? Лучшее, что арабы могли сделать – и сделали – для деморализации еврейской армии, это отказаться от всех претензий как на жизни израильтян, так и на земли, которые евреи занимали в 1948 году. Если бы у арабских террористов хватило ума не атаковать гражданское население, то израильская армия утратила бы свой нравственный стержень.

Многие израильтяне уже не гордятся тем, что они евреи. Советские люди перестали гордиться своей страной после того, как сравнили ее с Западом. Сложно гордиться экономически слабой страной с абсурдным и устаревшим социалистическим регулированием, тотальной коррупцией и политической нестабильностью. У Израиля самая высокая в цивилизованном мире доля государственных расходов по отношению к ВВП. Израильские туристы известны по всему миру своей бедностью. Израилю не хватает крупных местных банков, фондовых рынков и всего того, в чем евреи традиционно сильны. Что еще важнее, крайне незначительны достижения в науке, литературе и искусстве.

Чем больше полагаешься на иностранную помощь в социальной и военной сферах, тем ниже падает боевой дух. Израиль сочетает в себе и социализм, и зависимость от (американской) империи. Необходимые, но аморальные репрессии против местного населения размывают нравственные ценности евреев, требующие проявлять сочувствие к слабым. Война создала полицейское государство и научила молодежь восхищаться грубой силой больше, чем образованием и добродетелью. Люди, убивающие и готовые убивать – отнюдь не лучшие мирные жители. Обучение убийству в военное время создает почву для проблем в мирное время. Израильские политики настолько привыкли к ежедневным убийствам, что уместно спросить: а ценят ли они жизни самих евреев?

Израильские призывники вынуждены убивать во имя целей, которые сами они могут не поддерживать. Их против совести вынуждают совершать то, что они считают убийством. В итоге, чтобы сохранить чувство собственного достоинства, многие евреи научились ненавидеть арабов. Таким же образом немцы всего лишь за несколько лет перешли от неприятия до яростной ненависти по отношению к евреям, в результате чего граждане молчаливо согласились с репрессиями. Когда нации предаются ненависти, они теряют рационализм. Японские учителя дзен говорили, что хороший воин должен иметь незамутненный ум.

Жизнь в осаде не только вредит нравственности, но и снижает интеллектуальную продуктивность. Война отзывается в израильском обществе мириадами потерь.

Утрата сионистских ценностей все усложнила. В начале двадцатого века социализм заполнил в сердцах евреев ту нишу, которая образовалась после отказа от иудаизма – но сегодня нет даже и этой идеологии. Расизм и милитаризм израильской молодежи – результат легких побед и юношеского радикализма, не имеющий ничего общего с сионизмом, который часто используют для прикрытия низких идей. Жизнь бок о бок с ненавистным и слабым врагом создала синдром повелителя; многие относятся к арабам как к рабам и животным, а не как к врагу, которого следует уважать. Так думают не все, но очень многие, и все больше и больше. Страх и вина – обратная сторона синдрома правителя – убивает волю к поддержанию конфронтации. Те потерянные и утратившие свои корни евреи, которые отказались от своей религиозной сущности, находят притязания арабов на территорию убедительными – ведь религиозные и идеологически ревностные арабы действительно убеждены. Поскольку интеграция арабов в еврейское общество приведет к утрате еврейской сущности государства, неизбежно разделение – перемещение израильских арабов в их собственную страну. Ежедневный контакт людей, ненавидящих друг друга, ни к чему хорошему не приведет.

Определение национальных границ

Многие молодые израильтяне эмигрируют потому, что не знают прелестей жизни среди язычников – обстоятельство, заставившее евреев старшего возраста эмигрировать из Восточной Европы. В современном космополитичном мире молодые евреи адаптируются гораздо проще, чем их предки. Ассимиляция ускоряется, как часто бывает в условиях изобилия, особенно когда антисемитизм уступает место космополитизму, размывая границы еврейства и его самосознание. Еврейские организации не должны бороться с умеренным антисемитизмом и империалистическими амбициями Израиля, которые антисемитизм провоцируют.

Израиль не является закрытым обществом, направленным на предотвращение ассимиляции. Страна изначально была создана с целью объединить разные национальные группы под крылом иудаизма. Между тем ассимиляция сродни Катастрофе. Ассимилированный еврей умер для своего народа.

В мире атеизма строго религиозные группы обречены. Еще два столетия назад христиане и мусульмане не вступали в брак с необращенными приверженцами других вер. Сегодня они это делают. Евреи-атеисты также свободно вступают в брак с язычниками. Ассимиляции может противостоять только система взаимодополняющих отличий: в центре религия, далее следует уникальная этика, гордость избранности, национальность, культурные различия, и, наконец, экономические, военные и политические преимущества. Пример восстания Маккавеев показывает, что эллинизированные евреи обратились к своей религии, когда их стране угрожала опасность.

Определяя еврейство, необходимо различать религиозных и этнических евреев; есть и евреи-атеисты, и гои-прозелиты. Это верно, что евреи смешались с другими народами уже во время Исхода, когда к ним присоединились иноплеменники из Египта. Ассирийцы переселили иностранцев в Самарию; в еврейскую нацию влились идумеяне и многие другие этнические группы. Впрочем, генотип евреев вполне прослеживается. Современные стандарты отдают лицемерием. Почему еврейство должно определяться материнской линией? Среди евреев национальность определяется отцовской линией. Тора не обращает никакого внимания на национальность матери[131]. Подтекст, согласно которому можно точно знать мать, но не отца ребенка, не только оскорбляет нравственность еврейских матерей, но еще и просто нелогичен, поскольку он игнорирует неизвестную переменную. Тест на ДНК позволяет избежать подозрений, а аргумент раввинов еще и непрактичен: еврейские мужчины часто обращают в иудаизм своих языческих жен, и дети вырастают евреями, в то время как дети смешанных браков с еврейской матерью редко приходят к иудаизму. Впрочем, если язычники, обращенные в иудаизм, являются евреями, зачем вообще обращать внимание на происхождение? Вопрос генов хоть и важен, но уже не обладает первостепенным значением после притока египтян, ассирийцев, идумеян, хазар и других. Исследования ДНК в различных еврейских сообществах показывают, что женщины часто были местного происхождения, в то время как отцовские Y-хромосомы относятся к ближневосточному генофонду. Это подтверждает эмпирическое наблюдение, что еврейские мужчины часто женятся на обращенных язычницах. Должны быть честные и здравые критерии еврейства, по возможности сочетающие генетическую принадлежность и принятие основных положений Торы.

Во все века еврейская нация пополнялась людьми из других народов. Это пополнение протекало постепенно, что позволило евреям сохранить свою культуру. Так и должно продолжаться. Евреи не должны превратиться в закрытое общество мизантропов – да, изолированное посредством строгих этических норм, но не закрытое. Отдельные евреи могут влюбляться в язычниц и приводить их в иудаизм.

Вопрос генов нужно изучать, а не отбрасывать как ненужную любознательность. Кто такие коганим с их специфическим гаплотипом? Какие исторические связи между евреями, курдами и палестинцами могут объяснить их генетическое родство? Тринадцать еврейских гаплотипов очень любопытно соотносятся с тринадцатью библейскими племенами и основателями родов, хотя у этих гаплотипов и нет общего предка наподобие Авраама.

Как относиться к евреям-прозелитам? Этнические евреи далеко не всегда соблюдают Закон, но это обязаны делать обращенные евреи. Сегодня принадлежность к евреям определяется национальными факторами, при этом для прозелитов делается исключение. Раввины хотят, чтобы правительство определяло еврейство через религиозную принадлежность, однако такая политика лишена смысла, ведь неверующие евреи – это тоже евреи с точки зрения иммиграционного законодательства в силу маловероятного предположения, что в еврее-отступнике осталась искра иудаизма и со временем он может вернуться к Закону.

Серьезный вопрос касается чернокожих евреев. Непризнанные евреи клана Буба племена Лемба могут быть одним из потерянных племен; они генетически близки к коганим. Проблема актуальна по той причине, что недостаточное стремление к образованию, безделие на социальном обеспечении и замена религии потребительскими ценностями превращает многих евреев-сефардов в израильских «афроамериканцев».

Следующий вопрос: кому должно принадлежать государство Израиль? Всем евреям мира, которые не платят налоги и не голосуют, его гражданам (включая язычников), или какой-то иной группе, например, израильским евреям?

Ответы на эти вопросы влияют на множество тем. По метафизическим и экономическим соображениям еврейское общество заинтересовано в расширении; оно могло бы субсидировать семьи. Впрочем, преимущественное субсидирование больших семей поощряет религиозную ортодоксию и не дает большого экономического эффекта, поскольку многие ортодоксы не заняты производительным трудом, но сидят на тепленьких местечках в религиозной сфере. Справедливая система субсидировала бы семьи не более чем с тремя детьми, и уж конечно не арабские семьи – Израилю нужно больше еврейского населения, а не населения как такового[132]. Государство могло бы предлагать поощрения за каждого рожденного еврейского ребенка, на что можно привлечь миллиард долларов из раздутого военного бюджета. Надежда Израиля не в оружии, а в еврейских умах. Более удачный вариант – поощрять рождаемость путем понижения на 20% налога для работающих семей за каждого ребенка до восемнадцати лет, а также дальнейшие налоговые послабления за внуков, чтобы стимулировать раннее деторождение. А еще лучше снизить социальное обеспечение до абсолютного минимума, предписанного Торой, чтобы поощрить родителей заводить больше детей и таким образом подстраховаться к старости.

Отождествление евреев (потенциальных граждан Израиля) с последователями иудаизма ведет к абсурду отговаривания прозелитов, которых заставляют проходить через унизительную процедуру обращения. В противном случае Израилю пришлось бы иметь дело с массовой иммиграцией формальных прозелитов – евреев лишь номинально – из бедных стран. В начале нашей эры иудаизм привлекал циничное языческое население своим философским содержанием. В результате прозелитов было много, и это может повториться сегодня. Израиль должен стать государством для евреев, а не для всех верующих в ценности иудаизма. Хотят ли евреи поощрять обращение или нет – другой вопрос, но прозелитам нельзя давать постоянный вид на жительство, поскольку иначе обращение в иудаизм становится экономически выгодным. Вместо того чтобы отказывать прозелитам в израильской визе, как это делается сейчас, правительство могло бы дать им возможность жить на территориях. Государственная пропаганда[133] должна делать акцент на обращении, привлекая все больше людей к той религии, которую евреи считают истинной, и увеличивая базу для иностранного влияния Израиля. Евреям не было заповедано насильственно обращать завоеванные народы, поскольку в мессианскую эпоху народы сами обратятся к Богу. Они по-прежнему будут отличаться от израильтян, из чего видна важность национальных черт. Прозелиты не должны иметь равных с евреями прав по меньшей мере до четырех поколений. В иудаизме прозелиты всегда были в ущербном положении, например, раввины ограничили право прозелитов жениться на евреях. Временные экономические и политические неудобства, ожидающие прозелитов, послужат барьером против поверхностного обращения на тот случай, если евреи займутся активным прозелитизмом.

Раньше идентификация еврейства не была таким важным вопросом, потому что преследования объединяли всех евреев. Если кого-либо угнетали как еврея, значит он и был евреем. Поскольку антисемитизм не утруждается выяснением мелких подробностей, еврейство понималось очень широко. В более далеком прошлом евреем считался каждый, кто приносил жертвы Богу евреев. Поскольку никакое другое поклонение в Иудее не допускалось, местное население автоматически становилось еврейским. Нормализация смягчила антисемитизм, который вызывал преследования, а религиозная терпимость ослабила преданность многих евреев Торе. Пока евреи не выработают практических критериев для определения еврейства, ассимиляция будет только нарастать.

Мусульмане пропагандируют ислам на Западе. По всему миру действуют мечети и арабские культурные центры. Предполагается, что арабская культурная экспансия настроит общественное мнение против евреев – которые, в свою очередь, должны ответить тем, что Западу в культурном отношении гораздо ближе иудаизм. Израиль должен подчеркивать свое родство с христианством и особенно поддерживать те секты, которые принимают Моисеев закон, считают Евангелия продуктом человеческих рук, а Иисуса – пророком.

Необходимо уменьшить зависимость от религии

Научная критика Библии угрожает идеологическим основам сионизма. Большая часть Библии – не откровение и не история, а сага. Несмотря на это, израильтяне до сих пор заигрывают с идеями теократии, усугубляя недоразумения, вместо того чтобы разрешить их. Те, кто должен возглавить национальное возрождение – раввины – сопротивляются дискуссии. В Израиле еврейский фундаментализм столь же агрессивен, как исламский фундаментализм в мусульманских странах. Он целенаправлен, самоуверен, хорошо финансируется, а неспособные критично мыслить пополняют его ряды.

Образовавшуюся пустоту наполняет космополитичная западная культура. У Израиля нет националистической идеологии для продвижения государственных ценностей, а с моральной и материальной точек зрения жизнь в стране, которая вот уже полвека пребывает в состоянии войны, непривлекательна. Национализм в двунациональном Израиле будет выражаться так: «Мы, евреи и арабы», что уничтожит еврейскую сущность[134].

Лучше честно признать, что исторические части Торы не соответствуют действительности[135], освободиться от мифов и предложить жизнеспособные идеалы – от рационализации Маймонида до поэзии Галеви, от библейского минимализма до Библии. Должно быть живое и честное обсуждение. Такое обсуждение не разрушило иудаизм в талмудическую эпоху и помогло бы ему сегодня, точно так же как демократический процесс лишь укрепляет общество. Попытки лакирования слабых мест Библии и Талмуда не сработают в свете современной критики. Осмысленная критика лучше бездумного принятия. Критика ведет к сомнениям, которые могут привести к отвержению иудаизма, если верующий подвергается гонениям либо плохо информирован. Современные раввины подобны Шамаю, который отталкивал язычников, задающих вопросы, в то время как Гиллель раскрывал сущность иудаизма в одном предложении. Поскольку большинство евреев никогда не читали Библию, не говоря уже о Талмуде или комментариях, раввины должны создавать популярную литературу по иудаизму – антологии, комментарии и истории, подобные кратким комментариям Любавичского Ребе. Эти усилия должны носить широкомасштабный характер. Христианские организации распространяют свою литературу бесплатно; и христиане, и мусульмане бесплатно предоставляют наставление в своей вере. Так же должны поступать и евреи. Синагоги в Израиле и за границей должны приглашать местных евреев к участию в мероприятиях, объяснять им содержание ритуалов – любыми способами, вплоть до массовых рассылок.

Изменение армии

Нынешняя политика отличается нерешительностью. Более практичной стратегией было бы господство в воздухе в сочетании с гибким использованием атакующих танковых групп, вакуумными бомбами[136], химическим оружием и тактическими ядерными микроударами с целью предотвратить длительный военный конфликт и избежать использования крупных пехотных соединений. Разведка и группы спецназа могут определять цели. Танковые группы и небольшие соединения моторизованной пехоты могут выполнять операции по зачистке. Израиль должен рассчитывать на оружие массового поражения для сдерживания противника, противовоздушную артиллерию для тактической обороны и разумное количество авиации для стратегической обороны. Хотя израильские ВВС, состоящие из около шестисот самолетов, в несколько раз уступают совокупным силам противников, самолеты последних большей частью устаревшие, и ранее Израиль уже достигал соотношения сбитых самолетов противника к собственным потерям на уровне 10 к 1. Израильтяне хвастались, что могли бы достичь аналогичных результатов в воздушном бою с сирийцами, даже если обменятся самолетами. Идея понятна – нужно инвестировать в обучение, и пусть арабы тратят бюджеты на ультрасовременное вооружение, которое к реальному конфликту уже успеет устареть.

Данные по военно-морским силам вводят в заблуждение: хотя израильский флот ничтожно мал в сравнении с американским или российским, ему не приходится защищать свои воды. Израиль содержит пятьдесят с лишним кораблей только для повышения самооценки военной бюрократии.

Нет нужды растрачивать бюджет, готовясь к тотальной войне. Оружие устаревает. Нет необходимости закупать и складировать запасы с видом на неопределенное будущее. Израиль может закупать оружие тогда, когда этого требует ситуация; а еще лучше заключить соглашения с главными военными державами, чтобы иметь возможность закупать оружие в любое время. Израиль не в состоянии успевать за совокупными военными расходами своих врагов, которые превосходят его собственные в десять раз.

Содержание многочисленных сухопутных войск – устаревший и дорогой подход к военным действиям. Потери ВВП от поддержания израильской 175-тысячной регулярной армии составляют порядка 18 миллиардов долларов. Прибавим сюда $10-миллиардные прямые расходы на содержание, которые можно было бы уменьшить как минимум на треть путем сокращения численности регулярных войск. Большая армия является результатом уступок со стороны бюрократии военным учреждениям и военно-промышленному комплексу; кроме того, солдаты дешевы, и еще ни один командир не угодил за решетку за их растрату – а многим стоило бы. Бомбардировки должны ставить противника на колени, вынуждая его согласиться с поставленными условиями или с назначенной Израилем администрацией, после чего нужно держать его в очерченных пределах под угрозой применения силы. Арабские армии не в состоянии соперничать с израильской в области высокотехнологичной войны.

Разросшийся израильский военно-промышленный комплекс чреват коррупцией и постепенным снижением эффективности (с этим сталкиваются США), милитаризмом Советского Союза, а также чрезвычайной опасностью коллаборационизма с противником. Американские военные компании тоже сотрудничают с противником, но небольшой объем внешней торговли в сравнении с собственным потреблением не представляет угрозы для гигантской американской армии. Степень сотрудничества израильских военных компаний с враждебными режимами нельзя обсуждать публично, но она находится на грани явной и непосредственной опасности для Израиля.

Израильская армия более чем способна противостоять мусульманским армиям. Арабы в целом богаче, чем в 1948-м году, и не склонны к агрессии. Израилю не нужно увеличивать вооруженные силы и развивать гонку вооружений с арабами. Военные расходы растут экспоненциально, поскольку помимо содержания армии и создания инфраструктуры уменьшаются иностранные инвестиции, а также снижается ВВП в результате мобилизации в армию продуктивной рабочей силы. Военные расходы могли бы пойти на образование, науку, культуру. Молодым израильтянам лучше гордиться этим, а не военной формой.

Армия должна стать профессиональной. Призыв в мирное время экономически не оправдан. Молодежь не должна проводить свои лучшие творческие годы в армии. Израиль должен уменьшить срок службы до нескольких месяцев, давая лишь начальную подготовку. Это позволит провести быструю мобилизацию в случае необходимости. Призывать нужно людей более зрелого возраста. Сегодня огневая мощь сосредоточена в механизированных формированиях, так что физическая сила солдат уже не является первостепенным фактором. Зато на поле битвы на первый план выступает моральная сила зрелых людей. Смертность среди молодых солдат обычно выше, чем среди более зрелых. Призыв активных избирателей в возрасте от тридцати до пятидесяти лет как в мирное, так и в военное время мог бы во многом изменить расстановку сил в обществе. Сейчас же молодых людей гонят на поля сражений еще до того, как они могут быть избранными и изменить политику; большинство из них еще не имели возможности проголосовать против тех политиков, которые отправили их на бойню. Понижение избирательного возрастного ценза до бар/ бат мицва разумно в религиозном еврейском обществе, но не отменяет необходимость повышения призывного возраста.

Призыв женщин для боевых задач или задач по фронтовому обеспечению – вопрос спорный. Девушки должны учиться быть матерями, а не убийцами. Военная жизнь изменяет отношение людей к базовым ценностям. Готовность убить вражеского ребенка, пусть даже случайно или в целях самозащиты –прямая противоположность тем нежным чувствам, которые женщина испытывает к собственному ребенку. Равенство перед лицом закона не отменяет того факта, что мужчины и женщины различны; если преступность является преимущественно мужским занятием, то война – тем более. Женщины мало представлены в основных - авиационных и танковых - войсках. Израиль не ожидает еще одна полномасштабная война образца 1948-го года, когда из-за нехватки оружия на счету был каждый житель. Израилю нужно больше матерей, а не солдат.

После 1948-го израильская армия побеждала благодаря мобильности и того, что она была лучше, а не больше. Огромная конвенциональная армия – устаревшее и бесполезное явление в условиях партизанской войны. Размер компенсирует неэффективность, которая возникает из-за самоограничений и нежелания воевать за меняющиеся политические доктрины, что отличает сегодняшнюю ситуацию от 1948-го и 1973-го годов, когда налицо была явная опасность. Армия Израиля перешла опасную черту и движется в направлении бюрократизированного, бряцающего оружием монстра американского типа, которого отличает дорогое и бесполезное либо недостаточно опробованное оружие, стандартное вооружение родов войск без достаточной специализации, командиры, которых карьера интересует больше, чем боеспособность, и которые требуют больше оружия без учета потребностей других войск и экономики в целом. Армия слишком разрослась и утратила свой прежний дерзкий дух. Избираемые командиры вместо политических назначенцев-конформистов, резкое снижение финансирования или увеличение участия в региональных конфликтах могло бы замедлить деструктивные процессы в армии.

Имеет смысл изменить вооруженные силы в мирное время. Можно передать обслуживание оборудования частным компаниям, что снизит затраты и создаст международно конкурентный сектор экономики. Личный состав можно уменьшить до минимума, достаточного для командования, контроля и разведки, с возможностью быстро увеличить его в экстренных ситуациях путем призыва. Все это означает политику превентивных ударов, в отсутствие которой враги Израиля могут легко подорвать его экономику посредством ложных мобилизаций, провоцируя его постоянно мобилизовываться в ответ.

Политические реформы

Израильтяне не приемлют социалистических или тоталитарных правителей, но обилие мелких партий заполняет политический вакуум, что приводит к политической нестабильности и бесконечным политическим столкновениям. Нужно вернуть большинство государственных функций народу и рынку – только так можно создать либеральную экономику.

И правые, и левые израильтяне сначала вовсю ратуют за расширение, а затем расстаются с территориями. Лидеров выбирают без учета их способностей, особенно учитывая, что население вынуждено голосовать за партии, лидеры которых выдвигаются путем аппаратных интриг – до поста главы государства. Парламентская республика ставит министрами и чиновниками политиков, а не профессионалов, причем проблема усугубляется краткосрочностью назначений, которая не оставляет назначенцам возможности завершить свои программы и понести ответственность в случае их неудачи. Партии предлагают министров без учета того, как они будут сотрудничать с премьер-министром, а нередко и прямо с целью противостоять ему. Такая практика уместна в парламенте, но плюрализм не подходит для исполнительной власти. Если политика определена, она должна быть либо согласованно осуществлена, либо объявлена неверной. Очень часто новое правительство рубит на корню то, что было начато предыдущим. Поскольку ни одна партия не хочет хвалить других за их достижения, политическая риторика заставляет претендентов все время менять курс предшественников, не важно, был он хорошим или плохим. Партии предпочитают любое действие бездействию; лихорадочная активность приятна избирателям, но часто вредна. Результат – огромные расходы и ноль полезного эффекта.

Институт коллегиального премьер-министерства, когда три или четыре последних премьер-министра работают вместе, обеспечил бы политическую преемственность. Решения можно принимать путем консенсуса или системы голосования, в которой голоса «свежих» премьеров имеют вес выше, чем у предыдущих. Такая система не защищена от злоупотреблений, но теперешняя система хуже.

Большинство политиков похожи друг на друга. Ротация лишь усугубляет их некомпетентность и отсутствие консенсуса среди евреев. Президентская республика со сроком полномочий президента в десять лет была бы оптимальной для Израиля. Даже президент со средними способностями мог бы добиться продолжительных, последовательных и приемлемых результатов, которые были бы гораздо лучше, чем нынешняя череда постоянных смен курса. Другие страны замораживают выборы в военное время, а Израиль как раз находится в состоянии войны. Президентское правление также ближе к традиционной монархии, что предпочтительно для страны с древними ценностями. Авторитарный правитель мог бы притянуть к себе часть той ненависти, которую арабы питают к евреям в целом – примерно как Арафата обвиняли в палестинской проблеме.

Хотя израильские правители часто имеют военный опыт, премьер-министр не должен быть главнокомандующим. Израильский начальник штаба более компетентен для принятия решений. Распределение полномочий смягчило бы негативную оценку мировым сообществом непопулярных решений и отвело обвинения от политических властных кругов. Демократические политики – экстраверты и шоумены - более воинственны, чем сами военные, и распределение полномочий придаст политике консерватизма. С другой стороны, если политики мнутся, опасаясь задеть западных спонсоров, военные смогут продавить нужные решения. В идеале кабинет должен сформировать военную доктрину и не вмешиваться до тех пор, пока не станет очевидной победа или поражение – модель прусских теоретиков. Начальник Генштаба должен санкционировать превентивные удары, которые для страны без глубоких тылов являются вопросом тактического значения. Если бы не вмешательство политиков, израильская армия уже давно бы вытрясла из арабов мирный договор.

Когда военная администрация контролирует государственные решения в военной области, политики стремятся назначить наиболее слабого начальника штаба, с целью контролировать его неформально. Чтобы предотвратить такую ситуацию, нужно дать войскам возможность назначать все командование вплоть до самых верхов, а правительство и штаб должны иметь право вето. Если граждане еще могут назначить в командование демагогов, то солдаты, жизнь которых зависит от избранных командиров, трижды подумают, прежде чем проголосовать за пустозвонов. Контроль над назначениями снизу вверх преградит дорогу коррумпированным закупкам вооружения – солдатам нужно практическое, а не пролоббированное вооружение.

Что нужно сделать в общинах Диаспоры

Вероятнее всего, Израиль совершил ошибку, переселив процветающие еврейские общины в арабских странах в Израиль. Они могли бы стать действенными агентами влияния. Израилю нужно установить прочные связи с евреями в других странах и поощрять их трудиться на благо Израиля. Очень немногие ощущают связь с Израилем в повседневной жизни.

Правосудие является основой общинной идентификации. Когда люди обращаются в чужие суды, они принимают их защиту и законы, забывая о своих собственных. Евреи Диаспоры исторически полагались на простое и честное судейство раввинов. Израиль должен спонсировать арбитражные суды, основанные на религиозном или светском израильском законодательстве, которые нужно сделать обязательными для евреев под угрозой отлучения. Многие евреи Диаспоры сегодня редко встречаются с раввинами и еще реже посещают синагоги и культурные центры. Израильское правительство должно посылать хороших лекторов, которые будут выступать перед евреями, где бы они ни находились, и поддерживать в них дух единства на основе общих ценностей: разумных религяиозных практик, гордости своим народом и историей, а также чувства избранности и высокой миссии.

Израильское правительство должно создать всемирную сеть еврейских интересов, в которую будут входить члены национальных правительств, ведущие корпорации и обычные фирмы. Старая еврейская сеть разрушилась после Второй мировой войны, многие перешли к светскости и ассимилировались, а рост благосостояния привел к независимости от общины и социальной поддержки.

Израильское правительство должно добиваться лояльности евреев Диаспоры не путем отрицания очевидной жестокости по отношению к арабам, а субсидируя дешевые поездки в Израиль наподобие туров Шарона[137]. Каждый еврей должен получать открытку на день рождения от премьер-министра и поздравление с праздником от главного раввина. Массовая рассылка лучше, чем полное отсутствие контактов. Нужно поощрять евреев Диаспоры приобретать средства массовой информации или выкупать права на показ событий арабо-израильской войны, чтобы ограничить информационное покрытие. Это уменьшит международное давление на Израиль и в некоторой степени увеличит свободу действий. Израиль должен развивать свою киноиндустрию – главный инструмент пропаганды. Хотя немногие американцы смотрят иностранные фильмы, их смотрят некоторые интеллектуалы и те, кто формирует общественное мнение, а также более космополитичный европейский зритель.

Израиль должен приходить на помощь любому еврею в любом месте, где имеет место незаконное преследование, вне зависимости от стоимости и последствий такой помощи. Соответствующие расходы вряд ли будут высокими, поскольку евреи обычно законопослушны, зато такая политика позволит увеличить лояльность к Израилю. Израиль не сделал ничего, чтобы остановить преследования евреев в Доминиканской Республике и Аргентине, а также в Эфиопии, пока не началась шумиха в прессе. Саиб Носайр, араб, убивший рава Кахане, получил очень небольшой срок: израильтяне вполне могли настичь его в тюрьме[138]. Арабы ведь убили в американской тюрьме Эрла Крюгеля, активиста «Еврейской лиги обороны». Бюрократические круги, Верховный суд и «Моссад» не смогли призвать к ответственности «Ивана Грозного» и доктора Менгеле[139]. Такое не должно повториться. Израиль терпимо относится ко многим террористам, работающим на Палестинскую автономию. Зачем оставлять их в живых? Еврейские общины Диаспоры очень уязвимы для террористов. Если повысить их безопасность до израильского уровня, это окупится в виде укрепления связей и международной поддержки Израиля.

Израиль должен повсюду преследовать антисемитизм. Антисемитизм процветает потому, что ему позволено процветать, но есть законные и весьма эффективные средства. После террористических атак на Запад многие согласились ограничить свободу слова, широко толкуя понятие подстрекательства. В Израиле антисемитизм растет, причем не только среди арабов, но и в среде нееврейских иммигрантов из Восточной Европы. Его нужно сразу же пресекать путем немедленной депортации после первого же выпада, несмотря ни на какие семейные связи. Антисемиты – это не только пятая колонна, которая подрывает решимость израильтян; евреи просто не хотят их видеть и это более чем веская причина для депортации.

. Бесполезно объявлять любую критику лицемерия еврейских организаций антисемитизмом. ADL («Лига защиты от клеветы») и другие организации слишком велики и заметны, чтобы они прибегали к средствам, которыми пользуются спецслужбы. Израиль может обливать грязью своих оппонентов, не дискредитируя этой работой ведущие еврейские организации. Евреи не должны допускать людей с запятнанной репутацией напозиции лидеров, поскольку СМИ постоянно разоблачают их незаконные или аморальные источники обогащения, а ADL не может противостоять фактам. Ситуация особенно плачевна в Восточной Европе и Латинской Америке, где бедное население ненавидит олигархов, которые возглавляют местные еврейские общины[140]. Такое положение вещей уже приводило к погромам в прошлом, и сегодня ситуация ничем не лучше. Время от времени видных евреев обвиняют в преступной деятельности, включая продажу оружия арабам. Еврейские организации берут деньги у людей, которые не являются ни религиозными, ни благочестивыми, выставляя таких людей на всеобщее обозрение во время приемов и других мероприятий. Это должно измениться. На передний план должны выйти моральные критерии, а не суммы пожертвований. Евреи должны заставлять свои организации придерживаться жестких стандартов нравственности, при этом нарушение заповедей должно приводить к исключению из социальной и политической иерархии. Нынешняя толерантность граничит со всепрощением. Крупные частные пожертвования не сопоставимы с финансовыми возможностями государства Израиль, а некоторые сомнительны, как в случае, когда богатые зарубежные евреи покупают земли в территориях по смехотворно низкой цене. Израиль должен рекламировать экономические выгоды от владения территориями, чтобы привлечь еврейских инвесторов из-за границы. Диверсифицированное владение улучшает поддержку. Чем продавать земли еврейским олигархам, лучше уж продавать их христианским благотворительным организациям с запретом перепродавать арабам. Множество небольших частных пожертвований от общин еврейской Диаспоры вместо нескольких крупных от небольшого числа плутократов улучшит сотрудничество и объединит мировое еврейское сообщество.

Та же логика применима и внутри Израиля. В то время как простые люди подвергаются в израильских посольствах унизительному допросу, чтобы получить туристические визы, столь важные для израильской экономики, множество известных преступников находят в стране убежище и перемещаются по миру с израильскими паспортами. Хотя Израиль и не является центром оффшорной финансовой активности, его критикуют за то, что он укрывает подозрительных бизнесменов и компании. Хотя Израиль не имеет больших доходов от продаж оружия и услуг в военной области, страна замешана во многих грязных историях с некоторыми их худших в мире диктаторов. Язычники должны видеть в евреях людей высоких моральных принципов, особенно в период палестинского конфликта. Израиль поступает глупо, когда допускает аморальное поведение в широко освещенных случаях при минимуме выгоды, вместо того чтобы нарушать нравственные нормы только тогда, когда максимальная выгода сочетается с минимальным освещением.

Если уж имитировать сочувствие, то достоверно. Компания по спасению Дарфура обманула очень немногих. Она была слишком очевидной попыткой израильских лоббистов осветить зверства арабов. Еврейские организации, часто управляемые богатыми спонсорами, которые плохо понимают менталитет толпы, не могут постичь тонкости общественных отношений. Жесткость более практична: подтвердите пустые заявления действием. Если бы Израиль действительно хотел спасти Дарфур, нужно было открыто вооружать племя Фур и провести транспорты с продуктами через заслоны Баггары. Реальные действия могли бы склонить мировое общественное мнение на сторону Израиля, а пустые слова не могут.

Евреи должны критиковать мусульман по мириадам незначительных поводов вместо нескольких болезненных проблем. Раструбим о беспокойстве многих египтологов по поводу амбиций Захи Хаваса, который возомнил себя хранителем фараонского Египта. Устроим скандал вокруг гибели кораллов Красного Моря в результате интенсивного развития побережья. Никто не будет доказывать участие евреев во множестве несущественных скандалов, зато огонь критики по всем фронтам подорвет репутацию мусульман гораздо сильнее, чем концентрированная атака по одной проблеме, о которой западная публика быстро забудет как о неразрешимой.

Межрелигиозный диалог - фарс. Религии не оставляют места для компромиссов. Нельзя сказать: «Мы примем Иисуса как историческую фигуру и, быть может, как пророка, а вы уберите акцент с Троицы». Ничто не мешает евреям дружить с мусульманами и христианами. Ничто в иудаизме не позволяет евреям уважать другие религии.

Новые задачи

Израиль нормализовал евреев, превратив их в «нормальную» нацию со своим государством. Теперь евреи должны нормализовать Израиль, превратив его в «нормальное» государство, не отягощенное бесконечной войной и социализмом[141].

Любая реформа должна начинаться с экономики, порывая с социалистическим прошлым и развиваясь в направлении свободного рынка - строя, наиболее подходящего для предприимчивых евреев. Динамичная экономика даст израильтянам повод для гордости, а наблюдателям – для уважения. Американский клиент уступит место достойному партнеру. Главным приоритетом должно стать не расширение границ Израиля, а создание привлекательных условий внутри страны: мир, низкие налоги и минимальное государственное вмешательство. Израиль должен создать дружественный климат для научных исследований и развития, инвестиций, банковского дела и других приоритетных направлений. Нужно идти по пути Японии, Гонконга, Швейцарии и США одновременно. Чтобы это осуществить, Израиль должен стать рупором Ближнего Востока в западном мире, а не рупором западной демократии на Ближнем Востоке.

Израильское правительство должно меньше думать о захвате пустынь и других бесполезных земель и больше – о создании энергичной экономики, которая сделает страну научным, финансовым и торговым центром. Проблема не столько в терроризме, сколько в нехватке нобелевских лауреатов, транснациональных корпораций, банков, фондовых и товарных бирж. В Израиле всего лишь столько же ученых на миллион человек населения, сколько в США, а число публикаций и патентов в расчете на одного ученого и вовсе в два раза меньше. В Израиле настолько плохие условия, что многие ученые и высокообразованная молодежь вынуждены эмигрировать, поскольку не видят смысла работать в Израиле и получать в несколько раз меньше, чем в США. Вот это – реальная проблема, а никак не палестинский вопрос.

Социализм, как метастаза, быстро распространяется внутри обществ. Взывая к глубинным потребностям в защите и равенстве, он изменяет национальный менталитет. Ни одно общество не избавилось от социализма быстро, у большинства этот процесс сопровождался насилием. Перспектива мирной трансформации Израиля в общество свободного рынка туманна – слишком много здесь бывших советских граждан и других полукоммунистов, чтобы могла произойти бархатная революция. Поколение рабов умерло в пустыне Синай, но Израиль упустил шанс дать советским евреям возможность развить пустыню Негев.

Израиль должен явным образом поощрять иммиграцию высококлассных специалистов из стран третьего мира, которые не могут получить американскую визу – от простых рабочих до ученых. В частности, можно переманивать мусульман, одновременно укрепляя связи с Израилем и организуя утечку мозгов из их стран. Бесплатное образование в Израилесформировало острую потребность в высококлассных преподавателях, пусть даже иностранцах. Америка должна привлекать ученых в области ядерного оружия, безоговорочно предоставляя им визы и высокооплачиваемую работу.

Хотя продуктивность в пересчете на душу населения в Израиле выше, чем в любой другой ближневосточной стране, разница ничтожна – продуктивность всего лишь в три раза выше, чем в недоразвитом Ливане. Израильский государственный сектор гораздо беднее, чем во многих арабских странах, причиной чему являются военные расходы, социальные программы и отсутствие доходов от добычи нефти. Переориентирование армии с пехоты на компактные химические, биологические и ядерные силы могло бы решить бюджетную проблему.

Торе незнакомы социальные программы, поскольку в ней благотворительность является обязанностью каждого члена общества; добрый поступок нельзя заменить государственной программой. Государство отбирает у людей возможность выполнять эту важную религиозную и этическую обязанность. Евреи должны заботиться о бедных и воспитывать собственных детей, как они делали это тысячелетиями до тех пор, пока социализм не превратил благотворительность из благодеяния для вдов и сирот в право для всех. Государство должно финансировать только те программы, которые не поддерживаются за счет благотворительности – например, увеличение рождаемости.

Тора предвосхитила свободное общество, в котором нет места сильному государству. Израиль должен отказаться от социалистических идеалов своих основателей. Тора предписывает благотворительный налог только с основных продуктов питания, а позже и с других продуктов; подразумевается, что цель благотворительности – не уравнять доходы, а помочь выжить тем, кто не может работать. Не должно быть ни обязательного перераспределения сверх десятины, ни, согласно заповедям, налога на доход корпораций – это поднимет экономику и привлечет иностранные инвестиции.

Люди любят, когда страна процветает. Израиль должен сначала определиться с экономическими целями, и только затем решить, какие политические и социальные задачи можно финансировать. Нынешнее удушающее налогообложение следует демонтировать. На первой стадии необходимо установить верхнюю ставку консолидированного налога в 30% и постепенно снизить ее до 15%. Государство должно планировать военныую стратегию, образование и инфраструктуру в рамках собранных налогов. Если кому-то нужна война, они могут самостоятельно платить дополнительный налог, если захотят, хотя сегодня уже не многие хотят финансировать войну. Большинство тех, кто хочет войны, сами платить за нее не могут, однако при этом требуют обложить налогом других. Если Израиль не встанет с головы на ноги, сначала определяя бюджетные средства, и только потом формируя под них цели – экономика обречена.

Текущая ситуация, при которой каждая политическая партия стремится отхватить львиную долю от бюджетного пирога, чтобы подкупить свой электорат –прямая дорога к казнокрадству и краху. Чтобы ограничить лоббирование, необходимо на основе консенсуса зафиксировать большинство бюджетных расходов в виде процента от дохода. Главным приоритетом должно стать образование. Хорошо образованные люди не нуждаются в большом числе социальных программ и могут направить рыночный капитал в инфраструктурные проекты. Сейчас же, когда правительство, по сути, финансирует социалистические задачи, образование и академическая наука недополучают финансирование, а война только ухудшает положение.

Безопасность – продукт открытой, взаимосвязанной экономики, а не армии. Израилю нужно брать пример с Египта, который создал свободные экономические зоны в районах, подверженных израильским бомбардировкам, и со временем они превратились в живые щиты, поскольку Израиль не мог атаковать иностранные заводы, расположенные в Египте. Израиль не столь привлекателен для инвесторов, как густонаселенный Египет, но и у него есть свои плюсы. Настоящая безопасность там, где участвуют влиятельные фигуры, компании и страны. С целью защиты своих израильских инвестиций они окажут давление как на арабов, так и на собственные правительства.

Исламский мир – не враг Западу

Если перефразировать изречение Толстого о семьях, все счастливые общества счастливы одинаково, каждое несчастное общество – несчастно по-своему. Успешные люди хотят безопасности для себя самих, своей собственности и свободы. Успешные общества вполне могут поначалу исповедовать коммунизм или ислам, но в конечном итоге они неизбежно придут к уважению частной собственности – и, как следствие, к частной инициативе, практичности взамен пассивного созерцания, а также свободе накапливать богатства. Чтобы осуществить идеалы свободы, им потребуются отзывчивые правительства и демократические ценности.

Такие режимы, как сингапурский – своего рода просвещенные автократии – весьма успешны, когда их действительно возглавляют мудрецы, и такие общества даже эффективней демократий. Однако автократии уязвимы перед лицом плохих правителей, которые быстро уничтожают все достижения своих благочестивых предшественников и, что важнее, то беспрекословное послушание, с которым подданные взирают на своих просвещенных правителей. Автократия, которая не преобразуется в демократию, деградирует в демагогическую тиранию. Лишь в небольших однородных обществах возможна ситуация, когда все население солидарно в вопросе о том, что именно считать просвещенностью. В больших обществах у разных людей разные представления о мудрости. По мере того как с развитием экономики происходит дифференциация общества, неизбежно возникают противоречивые интересы и автократия, основанная на консенсусе, теряет жизнеспособность. Чуткая и ответственная демократия приспосабливается к постоянно изменяющимся запросам общества лучше, чем автократия.

Неприятие авторитетов – это не только защита от тирании, но также показатель плюрализма мнений и индикатор развития, будь-то наука или сфера управления. Послушные люди лишены творческого начала.

Попытки реформировать общество силой, неважно, революционные, автократические или деспотические, никогда не приводят к успеху. Долговременный успех нельзя подарить, но его можно достичь лишь путем медленного и мучительного развития. Никакой мудрец не способен справиться с инерцией масс. Если реформы Петра Великого не смогли всколыхнуть глубинные слои российского общества, то американские иммигранты демократически приняли либеральные начинания отцов-основателей.

Свобода перемещает акцент с семейной и социальной ответственности, с дисциплины и иерархического порядка на индивидуализм. И конфуцианские, и протестантские общества прошли стадию коллективизма, семейственности, политической и рабочей дисциплины и перешли к принципам индивидуализма. Индивидуализм не является сугубо европейской чертой, как и коллективизм не является чертой сугубо азиатской. Если индивидуализм и коллективизм – две чаши весов, то частная собственность – это гири на них. По мере того как растет процветание общества, люди все меньше нуждаются в общинной системе безопасности и предпочитают выживать вне группы, что переводит их на рельсы индивидуализма и сдвигает стрелку весов. Для разложения японского коллективизма потребовалось всего лишь одно поколение процветания. Человек, который действует в основном в собственных интересах с целью накопления богатства, не приемлет коллективизм. Коллективизм –удел простейших обществ; в остальных случаях интересы различных групп невозможно ни адекватно оценить, ни измерить количественно, и нереально достичь их всех одновременно или каким-либо образом произвольно уравновесить. Попытки поставить интересы общества над интересами личности зачастую прикрывают требование подчинения государству.

Коллективизм в тоталитарных государствах представляет собой не столько философию, сколько объяснение неспособности индивида противостоять большинству, в особенности, если это большинство связано с государством. С другой стороны, индивидуализм поддерживается за счет нежелания противостоять большинству из страха перед ответной реакцией, пусть даже незначительной. Очень немногие действительно стремятся к коллективизму или индивидуализму по собственным философским убеждениям.

Ни одно стабильное общество не бывает совершенно свободным – при углублении разнообразия свободы различных групп сталкиваются друг с другом. Материалистические западные демократии враждебны коммунизму, нацизму и религиозному фундаментализму, которые угрожают частной собственности и общественному согласию. Однако такая враждебность выливается в прямые запреты лишь тогда, когда идеологическая угроза цементируется. В обычной ситуации даже самые крайние взгляды продолжают оставаться в правовой плоскости, поскольку общество приветствует свободу слова и право каждого на собственное мнение и взгляды. Процветающие общества обладают значительным запасом стабильности и рассчитывают, что эффективные, дорогостоящие правовые механизмы не допустят перехода разногласий в плоскость реальных и опасных угроз. Общества изолируют и мирно вытесняют враждебные точки зрения.

Многие общества, предпринявшие попытку преследовать нематериалистические цели, потерпели поражение в международной конкуренции. Люди созданы для жизни в материальном мире, и ни одна идеология, отрицающая естественную склонность к накоплению, не выдерживает конкуренции в долговременной перспективе. Те идеологии и религии, которые предлагают иные цели, противоречат естественному порядку вещей, скрывая эту непрактичность за нагромождениями слов и эвфемизмами. в результате, учения все меньше привлекают как бескомпромиссных идеалистов, так и прагматиков, отвергающих противоестественные идеи. Эти учения оказываются не приемлемыми для большинства людей, не способных практиковать их просто в силу того, что они живут действием, а не созерцанием. Истина - это то, что работает, неработающие же идеи отвергаются.

В то время как развитые общества объединяет стремление к свободе от посягательств на личность и имущество, неразвитые общества обычно весьма различны. В них мерилом для солидаризации людей и идентификации противника служат наносные различия в сфере религии или национальности.

Цивилизации не имеют отношения к религии. Большинство людей либо являются прагматичными атеистами, либо исповедуют свою религию лишь поверхностно – что, впрочем, было всегда. Сектанты могут презирать последователей других религий и еще больше – членов других сект, но при этом сектанты обычно всегда принадлежат к той же цивилизации.

Разделение церкви и государства не сказывается существенно на характере цивилизаций. Теократические евреи и светские западные христиане уважают свободу и частную собственность, а светские индусское общество – нет.

Цивилизации не имеют прямого отношения и к национальности. Скажем, чернокожее население постепенно ассимилируется в западноамериканскую цивилизацию. Цивилизации характеризуются базовыми ценностями: свобода, жизнь, собственность, а также соотношение между частным и общественным. В этом смысле потребительская Япония образца двадцать первого века является западным обществом, в то время как посткоммунистическая Россия с ее симпатиями к коллективизму и авторитаризму – нет.

Самоидентификация по культурному или идеологическому признаку – способ самовыражения бедного человека, который соотносит себя с влиятельной группой для самоуважения. Бедные народы также апеллируют к цивилизационной сущности. Люди в экономически развитых обществах способны достигать поставленных целей индивидуально.

Религиозные общества, члены которых люди ищут удовлетворения в потустороннем мире, оказываются экономически несостоятельными. Трансформация религии в этику, что произошло в иудаизме, конфуцианстве и протестантизме, ускоряет развитие общества.

Процветающие общества исповедуют религию потребления. Приверженцы всех прочих массовых религий и идеологий достигают своих целей, обращая других в свою веру. Потребительство развивается на уровне индивидуумов по мере того, как люди увеличивают потребление и одновременно совершенствуются духовно. Потребительство работает лишь в экономически развитых обществах, в которых цели конкретного потребителя практически достижимы.

Потребительские общества не допускают тоталитаризма и не развязывают войн до тех пор, пока не почувствуют опасности для самих себя. Если эта опасность не очень велика, война может вестись против сомнительной угрозы, как в случае американо-вьетнамской войны. Война может стать средством обретения материальных ценностей, как в случае войн Испании в Новом Свете – если захваченные ресурсы оправдывают затраты на войну. Наиболее ценные товары производятся развитыми странами, с которыми легко не повоюешь. Обычно материальные ценности проще получить путем торговли, чем войны.

Как правило, потребительские общества пацифичны. Они в меньшей степени склонны развязывать войны, чем чрезмерно религиозные и идеологизированные режимы, которые всегда отдают интеллектуальным ценностям приоритет над жизнью и собственностью – в противном случае люди не стали бы подчинять этим ценностям свою личность, собственность и потенциальный доход. Национальные государства отвлекают людей от потребления, погружают их в идеологию и усиливают в них склонность воевать.

Рост благосостояния увеличивает число контактов между людьми и странами, в результате чего различные ценности сталкиваются друг с другом. Благосостояние поощряет к культурному экспериментированию, которое увеличивает внутриобщественную диверсификацию ценностей. Растущее сходство нейтрализует тенденции к конфронтации: страх потерять собственность воспитывает терпимость, не зря для многих либерализм и отказ от конфронтации стали синонимами потребительства. Например, шовинистически настроенные немецкие и японские потребители предпочитают автомобили собственного производства. Такие привычки хотя и антагонистичны к окружающим народам, но прекрасно вписываются в общую картину преобладающего стремления людей к безопасному использованию собственности. Удешевление связи, сначала бросает вызов ценностям, затем разлагает их.

Развитие государств возможно лишь в условиях открытого рынка, а глобальная экономика предполагает общность ценностей. Националистически настроенные предприниматели не выдерживают конкуренции со свободными рыночниками, не обремененными необходимостью иметь дело лишь с себе подобными. Хотя некоторые бизнесмены, в погоне за потенциально высокой прибылью, инвестируют в коррумпированный Китай или не знающие правосудия эмираты, все же большинство предпочитает не играть в рулетку, а иметь дело только со странами с прозрачными законами и цивилизованными судами. Хотя некоторые стремятся заполучить иранские нефтяные концессии, большинство избегает иррациональных режимов. И лишь немногие инвестируют в милитаристски-авантюрные, нестабильные и находящиеся под угрозой исчезновения страны. На протяжении всей истории международная торговля была рискованным, но высокодоходным предприятием, поэтому нас не должно удивлять, что страны с плохим деловым климатом выживают в глобальной конкуренции. Страны с благоприятным законодательным климатом достигают лучших экономических результатов, привлекая инвесторов умеренными, но стабильными доходами. Меньшие прибыли для иностранцев означают больше денег внутри страны, что способствует собственному развитию.

Моральные нормы, хотя и не являются естественными, носят приобретенный и универсальный характер. Никто не хочет стать жертвой убийства, ограбления или мошенничества. Пока общество устроено разумным образом, каждый его член распространяет эти права и на других, в результате чего минимизируется вероятность стать жертвой преступления. Зверства в Кувейте и Боснии были одинаково ужасными, но но разная реакция Запада не означает двойных стандартов. Стандарт был один: необходимость, а не мораль. Обязанность не причинять вред не обязывает помогать – особенно другим народам.

Все люди хотят равных прав. Даже африканские бедняки хотят гласности и свободы прессы. Автократия лучше, чем демократия отвечает целям искусственных стран, объединяющих враждебные религиозные и этнические группами, но это вина не демократии, а колониальных держав. После того как границы видоизменяются и создаются более-менее однородные общества, люди предпочитают тоталитаризму демократию. Экономическое развитие и растущая сложность обществ требуют больше гарантий и, как следствие, более всесторонних прав человека.

Права человека и верховенство закона в широком смысле известны из самых древних сохранившихся текстов, начиная с кодекса Ур-Намма, Торы и греко-римских документов. Такое разнообразие источников показывает, что эти ценности вовсе не уникальны для Запада. Гомосексуализм в узком смысле был ограничен и запрещен в развитых странах вплоть до недавнего прошлого; либерализм вовсе не является специфической чертой западного мира, присущей только ему. Неограниченная терпимость к эксцентричным моделям поведения – результат изобилия. Люди хотят качественной защиты полицией, избегают конфронтации, им не нужны лишние ограничения для себя, в результате чего они допускают больше прав и для других.

Религии становятся сходными. Протестантизм, изначально столь же далекий от католицизма, как православие,, постепенно смешался с католицизмом, породив западнохристианскую культуру. Внутри индуизма также сплелись воедино многочисленные культы, да и термин «иудео-христианство» все чаще применяется в дискуссиях. Когда люди принимают этические ограничения, чтобы не обижать и не провоцировать ближних, выражение их веры ослабляется, а со временем ослабляется и сама вера. Гражданские нормы и этика – эти практические шаги к раю – не могут существенно отличаться в разных религиях, если их приверженцы живут вместе. Религии адаптируются к современным реалиям, таким как равные права для женщин и близкое соседство с неверующими, – положения религии пересматриваются, и религии перестраиваются на основании общего знаменателя. Современный скептицизм высмеивает положения веры, а обязательное светское образование вытесняет религию из детского мировоззрения. «Не можете служить Богу и Мамоне», гласит изречение, и невозможность одновременно преследовать две цели ведет людей по пути накопления богатства – набожные мусульмане живут в Париже, а не в странах исламского мира, как и ортодоксальные иудеи предпочитают Нью-Йорк Иерусалиму. Периоды возрождения в религии, как и в культуре, редки и недолговечны. Фундаменталисты составляют меньшинство, презираемое большинством. Религии опираются на абсолютный авторитет и противостоят новшествам. В отсутствие постоянного обновления любая система постепенно вырождается в однородную беспринципную массу.

Религия предлагает спасение – абсолютное благо, – и полагается на такую же абсолютную веру. Монотеизм вытесняет политеистические культы. Стоит лишь принять единое божество, как монотеизм превращается в троянского коня, изгоняющего вон все прочие божества. Политеизму не хватает барьера нетерпимости. Общества, в которых практикуется политеизм и поклонение предкам, уязвимы для христианизации, что впечатляющим образом продемонстрировала Корея. Людям попросту неудобны абсолютные ценности, они предпочитают сложные сбалансированные системы. Со временем политеистические элементы проникают обратно в монотеизм, и мы видим, как евреи целуют свитки Торы, а христиане поклоняются Деве Марии.

Политеизм вновь дал о себе знать в христианстве, которое, казалось бы, победило его. Почему бы местным традициям точно так же не возродиться из-под западного влияния? Христианство, будучи умозрительной теорией, было адаптировано к практике повседневной жизни путем заимствования испытанных временем языческих обычаев. Западная же культура – от этики до экономики и искусства – была проверена веками и доказала свою пригодность лучше, чем любая другая. В действительности это даже не столько западная культура, сколько универсально оптимальная культура, которую Запад лишь первым открыл. Элиты могут играть в фехтование и хайку, но массы предпочитают бокс и сумо, триллеры и комиксы. Экономика изобилия создала потребность в массовой культуре – такой культуре, которая, ориентируясь на наименьший общий знаменатель, оказалась одинаковой по всему миру.

После первоначального периода взаимной недоброжелательности, люди в конце концов привыкают к ценностям других – сегодня католики и протестанты больше не враги. Необходимость в ценностях снижается, а вероятность их возрождения невысока; лишь немногие мусульмане пойдут под знамена фундаменталистов, да и то ненадолго. Новые, часто общие, враги подталкивают вчерашних неприятелей к сотрудничеству.

Культуры также становятся сходными, и по этой причине возникают единые стандарты. Люди и идеи перемещаются все дальше и быстрее, в результате чего возникает более однородное глобальное общество. Подобно тому, как глобальные корпорации видоизменяют стандартную продукцию под вкусы местных покупателей, национальные культуры становятся лишь подкрашенными вариантами глобальной культуры. Глобальная культура не статична: чем шире аудитория, тем больше разнообразных влияний на общую культуру. Культура также не единообразна – скорее, она состоит из различных пластов, удовлетворяющих интересы различных слоев общества. Почему же эти слои не отражают национальные и, возможно, религиозные настроения групп? Потому что они слабы и неизменно подвержены разложению. В культуре постоянно возникают новые тенденции, расслаиваются, чтобы удовлетворить запросы различных целевых групп, и в конце концов размываются. В то же время национальные сущности статичны, и когда они размываются, им не приходят на смену другие национальные сущности. Японцы в конце двадцатого века предприняли попытку заново идентифицироваться, но смогли придумать лишь технологическое превосходство – далеко не достаточную национальную идею. Подобные случаи изменения национальной сущности редки и непродолжительны: постоянно меняющаяся идентификация перестает идентифицировать. Японцы в Америке быстро ассимилируются.

Слияние культур не является исключительно современным явлением. Римляне ассимилировали греческую науку и искусство, средневековые арабы изучали греческие рукописи, а европейцы эпохи Возрождения взяли за основу римскую модель права. Общества, развивающие свою культуру с чистого листа, вынуждены перенимать иностранные обычаи; если мусульманам понадобится развить изобразительное искусство, они лишь смогут копировать имеющиеся образцы.

Большинство культурных различий являются мифами: кровожадные мусульмане; терпеливые азиаты, мыслящие категориями тысячелетий; вечно ищущие консенсус в своих автократиях конфуцианцы и массы культурных европейцев. Аналитики, изучающие культуру со стороны, могут посчитать, что происходит культурный расцвет, хотя в действительности просто улучшилось понимание этой культуры иностранцами, а носители культуры могут наблюдать процесс ее разрушения. При этом улучшение контактов способствует развеиванию предрассудков.

Помимо прямого импорта западной культуры с американскими кинофильмами, общества могут заимствовать ее вместе с товарами-символами, несущими отпечаток Запада. В таком смысле рост интереса к японской культуре совпал с экспансией бренда «Сделано в Японии». Пока Запад лидирует в технологиях, он будет производить большинство товаров-символов, что позволит ему сохранять привлекательность своей культуры.

Мусульмане, смотрящие американские фильмы, могли никогда не слышать о Magna Carta, но и многим людям Запада это название ни о чем не говорит. Массовая культура не имеет отношения к философии. Голливудские блондинки в «Кадиллаках» будят одинаковые чувства во всем мире. Ценности – индивидуализм, свобода, уважение к закону и собственности – не импортируются, но мучительно и медленно развиваются параллельно с экономическим прогрессом и под его воздействием.

В массовой культуре и современной морали нет ничего плохого. Крестьяне и подобные им большинства традиционно обладали довольно примитивными вкусами, в то время как утонченное искусство – удел элит. Пусть сегодня количество разводов и велико, но разве внебрачные связи (что, по сути, то же самое) не были популярны во все века? Эстеты пренебрежительно относятся к массовой культуре, равно как и пуритане – к массовой морали, но ни то, ни другое сейчас не хуже исторической нормы. Крупные работодатели могут сетовать на упадок деловой этики, но по этому же поводу сокрушались и древнегреческие рабовладельцы. Вещи лишь меняют свои очертания; форумы в Интернете заменили соседские общины, но человеческая природа осталась все той же.

Далеко не всегда культуру можно распространить силой. Насильственное обращение всего населения и полное уничтожение предшествующих традиций было исторической нормой, но культура распространяется за счет своей привлекательности. Люди, действующие в собственных интересах, выбирают для себя привлекательные и терпимые модели культуры, содействующие их интересам – особенно в случае, если элита не контролирует приемлемое общественное поведение, образование и получение информации с целью приспособить культуру к общинным потребностям государства. Победители часто заимствуют культуру побежденных. Запад может утратить лидерство, но его культура должна выжить.

Тот факт, что мы постоянно слышим призывы к защите национальных культур от экспансии Запада, показывает, что эти культуры не только находятся под угрозой – они обречены. Большинство из них никогда не существовали в качестве массового явления. Их практиковали лишь элиты, которые принимали негласное равнодушие масс за разрешение навязывать им свою культуру, в то время как массы беспокоил лишь вопрос выживания. Население Японии не извлекает никакой практической пользы из сложных форм искусства, а китайцам не нужны конфуцианские принципы послушания. Они столь же привязаны к своим литературным сборникам, сколько европейцы – к идеалистическим изречениям евангелий.

Как отсутствие развития, так и стремительное развитие способствует росту интереса к национальной культуре, только в первом случае это интерес отчаяния, во втором – интерес гордости. Во первом случае культура очень скоро оказывается выхолощенной, не способной обеспечить экономический прогресс. Во втором - культуры приобретают символический характер, наподобие того как иммигранты устраивают Oktoberfest. Понадобилось лишь три десятилетия, чтобы иранцы оказались сыты по горло своими муллами. Избавившись от аятолл, они оказались более светскими, чем когда-либо прежде. Религиозность, взрощенная на неудачах, - поверхностна, ее хватает лишь на удовлетворение потребности в коллективе, но она не вызывает глубокой привязанности. Консерватизм часто скрывается под маской религиозного возрождения: торговцы защищают свои экономические интересы от посягательств иностранцев, бедняки требуют социальной помощи, а пожилые мужчины – патриархальных привилегий. Консерватизм – это отчаянная и в конечном счете неэффективная попытка остановить волну модернизации. Точно так же нежизнеспособно и религиозное возрождение.

Очень бедные люди привержены не столько религии, сколько традиционализму. Мусульмане сельских районов заставляют своих женщин носить косынку, но при этом вовсе не молятся пять раз в день. Лишь немного современного процветания заставило их искать ценности, которые они нашли в религии. Рост социальной мобильности и социальные изменения приводят к тому, что люди цепляются за традицию, которую видят в религии – но лишь убеждаются в бесполезности религии. Люди вернутся к умеренной религиозности, несмотря на экономические и социальные преобразования; однако людям нужно время – нередко десятилетия – для того, чтобы привыкнуть к изменениям.

Культура – это средство развлечения, а развлечения в значительной степени зависят от экономической ситуации. Традиционные культуры не совместимы с глобальной технологической экономикой.

Центральное планирование предписывает определенное экономическое поведение и в сложных обществах невозможно. Традиция регулирует еще более широкий диапазон поведения и потому еще менее работоспособна. Общества отбрасывают, перетолковывают, лицемерно чтят или, что еще чаще, просто игнорируют традицию.

Возрождение подавлявшихся интересов часто принимается за всплеск национальной культуры. В Индии наблюдается «индуизация» политиков не потому, что население стало больше интересоваться проблемами религии, но потому, что государство, будучи не в силах обеспечить для этого населения экономическое развитие, обратилось к старым обидам. Сегодня мусульмане и индусы вряд ли более нетерпимы друг к другу, чем раньше. Но раньше этот конфликт сдерживался тоталитарным режимом и изнурительной борьбой за существование, а сейчас в результате улучшения политической и экономической обстановки и чрезмерной рекламы в прессе он снова всплыл на поверхность. Неразвитые страны до сих пор не вошли в стадию экономического бума, при котором люди различных вер и национальностей тесно соприкосаются и вынуждены сотрудничать для достижения собственных целей, в результате чего их самоидентификация размывается. Когда доход зовет, обидам нет места.

Слаборазвитые страны недовольны экспансией Запада, обрушившейся на них через средства массовой информации, товары и рассказы иммигрантов. Будучи не способны противостоять этой культуре, они приспосабливаются к ней и принимают ее правила игры. В итоге им приходится заимствовать западные привычки, поскольку многие страны пользуются помощью Запада. Япония преуспела в модернизации, сохранив свою специфику, из-за уникального сочетания культурной однородности, ксенофобии, коллективизма, деловой этики, страсти к творчеству, а также образованию. Эта страна преуспела при сравнительно небольшой иностранной поддержке. Япония нейтрализовала иностранное влияние, создав развитый внутренний рынок. Но даже при этом привычки и симпатии японских и американских подростков существенно не отличаются. Японцы традиционно более склонны к визуальному искусству, которое ныне представлено в виде комиксов и бытового дизайна, но при этом обе страны одинаково любят фильмы, видеоигры, современную музыку, дискотеки, алкоголь, секс и потенциальный доход. Традиции по определению являются устаревшими и отправляются в лету по мере модернизации, которая, будучи не в состоянии быстро развить новые традиции, наполняет образовавшуюся пустоту массовой культурой.

В условиях открытого и особенно глобального рынка люди вполне могут отказываться от иностранных товаров, как японцы, но они не смогут отказаться от господствующего иностранного языка, будь-то аккадский или английский. Элита (писцы или бизнесмены) хорошо владеет международным языком lingua franca, побуждая других улучшать знания иностранного языка от обрывочного до свободного. Язык становится престижным товаром, необходимым инструментом развития. Лучшие шансы стать международным языком имеются у языка той нации, которая обладает наибольшим количеством иностранных контактов. Контакты могут быть любыми – дипломатические (аккадский язык), торговые (греческий), военные (латинский) или научные (немецкий). Американский английский, актуальный во всех этих сферах, сохраняет неплохие шансы долгое время оставаться, по крайней мере в упрощенных формах, всеобщим языком глобального общества. Его упрощенные варианты будут смешиваться в ходе общения. Мандаринский диалект китайского слишком сложен для того, чтобы получить международное признание в качестве второго языка. В индийском языке существует столько диалектов, что сами индусы предпочитают английский для общения с носителями других диалектов. Арабский достаточно широко распространен, но экономическое и военное значение его носителей слишком мало. Если не принимать во внимание редкий вариант военной империи, всеобщим становится язык открытого общества, даже в примере с Римом. Для сохранения завоеваний и умиротворения завоеванных необходима культурная привлекательность. Общество должно быть открытым не только политически, но и экономически.

Люди оценивают учения по плодам их: для религий это обещание загробной жизни, для идеологий – преуспевание в жизни земной. Мир может ненавидеть экономических лидеров или завидовать им, но будет заимствовать их конкурентоспособные модели поведения; ненависть нередко маскирует восхищение. Зависть обычно выливается в единичные конфликты и случаи саботажа, что характерно для любой культуры. Мусульмане создали Аль-Завахири, а христиане – Маквея. Как правило, войны развязываются не с целью дать выход чувствам, но чтобы решить конкретные проблемы. Нападение на Японию сегодня не помогло бы американским сталелитейным компаниям, потому что им приходится параллельно выдерживать конкуренцию со стороны Южной Кореи, России и других стран, которых слишком много, чтобы их можно было подавить.

Потребительские общества, особенно те, которые достигли процветания упорным трудом, не склонны к войне, подобно тому как уровень преступности в богатых странах ниже. Они не пацифисты и вполне могут использовать военную силу в тех случаях, когда вероятность возмездия со стороны противника невысока. Экономически развитые страны могут совершить акт возмездия либо настроить другие страны против атакующего, что может быть приравнено к такому акту – вот почему богатые страны редко воюют друг с другом. Тотальные войны только уничтожают экономику, но они не могут решить торговые споры.

Можно предположит, что страны склонны к войне по культурным соображениям, однако культура не может долго преобладать над экономическими интересами. Страны со схожей культурой иногда воюют друг с другом за реальные интересы, в то время как страны со взаимоисключающими религиями часто сотрудничают на базе общих интересов.

Бедным странам нужна идеология, чтобы подчинить население, но и богатые страны также могут поддаться идеологии или идеализму, особенно когда это не угрожает их экономическому статусу. Процветание побуждает людей к поиску более высоких ценностей, которые, будучи найдены, помогают и другим осознать эти идеалы, в конечном счете – с помощью силы. Развитые экономики средних размеров, осознавая свою уязвимость перед лицом военной угрозы или экономических санкций, встают на путь пацифизма даже ценой подчинения международному консенсусу.

Умирающие гиганты опасны. Такие общества используют силу, чтобы сохранить уровень международного признания, к которому они привыкли, но который не могут сохранять экономическими средствами. Очередная новая империя, действуя как мировой полицейский, может сократить эти муки.

Зарождающиеся тигры опасны, пока такие общества не достигли высокой степени открытости и высокого уровня торговли с ключевыми партнерами. Новые экономики, часто недемократичные и с низким уровнем социального обеспечения, аккумулируют необычно большие объемы государственных средств, что позволяет им наращивать объемы вооружений. Когда такие экономики достигают высшей точки развития, амбиции населения и власти обгоняют реальные возможности и устремляются сначала в политическое русло, а затем и в военное. Сегодня ограбить более слабых соседей уже не так просто, как раньше. Эффективные транспортные сети позволяют слабым странам находить удаленных спонсоров, которые помогут им развить собственную военную мощь. Сдерживать агрессию позволяют также оружие массового уничтожения и международное общественное мнение. В условиях глобального общества расширять сферу влияния эффективнее посредством торговли, нежели военной силы. Декларирование войн экономически нецелесообразными перед Первой Мировой войной не было ошибкой, ноосознание этого факта требовало времени. Однако экономическая нецелесообразность войн не способна предотвратить их. Рационалистические объяснения, которыми мотивируются войны, часто призваны лишь скрыть их подлинные причины – жажда власти, ненависть, амбиции и пустая «мужественная» агрессия. Когда не удается найти подходящий предлог, в игру вступают цивилизационные вопросы.

Рационалистические общества потенциально агрессивны, поскольку в рациональных выкладках нет места страданию. Моральный рационализм эпохи Просвещения был реакцией на религиозное мракобесие, рационализм социальный – на неспособность осознать сложные механизмы социальных взаимоотношений. Рационализм возникает в глобальной политике тогда, когда крупные, но не участвующие в процессах нации пытаются оправдать свои претензии на мировое господство.

Страны, разбогатевшие по воле случая, заносчивы и агрессивно ищут себе место в мировой политике с целью компенсировать собственное недостаточное развитие. Когда случайные богатства оказываются в руках режимов и олигархов , бедные люди, движимые завистью, не боятся возможных международных конфронтаций и даже приветствуют конфликты, лишь бы дать выход своему недовольству. Рим достиг высот благодаря тяжелым и длительным военным усилиям. Долго идя к богатству, он был весьма толерантен. Внезапно разбогатевшая Саудовская Аравия продвигает джихад.

Застой в экономике ведет к моральному упадку, тогда как процветание, достигнутое трудом, укрепляет этические ценности. Население бедных стран и стран с застойной экономикой не может реализовать свои амбиции через рыночную активность и обращается к политике, радикализму и войне. Бедность и яростные амбиции пересиливают моральные ограничения, а богатые люди вполне могут их себе позволить, если не подвергается угрозе их собственная безопасность.

Семья является самым прочным образованием. Чем больше группа, тем она слабее. Самые широкие группы – цивилизации – являются самыми слабыми. Объединения мусульманских стран исключительно декоративны. Люди не хотят помогать обществу и тем более – воевать за цивилизации.

Чем сильнее группа, тем крепче внутри нее узы и одновременно ненависть друг к другу. Никакой мусульманин не презирает неверных так, как иные супруги ненавидят друг друга. Люди сублимируют мириады поводов для недовольства и направляют их против своих же ближних. Большинство людей придумывают искусственные различия между собой лишь для того, чтобы оправдать собственную ненависть. Украинские циники так резюмировали причины отделения от России: «Они наше сало съели». Границы между группами возникают тогда, когда в них возникает необходимость.

Идентификация с той или иной цивилизацией хоть и слаба, но реальна, и ее невозможно изменить в мгновение ока. Турция по-прежнему остается исламской, несмотря на три поколения прозападных светских правительств. Смена самоидентификации, несмотря на привлекательность такого решения, очень часто непродуктивна – если бы туркам удалась вестернизация, пришлось бы призывать европейцев защитить слабого «культурного родственника» от исламских соседей, в то время как мусульманская Турция, умеренная благодаря экономической открытости Европе, вполне жизнеспособна в качестве буфера между Европой и многочисленными неудавшимися государствами Центральной Азии и Ближнего Востока.

Человечество зависит от межгрупповой конкуренции, двигающей социальную эволюцию. Межцивилизационные связи редки, и существенной конкуренции между цивилизациями не имеет места. Таким образом, цивилизации не могут вносить вклад в эволюционную конкуренцию. Основная конкуренция – и конфликты – происходит внутри цивилизаций, которые состоят из враждебных подгрупп. В мире, состоящем из однородных цивилизаций, попросту остановятся конкуренция и развитие.

Цивилизационная идентификация возникает тогда, когда нет никакой иной идентификации – обычно в периоды социальных преобразований. «Американский плавильный котел» наглядно продемонстрировал, что люди враждебных религий, культур и историй могут отбросить прошлое, чтобы сотрудничать во имя будущего процветания.

Люди редко соотносят себя даже с определенной нацией, что уж говорить о цивилизации. Европейцы воевали друг с другом всю свою историю, а Ватикану было нелегко собирать крестовые походы на борьбу с внешним противником. Кроме редких случаев, когда путем пропаганды разжигаются короткие войны, люди сражаются за свои неотложные интересы. Конфликт интересов возникает в основном между народами, которые принадлежат к одной и той же цивилизации и в силу этого вынуждены взаимодействовать – и воевать – друг с другом. Часто воевать. Межцивилизационные конфликты почти всегда имеют своей причиной проблему границ и редко вовлекают удаленные страны, – зато они разжигают ксенофобию и попадают на первые полосы газет. Европейцы живо откликнулись на межцивилизационную резню в Боснии, а миллионы жертв конфликтов внутри исламского мира их не тронули. Битвы за реальные интересы коротки и яростны, в то время как войны, движимые ксенофобией, умеренны, нерезультативны и продолжительны, что вызывает ощущение постоянства конфликта.

Войны между цивилизациями редко ведутся организованно, поскольку правительства и компании не сильно заинтересованы в территориях, заселенных чужаками, помимо тех случаев, когда там имеются полезные ископаемые – но в этом случае войны уже не имеют отношения к цивилизациям. Наоборот, пограничные конфликты – включая и внутренние границы – представляют собой бандитские вспышки насилия, возникающие там, где царит безнаказанность. Такие вспышки могут возникнуть везде, где проходит граница между сферами собственности, классами, религиями, этносами и вообще любая видимая межа. Ключевую роль здесь играет фактор безнаказанности, ведь большинство не захочет рисковать своей жизнью из-за ксенофобии. Стычки прекращаются тогда, когда молчаливое большинство, пресытившееся насилием, перестает поддерживать враждующие стороны. Радикалам редко удается влиять на политиков; когда речь заходит о серьезных вопросах и последствиях, молчаливое большинство занимает умеренную позицию.

Доверие – вопрос предсказуемости, оно возникает там, где ценности схожи либо понятны. Торговля достаточно проста, ее термины можно зафиксировать в формальных соглашениях, так что доверие не является обязательным; единственное, что требуется – отсутствие прямого обмана. В случае со сложным экономическим сотрудничеством требуется совершенно иной уровень доверия, и большинство бизнесменов предпочитают работать с партнерами своей культуры. Хотя, конечно же, это не значит, что они захотят воевать с людьми других культур.

Сложные адаптивные системы перестраиваются посредством конфликтов. Семейные ссоры, рыночные сделки и войны делают общества более эффективными. Чем больше взаимодействие, тем чаще требуется перестройка. Поскольку большинство взаимодействий происходит внутри групп, там же происходит и большинство конфликтов. Наименее кровавыми являются те войны, где граница проходит по линии разлома и враги ясно обозначены. Люди не хотят воевать за туманные идеи, и часто конфликт поддерживает лишь население приграничных районов. Однако чем более расплывчаты линии разлома, тем кровавее конфликты. По этой причине самыми разрушительными являются гражданские войны, в которых каждый становится врагом каждому и битва идет за реальные интересы.

Миллиард мусульман выставил для борьбы с Западом лишь несколько тысяч партизан. Многие мусульмане восхищаются террористами, но далеки от того, чтобы присоединиться к ним в борьбе против западной цивилизации. Многими террористами движут причины куда более приземленные, чем туманные идеи ненависти к другой цивилизации: амбиции, старые обиды или жажда приключений; многих привлекает возможность безнаказанно убивать и снискать за это лавры. Террористы составляют лишь небольшую подгруппу внутри исламского мира. Террористы являются мусульманами, а нацисты были христианами – но ни те, ни другие не представляют свою цивилизацию.

Обычно люди сотрудничают внутри одной группы и конкурируют с другими. Группы характеризуются определенными поведенческими чертами. Различие в ценностях вызывает конкуренцию и враждебность. Люди питают неприязнь к традициям других. Они придумывают рациональные объяснения своей неприязни, и облекают свои интересы в идеологию. Они чертят линии, чтобы вытолкнуть остальных по ту сторону, превращая их в чужаков, воплощение угрозы, в законную добычу. Поскольку мораль сделала войны с целью грабежа неприемлемыми, возникла необходимость облечь конфликты в национальные термины, по сути подменяя ограбление убийством. Древние войны за добычу приводили к незначительным жертвам, и в сравнении с ними идеологические войны – настоящие бойни.

Столкновения между цивилизациями ограничены целями либо политическими, либо вдохновленными идеологией. Реальные конфликты очень редки, часто вообще отсутствуют. Конфронтации бывают навязаны экономическими соображениями, безразличными для наций или даже полезными им, хотя и наносящими ущерб влиятельным группам. Культурные трения исчезают в экономическом сотрудничестве и проявляются, где сотрудничество незначительно; торговля, в особенности спекулятивные международные инвестиции и поставки нефти, не могут считаться сотрудничеством.

Когда литеры следуют за настроениями масс, элиты терпят поражение – примеры тому политика, основанная на опросах населения, и патриархальный национализм элит. Элиты часто не синхронизированы с народом – они могут заниматься вестернизацией, когда люди не готовы к этому, или, наоборот, продвигать старые ценности тогда, когда люди желают вестернизации. Неудачливые правители становятся для своих стран балластом, тянущим их обратно в традиционное прошлое. Государственная поддержка придает религии авторитетность и привлекает к ней больше людей.

В борьбе за собственное выживание государства полагаются на нации и фиктивные группы, поощряя тем самым национализм, религию и прочие идентичности фиктивных групп, основанные не на людях, а на идеях. Государствам необходимо доказать своим гражданам собственную незаменимость, и эта необходимость делает их деятельными. Участие в международных отношениях поддерживается амбициями. Таким образом, государства продвигают фикцию национальной и цивилизационной идентичности, чтобы сплачивать людей вокруг целей собственной силовой политики. Политические деятели подыскивают религиозные цитаты и прочие традиции, чтобы оправдать нужную им линию. Риторический оборот «они против нас» остается лишь риторическим оборотом, цель которого – объединить нацию в порыве общей ненависти. Его реальный вклад в конфронтацию невысок.

С другой стороны, политкорректность вызывает не менее насильственную реакцию со стороны людей, недовольных многообразием культур, толерантностью к меньшинствам и притоком иностранцев. Современные коммуникации, доступный транспорт и политическая легкость перемещений позволяют иммигрантам сохранять сильные связи со своей родиной. Решение иммигрировать больше не означает смену культурной самоидентификации, и неассимилированные иммигранты – особенно бедные, зависящие от связей внутри своей общины – формируют антисоциальные группы. Подобным образом политкорректность непродуктивна и в международных отношениях, поскольку превращает уважаемого глобального полицейского в устрашающую и ненавистную няньку. Те, кто согласен с интервенцией с целью остановить зверства, могут протестовать против интервенции тогда, когда она ставит своей целью несущественные причины, как-то: демократизация, экономическая либерализация и территориальная целостность. Так быстрые интервенции превращаются в гражданские войны, нередко с оттенком борьбы цивилизаций. Столкновения цивилизаций можно нейтрализовать путем минимизации вмешательств в чужие дела.

Саудовская Аравия не в состоянии создать военную империю и потому выступает в качестве центра неформальной мусульманской империи – спонсирует школы и партизан, заявляет о поддержке мусульман по всему миру. Бедные страны и находящиеся под угрозой исчезновения мусульманские сообщества заявляют о приверженности групповым идеалам лишь до тех пор, пока видят в этом практическую пользу. Люди обращаются к таким идеалам только ради выгоды: не западные немцы перелезали через стену, чтобы воссоединиться со своими братьями по ту сторону – это делали немцы восточные. Неимущие соглашаются на общую религию, древние ценности и авторитаризм только тогда, когда это дает им возможность принять участие в перераспределении доходов. Баланс между индивидуализмом и коллективизмом смещается в сторону последнего только в условиях бедности или при опасности; процветающие общества редко интересуются этнически родственными странами.

Этническая общность часто является последним убежищем: отвергнутая Европой, Болгария обратилась к России. Апелляция к этническому родству или другим общим характеристикам позволяет получить очень ограниченную, часто лишь формальную поддержку: во время Холодной войны сверхдержавы инвестировали лишь очень незначительные средства в периферийные конфликты. Государства быстро обнаружили, что можно заработать больше политических дивидендов, не разжигая конфликты среди этнических родственников, а арбитрируя их: сербское правительство приступило к сдерживанию агрессии боснийских сербов. Если этнического родства нет, а в пользу альянса говорят реальные интересы, обнаруживаются другие общие черты, необходимые для такого альянса: Израиль, не имея союзников общей с ним национальности или религии, обращается за помощью к Западу, потому что оба являются демократиями. Протектораты взывали за справедливостью к Риму, с которым у них не было ничего общего в культурном отношении. В отношениях, основанных на балансе сил, и европейцы, и арабы в разное время обращались за помощью к Британии .

Когда необходимо, о цивилизационной сущности забывают. Кувейт обращался к США за помощью против Ирака, Франция саботировала созданный американцами альянс ради получения политических дивидендов, решив, что лучше быть в авангарде исламских интересов на Западе, чем в арьергарде американских интересов где бы то ни было. Российское правительство поддерживает антиисламские настроения в собственной стране, чтобы подавлять чеченцев, но объединяется с арабами против Америки – своего же союзника в войне с исламским терроризмом. Правительства равно лгут и о ксенофобии, и об этнической общности.

Границы любой цивилизации подобающе подвижны ипригодны для оправдания случающегося где угодно конфликта. Антикоммунистический «свободный мир» включал Японию и даже Саудовскую Аравию. Нацисты проводили цивилизационную границу между арийцами и всеми остальными. В современном светском мире национализм преодолевает религиозную идентичность. Объяснение мировой истории как череды столкновений цивилизаций – будь-то религиозные конфронтации, расовое соперничество и т. д. – это лишь безнадежная попытка придать рациональную форму системе, которая слишком сложна для полного понимания и для простого объяснения.

Люди причисляют себя к различным группам: семья, клуб футбольных болельщиков, город, национальность, религия, цивилизация. Однако группы формируются вокруг интересов, а не культуры: иные дипломаты и бизнесмены комфортнее чувствуют себя со своими иностранными коллегами, чем с собственными избирателями и работниками. Люди постоянно меняют приверженность и выбирают между приверженностью различным группам. Группа, которой угрожает опасность, становится более значимой: солдаты оставляют свои семьи и отправляются воевать за страну. Угрозы относительны: когда благополучие растворяет проблемы семьи или города, даже всего лишь культурная экспансия против собственной цивилизации воспринимается как акт агрессии. Холодная война определила основные интересы как приверженность социализму или свободе; но наступила разрядка, и не осталось ничего, кроме приверженности старым религиозным и цивилизационным идеям. Однако очень скоро возникнут новые альянсы, сформированные вокруг новых интересов, более значимых, чем религия: торговля, инвестиционные потоки и международная благотворительность.

Очень бедные люди не могут позволить себе переживания по поводу цивилизаций, равно как и богатые не склонны сражаться за неуловимые идеалы. Культурная неприязнь возникает на том специфическом экономическом уровне, когда человеку уже не нужно бороться за выживание, но он еще не столь состоятелен, как другие. Это та точка, в которой человек уже может позволить себе борьбу за какие-то амбиции в свободное от работы время, но еще не может реализовать их в полной мере. Такое положение достигается либо через внезапно обретенные блага, такие как социальная поддержка, международная помощь или неожиданный прогресс в сельском хозяйстве и медицине, либо в результате подавления благоприятных возможностей: посредством санкций (послевоенная Германия), чрезмерного планирования (СССР) или из-за недостаточного образования (исламский мир).

Небольшое внезапное улучшение материального положения угрожает морали: у одних людей амбиции превосходят их реальные возможности, у других, у которых уровень потребления еще не вырос, остается много времени для размышлений и радикализма. Таких людей немного, но достаточно, чтобы создавать проблемы для обществ.

Часто ксенофобия служит последним убежищем для чувства собственного достоинства. Снобизм и высокомерие порождают не столько ненависть, сколько презрение к другим. Ненависть – продукт зависти. Когда люди не хотят признать, что не могут достичь уровня (обычно материального) других из-за собственных недостатков, они делают вид, что им уже не нужен этот уровень, и отвергают те ценности, которых еще недавно страстно желали. Если объект зависти слаб или ведет себя как слабый, ненависть превосходит все границы. Советские люди завидовали американскому уровню развития, но не ненавидели Америку, потому что она была сильной. Мусульмане и завидуют Америке, и ненавидят ее, потому что она не вызывает у них страха.

Влияние демографического взрыва зависит от образования и экономических перспектив молодежи. Люди, родившиеся в период демографического взрыва в США, ассимилировались очень быстро, в то время как в исламских странах такие люди по-прежнему страдают от безработицы и склонны к насилию. Впрочем, молодежь редко голосует и не оказывает большого влияния на политику; бунты крайне редко выливаются в революции. Образование может быть либо неотъемлемой частью культуры, как в Японии, либо средством достижения материальных благ, как в США. Поверхностное обучение приводит к ненависти: люди узнают научные определения культурных различий, и, не умея анализировать, приходят к выводу об их объективности, рациональности. Поскольку образование само по себе необычно в их среде, оно способствует развитию амбиций, которые не удается реализовать, поскольку образование и приобретенные навыки неконкурентоспособны. Малообразованные люди неспособны к толерантности, которая возникает в результате длительного благополучия.. В котел революционной агрессии подливают масло идеализм, рационализм, неосведомленность о противоположной точке зрения и неспособность осознать проблемы социальной инженерии.

Стремление к благополучию – очень сильное побуждение. При наличии экономических перспектив люди редко встают на путь культурных конфликтов. Когда нужно выживать, нет времени на ксенофобию, разве что если она сулит трофеи (быстрое обретение пропитания) или если не удается заработать на пропитание даже тяжелым трудом (голодные бунты). Ксенофобия обитает на уровне чуть ниже среднего класса – обычно это несостоявшиеся специалисты и студенты без шансов найти работу.

Ксенофобия реализует амбиции либо активно, через участие в политике и насилии, либо пассивно, путем выявления кажущихся виновников отсутствия перспектив. В первом случае амбиции действительно реализуются, хотя и иррационально и без экономических результатов; во втором случае они просто уменьшаются без потерь для чувства собственного достоинства. Как молния в отсутствие громоотвода выбирает случайную траекторию наименьшего сопротивления, так и амбиции реализуются стихийно в отсутствие экономических перспектив. Конфликты потому протекают вдоль культурных линий, что те четко обозначены, а объединять неудачников под общее знамя цивилизации - легко. Сами же по себе культурные различия не вызывают конфликты. Культурные линии разлома обычно вытекают из религии (сейчас, а не среди толерантных политеистов древности) и национальности по той причине, что эти критерии кажутся вполне понятными и достаточно велики, чтобы насилие во имях их смягчило горечь нереализованных амбиций. Есть и другие линии культурных разломов: классовая принадлежность, обладание собственностью и даже членство в футбольном фан-клубе. Различия есть везде и всюду, однако линиями разлома они становятся лишь тогда, когда на них извне давят реальные интересы. В условиях кризиса приверженность группе лишь выступает наружу, но не она вызывает кризис.

Руководителями ксенофобных движений нередко выступают талантливые оппортунисты, но их рядовые члены –неудачники, которым не хватает смелости войти в мир экономической конкуренции. Их ненависть столь же неуверенна. Минимальное противодействие подавляет их: городские власти подстегивали толпы погромщиков, а участники антиамериканских выступлений в исламских странах не боятся репрессий. Однако когда под угрозой оказываются реальные интересы, люди готовы пострадать, как при восстаниях против тиранов. Нет, не ксенофобия разжигает войны.

Приграничное население воюет вдоль цивилизационных линий разлома тогда, когда их соседи принадлежат к другой цивилизации, и по национальным и религиозным линиям – когда соседи принадлежат к другой национальной или религиозной группе. Развитие транспорта и связи размыло сначала микроуровневые территориальные группы, а затем и среднеуровневые – государства. По этому пути уже идет Европа, скоро на него ступят и другие континенты. При упоминании таких блоков, как «свободный мир» или «Запад» прочие страны реагируют аналогичным образом и создают сверхбольшие объединения со сверхслабыми внутренними связями, как, например, исламский мир. Противодействие побуждает объединяться.

Мусульманская Малайзия реализует свои амбиции в экономической сфере, в передних рядах там идут китайцы; мусульманский Иран подавляет свой деловой класс и реализует амбиции путем распространения фундаментализма и терроризма. Традиционный ислам, в отличие от конфуцианства, не делает акцента на трудовой этике, мирском богатстве и образовании; бюрократизированные арабские и тюркские империи ограничивали частную инициативу. Эти культурные различия породили принципиально различные экономики и, следовательно, политические системы: арабо-мусульманскую и конфуцианскую. Конкурентоспособность нации развивается в кластерах смежных производств, как кристаллы спонтанно растут в насыщенных жидкостях – рост порождает рост. Мусульманская культура, не охваченная деловой активностью, неконкурентоспособна. Не имея качественного технического образования исламские страны, в отличие от России, не рождают гениев даже изредка.

Численность населения западной цивилизации достаточно невысока. Мир в основном – это китайцы, индусы, мусульмане и чернокожие. Однако Запад может доминировать во влиянии, что намного важнее простых демографических параметров. Такое доминирование требует ограничить доступ к западным финансовым активам и знаниям, чтобы сократить перемещение в страны третьего мира капиталов (инвестиций и импорта), технологий и, самое главное, образования. Никакая компания не делится технологией, которую она разработала тяжелым трудом, и никакая семья не позволяет жить в своем доме кому угодно – но именно это делают страны, лицемерно поддерживающие идеалистов. Левые требуют, чтобы Запад делился своими наиболее ценными активами со странами третьего мира по той же причине, по которой они требуют перераспределения внутри собственных стран. Неэффективные в производстве, левые распоряжаются чужими деньгами без всякого вреда для самих себя, но зато с чувством глубокого удовлетворения – за чужой счет. Если Запад хочет доминировать, он должен эксплуатировать других, а не помогать им; он должен грабить их полезные ископаемые по монопольным ценам, а также остановить иммиграцию и промышленный импорт. Не нужно никого завоевывать или обращать в рабство – просто не надо помогать другим во вред себе. Смешиваясь со всеми, Запад повредит всем – подобным образом равенство уже погубило коммунистические экономики. Между людьми с разным образованием, способностями к новаторству и деловой этикой мало общего. Популистские правительства, заискивающие перед национально неоднородным электоратом, никогда не пойдут по пути экономической исключительности – они помогут собственным конкурентам, а сами сойдут со сцены. Инновационные корпорации и меньшинства могут сформировать собственные квази-государства и отказаться делиться технологиями с окружающими.

Общества – сложные адаптивные системы, в которых ни один фактор не может быть изолирован без нарушения целостности системы. Развитие основано на почти неуловимой комбинации факторов. Мягкий климат способствует интеллектуальной деятельности и создает преимущества для сельского хозяйства. Население должно быть достаточно многочисленным, чтобы тесно общаться, обороняться и торговать, но в то же время достаточно распределенным или географически разделенным, чтобы тоталитарный контроль был невыгоден. Религия не является основным фактором развития, но религия и экономика приспосабливаются друг к другу. Существуют и случайные факторы – мудрый правитель, издавший справедливые законы; отсутствие слабых соседей, так что ничто не подталкивает к грабежу и насилию; торговые возможности, которые способствуют образованию и делают страны более открытыми для других культур. Развитие невозможно смоделировать: акцент на образовании в отсутствии занятости делает общество радикальным, а акцент на занятости без учета образования создает экономики с хронически низким уровнем заработной платы. В свободных обществах факторы уравновешиваются эмпирически в ходе поступательного развития. Процесс развития поддерживает сам себя; на начальной стадии он ускоряется, по мере того как все больше участников перенимают поведенческие модели успешных людей, и замедляется, когда богатая часть населения переходит от эффективного поведения к комфортабельному.

Не все культуры милитаризованы в равной мере. Монотеистические религии и идеологии, выступающие против здравого смысла, подавляют плюрализм мнений и насильственны по природе. Зрелые монотеистические религии в определенном смысле превращаются в политеистические – они терпимы к другим конфессиям из политических соображений. Обременительные религии, такие как ислам, которые пронизывают повседневную жизнь сетью ограничений и запретов, держат своих приверженцев на коротком поводке и делают их нетерпимыми. Однако это же бремя может сделать религии более умеренными с помощью интерпретации и лицемерия. После короткого периода джихада ислам был относительно мирной религий на протяжении веков, но его современное преходящее возрождение требует для ислама центрального места во всем мире и делает его агрессивным. Христианство распространилось шире, чем ислам, достигнув Африки и Америки посредством силы, и в определенном смысле продолжает оставаться агрессивным.

Религиозное возрождение всегда несет отпечаток фундаментализма. Новые фанатичные приверженцы поверхностно знакомы с положениями религии, но им нужно ясно определить противника, чтобы дать выход своему недовольству. Их энергия – в скорости, а не в массе, и они компенсируют поверхностность знаний силой убеждения. Их религиозность является по сути национализмом, национальность в котором описывается в терминах религии.

Эдвард Саид, «Конец мирного процесса»

(Нью Йорк, Pantheon Books, 2000)

Рецензия

Профессор Саид преподавал английский язык и сравнительное литературоведение в Колумбийском университете, США. По происхождению араб, он родился в 1935 году в Иерусалиме, в то время подмандатной территории Великобритании. Учился в Каире, Принстоне и Гарварде. Опубликовал более двадцати книг. Умер в сентябре 2003 года .

Построение государства в реальном мире

Не сумев уничтожить арабские поселения ни с помощью банд, ни с помощью регулярных армий, арабы (в особенности палестинцы) встали в позу преследуемых жертв, взывающих к справедливости. Это нечестно, потому что на протяжении почти столетия перед 1967 годом арабы знали, что евреи борются за свои идеалы, рассчитывая только на себя. Когда ситуация сложилась неблагоприятно для арабов, они вспомнили о морали, хотя ранее сотрудничали с нацистами и препятствовали поселению еврейских беженцев в Палестине. Сейчас палестинцы борются за равные права; но почему Израиль должен согласиться, если именно арабское противодействие равным правам для евреев и создало первоначально конфликтную ситуацию? Некоторые требуют, чтобы евреи придерживались моральных стандартов, попираемых их врагами.

Участь палестинцев - не Холокост

Книга Саида начинается с шокирующего утверждения: участь палестинцев названа «одной из величайших трагедий нашего времени». Однако палестинцев не уничтожают. Израильтяне не грабят их движимое имущество и не насилуют их женщин. Они не работают в концентрационных лагерях, а живут в большем комфорте, нежели жили еврейские иммигранты пятьдесят лет назад. Они не голодают, а на протяжении жизни четырёх поколений получают беспрецедентные пособия по социальному обеспечению. Многие давно эмигрировали в другие страны. Те, кто остались, не делают ничего положительного. Как можно сравнивать жизнь в субсидируемом лагере беженцев с действительными трагедиями, такими, как Холокост евреев и цыган во Второй мировой войне, кровопролития двух мировых войн, миллионы погибших в Алжире и Руанде, и другими катастрофами, которые все возникали из желания убивать ради убийства? Евреи не хотят убивать арабов. Израиль нёс большие потери в уличных боях в Ливане и Палестине, вместо того, чтобы уничтожить противника с воздуха, как сделала бы любая другая армия. Фактически, Израиль потерпел поражение в Ливане именно в силу сдержанности по отношению к мирному населению - ещё одно доказательство невозможности восстановления порядка в сильно милитаризованной стране без жестокости.

Говоря о Холокосте, Саид говорит: «Многие из нас [арабов] хотели бы считать, что Холокост - не наше дело». Но такой видный исламский деятель, как муфтий Иерусалима, пересидел войну в Берлине, тесно сотрудничая с нацистами, при полной поддержке других арабов и отсутствии возражений со стороны сколько-нибудь известных мусульман.

Еврейские руководители замышляли изгнание арабов, и профессор Саид не преминул уличить их в этом. Но каждое действие должно быть рассмотрено в контексте. Никто не захочет жить в соседстве с тем, кто пытался изгнать и убить его даже после того, как обоюдопризнанный арбитр вынес свой вердикт, как это сделала ООН в 1947 году.[142] Если такого соседа удаётся выжить законным давлением, тем лучше, и давление Израиля было умеренным по сравнению с насилием, сопутствовавшим созданию других современных государств. У палестинцев могли быть основания сопротивляться потоку еврейских беженцев, но дело не в этом. Важно то, что они доказали свою враждебность к евреям, и поэтому евреи вполне о боснованно пытались изгнать их.

Евреи и палестинцы не равны

Защитники палестинцев говорят, что все люди равны и заслуживают равного отношения. Оба этих утверждения ошибочны. Эгалитаризм - тоталитарная политика, и требовать политического равенства так же неверно, как требовать равенства экономического. Равные возможности приводят к неравным результатам. Евреи и палестинцы имели равные возможности в 1948 году. Евреи использовали свои возможности лучше и добились преимущества.

Люди не рождаются равными. Разные люди имеют разные умственные способности, и некоторые имеют особые национальные черты. Женщины, например, превосходят мужчин в некоторых профессиях, и уступают им в других. Хорошо, что нет нормы и что существуют разные типы людей, по-разному подходящие для разных видов деятельности. В настоящее время наука не даёт определённого ответа на вопрос о природе различий между людьми, объясняются ли они генетикой или культурой. Различия, разумеется, не оправдывают дискриминацию, но не следует навешивать на анализ этого вопроса ярлык «расистский» или «сексистский».

Саид не верит в равенство и считает обидным замечание Бен Гуриона, уподобляющее арабов американским индейцам. Если бы Саид верил в то, что все люди равны, ему не на что было бы обижаться. Ему так же не нравится предложение, по которому Пакистан и Бангладеш контролировали бы исламские объекты в Иерусалиме. Если он считает, что его народ лучше, чем другая мусульманская нация, ему не следует удивляться, что другие рассуждают так же. Он не озабочивается другими нееврейскими народами в Израиле, кроме палестинцев. У него не может быть причин критиковать тех, кто не заботится об интересах палестинцев.

Люди, принадлежащие к разным нациям и культурам, часто думают по-разному. Саид называет расистским утверждение Ричарда Батлера, что понятия о правде у арабов иные, чем у всего остального мира. Однако очень вероятно, что большинство западных людей, которые работают с арабами, подписались бы под этим суждением. Не будучи обременёнными западным морализаторством и скептически относясь к неверным, арабы гибко понимают правду и необходимость исполнять свои обещания. Ислам прямо санкционирует обман немусульман.[143] Мухаммед пригласил еврея, вождя Хайбара, прийти невооружённым на переговоры, а потом убил его. Такая изворотливость вполне обычна: до изобретения понятия расизма европейцы называли американских индейцев бесчестными. Индейцы, возможно, считали себя просто практичными. Только развитые общества могут экономически позволить себе бремя обещаний.

Равенство предполагает подобные, или, по крайней мере, совместимые культурные платформы, что автор называет «согласованием опыта». Но западные и исламские ценности несопоставимы, и о равенстве не может быть и речи. Следует понимать различия и мириться с ними, но игнорировать их нельзя.

Палестинцы требуют особых прав

Требовать равенства - часто просто способ требовать особых прав. Саид возражает против израильского изоляционизма, отстаивая идею интеграции с Палестиной, хотя впоследствии и признаёт, что большинство арабов хотят бойкотировать Израиль, если уж не разрушить его. Израиль не изоляционист; арабы подвергают его остракизму. Экономическая интеграция бессмысленна, так как у палестинцев нет ни капиталов, ни технологий. Профессор Саид хочет открытых границ, которые позволили бы палестинцам наводнить Израиль в поисках лучшей жизни и работы, но это предоставило бы палестинцам льготные условия. Израиль не имеет причин предоставлять льготы палестинцам, однако фактически предоставляет их. Палестинцы, не значащиеся в полицейской картотеке, могут занимать практически любое рабочее место в Израиле, хотя в арабском Ливане для них запрещены десятки профессий.

Саид осуждает контроль Израиля над «выходами из Палестины и входами в неё», в то время как Израиль фактически контролирует только пограничные пропускные пункты. Следует ли Израилю передать контроль палестинских границ палестинцам или просто оставить их открытыми? Так как Палестина не является признанным государством, не существует формальной границы с ней. Профессор Саид хочет и того, и другого: государство, но с границами, которые работают только в одном направлении. Саид отмечает, что напряжение и убийства появляются тогда, когда две нации «трутся друг о друга», просто сосуществуя. Логическим разрешением этой ситуации является отделение, а не открытые границы.

Негодование Саида по поводу того, что «Закон о возвращении» применим только к евреям - тоже требование специальных привилегий. Этот закон даёт евреям диаспоры право иммигрировать в Израиль - государство, созданное специально для евреев. Почему эта привилегия должна распространяться на арабов? Иначе говоря, приняло ли бы любое арабское государство, включая Палестину, потомков евреев, которые выехали оттуда столетия или десятки лет назад? Очевидно, нет. Были ли бы они морально обязаны это сделать, к делу не относится.

Саид фактически предлагает «сверхравенство», а именно, не только обращение с палестинцами, как с равными, но и защиту их прав другими. Он негодует, что Египет ничего не потребовал для палестинцев в Кэмп-Дэвидском соглашении. Прежде всего, это неверно, так как соглашение постулирует палестинское самоопределение, ставшее ещё одним пунктом палестинской платформы. Далее, почему Египет или кто угодно должен отстаивать интересы палестинцев? Египтяне и палестинцы - не соотечественники; у них разные культуры, и они говорят на разных диалектах; сходство религий не вдохновило палестинцев на войну с Индией на стороне Пакистана. Какие же основания ожидать поддержки от Египта? Соглашение Египта с Израилем не ущемило права других арабов. Саид очерняет всё египетское, даже утверждая, что «угождающий США» президент Мубарак непопулярен, в то время как египтяне любят его.

Пытаясь увязать равенство с особыми правами, профессор говорит, что меморандум Вай-Ривер заставляет Палестинскую автономию заботиться об израильской безопасности, а не наоборот. Он, должно быть, полагает, что Израиль ответственен за палестинскую безопасность. Израиль не интересуется внешними делами Палестины и вторгается на территорию Палестинской автономии только в порядке проведения ответных мер. Безопасность Палестины полностью обеспечивает громадный полицейский аппарат, хотя у неё и нет армии, единственным объектом нападения которой был бы Израиль. Палестинская автономия обязывается не давать на своей территории пристанища антиизраильским террористам – единственная, не такая уж ошеломляющая уступка.

Профессор Саид осуждает Израиль и за то, что он выпустил около ста палестинских преступников; но палестинцы должны справляться со своими ворами сами. Оказывается, не все палестинцы в израильских тюрьмах - политические заключённые.

Нет причин предоставлять льготы арабам

Саид высказывает претензии американскому президенту за то, что тот «не проявляет понимания арабо-исламского мира». То, чего хотят арабы, просто: чтобы не было Израиля. Почему Соединённые Штаты или любая другая страна должны озабочиваться арабской ментальностью? Существует чисто правовой вопрос признания Израиля, должным образом созданного государства,[144] и прекращения военных действий. Никто не просит арабов любить евреев. Арабы не в детском саду, чтобы государства специально приспосабливали свою политику для их нужд. Добро пожаловать в холодный мир.

Неравенство присуще любому конфликту

Не существует равенства между победителями и побеждёнными, особенно если последние были агрессорами. Какими бы ни были первоначальные намерения евреев, они начали военную агрессию, которая заодно привела к изгнанию арабов, только после вторжения арабов в Израиль во время Войны за независимость. Так как Саид говорит об «исторической Палестине», ему следует признать и другие исторические параллели. Должны ли Нидерланды требовать равенства с Соединёнными Штатами? Должны ли эскимосы требовать «конца оккупации, вывода поселений, действительного самоопределения и равенства»? Более того, эти действия взаимно исключают друг друга: какое равенство предоставило бы палестинское государство евреям, не имеющим права селиться там и бывшим нежелательными в Палестине до 1948 года? Однако Саид не раз утверждает, что, так как евреи и арабы имеют равные права в Израиле, они должны иметь такие же равные права «на оккупированных территориях». Как могут жители оккупированных территорий быть равными оккупантам?

Соглашения обнаруживают «громадную разницу в правах между двумя сторонами», но так устроен реальный мир. Лаос не ставил условий Вьетнаму, использовавшему Лаос для антиамериканских операций, Италия вынудила Ватикан отказаться от большей части его земельных владений, а Мексика благодарна Соединённым Штатам за любое предложение свободной торговли. Саид утверждает, что мир возможен только между равными. Если бы это было верно, Америка была бы в состоянии войны со всеми.

Равенство подразумевает более жёсткие стандарты для евреев, чем для палестинцев

Саид интересуется равенством только тогда, когда это выгодно палестинцам. К евреям он применяет гораздо более строгие стандарты, чем к арабам. Он называет атаку еврейской группировки на партизан или вооружённых бандитов, скрывавшихся в арабском Дир Ясине, «зверствами Хаганы», но не упоминает регулярные грабежи израильских колонн на их пути в осаждённый Иерусалим и убийства гражданских лиц и раненых жителями этой деревни, которые к тому же дали пристанище партизанам. Не осуждает он и расправу, учинённую арабами над колонной врачей и сестёр на пути к госпиталю на горе Скопус во время той же осады. Арабы не колеблясь убивали гражданских лиц в набегах на киббуцы; они убили 850 еврейских мирных жителей за четыре месяца после резолюции ООН о разделе. Пресса тоже придерживается менее строгих стандартов по отношению к палестинцам. Быть варваром имеет свои преимущества: палестинцы могут быть бесчеловечны, но израильская армия должна придерживаться строгих этических норм.[145]

Невозможно упомянуть здесь все примеры предвзятости Саида, они слишком многочисленны; но рассмотрим хотя бы вот этот. Как, спрашивает он, могут ливанцы простить Израиль за двадцатидвухлетнюю оккупацию? Точно так же, как израильтяне могут простить ливанцев за многолетний обстрел Израиля с севера. И как могут ливанцы простить палестинцев за религиозную резню? Благодарны ли они Израилю за ее прекращение?

Саид навешивает ярлыки неравенства и шовинизма случайным образом. Это не шовинизм, если евреи хотят жить отдельно; люди предпочитают дома общежитиям. У евреев нет проблем с людьми многих других национальностей, живущих в Израиле, даже с арабами. Их противоречия с Палестиной коренятся не в еврейском национализме, а в документально подтверждённой враждебности палестинцев к Израилю.

Представление в ложном свете и извращение фактов

Саид говорит, несправедливо, что евреям «позволена» независимость, в то время как у палестинцев её нет. И те, и другие получили её в соответствии с резолюцией ООН 1947 года, которая разделила подмандатную территорию на два государства.[146] Некоторые шансы, раз потерянные, не повторяются. На чём основаны «права» наций? Могут ли нации поворачивать историю вспять и исправлять свои ошибки? Франция собрала бы большие силы под Ватерлоо, Россия сохранила бы свои границы в том виде, в каком они существовали перед Первой мировой войной, Израиль, возможно, не поднял бы восстание в 132 году нашей эры, и тогда вообще не существовало бы такой народности, как палестинцы.

Некоторые современные государства возобновили своё существование после оккупации. Некоторые были восстановлены под международным давлением, как Польша после Второй мировой войны. Никто не может остановить палестинцев, пытающихся создать государство; но не существует неотъемлемого права на независимость, и Саиду некого винить, кроме палестинцев, за то что в 1948 году оно было упущено.

Саид утверждает, что арабы и израильтяне не имеют никаких возможных военных вариантов решения конфликта, единственный вариант - мирное сосуществование. Арабы проиграли все войны с Израилем, и только уступки мнимым западным ценностям мешают Израилю изгнать палестинцев с территорий - точно так же, как Иордания изгнала их, убив в процессе изгнания несколько тысяч палестинцев, что почти не вызвало возмущения в арабском мире, который отнёсся к этой бойне, как к недоразумению между братьями. Фактически, арабов тревожат только такие конфликты, когда немусульмане: израильтяне, сербы, русские - сталкиваются с мусульманами. Внутриарабская резня их не волнует.

Саид утверждает, что так как Палестина уже была заселена в 1948 году, результатом создания Израиля было вытеснение палестинцев, в то время как в действительности территория была малонаселённой и могла предоставить жизненное пространство гораздо большему числу людей. Теперешнее население Палестины в несколько раз превышает её вместе взятое арабское и еврейское население 1940х годов. Палестинцы просили английские власти остановить поток еврейских беженцев, спасающихся от преследований в Европе. Хотя англичане не заботились о справедливости ни по отношению к евреям, ни к арабам, палестинцы вынудили англичан прибегнуть к их обычной стратегии поддержки более слабой в соотношении сил стороны, и англичане попеременно действовали то на стороне евреев, то на стороне арабов. Когда англичане действовали на стороне арабов - достаточно часто, так как евреи были сильнее, - власти подмандатной территории ограничивали еврейскую иммиграцию.

Саид утверждает, что палестинские суды работают без свидетелей или без представительства защиты, или без освещения в прессе из-за давления Израиля и Соединённых Штатов. Каким образом? Как в Израиле, так и в Соединённых Штатах нормы отправления правосудия соблюдаются для каждого гражданина; с другой стороны, палестинские суды государственной безопасности следуют образцу судебных органов бывшего Советского Союза.

Чтобы доказать любое конкретное предположение, в книге меняются значения слов. Саид утверждает, что израильское вторжение в Ливан не было связано с ситуацией на его северной границе, а было предпринято для того, чтобы разбить Организацию Освобождения Палестины. Но проблемная ситуация на границе была обязана своим существованием именно тому, что ООП, укрывшись в Ливане, обстреливала оттуда израильские города. Таким образом, нет, Ливанская война не была оборонительной в узком смысле отражения нападения, но - да, это была оборонительная война, потому что она была ответом на агрессию.

Автор использует этот подход раз за разом. Он говорит, что Израиль – единственная ближневосточная страна, которая имеет наступательные военно-воздушные силы. А как же Египет? Египет – в Африке, и это не совсем ближневосточная страна, хотя он там и является главной силой. Сирия, как и Саудовская Аравия, имеет большой наступательный воздушный флот. Саид упоминает израильские воздушные наступательные возможности, чтобы навесить на Израиль ярлык агрессора. Однако израильские наступательные ВВС используются для обороны, потому что Израилю не хватает глубины обороны и он не может вести войну на своей территории. Израильские самолёты должны быть способными действовать на территории врага, и поэтому это скоростные и манёвренные бомбардировщики дальнего действия, обычно рассматриваемые как наступательные. Израиль не нуждается в большом количестве истребителей-перехватчиков, потому что его пилоты обычно на порядок превосходят пилотов противника по числу сбитых самолетов.

Саид говорит, что Израиль – единственная ближневосточная страна, «полностью поддерживаемая единственной мировой сверхдержавой». Ни одна страна в регионе не получает большей американской помощи, чем арабские Кувейт и Саудовская Аравия, которые Соединённые Штаты защищают и за которые они воевали. Соединённые Штаты через Израиль вступились за Иорданию, когда Сирия угрожала ей. Существуют значительные военные потоки между Соединёнными Штатами и Египтом. Отношения между Соединёнными Штатами и Израилем совсем не такие особые, как принято считать. До совсем недавнего времени арабские страны получали громадную помощь от другой сверхдержавы. СССР создавал объекты гражданской инфраструктуры и поставлял оружие Египту. Арабы Сирии, Ирака и ООП - не сироты, стоящие лицом к лицу с еврейским племянником дяди Сэма.

Саид пытается показать, что не существует различия между сносом домов бульдозерами и бомбардировками. Жители еврейских городов на ливанской границе знают всё об обстрелах, которые очень сильно отличаются от сноса домов бульдозерами. Когда Саид говорит о «недавно выселенной палестинской семье», он имеет в виду семью террориста. «Палестинцы, обязанные соблюдать комендантский час» – жители селения, где разразился террор и вспыхнули беспорядки.

«Молодые люди и женщины, которые томятся в израильских тюрьмах» являются членами или активными пособниками нелегальных боевых организаций. «Убитые в массовой резне» – бессмысленно, так как Израиль убивает в Палестине только бунтовщиков, террористов или гражданских лиц, находящихся поблизости от них. Саид протестует: палестинцы «лишены права сопротивляться оккупационной политике». Такого права не существует. Далее, это очень странная оккупация: Израиль субсидирует в Палестинской автономии медицинское и другое обслуживание, рабочие места, разве что не свободу слова, постоянно терпя насильственные демонстрации и бунты.

Саид сравнивает Палестину с Боснией, хотя он признаёт, что в то время, как в Боснии были массовые убийства, в Палестине их не было. Он говорит, что нечто подобное резне имеет место в Палестине каждый день. Фактически, время от времени сносят дом или выселяют нескольких человек, но Израиль проявляет мало жестокости в ответ на террористические акты. По словам Саида, Израиль разрушает около 500 строений каждый год, присваивает одну квадратную милю земли, изгоняет около тысячи людей (менее одной десятой процента населения). Саид признаёт, что даже палестинцы не воспринимают это как преследования.

В другом месте Саид приводит противоречащие вышеупомянутым цифры. В 1997 году, когда борьба с терроризмом достигла своего апогея, Израиль разрушил только 200 домов, служащих пристанищем террористам. На самом деле, Израиль снёс только около 1800 домов за 20 лет. Большая очередь ещё не выполненных распоряжений о сносе показывает, насколько точно соблюдаются законы при исполнении этой процедуры. Израильтяне - не «бульдозерные маньяки», какими их рисует Саид.

Он называет израильскую озабоченность безопасностью «беспощадной преувеличенной навязчивой идеей». По общепринятым стандартам военного конфликта, израильские меры по обеспечению безопасности допустимы и явно недостаточны, как показывает непрекращающаяся исламская партизанская война.

Саид упрекает Британский уголовный кодекс 1936 года за «расправу над палестинским сопротивлением». Что представляло из себя это «сопротивление»? Банды палестинских уголовников, бродивших по стране, убивая евреев и сжигая их поселения и поля в процессе того, что превратилось в самое крупное массовое убийство евреев в Палестине с 135 года нашей эры, число жертв которого было больше, чем число жертв Франко-нормандского крестового похода. Саид очевидно оправдывает такое «сопротивление».

Некоторые проблемы, которые Саид относит к числу зол, причиняемых израильтянами, порождаются объективными трудностями. Он говорит, что Израиль не даёт арабским крестьянам достаточно воды. Фактически, под израильским правлением у них воды гораздо больше, чем было в 1948 году. Далее, ни у кого в этом ареале нет достаточного количества воды. Демографический взрыв арабского населения и увеличение площади культивируемых земель увеличили нагрузку на водоснабжение. В то время как Израиль применяет технологии экономного расходования природных ресурсов, арабы используют менее передовые, менее эффективные ирригационные схемы. Воды просто не хватает на всех. Вместо того чтобы обвинять Израиль, арабам следует изучать методы сельскохозяйственного производства.

Ложь

По представлениям Саида, Британия вскормила сионизм. Скажите это евреям, которых англичане убили в Палестине или десяткам тысяч беженцев, которых держали в лагерях, запрещая им въезд в Палестину, чтобы не досаждать арабам. Британия проводила политику равновесия сил, помогая слабейшей стороне, иногда евреям, но чаще арабам, своим историческим союзникам против Франции и Турции.

Ставит в тупик утверждение, что арабские армии не имели в виду разрушить Израиль в 1948 году - ведь именно это было их объявленной целью. Тот факт, что Иорданская армия остановилась на Западном берегу перед лицом яростного еврейского сопротивления и согласилась на секретное сепаратное соглашение, не отменяет исходную цель. Евреи, а не некий арабский замысел ограниченной войны остановили арабские армии. Как бы то ни было, какой могла бы быть «ограниченная война»? Евреи претендовали только на выделенную им ООН территорию, не более того, а арабы имели в виду свести на нет даже её.

Саид пишет, что после 1948 года «каждый крупный лидер просил о мире, но Бен Гурион отклонял эти просьбы». Однако 55 лет спустя большинство арабов категорически отказываются от мира с Израилем. Когда Садат подписал мирный договор с Израилем, арабские лидеры обратились против него. Саид отмечает тщетные попытки нескольких реалистичных арабских лидеров, в частности, Египта и Иордании, убедить их народ нормализовать отношения с Израилем, но тем не менее одобряет отказ арабов от нормализации.

Обратите внимание на утверждение Саида, что Израиль повысил требования к палестинцам. А как же непрекращающиеся уступки палестинцам, начиная с переговоров с Египтом в 1970х годах? Начав с категорического отказа палестинцам в каком бы то ни было самоопределении, Израиль впоследствии согласился на их автономию, а потом и на государство постоянно увеличивающегося размера. Израиль терпит бесконечный палестинский терроризм. Если сколько-то лет назад палестинский терроризм приводил к вторжению и высылкам, то сейчас он приводит к дальнейшим уступкам и переговорам.

Саид говорит, что нигде больше в мире людям не приходится добиваться разрешения на постройку дома на своём собственном земельном участке - утверждение противоречащее его же утверждению, что арабы не могут владеть землёй. На самом деле любая цивилизованная страна требует получения разрешения на строительство. Это может и не тот уровень свободы, который был у палестинцев в их примитивных селениях перед 1948 годом, но государство работает именно так. Евреи и арабы должны получать одни и те же разрешения на строительство, и израильское правительство игнорирует обширное нелегальное строительство в арабских селениях.

Беженцы: двойные стандарты для еврейских и палестинских беженцев

Требование палестинской государственности и права на возвращение для «беженцев» предполагает двойные стандарты. Палестинцы могут выбрать между этнически однородным государством без еврейских поселений и жизнью в экономически привлекательном Израиле. Никто, однако, не требует, чтобы евреям было дано право снова мирно поселиться в, скажем, Ираке и получить возмещение за собственность, оставленную их предками. Многие протестуют против концепции Израиля как чисто еврейского государства, но палестинцы не хотят видеть евреев в своей среде. Та же самая извращённая логика прилагается к поселениям: еврейские поселения не могут существовать на территориях, даже в местах особого религиозного значения для евреев, но арабы содержат мусульманские храмы в Иерусалиме, включая Храмовую гору, главное святое место иудаизма.

Саид возражает против маленького еврейского поселения в Хевроне, 450 жителей которого «должны быть выселены». Но Хеврон - значимое место для религиозных евреев и было им в течение трёх тысяч лет, а не только в течение последних тридцати лет, в течение которых палестинцы считают Иерусалим важным для себя городом.

Саид говорит, Израиль должен извиниться за беды, от которых страдают палестинцы, хотя он не ожидает, что арабы выскажут сожаление по поводу того, как они обходились с евреями в течение многих лет перед созданием в 1948 году израильского государства. Он оплакивает умерших палестинцев, но прощает убийства евреев палестинцами перед 1948 годом, во время Войны за независимость, в войне на истощение, в обстрелах границ и в террористических актах. Если, в итоге, кто и заслуживает репараций за жизни и собственность, это Израиль.

Саид хочет, чтобы Израиль не только отдал территории, но сделал это «в покорности и примирении». Вообразите себе Мексику, требующую столь многого от Соединённых Штатов. Он способен допустить «признание Израиля в нашей [арабской] среде» при условии, что Израиль разрешит некоторые проблемы к «минимальному удовлетворению» Саида. Это бессмысленная бравада, исходящая от побеждённого врага. Побеждённые палестинцы надеются использовать еврейскую мораль, потерпев неудачу с использованием других средств.

Большинство палестинцев не хотят возвращаться в Израиль

Требование права на возвращение для потомков третьего поколения и других родственников первоначальных беженцев служит только разжиганию страстей. Они уже осели в каких-то других местах и почти никто из них не хочет возвращаться. Поток нелегальных иммигрантов в Соединённые Штаты из Мексики, Азии и Восточной Европы показывает, что люди находят пути прорваться в страну: брак, переход границы, разрешение на работу, рождение детей на территории страны с получением гражданства и так далее. Ничего подобного не происходит с бывшими израильскими палестинцами. У Израиля нет проблемы с возвращением бывших израильских палестинцев на территории. На самом деле они давно могли бы вернуться в Палестинскую автономию, чтобы удовлетворить свои националистические амбиции; евреи иммигрировали в Палестину в худших ситуациях. Однако арабы не делают этого.

Саид говорит, что существует четыре миллиона бездомных беженцев, что больше, чем население Палестины в 1948 году. Эмигрировало от двухсот до шестисот тысяч человек, и многие быстро осели в других странах. Значительно улучшившиеся условия в спонсируемых ООН палестинских лагерях беженцев привели к взрыву населения. Следует ли Израилю строить для них дома? Они не бездомны и живут лучше, чем их дедушки и бабушки перед изгнанием и лучше, чем массы в других арабских странах. Психологически они тоже не бездомны, живя в нескольких милях от мест, где жили их предки. Как может Израиль абсорбировать количество людей, удваивающее его нынешнее население?

Саид говорит, все (!) молодые палестинцы хотят жениться на американках и эмигрировать; люди в лагерях - не патриоты, а просто слишком необразованны и неквалифицированны для того, чтобы выбраться оттуда. Он признаёт, что Израиль делал всё возможное, пытаясь разрешить проблему беженцев, предлагая деньги и визовую помощь, чтобы переселить их в арабские страны или в Латинскую Америку.

Потомки беженцев не являются беженцами

Некоторые называют палестинцев «беженцами». Но беженец - это тот, кого вынудили бежать, а не его потомок в третьем поколении, который не более беженец, чем негры в Гарлеме - рабы. Если доводить такой подход до логического конца, право на возвращение следовало бы предоставить потомкам евреев, которые стали беженцами в 70 и 135 годах нашей эры. Евреям следовало бы разрешить вернуться в Испанию, Германию, Англию, почти во все остальные места, включая Мекку, и возместить их собственность. С 1948 года прошло более половины столетия. Палестинцы, рождённые в других местах, не являются беженцами из Палестины. В отличие от права на собственность, гражданство – личное право, и оно не наследуется.[147]

Не существует законного основания для права на возвращение

Саид утверждает, что международный закон каким-то образом предусматривает возвращение палестинских беженцев. В

международном законодательстве нет ничего, что могло бы быть истолковано так, чтобы позволить третьему поколению потомков беженцев из какого-либо государства возвратиться в это государство, гражданами которого сами беженцы к тому же ещё и не являлись. По этой логике евреи могли бы претендовать на свою средневековую собственность и на гражданство почти во всех странах Старого Света. Многие беженцы приняли гражданство других государств, часто враждебных Израилю, и приняли присягу на верность им. Они или нелояльны к стране, гражданами которой сейчас являются, или хотят обмануть Израиль. Ни от какого государства нельзя ожидать, что оно предоставит гражданство подданным другого государства, занимающимся подрывной деятельностью.

Право на компенсацию

Когда украинцы в 1991 году попытались получить два бочонка золота, предположительно оставленные неким правителем в английском министерстве финансов более двухсот лет назад, их подняли на смех. Никакая страна не может позволить себе выплачивать сложные проценты;[148] без них собственность 1948 года не стоит своего документального оформления, не говоря о проблеме установления существования и ценности самой этой собственности и наследственных прав.

Сумму претензий Саид расплывчато оценивает как «миллиарды долларов». Хотя это и не кажется высокой ценой для Израиля, сумма эта является чистейшей фантазией, так как общая собственность нескольких сотен тысяч бедных палестинских изгнанников не могла быть больше нескольких десятков миллионов.[149] Бежавшие евреи оставили в арабских государствах не меньше. Они поселились в освободившихся арабских домах. Арабы могли сделать то же самое. Саид добавляет к претензиям землю и искажает факты. Перед 1948 годом евреями было куплено около 6% территории Израиля, но в эти шесть процентов входила большая часть земли, пригодной для возделывания, а остальная территория представляла собой пустыню, болота, непригодные для возделывания холмы или никому не принадлежащие земли. Оценённая по курсу того времени, эта земля не стоила бы сейчас ничего. Если ценность её увеличилась, то благодаря мелиорации и ирригации, введённым евреями. Ещё некоторые земли были куплены после 1948 года. На другие, не имевшие владельца, земли, Израиль имеет право по решению ООН. Если Саид признаёт полномочия ООН, он не может претендовать на землю, которую ООН дала Израилю.

Саид пишет, что после 1948 года Израиль захватил всю Палестину, кроме Западного Берега и Газы. Это составляет около половины Палестины - территория, выделенная Израилю ООН.

Саид начинает с требований равенства и отмены полицейских мер, а приходит в конце концов к вопросу компенсации - не только беженцам, большинство которых уже умерло, но и их многочисленным потомкам. Никогда победитель после изгнания агрессора (арабы вторглись в законно образованный Израиль в 1947 году) не платил компенсаций побеждённому или его пособникам. Саид приводит пример Ирака, который выплатил репарации Кувейту; но Ирак был агрессором и проиграл войну. Саид хочет, чтобы палестинцы, живущие за океаном, тоже получили компенсацию. Если применить эту логику к другим случаям, евреи должны требовать компенсацию у Италии, Испании и у многих других европейских стран, так же как и у арабов, которые преследовали евреев и в нескольких случаях изгоняли их. Не существует правовых рамок для подобных репараций; Германия предложила их только после того, как совершила немыслимые преступления, несравнимые с перемещением палестинцев. Может быть, евреи приняли эти деньги потому, что Германия предложила их с добрыми намерениями, не в обмен. Израиль никогда не выпрашивал репараций - а Саид выпрашивает.

Побеждённые агрессоры не могут предъявлять требований

Арабы забывают, что они проиграли войну, которую начали в 1948 году, пытаясь не допустить присутствия евреев, и просить равенства - абсурдно. Проигравшие не предъявляют требований. А Саид просит больше, чем равенства. По его мнению, «многие [палестинские] претензии не удовлетворены». Он отклоняет еврейские требования, касающиеся собственности, оставленной в арабских странах, не говоря о человеческих жизнях, которые Израиль потерял, и громадных суммах, которые он затратил для отражения арабской агрессии и установления стратегического сдерживания. То, что беженцы были гражданскими лицами, не относится к делу, так как многие жители арабских селений давали приют партизанам, поддерживали их, воевали и грабили вместе с ними. Когда палестинские банды разрушали еврейские поселения в 1930х годах, евреи не бежали, и они не просят возмещения убытков, хотя и следовало бы, хотя бы для того только, чтобы противопоставить их палестинским искам. Палестинцы бежали в 1948 году при гораздо меньшей опасности.

Палестинская экономика, существовавшая до 1947 года, бфла немногим выше уровня каменного века, так что убытки, нанесённые ей, так же, как и убытки, нанесённые палестинской собственности, не могли быть большими. Чтобы сделать требования возмещения убытков более правдоподобными, Саид не только игнорирует этот факт, но и искажает другие факты. Он пишет, что создание Израиля привело к незаконному захвату всей Палестины и разрушило её общество. Фактически, палестинцы пытались уничтожить законно установленное израильское государство, и только через девятнадцать лет, после вооружённых столкновений, во время которых Палестина превратилась в базу для террористов, Израиль отобрал у арабов часть её. Едва ли какая другая нация обращалась с коренным населением более сдержанно, чем Израиль.

Израиль не препятствует возвращению собственности, на которую арабы имеют документированное право. Во многих дорогих районах Израиля сегодня обычны незастроенные участки, принадлежащие арабам, которые покинули их десятилетия назад. Эти участки сильно поднялись в цене из-за еврейского строительства в окрестностях и всё ещё ждут, когда на них заявят права законные наследники. Любая другая страна давно бы конфисковала их, по крайней мере за налоговую задолженность. Евреи привержены строгому соблюдению законов, и когда арабы имеют малейшую юридическую зацепку, еврейские адвокаты с готовностью возбуждают иск. Израиль не злоупотребляет арабской собственностью. Арабские беженцы, покидая Израиль, оставили мало; возмещать нечего - вне всякого сомнения, не больше, чем евреи оставили в арабских странах.[150]

Поселения

Саид утверждает, что еврейские поселения являются главным препятствием (предположительно, для палестинцев) на пути к установлению мира. Но поселения не существовали до конца семидесятых годов и стали важны только тогда, когда у палестинцев не осталось, что еще требовать. Теперь они требуют выселения евреев из еще не созданного палестинского государства. Даже Саид видит, что поселения не являются действительной проблемой, так как они появились только после захвата Израилем Западного Берега. Что препятствовало установлению мира перед 1967 годом, когда арабы владели этой землёй? Арабы отказывались заключить мир и до, и после того, как появились поселения. Соответствие, если оно вообще есть, здесь обратное: поставленные перед фактом существования поселений, арабы стали рассматривать возможность установления мира.

Саид интерпретирует нейтральные факты как вред, причиняемый Израилем. Какой ущерб наносит сеть автомобильных дорог, построенных Израилем вокруг поселений? Дороги важны для развитой экономики. Саид говорит, дороги делают «невозможным для палестинцев управление своей собственной территорией». Почему? Причины нет. Они не мешают палестинцам управлять территорией. Саид говорит, что обычай израильтян строить дороги – «мания». Так как Израиль сам эксплуатирует построенные им дороги, палестинцы называют их «внутренними границами». Фактически, дороги никак не нарушают палестинский суверенитет.

Автор тревожится о «массивных строительных проектах, которые изменили палестинскую географию». Евреи составляют 8% от населения Палестины. Израиль не обвиняет палестинцев, которых в Израиле 15%, в «изменении географии» цветущей пустыни, созданной евреями.

Палестинская Автономия отказывает евреям в праве на возвращение

Саид возмущаются, когда евреи требуют «четырнадцать еврейских зданий времён Торы, на сегодня не существующих» в Хевроне. Среди этих «зданий» - то, что, как верят ортодоксальные евреи, а также арабы, является гробницей патриархов - и евреи готовы жить во враждебном окружении ради того, чтобы быть рядом с ней. Но в то время как арабы требуют свободного доступа к мечети Аль-Акса и юрисдикции на неё, а также права селиться в Иерусалиме, они хотят изгнать евреев из Хеврона.

У евреев в поселениях есть некоторая автономия, но не многим большая, чем древние мусульмане предоставляли дхимми: самоуправление внутри поселений, арбитраж внутренних дел поселения,[151] разрешение иметь лёгкое оружие для самозащиты и хозяйственные вопросы, не нарушающие палестинской юрисдикции. Поселенцы не имеют полномочий вне селения. Арабы постоянно настаивают на выселении евреев, а не только на установлении над поселениями палестинской юрисдикции или даже о позволении евреям жить в арабских селениях.

Палестинцы в Израиле имеют сравнимую - и неоспориваемую – автономию. Центральное правительство практически не вмешивается в дела их селений, традиционно управляемых местной аристократией или советами. Израильские арабы свободны сами решать вопросы между собой, исповедовать свою религию и посещать мусульманские храмы в Израиле. Большинство израильтян толерантно относятся к ним; не существует формальных ограничений на арабские бизнесы или на приём арабов на работу. Они не могут носить оружие, но оно им не требуется, так как им никто не угрожает.

Помимо незначительного количества инцидентов, еврейские поселенцы никогда не инициировали насилия над палестинцами. Как могло бы небольшое число евреев, окружённных миллионами арабов, инициировать конфликты с окружением? Однако Саид говорит, что «ужасных поселенцев намереваются спустить на большей частью незащищённых граждан». Одни только палестинские силы безопасности и вооружённые террористы превышают по числу взрослых поселенцев, и эти вооружённые до зубов палестинцы не более «незащищены», чем войска третьего мира.

Расизм и подстрекательство

Саид обвиняет Израиль в антиарабском расизме, любопытное обвинение для того, кто пишет о «наших [арабских] расовых предрассудках». В то время как мало кто из евреев любит арабов, в обратном направлении от них исходит жгучая ненависть - лозунги демонстрантов, газеты, стены, школьные учебники полны антиизраильской риторикой. Саид упоминает, что арабы протестовали против нормализации, когда несколько евреев-антисионистов прибыли на арабскую конференцию, отказывая даже своим израильским сторонникам в позволении присоединиться к ним. Те, кто формируют общественное мнение в Египте, находящемся в состоянии мира с Израилем уже на протяжении четверти века, редко приезжают в Израиль - но не потому, что они здесь были бы нежеланными гостями. Сопоставьте это со свободой, с которой Саид общается в Израиле с аудиторией, враждебно настроенной по отношению к стране. Немногие государства терпимы до такой степени.

Точно так же, хотя Саид постоянно осуждает израильскую национальную замкнутость, он нисколько не озабочивается гораздо большей ксенофобией таких арабских государств, как Кувейт или Объединённые Арабские Эмираты, которые отказывают в гражданстве даже людям, родившимся там в третьем или четвёртом поколении. С этой точки зрения любая страна, которая накладывает ограничения на иммиграцию или обращается с гражданами и постоянными жителями по-разному, - национально замкнута.

В другом месте Саид признаёт, что арабские государства не лучше Израиля. Много хуже, если верить его описанию «прославления грубой силы, слепого подчинения авторитету и пугающей ненависти к другим». Он признаёт «ползущую волну антисемитизма» в арабской мысли и «политические неудачи и нарушения прав человека», политику, «обезображенную дискредитированными идеями». Как Израиль должен реагировать на такое окружение? Должен ли он сочувствовать таким людям, обращаться с ними, как с равными, или разоружаться?

Профессор Саид предполагает, что тем или иным образом или израильская несовместимость с арабским окружением заставила ливанцев затеять религиозную войну, или израильское военное присутствие вызвало бурные беспорядки в Ливане, хотя фактически армия вторглась в Ливан, чтобы остановить гражданскую войну, угрожающую израильским границам. Гражданская война в Ливане началась с момента прибытия туда ООП. Изгнанная из Иордании, ООП нарушила хрупкое равновесие сил в Ливане. Сирийская интервенция вызвала затяжной конфликт. Израиль воспользовался случаем изгнать ООП за пределы Ливана и создать в Ливане зону безопасности, как бы ни был он полон оружием и террористами. Израильская поддержка Армии Южного Ливана была только разумной. За насилие в Ливане ответственны лишь палестинцы.

По мнению Саида изгнание палестинцев в 1948 году было этнической чисткой, что каким-то образом уподобляет Израиль нацистам. Но евреи еле спаслись от Холокоста и воевали за выживание против арабов, которые пообещали сбросить их в море, а не просто свергнуть израильское правительство.

Евреям было нужно собственное государство, предпочтительно без арабов, которые ожесточённо боролись с еврейскими поселениями в Палестине с начала двадцатого века, задолго до того, как евреи стали представлять для них проблему. Стремление изгнать арабов[152] было не столько политикой государства, сколько спонтанной реакцией израильской армии, направленной на то, чтобы избавиться от враждебных элементов. Израиль, являющийся домом для приблизительно миллиона других неевреев, не расист.

Внешне похожие действия могут быть совершенно различными в зависимости от их причин. У русских были более сильные моральные основания убивать немцев во Второй мировой войне, чем у немцев - убивать русских. Нацисты не изгоняли евреев в Швейцарию или в Палестину; они убивали их. Арабы провоцировали погромы в 1940х годах из чистой ненависти. Многие страны, включая Сирию и Ирак, препятствовали еврейской иммиграции в Израиль, они намеревались уничтожить евреев, а не изгнать их. Израильтяне, однако, изгоняли арабов, имея чётко определённую цель создания идейно обоснованного, этнически однородного государства без враждебных элементов.

Израильское правительство неявным образом поощряло изгнание арабов, но даже если бы оно защищало их, они всё равно бы бежали. Они знали, что такое толпа: арабские правительства не могли остановить арабские толпы, и они страшились того же самого со стороны евреев. Правительство Бен Гуриона не могло бы остановить изгнание арабов периферийными еврейскими военными группами, даже если бы он этого захотел.

Хотя обычно внимание концентрируется на смерти гражданских лиц с обеих сторон, увечья могут пролить больше света на цели сторон. Хотя то, что русские убивали немецких солдат более морально оправдано, нежели обратное, обе стороны были правонарушителями, насилуя женщин - если не считать месть законной. В арабских странах и в набегах на еврейские поселения арабы совершали против евреев неизмеримо больше таких преступлений без смертельного исхода, нежели евреи против арабов. Небольшое количество случаев еврейской жестокости не идёт ни в какое сравнение с массой арабских преступлений.

Исторический случай показывает, как победители могут придерживаться более строгих моральных стандартов, чем побеждённые. Во время американской оккупации Японии МакАртур казнил двух американских солдат, которые изнасиловали японских женщин. Японские солдаты, которые посещали армейские бордели, наполенные филиппинскими и корейскими секс-рабынями, оставались на свободе. Мир ожидает большего от евреев, чем от арабов, и евреи реагируют на критику. Арабы не принимают её во внимание и просто продолжают убивать мирных жителей.

Саид называет поселенцев «безумными» и «религиозными фанатиками». Да, действительно, они ревностные энтузиасты. Кто ещё оставил бы комфортабельную городскую цивилизацию для того, чтобы строить города в исторически важной дикой местности? Но они более сдержанны, нежели их арабские соседи. Евреи будут защищать своё поселение, но немногие пропагандируют убийство арабских мирных жителей, добиваясь политических целей, хотя палестинцы используют против израильтян как раз такую тактику.

Саиду нравится термин «историческая Палестина», но в таком случае оправданно говорить и об историческом Израиле. Евреи очевидно имеют больше прав на эту землю, чем арабы, большинство которых были кочующими бедуинами всего несколько несколько поколений назад. Евреи всегда жили в Иерусалиме, часто составляя большинство его населения. Неверно говорить, что арабы жили в этой стране на протяжении девятнадцати веков. То были другие арабы, кочевые племена. Ни одна однородная группа не жила там непрерывно дольше, чем евреи, и ни одно арабское племя не придавало этой земле какого-либо значения, пока в двадцатом веке не возник национализм.

Понятие «исторической Палестины» ударяет по самому автору ещё в одном отношении. Никогда не существовало никакого палестинского государства, и никто не помышлял о таковом, пока не была принята резолюция ООН. Если руководствоваться историей, палестинцы не имеют права на государство, но могут жить на израильской территории. Ещё несколько десятков лет назад палестинской народности не существовало; её изобрели современные националисты.

Даже их имя не принадлежит им, оно взято у библейских филистимлян. Идея статуса государства не появлялась в переговорах до конца 1970х годов.

Саид упорно придерживается убеждения, что главной целью Израиля является не обеспечение безопасности, но уничтожение палестинцев. Он говорит, что целью войны 1967 года было уничтожение палестинцев. Это нелепое утверждение, потому что тогда вообще не существовало палестинской проблемы. Ни один арабский лидер не выдвигал идею палестинского государства на протяжении ещё десяти лет после этой войны.

Палестинский национализм

С какого-то места в книге Саида становится ясно, что его идея палестинского национализма не соответствует настроению палестинцев. Он предпочитает национализм фундаментализму, хотя многие палестинские радикалы - фундаменталисты. Он не либерал и приходит к заключению о необходимости замены национализма доктриной гражданства, что, в свою очередь, позволяет ему требовать израильского гражданства для палестинцев - многие из них предпочитают жить в Израиле. На самом деле, такое происходит по всему миру. Мексиканцы жертвуют национализмом, чтобы жить лучше, и иммигрируют в Соединённые Штаты. Но где же взаимность? Немногие мусульманские страны соглашаются натурализовывать даже мусульманских иммигрантов, не говоря о евреях. Кроме того, в то время как многие арабы хотят переехать в Израиль, едва ли какие-либо евреи хотят переехать в арабские страны, поэтому взаимная политика предоставления гражданства становится невозможной.

Обвинения против Соединённых Штатов

Саид считает, что американцы имеют «патологический страх перед арабами и патологическую ненависть к ним». Такие выражения подошли бы иранскому фундаменталисту, а Саид - профессор в одном из крупнейших университетов Соединённых Штатов. Он имеет дело с американцами каждый день и не может не знать об отсутствии у них подобных чувств. Миллионы арабов интегрированы в американское общество; они охотно стали американцами. Саид противопоставляет ненависть Соединённых Штатов к арабам терпимому отношению к арабам в Индии, хотя тысячи мусульман регулярно погибают в этнических стычках именно в Индии, а не в Соединённых Штатах. Далее Саид утверждает, что еврейские ксенофобия и нетерпимость заразили арабов. Но это арабы изобрели понятие джихада, нетерпимости к неверным; они терпят евреев и христиан только как дхимми. Палестинцы с трудом терпели европейских евреев, которые жили в Палестине даже до принятия Декларации Бальфура в 1917 году.

Политика Соединённых Штатов фактически проарабская. Никакая демократия не поддерживала бы уничтожение Израиля, и Соединённые Штаты не поддерживают целей арабов в этом отношении. Соединённые Штаты поддерживали Израиль против арабской агрессии в 1973 году, но оказывали давление на Израиль с целью остановить его дальнейшую экспансию, как только опасность перестала существовать. Соединённые Штаты поддерживали передачу Синая Египту в обмен на ненадёжный мирный договор и подталкивали Израиль к отдаче Голанских высот без получения чего-либо взамен. В то время как сменяющиеся американские правительства могли бы разрушить палестинские надежды на государственность, приостановив помощь Палестине и её арабским сторонникам или угрожая прекратить сдерживание конфликта с израильскими вооружёнными силами, они разжигали эти надежды. Американские субсидии арабским государствам, как прямые перечисления, так и военная защита, намного превосходят помощь Израилю, а помощь в расчете на гражданина выше для Кувейта, чем для Израиля. Духовная и политическая связь Америки с Израилем проистекает из того, что евреи полностью интегрированы в американское общество, а Израиль - единственная демократия на Ближнем Востоке. Американцы поддерживают Израиль духовно, но материально кооперируются большей частью с арабами.

Саид называет гневное возмущение американцев терроризмом лицемерием, потому что Соединённые Штаты смотрят сквозь пальцы на турецкие преследования курдов. Однако в то время как арабы спонсируют и экспортируют терроризм в большую часть мира, что угрожает американской стратегии стабильности,[153] курдский вопрос является внутренним делом Турции. В Турции не происходило ничего подобного зверствам против курдов в Ираке. Когда война в Чечне стала затрагивать в основном чеченских гражданских лиц, Соединённые Штаты поспешили осудить своего русского партнёра. Саид называет войну в Персидском заливе в 1991 году «величайшей жестокостью», что абсурдно, так как Соединённые Штаты проявили тогда чрезвычайную заботу об иракским гражданских лицах. Ярлык Саида больше подходит ООП и ее обстрелам израильских пограничных городов и взрывам автобусов со школьниками.

Требование сочувствовать палестинцам

Саид говорит, израильтяне должны сочувствовать палестинцам. Сочувствуем ли мы обычно своим заклятым врагам? Заслуживают ли палестинцы сочувствия израильтян? Ни один палестинец не встал на защиту прав тутси, курдов, русских евреев, и никто из палестинцев не заявил протеста во время арабского вторжения в Израиль в 1948 году и впоследствии. Почему Израиль должен сочувствовать арабам?

Саид говорит, палестинцы слабы и нуждаются в поддержке, однако силы всего мусульманского мира объединились в их поддержку, хотя бы и номинально. Израиль победил в 1948 году без посторонней помощи. Палестинцы не слабее; они менее решительны, просто потому что большинство из них не интересуются вопросами Родины и государственности. Даже Саид признаёт, что он не был в Палестине с детства. Арабы начали говорить о морали только тогда, когда они не смогли добиться своего путём насилия.

В то время как израильтяне готовы воевать и умирать за свою землю, палестинцы ссылаются на своё «положение народа, лишённого своей земли». То, что они лишены территории, едва ли относится к делу. Ни один араб не встал на защиту древнего Израиля от Селевкидов или римлян или на защиту обездоленных евреев, которые хлынули в Палестину после Второй Мировой Войны. Ни один араб не помог Соединённым Штатам в войне с Англией или Мексике в войне с Соединёнными Штатами. Израиль едва ли не самое законное государство, созданное когда-либо, объединяющее исторические предпосылки, покупку земли и решение международного сообщества, выполненное с исторически минимальным применением силы.

Неправильная оценка военных проблем

Профессора Саида тревожит, что Ближний Восток покупает более 40% оружия, продаваемого во всём мире, хотя объём торговли оружием относительно мал. Большая часть американской и российской продукции предназначена для внутреннего использования. Так что эти 40%[154] - относительно малое количество оружия, в основном дешёвого, не самого лучшего качества и не самых новых моделей. Ни одна страна в регионе не имеет действительно крупных военных ресурсов. Даже у Израиля закончились запасные части за две недели войны 1973 года.

Саид заблуждается, говоря о поражении Израиля в Ливане. Израиль не имел ясных политических целей, так что невозможно сказать, выполнила ли Армия обороны Израиля свою миссию. Если смотреть с военной перспективы, то операция была плодотворной - ООП была изгнана, был восстановлен мир с соседом, граница стала безопасной. Трудности Израиля в Ливанской войне происходили по причине стремления Израиля избежать потерь среди мирного населения и нулевой толерантности по отношению к потерям в своей армии. Невозможно вести эффективную войну при таких предпосылках. Саид подчёркивает ликование ливанцев по поводу вывода израильских войск, хотя они ровно так же были рады видеть уход ООП.

Саид говорит, что арабское образование и сельское хозяйство пришли в упадок ввиду военных расходов, что звучит нелепо для любого, знакомого с состоянием образования и сельского хозяйства в арабском мире пятьдесят лет назад. В действительности, Израиль внедрил много нововведений в земледелие в пустыне и делился ими со своими соседями.

Демократия сионизма

Саид говорит, что сионизм - не демократия, поскольку он ограничивает права неевреев. Классическая демократия никогда не была открыта для всех. Греки отказывали в правах потомкам иммигрантов даже через несколько поколений. Только мужчины определённого возраста и имущественного состояния могли быть избранными. Любая страна сегодня предоставляет своим гражданам больше прав, чем живущим в ней иностранцам. В западном мире национальность идентична с гражданством. Национальность каждого гражданина Соединённых Штатов - американец. Такое определение национальности совершенно произвольно. Израиль определяет национальность по религии и включает в нее всех номинальных последователей иудаизма - аналогично было повсюду в Европе, пока не возникло современное понятие национального государства. Это всё ещё стандарт в мусульманском мире, где теоретически нет разницы между мусульманами разного этнического происхождения. Более того, Израиль сделал своё понимание нации ясным задолго до принятия резолюции ООН о разделе Палестины. Таким образом, израильская концепция национальной демократии разумно обоснована как в исторической перспективе, так и в теории. Лицемерно осуждать других в нарушении демократии, в то время как только немногие мусульманские лидеры избраны в соответствии с демократическими процедурами. Тем не менее, Израиль предоставляет своим нееврейским гражданам больше прав, чем евреям, освобождая их от призыва в армию и от налогов. Дискриминация исходит от частных лиц, евреев, которые не хотят продавать религиозно значимые земли арабам. Если Израиль плохо обращается со своими арабами, почему беженцы хотят вернуться?

Исторические ошибки

Саид утверждает, что случай палестинцев более сложный, чем какой-либо другой в истории борьбы за независимость, потому что палестинцы живут под несколькими правительствами. Такая ситуация совершенно обычна. Как курды, так и армяне живут в нескольких станах и хотели бы иметь свою собственную. Так жили евреи перед 1948 годом в ситуации не менее сложной, чем палестинская неразбериха.

Саид говорит, палестинцы претерпели величайшие страдания и выселение, но изобилуют и худшие случаи. На шиитов в саддамском Ираке накладывались гораздо более строгие ограничения, чем на палестинцев на территориях. Шиитов притесняют и в Саудовской Аравии. Многие африканские племена подвергаются большим преследованиям. Многие китайцы, египтяне, иракцы, оманцы беднее палестинцев. По сравнению со своими отцами, сегодняшние палестинцы живут очень хорошо на социальном обеспечении ООН.

Время показало, что рассуждения Саида о важности

возвращения Израилем территорий оказались неверными. По его словам, чтобы добиться мира, Израиль должен был отдать Сирии Голанские высоты, а другие территории - Ливану и Палестине. С тех пор Израиль безрассудно согласился вернуть Голаны, но мира с Сирией по-прежнему нет. Выход из Ливана тоже не принёс мира. Мусульманские страны, находящиеся далеко от Израиля и не имеющие с ним никаких споров, всё-таки настроены враждебно к нему.

Терроризм

Саид молчаливо одобряет терроризм, не совсем беспричинно, так как партизанская война - единственный способ воевать с более сильным противником. Но он игнорирует последствия. Если палестинские террористы, которые нападают на израильских мирных жителей, правы, почему Армия обороны Израиля не должна отвечать таким же образом? Зачем армии заботиться о жертвах среди палестинских мирных жителей, которые не являются заложниками террористов и активно их поддерживают?

Саид - против изменения устава ООП, ставящего целью уничтожение Израиля, поскольку не названные конкретно израильские законы дискриминируют арабов. Но нет израильских законов, предписывающих убивать палестинцев.

Саид говорит, что палестинцы и террористы имеют право использовать любые средства, чтобы достичь своих целей. Почему он отказывает в том же праве Израилю, неясно.

Он восхищается тактикой Африканского Национального Конгресса Манделы и рекомендует её палестинцам, признавая в то же время, что организация Манделы совершала всевозможные преступления, включая убийства и коррупцию.

Восхищаясь южноафриканским сценарием, Саид игнорирует реальную ситуацию в ЮАР: самая преуспевающая и стабильная африканская страна неуклонно скатывается в гражданскую войну, коррупцию, непотизм, экономический упадок и опустошение. То же самое случится в Палестине, если она отделится от Израиля, как это случилось после того, как Израиль закрыл свои границы в ответ на интифаду. Мало кто ценит независимость так высоко.

Саид называет атаки самоубийц «отчаянными актами слабых». Отчаянные люди действуют сами. Палестинцы хладнокровно посылают детей совершать самоубийственные террористические акты, детей, вовлечённых в террористическую сеть, психологически обработанных и посланных своей жизнью покупать внимание средств массовой информации. Они используют молодых людей, потому что их легче убедить, чем взрослых - или предполагается, что мы поверим, что дети отчаянно хотят умереть? Смертью Джульетты, может быть, но не Жанны д’Арк. Дети не знают ничего об идеологии, кроме того, что им скармливают взрослые.

Жестокость и пытки

Саид говорит, что Израиль - единственная страна, санкционирующая пытки, хотя многие государства (несомненно, все арабские государства) используют их. СССР, давний спонсор арабов, сделал пытки практически официальным методом следствия, бывшие советские республики также используют их. Израиль прагматично признаёт необходимость использовать физическое давление на некоторых подозреваемых - и регулирует его. Действительно, часто единственный способ спасти жизни людей состоит в том, чтобы заставить террористов говорить. Идёт жестокая война, и Израиль не может сопротивляться терроризму, соблюдая процессуальные нормы. На самом деле, до недавнего времени пытки подозреваемого были дозволены даже в цивилизованных странах, и любой офицер полиции скажет вам, что отказ от них позволяет многим преступникам ускользнуть - роскошь, которую нельзя позволить себе, имея дело с террористами. [155]

Профессору Саиду очень хочется акцентировать внимание на израильской жестокости. Лишение свободы террористов и тех, кто их поддерживает, вряд ли удивит кого-нибудь, особенно в военное время, но даже это не идёт ни в какое сравнение с тем, чему, как признаёт Саид, палестинское правительство подвергает свой собственный народ, массово арестовывая людей, пытая и убивая сопротивляющихся. Израильское правление улучшенило бы ситуацию в Палестине, хотя Саид критикует израильские тюрьмы, где содержат террористов, а не палестинские, полные людей, чьё единственное преступление - оппозиция властям.

Гражданские свободы

Собственные примеры Саида противоречат его обвинениям в подавлении гражданских свобод в Израиле. Он, палестинец, известный своими антиизраильскими взглядами, без проблем приехал в Иерусалим со съёмочной группой для создания антиизраильского фильма. Израиль закрывает антиизраильские палестинские журналы, если они нарушают закон против подстрекательства. Израиль соблюдает права своих палестинских граждан даже во время войны. Саид несколько раз повторяет, что он не встречал враждебности со стороны израильских евреев, людей, которых его палестинские соотечественники убивали в течении ста лет, но сам он поддерживает арабское насилие.

Он горюет о трёх палестинцах, убитых на баррикадах в Хевроне, и многих других, раненных в этом сражении. Четыреста религиозных евреев-поселенцев жили в Хевроне рядом с местами библейской важности. Они не были любезны с арабами, но многие соседи обращаются друг с другом хуже. Громадная толпа палестинцев собралась на баррикаду в их квартале, чтобы вышвырнуть их оттуда. Израильские охранники сделали предупредительные выстрелы, но ситуация переросла в полномасштабное сражение, в котором были убиты только трое арабских нападающих.

Его беспокоит, что «параноидное» желание безопасности заставило Израиль поставить пропускной пункт в Вифлееме, где уже был убит один палестинец. Но сколько евреев убили палестинские террористы из Вифлеема, прежде чем Израиль поставил этот пропускной пункт? Не похоже, что палестинец, который был убит там, оказался мирным гражданским жителем.

Отказ принимать реальность

Профессор Саид критикует то, что другие сочли бы необычным для палестинского руководства проблеском благоразумия, а именно, что оно попыталось забыть «о трагической истории своего народа». Саид применяет термин трагедия расширенно, потому что обычно он означает что-то более существенное, чем санкционированное ООН перемещение полукочевых сельских жителей и примитивного городского населения на несколько десятков миль от места их обитания в обмен на щедрые программы социального обеспечения, которые значительно превышали прежний уровень благосостояния палестинцев.

Какая альтернатива существует тому, чтобы забыть прошлое? Бесперспективная борьба против превосходящего в силах и средствах противника и опять страдания? Палестинцам следовало бы меньше думать о донкихотских принципах и больше о приспособлении к реальности. Общественные протесты подпитывают в палестинцах неудовлетворённость ситуацией, вместо того, чтобы заставлять их считаться с действительностью, приспосабливаться к ней и продолжать вести свою жизнь либо под спонсированной Израилем автономией, либо в каком-то другом государстве. Евреи, пострадавшие от римлян две тысячи лет назад, не имели на своей стороне гуманистов и организаций по защите прав человека, и они приспосабливались или мигрировали и продолжали жить дальше. Семьдесят лет назад, во время массовых арабских погромов около 1936, евреям было не к кому взывать о помощи, они должны были бороться или сдаться, должны были приспособиться. Таковы реальные опции арабов сейчас. Саид не хочет, чтобы они приспосабливались, но предлагает бороться. Он не призывает к борьбе открыто, так как палестинцы не способны на войну с Израилем, предпочитая требовать мира и справедливости, одновременно ведя тайную войну.

Помнить прошлые преследования – не плохо. Едва ли какой-либо другой народ так много страдал или помнил эти страдания лучше, чем евреи, но они не бомбят Испанию или Германию. Проблема возникает, когда прошлые события определяют будущее, когда история становится избирательной платформой. Слишком много идеологических провокаторов подстрекают палестинский народ исправлять прошлое зло вместо того, чтобы принять реальность.

Право собственности на землю

Саид пишет, что только евреи выиграли от институтов израильского государства, и сделали они это за счёт арабов. Но израильские палестинцы имеют те же самые медицинские и образовательные бенефиты, что и евреи, много выше тех, что предлагает любая арабская страна. Какими бы преимуществами ни пользовались израильские евреи, все они оплачиваются из частных фондов. Ничего не происходит за счёт арабов, которые платят более низкие налоги, чем евреи и освобождены от призыва в армию. Арабов в Израиле только 15%, производительность у них обычно низкая, и они не могут субсидировать евреев.

Саид подробно останавливается только на землевладении. Земля в Израиле технически управляется изначально неправительственным фондом, который имеет право устанавливать свои собственные правила[156] и свободен отказать в аренде земли неевреям. Далее, хозяева многих арабских ферм имеют их в постоянном владении, в то время как евреи обычно арендуют землю. Так как арабы не платят налогов и часто владеют пустующими землями, положение арабов отнюдь не плохо. Многие страны запрещают иностранцам покупать землю; религия - более веское основание для ограничений, чем искусственная доктрина гражданства. Американцы не продают Белый Дом японским инвесторам, а для евреев во владении землёй обетованной присутствует нечто большее.

Еврейский национальный фонд, доверительный собственник частных земель, не был учреждён с целью обездолить арабов. За время своей столетней истории ЕНФ освоил более чем 250,000 акров прежде бесполезной земли, посадил 220 миллионов деревьев и построил много водоемов. Евреи всего мира делали пожертвования ЕНФ для покупки невостребованных земельных участков и их освоения. Почему он должен предоставлять привилегии арабам? ЕНФ не завоёвывает землю и не получает её бесплатно от израильского правительства. Он покупает её. Перед 1948 годом, хотя евреи не контролировали территорию, они в большом количестве и без инцидентов покупали земельные участки. ЕНФ не заставлял арабов продавать землю, хотя некоторые заявляли о вымогательстве. Израиль почти[157] уникален в том смысле, что он купил больше обрабатываемой земли, чем завоевал или получил посредством международных правовых соглашений.

Израиль обычно не применяет право государства на принудительное отчуждение частной собственности. Частное землевладение оказывается важнее общественных проектов. Арабы владеют многими незанятыми участками в главных городах, и правительство не лишает их права пользования, хотя они снижают стоимость недвижимости в районах. Арабы в Израиле не испытывают недостатка в земле: они отказываются осваивать участки даже в Иерусалиме. Никто, знающий израильскую судебную систему, не поверит, что арабам мешают строить. Суды, оправдавшие нацистского преступника за недостаточностью неопровержимых улик и вовлекшие мэрию Иерусалима в многолетнюю битву за Армянский квартал в Старом Городе, будут защищать любые законные арабские требования. Не существует ни одного примера, чтобы араба лишили участка земли, на который он имел законное право. Даже обрабатываемая земля, на которую нет права владения, приписана к арабским деревням на праве вечного пользования.

В отличие от американских индейцев, палестинцы имели концепцию частного землевладения. Шариат предусматривает частную собственность на землю, а государственное владение было введено для замены заработной платы бюрократов доходами от аренды, фактически, откупом налогов. Земли оказывались заброшенными не в результате убыточности общинного земледелия; в неурожайные годы, арабы часто оставляют земледелие и начинают пасти скот.

Мусульманские страны отказывали евреям в праве на владение землёй со времён пророка, так что не самоочевидно, почему евреи не должны были бы отвечать им тем же.

Иерусалим

О Иерусалиме ведётся много ожесточённых споров. Несмотря на то, что Саид осуждает Израиль за отказ передать город палестинцам, он признаёт готовность Израиля уступить контроль над мусульманскими священными местами арабам. Чего же ещё нужно арабам?

Саид говорит, Иерусалим закрыт для палестинцев. Это просто неверно. На самом деле, он признаёт, что 40% обращающихся за пропускми арабов получет их; это больший процент, чем Соединённые Штаты или страны Европейского содружества выдают виз жителям бедных стран. Процент довольно велик, если учесть, что Израиль находится в состоянии войны с арабами. Любопытно, сколько палестинцев посещало иерусалимские мусульманские храмы до 1940х годов, до того, как этот вопрос стал таким животрепещущим. Скорее всего, немного.

Если обсуждается вопрос права евреев на Иерусалим, то какое право палестинцы имеют на него? Они не построили там ничего существенного. Они не были большинством населения Иерусалима на протяжении последних двух столетий. Почему из всех арабов именно палестинцы должны контролировать мусульманские храмы? Почему следует сохранить современный мусульманский храм, а не восстановить еврейский, руины которого до сих пор находятся там же?

Мечеть Омара была построена на месте вознесения Магомета на небо в ознаменование предполагаемого триумфа ислама над иудаизмом.

Требование совместного контроля над Иерусалимом лицемерно. Палестинцы не позволяют израильтянам посещать еврейские святые места, находящиеся под их контролем. Но так ведут себя арабы. Саудовцы отказываются разделять контроль над Меккой и Мединой с другими мусульманами.[158]

Саид отклоняет идею отдать мусульманские святые места в Иерусалиме под объединённую мусульманскую юрисдикцию. Почему? Какие специальные отношения связывают палестинцев с ними? Почему места, святые для всех мусульман, должны принадлежать одной этой арабской народности, которую все остальные ни во что не ставят? Саиду неинтересен мусульманский контроль над храмами; он раздувает палестинский национализм. Он полагает, что этот контроль улучшит статус палестинцев среди арабов. Ему важна политическая выгода, а не принципы. Израиль предпочитает международный контроль палестинскому по серьезным причинам. Иметь дело с представительством всех арабов - это одно, а иметь дело с ничтожным врагом - другое.

Саид признаёт, что палестинцы ничего не построили в Восточном Иерусалиме несмотря на разрешение построить тридцать тысяч квартир. Они не интересуются Иерусалимом.

Два предположения Саида несовместимы: что историческое право евреев на эту землю ничтожно и что палестинцы имеют право на мусульманские святые места. Но еврейский археологический материал как более обширен, так и более стар, чем мусульманский. Иерусалим также более важен для иудаизма, чем для ислама, в котором он идёт вслед за Меккой и Мединой. Арабы препятствовали евреям посещать их святые места, пока израильтяне не отбили город в 1967 году, а палестинцы вовсе не стекались в Иерусалим, чтобы посетить мусульманские святыни.

Страсть к мечети Омара подразумевает, что палестинцы - непоколебимые мусульмане, однако они пресловуто известны среди арабов как нерелигиозные.

Социалистические ценности

Националистическая риторика Саида камуфлирует классовую борьбу в развивающемся палестинском обществе. Он считает палестинских бизнесменов спекулянтами, которые предательски сотрудничают с Израилем. Он признаёт, что большинство палестинцев (безусловно, профессионалы - представители среднего класса) принимают существующую ситуацию, и поэтому только низшие классы ненавидят Израиль и поддерживают радикальные взгляды - и они пользуются поддержкой левых радикалов в других странах.

Саид обвиняет Соединённые Штаты и Израиль в либерализации палестинской экономики. По его представлениям, производство товаров на экспорт есть зло. У Саида отмена государственного контроля искажает экономику, тогда как наоборот. Он предпочитает профсоюзы, государственный патернализм и сильно регулируемую закрытую экономику.

Количество полицейских сил в Палестине, от 30 до 50 тысяч человек (самый большой сектор экономики), шокирует Саида и намекает на проблемы в палестинском обществе.

Саид пишет, что по крайней мере в одном случае и предположительно в других, антиизраильские выступления были в действительности антиарафатовскими демонстрациями. Обычный радикализм молодежи, протестующей против консервативных ценностей старшего поколения, принимает вид антиоккупационной борьбы. Проблема, однако, не в израильском правлении, а в столкновении поколений. Различные организации, включая ООН, раздувают радикализм. Саид с упоением рассказывает, как занимающий высокий пост дипломат ООН в Палестине призывал его подстрекать молодёжь к действиям против Израиля.

В целом, война за освобождение – клапан для социального недовольства. Интервьюируемый Саидом палестинский интеллектуал подтвердил роль национализма как ширмы для общественных преобразований. Может быть, Израилю придётся форсировать демократические преобразования в Палестине.

Саид называет своих оппонентов, например, Институт Адама Смита, предположительно из-за его либеральной ориентации. Список врагов включает Министерство иностранных дел Великобритании и аудиторскую и консалтинговую фирму "Артур Е. Андерсен". Он терпеть не может всё, имеющее отношение к свободным рынку и политике.

Поддержка Арафата

Саид относит ухудшение жизни в Палестине после соглашений в Осло на счёт сотрудничества Израиля с Арафатом. Однако с кем же ещё Израиль мог вести переговоры, если он вообще должен был вести переговоры? Может быть, со свободными палестинцами из Нью-Йорка? Не задаваясь этим вопросом, Саид обвиняет Израиль в поддержании правления Арафата. Хотя для Израиля имеет смысл прекратить субсидировать Палестину, чтобы вынудить её избрать приемлемых лидеров, вопрос этот - внутреннее дело Палестины.

Саид игнорирует действительную причину, по которой палестинская жизнь ухудшилась: палестинцы получили то, что они хотели, некоторую степень независимости. Это означало потерю израильского социального и медицинского обслуживания, жизнь с пограничными ограничениями, контроль миграции рабочей силы, потерю различных видов прямого финансирования и экономической помощи. Но палестинцы хотят и того, и другого: политической независимости и экономической интеграции с Израилем. Хорошее желание, но на это нет права.

Колониализм

Саид порицает империалистические страны, включая Израиль, за ущерб, который они наносят своим колониям. Но сами арабы были колониалистами – а заодно и работорговцами. Цивилизованный колониализм сделал для туземных народов больше хорошего, чем плохого. На большинстве территорий, ставших европейскими колониями, шли частые межплеменные войны, и мир, принудительно установленный колониальными властями, спас множество жизней, хотя были и жертвы полицейских акций. Колониализм позволил дикарям перепрыгнуть из бронзового века в современность. Цивилизованное правление было выгодно колониям, так как оно экономило на военных расходах, содержании королевского двора и различных формах коррупции; а плата (которую Саид называет «колониальным вымогательством») обычно взымалась в форме товаров, которые представляли для местного населения малую ценность или не представляли никакой. Палестинцы сейчас живут в Израиле много лучше, чем их предки жили пятьдесят лет назад, лучше, чем другие арабы в странах, не имеющих нефти.

Саид часто противоречит себе. С одной стороны, он поддерживает палестинский национализм, но с другой - критикует колониальное разделение Ближнего Востока, которое разрушило арабское единство. Палестинская народность, однако, появилась в результате этого разделения, а евреи безуспешно возражали об отсутствии такой общности, как палестинская нация, что палестинские арабы будут одинаково у себя дома и на расстоянии пятидесяти миль в Иордании. Кроме того, мифического арабского единства, потерю которого оплакивает Саид, никогда не существовало, так как этот регион почти всегда был поделён между разными государствами и разными культурными влияниями (упоминая только некоторые из них: египетское, ассирийское, греческое, римское, персидское и турецкое).

Палестинское общество никогда не существовало. Концепция палестинской нации впервые появилась в 1960х годах. До этого говорили об арабах, живущих в Палестине. Какое общество было там, в постоянно оккупированной стране? Не существует никаких исторических свидетельств о палестинском самоуправлении, и палестинцы не выработали никаких институтов, характеризующих современное общество. Аналогично, другие два утверждения Саида противоречат друг другу: что создание Израиля разрушило палестинскую экономику и что последующее арабское технологическое и научное развитие - предположительно основанное на приличной экономике - пострадало из-за созданного Израилем политического климата. Об арабской науке и технологии существует мало свидетельств. Саид признаёт отсутствие научных достижений у современных арабов говоря, что арабская цивилизация достигла своей высшей точки в Андалузии.[159] Но даже цивилизация Андалузии не была арабской: ее принесли жившие там евреи и христиане.

Палестинцы довольны израильским правлением

Саид многократно упоминает социальные программы, которые Израиль предоставляет палестинцам, как например в случае, когда израильский профсоюз «Гистадрут» передал пенсионные накопления палестинцев Арафату - Саид выступал против передачи, очевидно считая израильское учреждение надежнее палестинского. Палестинцы предпочли бы, чтобы их деньги сохранило враждебное правительство, чем разворовало их собственное. Палестинское население увеличилось в шесть раз за пятьдесят лет израильского гнёта. Создаётся впечатление, что они живут безбедно.

Как пишет Саид, израильские палестинцы отказываются обсуждать переезд в отдельное палестинское государство, что он интерпретирует, как привязанность к земле, хотя очевидно, что в Израиле они имеют гораздо более высокий уровень жизни и поэтому не хотят жить в Палестине. Понимая это, Саид без устали твердит своё, приводя примеры дискриминации палестинцев в Израиле. Он описывает, как израильская армия отобрала сто акров земли у арабской деревни в Израиле, и называет это расизмом. Но сколько земли Израиль забрал для военных целей у евреев? Много, много больше. По всей вероятности, арабы получили компенсацию за землю, крайне необходимую для целей обороны. Любое арабское правительство, не колеблясь ни секунды, экспроприировало бы землю своих граждан для военных нужд.

Безответственность

Профессор Саид постоянно игнорирует безответственное поведение своих собратьев-арабов, сокрушаясь в то же время по поводу естественных последствий их действий. Арабы начали войну 1947 года и поэтому они страдали. Саида беспокоит тяжёлая жизнь в лагере для беженцев семьи с восемью детьми. Многие западные люди назвали бы трудной жизнь даже со вдвое меньшим числом детей. Палестинский «взрыв населения» - пример арабской безответственности, исправление последствий которой часто требует специальных мер и привилегированного обращения.

Саид рассказывает историю семьи беженцев в лагере Шатила, «без надежды и без денег», но с ребёнком, которому неделя от роду, нуждающемся в лечении. Разве родители ребёнка не ожидали медицинских расходов, когда рожали его? Презервативы дешевле, чем социалистическое бесплатное медицинское обслуживание, которого требует Саид. А почему семья ребёнка без работы и без денег? Неужели ни тот, ни другой родитель не может найти никакой работы? Арабские женщины, конечно, обычно не работают вне дома, но западный мир снял это культурное ограничение много лет назад, когда мужчины уже не могли полностью обеспечить семью. Если арабские женщины предпочитают сидеть дома, это их право - но они выбирают нищету по своему желанию. Главная причина, по которой палестинцы сидят без работы - их привычка получать социальное обеспечение. Хотя получаемые ими суммы кажутся западным журналистам крохами, это много больше, чем они зарабатывали, занимаясь сельском хозяйством, и сравнимо с заработками сельского населения в арабских странах, не имеющих нефти.

О семье, в которой ребёнок нуждался в лечении, Саид рассказывает, как благотворительная больница отказалась помочь ребёнку, потому что он палестинец. Как бы отвратителен ни был этот факт, он демонстрирует враждебность, которую вызывают палестинцы везде, где они живут. Саид также цитирует ливанского чиновника, который сказал о палестинцах: «Мы не можем интегрировать их в общество».

Саид предоставляет другой пример нежелания палестинцев брать на себя ответственность за свои действия, обвиняя Израиль в поддержке Арафата. Израиль воевал с Арафатом, когда палестинцы ещё поддерживали его; Израиль держал его под домашним арестом и рассчитывал выслать. Часто израильские политики отказывались вести переговоры с Арафатом. Однако Саид требует от Израиль сменить Арафата или прекратить поддерживать его. Это потребовало бы от Израиля прекращения субсидирования Палестины деньгами, которые затем присваивали Арафат и его клика. Ничего, что в результате Израиль был бы обвинён в экономическом удушении их Родины.

Саид отрицает право Израиля на существование

Профессор Саид говорит, арабы выступают против присутствия Израиля, но не против его существования. Может быть, он имеет в виду переселение Израиля в Уганду, как некоторые предлагали столетие или около назад.

Он говорит, годовщина Декларации Бальфура должна быть днём траура для палестинцев. Когда он критикует замечание Вейцмана о том, что евреи не нуждались в разрешении арабов на создание государства, то признаёт, что разрешение не было бы дано. Такова, более или менее, позиция большинства палестинцев. Почему в таком случае евреи должны сочувствовать им?

Если бы не Бальфур, не было бы палестинского государства, потому что Иордания поглотила бы его. Однако Саид не хочет переселения туда палестинцев. Действительно, палестинцы не пытались завладеть куском Иордании, да и Иордания не допустила бы этого; они решили, что Израиль более слабый партнёр по переговорам, чем Иордания. Палестинцы поддерживают резолюцию о разделе, когда она подходит им, и осуждают её, когда она подходит евреям.

Саид выступает против резолюции ООН о разделе на том основании, что евреи к тому моменту купили менее семи процентов земли - хотя и палестинцы не купили больше, так как большинство земель не обрабатывались. Если имеет значение размер покупки, сегодня евреи имеют неоспоримое право на Иудею и Самарию, где они купили обширные участки. Арабы, однако, говорят, что покупка земли не дала евреям права на государственность.

Заключение

В книге Саида выдвигаются радикальные лозунги. Он ни разу не предлагает палестинцам ничего практического, и он не воевал с Израилем и не участвовал в демонстрациях. Из Нью-Йорка он призывал палестинцев настаивать на своих нереалистичных требованиях вместо того, чтобы заниматься своей жизнью под терпимым израильским правлением. Он сохранял своё американское гражданство, поддерживая людей, которые радовались одиннадцатому сентября и другим атакам против Америки.

Саиду не хватает реализма, потому что он не понимает историю. Национальные границы постоянно меняются. Нации образуются, сменяют друг друга, исчезают. Баланс силы находится вне плоскости морали, и власть принадлежит тому, кто готов безжалостно реализовывать свои принципы, особенно когда эти принципы не включают убийства и грабежи, а только желание восстановить библейскую страну. У палестинцев нет шансов. У них нет своей особой культуры, нет привязанности к стране, нет национальной или религиозной самобытности. Они территориально рассредоточены, евреи их не любят как заклятых врагов, а другие арабы – как негодяев и разбойников. Даже если палестинское государство будет создано, его арабские соседи поглотят его.

^{^[1]} Моисей приказал казнить 3,000 человек, 0.5% от принявших участие в Исходе, за поклонение золотому тельцу. Он подавил культ быка Аписа, чтобы консолидировать нацию. Многие другие народы воевали по идеологическим основаниям.

^{^[2]} Радикальный еврей, застреливший арабов в мечети.

[3] Eretz Israel, земля, которую евреи требуют для Израиля по религиозным соображениям.

^{^[4]} Еврейское население никогда не прекращалось в Иерусалиме, и составило большинство в 19 веке. В 438 году, императрица Евдокия издала эдикт, запрещающий молитвы на Храмовой горе; в 464, император Юлиан объявил о намерении восстановить Храм; в 614 году, евреи и персы отбили город и удерживали его несколько лет; многие евреи жили там в 1099, когда они были истреблены крестоносцами. Число евреев не было пренебрежимым в Палестине – около 56,000 человек в 1918 году.

Древние евреи, жившие в различных уголках Римский и Персидской империй, ежегодно отправляли взносы в пол-шекеля в Храм без принуждения. Евреи не переселяются в Израиль из-за экономической разрухи, военной нерешимости, политических колебаний, и религиозной талмудической ортодоксии. Израиль культурно чужд им. Несмотря на это, Израиль занимает важное место в еврейском самосознании. Русские евреи, ассимилированные, угнетенные, не знающие иврита и иудаизма, стеклись к Голде Меир во время ее визита в Москву. Ассимилированные американские евреи подписываются на облигации израильского правительства, и достаточно интересуются Израилем, чтобы американские политики понимали, что голосование еврейских избирателей зависит от отношения этих политиков к ближневосточному конфликту.

^{^[5]} Ни китайцы, ни индусы не были изначально однородными народами в той мере, как евреи, по меньшей мере, со времени Исхода, но жили в состоянии постоянных войн, говорили на разных языках, и исповедовали разные религии.

^{^[6]} В отличие от Германии, военные преступления совершались регулярными японскими войсками, не отдельными подразделениями, и отвращение Трумэна в японцам понятно.

Когда Трумэн побоялся использовать ядерное оружие в Корее, он отворил дверь убийственным режимам в Китае и Северной Корее, которые уничтожили в сотни раз больше людей, чем могли погибнуть от ядерных атак.

^{^[7]} Отдельные процессы над американскими солдатами подчеркивают легализм определения жестокости, которое не разрешает лишение жизни раненых врагов для прекращения их страданий, или жестокость при допросе военнопленных.

^{^[8]} Западные европейцы не выказали благодарность Америке за спасение от красной чумы во время Холодной войны, и ревизионисты обвиняют Соединенные Штаты во втягивании Западной Европы в конфронтацию с Советами. Палестинцы не благодарны Соединенным Штатам за давление в пользу их независимости, и египтяне – за противодействие франко-английской попытке восстановления контроля на Суэцким каналом. Арабские политики едва ли когда-то признали сельскохозяйственную помощь, которую Израиль оказывает палестинцам.

[9][9] Использование добродетели для покорения не обязательно лицемерно, хотя не плохо и лицемерие. Жизнь рядом с еврейским государством чрезвычайно помогает палестинцам экономически. Британцы развили Индию, и другие европейцы также развили свои колонии.

[10] Насколько авторитетен Макиавелли? Но как он может быть авторитетен в культуре, где доминируют моральные идеалисты, присвоившие себе звание либералов? Не авторитет его существенен, но вопрос, были ли его рецепты когда-то опровергнуты. Не были. Макиавелли не сумел руководить ополчением по объективным причинам и, в любом случае, эта книга не исследует его военных доктрин. Кроме того, учение отличается от практики: хорошие учителя – обычно посредственные художники.

[11] «Трусливые» - иное слово, точно описывающее панику в Штабе израильской армии в первые дни войны 1973 года.

[12] Или сильные и циничные, как арабы. Я не могу забыть фотографию первого президента Буша, совсем не крестьянина, стоящего возле саудовского короля Фахда, предположительно потому что король болен, хотя вряд ли болен так сильно, чтобы не сделать попытки встать и приветствовать Буша. Осанка арабских политиков поражает в сравнении со сгорбленностью их израильских коллег.

[13] По меньшей мере, таково традиционное восприятие их национальных характеристик.

[14] Сефардские евреи, которые думают, как арабы и понимают, как арабы думают, голосуют за правый Ликуд, традиционно отождествляемый с сильной антиарабской позицией..

[15] Иисус Навин не мог переселить Ханаанеян далеко, и ему было сказано уничтожить их; Макиавелли бы согласился. Рассеяние палестинцев положит конец их требованиям; вероятно, они ассимилируются.

[16] Общественное мнение не всегда верно. Наша обязанность – спорить и иным образом работать против ошибочной и аморальной политики на каждой стадии ее реализации. Когда же не явно криминальная политика приводится в действие, имеет смысл улучшить ее до максимальной эффективности (отсутствия моральных ограничений), чтобы достичь цели быстрее и с меньшими страданиями.

[17] Отношение двустороннее. Даже учитывая арабское безразличие к русскому вторжению в мусульманский Афганистан, ПЛО было единственной исламской организацией, поддержавшей Советы.

[18] Центрально противоречие, стремление быть высокомерно иными. Евреи вызывают ненависть, тогда как индейцы – нет.

[19] Израильтяне стали «нормальным» государством с собственной армией.

[20] Соединенным Штатам не потребовалось ограничивать свободы во Второй Мировой войне, поскольку ни одна существенная группа не выступала за мир с Германией и Японией.

[21] Вне зависимости от того, как ошибочные и идеалистичны взгляды Хомского, я глубоко его уважаю как голос совести, напоминающий нам о морали там, где мы предпочитаем эффективность, и сочувтствии там, где мы преследуем собственные интересы.

[22] То, что они обычно называли этот город Элиа Капитолина, а не арабским именем Аль-Кудс (Святой), показывает, что они придавали мало религиозного значения этому месту. Захват Саладином города через столетие был лишь последствием его завоевательных войн. Вскоре, Саладин передал город христианскому императору Фридриху II, и он скатился в неизвестность до девятнадцатого века, когда сионистская иммиграция сделала его центром арабской политики.

[23] Некоторые, как Сингапур, были образованы мирно в специфических условиях, не имеющих аналога на Ближнем Востоке. Многие бывшие колонии были сформированы их прежними хозяевами. Большинство слишком молоды, чтобы делать выводы, но фундаментальное изменение принципа, что сила порождает государства маловероятно.

[24] В долларах 1994 года, включая помощь США. Оценка накопленных убытков с 1948 превышает триллион долларов, учитывая потери ВВП от военного призыва и искажения размещения экономических ресурсов, эмбарго и прочих косвенных затрат.

[25] Мотивация была сложной, включая опасение эскалации. Постоянное (кроме 1967-73г.г.) переоценивание Израилем своих врагов напоминает американскую ошибку в отношении Советского Союза и Китая: от отказа Трумэна использовать ядерное оружие на реке Ялу – из страха, вне зависимости от гуманных соображений, - до низкой интенсивности действий против Кубы, до отказа изъять ядерный арсенал из деградирующей России после развала СССР.

[26] Трофеи стали менее важны для лучше оплачиваемых и зажиточных военных призывников. Командиры находят грабеж неприятным. Обоз с трофеями становится бременем в современной мобильной войне. Вкус к добыче не пропадает: вспомним ограбление советскими войсками Германии в 1945, и взаимные обвинения израильтян и арабов в грабеже в 1948.

[27] Зимма, еврейские и христианские жители исламских стран, в целом защищенные, но с сильно ограниченными правами.

[28] Зачем терять хорошую мобилизацию? Если армия все равно почти собрана, уничтожьте военное имущество противника, чтобы отвратить его от новых провокаций.

[29] Даже такое соглашение ничего не будет стоить, если мусульмане не ассимилируют западное мироощущение и не перестанут видеть в Израиле чужестранца на исламской земле. Христианское королевство Иерусалима верило, что все проблемы решены на протяжении столетия, пока неожиданный взлет исламской сознательности не стер его армией Саладина.

[30] Иран оспаривал три малюсеньких острова, Тунбсы и Абу-Муса, у Рас ал-Хеймы и Шарджи (сейчас ОАЭ), соответственно.

[31] Хотя предложения было сформулировано как возврат к границам до 1967 года, Садат не заботился о палестинцах и их земле и, вероятно, о разделе Иерусалима. Садат не мог заставить остальных арабов прекратить конфликт с Израилем, но они бы на этом этапе не рискнули вступить в войну без Египта.

[32] Тора предписывает сдержанность в отношении рабов и помощь врагам, которые придерживаются той же религии. Ненависть к идолопоклонникам - божественная прерогатива, которую евреи не должны реализовывать по типу джихада. Уничтожение ханаанеян было отдельной заповедью именно потому, что его было трудно вывести из других заповедей. Некоторые археологи сомневаются, что уничтожение когда-либо имело место.

[33] В отличие от пассивного самоощущения евреев как избранного народа, сравнимая американская идея все более активна. Заталкивать других в рай не получается.

[34] Около двадцати раненых на одного убитого в современных армиях с хорошим медицинским обслуживанием. Без него, соотношение раненых и убитых в мусульманских войнах ближе к древней норме 3-4:1, возможно, 8-10 раненых на одного убитого.

[35] Мусульмане не заботятся о своих религиозных собратьях. Едва ли какая-то мусульманская группа поблагодарила США за прекращение убийства мусульман в Югославии ценой напряжения с Россией и частью Восточной Европы. Однако, многие исламские группы громко осуждали предполагаемое американское согласие с преступлениями против югославских мусульман.

[36] Земля, захваченная Израилем в войне 1967 года, которую палестинцы требуют для своего государства. Название этих территорий «оккупированные» тенденциозно предполагает, что палестинцы имеют больше прав на Иудею и Самарию, чем евреи.

[37] Только в экономиках, основанных на знаниях, рост населения увеличивает объем знания и ВВП, даже в подушном исчислении.

[38] Обман, хотя и отрицаемый в современном мире, когда люди стали слишком ленивы, чтобы обнаруживать его, и слишком слабы, что рисковать пострадать от него, был в почете среди древних. Обман, старое обвинение против евреев, не спровоцирует антисемитизм, если только не верить, что это была действительная причина ненависти, а не просто рационализация. Тора запрещает обман в суде в ущерб ближним. Талмудические мудрецы учили, что еврей не должен обманывать язычников, но из взгляды относятся к гражданским отношениям, конечно же, не к войне. Никто не сомневается в применимости обмана к военным делам – а Израиль находится в состоянии войны. Лгут даже своим союзникам, особенно когда альянс сугубо прагматичен: 19 апреля 1941 года британцы передали Сталину меморандум, предупреждая его о намечаемом соглашении Британии с Германией, что позволит нацистам повернуть войска против СССР; идея была заставить Сталина вступить в альянс с Британией и нанести упреждающий удар по нацистам. Правительства в состоянии войны обычно лгут собственным гражданам; демократия не работает в военное время. Даже солдатам не говорят правды о намечаемых операциях. У Израиля уж точно меньше обязательств перед мировым общественным мнением.

Бюрократизированная ложь еще хуже ее отсутствия. Вспомним меморандум штаба армии США 1962 года, посвященного фабрикации повода для военного вторжения США на Кубу. Нет ничего принципиально плохого во лжи для обоснования уничтожения вражеского (советского, в данном случае) укрепления; оно и вообще не требует дополнительного обоснования. Но, будучи готовым нарушить международные законы и сфабриковать повод для войны, персонал штаба не смог заставить себя нарушить правила документооборота, и архивировал этот меморандум, улику. Секретные операции по определению незаконны. Их должно такими принять и вести их соответственно.

[39] Иранское правительство, несмотря на все свои авторитарные замашки, все равно более или менее свободно избрано. Режим Аббаса, хотя автократичен, демократично избран из плеяды других фракций, как Хамас и Палестинский исламский джихад.

[40] Хотя клерикальная бюрократия стремится интерпретировать эту доктрину консервативно (менее агрессивно), подобные бин Ладену, стремящиеся наполнить ваххабизм новым духом борьбы, вероятно, победят.

[41] Сомнительно, чтобы США приняли такое сближение. По возможности, предпочтительно удушить страну до смены режима по типу СССР. Проблема применения этого подхода к Ирану в том, что, в отличие от СССР, у Ирана мало фиксированных расходов, и он может уменьшать расходную часть своего бюджета для соответствия доходам. В этом смысле, прекращение иранской войны с Ираком было ошибкой.

[42] Много краткосрочных студентов, а не мало долгосрочных, которые часто переселяются на Запад.

[43] А именно, соглашения о защите России и Германии с, соответственно, Сербией и Австрией. Уверенные в поддержке больших государств, эти маленькие страны легко развивали конфликт, вызвав срабатывание соглашений о взаимной защите, результат, которого ни российское, ни германское правительство, хотя и враждебно настроенные, не хотели. Российские и германские военные были только рады поводу.

[44] Хотя христиане относились к евреям несравненно хуже, чем мусульмане, арабы тоже убили много евреев: 5,000 в Гренаде в 1066, тысячи в Марокко в 1465 и три тысячи в конце девятнадцатого века, не говоря о полном уничтожении еврейских общин там в восьмом веке, и сотни в Ливии в 1785. Арабы уничтожали евреев практически в каждой стране Ближнего Востока и в тех африканских странах ислама, где они находили евреев, чтобы уничтожить, как в Алжире. Во многих случаях, синагоги были снесены, имущество евреев конфисковано, а их заставили перейти в ислам. В девятнадцатом веке, в Алжире, Марокко, Тунисе, Египте и Ливии евреям могли жить только в гетто.

Мусульмане относились к евреям лучше, чем христиане, не из доброты, но поскольку менее развитые исламские общества были обычно организованы в большие империи, меньше воевали между собой, чем христианские королевства, и редко обращались к религии в политических целях. Религиозные различия с евреями, соответственно, не преувеличивались. Бедные исламские государства были более эгалитарны, чем христианские, и евреи были не так заметно богаче среднего населения. Государственные должности были закрыты для немусульман, и евреи получали меньше концессий, вроде алкогольных и налоговых откупов, вызывавших народную ненависть в христианских странах. Указание пророка справедливо относиться к евреям и христианам также помогло.

[45] По чистой удаче, арабские армии не были подготовлены к упреждающему удару и оказались удивительно слабы в авиационной и танковой войне.

[46] Евреи и христиане, постоянно проживающие в исламском мире, в целом защищенные, но с существенно ограниченными правами.

[47] Европейские христианские правительства иногда пытались оградить мирных жителей еще несколько веков назад, но определение «ограждения» ограничивалось отказом от массовых убийств и масштабного грабежа. Наполеон восстановил практику грабежа населения для поддержания своих огромных армий, не имея возможности снабжать их из Франции.

[48] Левит 19:34 обязывает евреев любить чужестранцев в своей земле как самих себя. Но, поскольку чужестранцам было запрещено идолопоклонство и они должны были соблюдать субботу, единственный способ любить их был уравнять их с евреями – ассимилировать. К счастью, современные арабы на это не согласятся. Иной возможный смысл заповеди – не притеснять чужестранцев, как египтяне евреев, но это не допускает религиозной толерантности, как видно из многочисленных осуждений мест языческого поклонения. К тому же, многие израильские арабы – не мирные чужестранцы, а часто недолюбливают евреев и составляют реальную угрозу выживания Израиля как еврейской страны, используя демократические механизмы через увеличивающееся число арабов.

[49] Вариант не следует исключать: средневековые арабы не сомневались построить свои храмы на еврейских святынях. Двигаясь дальше, можно исследовать возможность уничтожения Каабы, центра исламского сознания. Представьте шиитскую группировку, осуществляющую это в возмездие за ограничение доступа шиитов к месту камня, или радикальные христиане, новые крестоносцы, террористы.

[50] Среди недавних инцидентов – разрушение захоронения Иосифа в 2000, попытка взорвать Пещеру Патриархов в 2001 и последовавший запрет евреям там молиться, поджоги захоронения Рахели, многочисленные осквернения синагог и еврейских поселений, отказ в доступе ко многим важным местам на палестинской территории. В отличие от того, как поступило бы любое приличное правительство, израильское правительство обычно терпит такие надругательства.

[51] Израиль, со всей своей военной мощью, действует как типичный слабый еврей: боится использовать силу, обращается к США за защитой, упрашивает арабов согласиться на мир, готов согласиться забыть о территориальных приобретениях и причитает о жертвах и морали. Значение слабости в провоцировании антисемитизма видна из того факта, что исторически даже слабое противодействие власти было достаточным для подавления погромов.

[52] Точка зрения арабов не согласуется с фактами. США впервые оказали значительную помощь Израилю в заключительные дни войны 1973 года, противодействуя массированной советской поддержке Египта. Эффект был, скорее, психологический, поскольку авиационные и танковые резервы оказались почти достаточными. Израиль выиграл остальные войны без существенной иностранной помощи.

[53] Второе место лучше обосновано. Разваливающаяся российская армия не может сражаться, если только не использует ядерного оружия, что маловероятно: даже без американского военного возмездия, экономический бойкот уничтожит российскую экономику, основанную на экспорте нефти и газа. Китайские вооруженные силы не испытаны в серьезных сражениях и плохо показали себя против вьетнамцев. Ценность примитивной китайской пехоты весьма умеренна. Китайское технологичное вооружение так же ненадежно, как советское. Множество плохих самолетов не могут противостоять нескольким отличным, стоящим на вооружении Израиля. Технологическое превосходство американской и израильской армий над остальными огромно. Израильская армия имеет то же преимущество, что новые фабрики имеют над большими старыми: новое лучше модернизированного. Финансовые ограничения сделали израильскую армию сравнительно поджарой, значительно более эффективной, чем бегемот США, отягощенный бомбардировщиками Стэлс, авианосцами, и тому подобным.

[54] Учитывая этот уровень подпольного сотрудничества со враждебным государством, ли найти пути остановить иранскую ядерную программу?

[55] Маловероятный сценарий. Безразличие Саудовской Аравии к мировому общественному мнению должно служить моделью для Израиля. Крики протеста сами по себе неплохи для израильской репутации.

[56] Требование уважать египтян во Второзаконии 23:7 может быть интерпретировано как не притеснять их. Хотя древнее население было не арабским, евреям стоит задуматься, прежде чем, возможно, нарушить заповедь.

[57] Америка совершила эту ошибку в Ираке. Солдаты на земле нужны для полного уничтожения армии противника – если не найдется надежных местных коллаборационистов – но не для полицейских акций и управления.

[58] Даже во времена британского Мандата, евреи, в основном, управляли своими делами, имели полулегальные вооруженные формирования, вели внешнюю политику, и в целом были близки к независимости.

[59] То, что было бы иначе названо агрессией против Афганистана и Ливана, рационализировано и введено в прецедентное право, будучи осуществленным страной, достаточно сильной, чтобы установить свой произвол как закон и заставить другие страны это принять. Прецедент полезен для Израиля вне зависимости от обоснованности действий Америки. Прецедент согласуется с исторической практикой, когда даже укрывательство враждебных лидеров является поводом к войне.

[60] Взвинчивание цен на нефть не может быть уподоблено эмбарго, которое Америка использует против своих противников. Арабы наложили эмбарго на поставки в Израиль, но рост цен затронул все страны, вне зависимости от их политики на Ближнем Востоке; поднятие цен не было внешнеполитическим маневром. Арабы не снизили цену, даже когда США защитили Кувейт и Саудовскую Аравию от Ирака; согласие американцев с таким издевательством абсурдно.

Апелляционный суд США в Сан-Франциско постановил в 1981 году, что его юрисдикция не распространяется на действия других государств; однако, цены на нефть зависят от действий компаний. Верховный суд по делу Keeton vs. Hustler установил юрисдикцию штата, в котором товар намеренно реализуется. США преследует иностранцев, нарушающих американские законы без въезда в страну, как, например, глав наркокартелей и террористов. ОСЭН, занимающаяся рыночными манипуляциями и прочими незаконными действиями, подлежит аналогичному преследованию.

США применяет антидемпинговые санкции к иностранным компаниям, экспортирующим товары на американский рынок по цене ниже себестоимости. Экспорт по монопольно завышенным ценам должен быть так же наказуем.

ОСЭН можно привлечь к ответственности на основании закона о коррумпированных организациях, находящихся под влиянием рэкетиров (RICO), поскольку среди ее членов присутствуют враждебные государства, известные своей поддержкой террористов и антиамериканским подстрекательством. Нефтяные доходы, обеспечиваемые монопольными ценами ОСЭН, является основным источником финансирования деятельности, противоречащей законодательству США.

[61] Эти страны запрещают не-гражданам владеть местными корпорациями, создавая рай для местных, которые «спонсируют» иностранные компании.

[62] Даже если бы Советы вмешались, США могли бы взять реванш за поражения в Корее и Вьетнаме. В отсутствие советских или американских пехотных соединений, сражения бы велись в воздухе, где Америка имеет преимущество. Обе стороны не стали бы использовать ядерное оружие, опасаясь ответного удара. Советы не имели шансов в конфронтации со США по поводу Египта, поскольку русская доктрина компенсации качественных недостатков количеством не работает при доставке войск самолетами.

Иногда объясняют сдержанность Израиля советскими ракетами СС-1, оснащенными ядерными боеголовками, которые СССР якобы разместил в Северном Египте в последние дни войны. Этот довод срабатывает против израильских политиков: если они считали ядерную угрозу реальной, то следовало уничтожить ракеты или посредством эскалации вынудить Египет убрать их, как сделал Кеннеду во время Карибского кризиса. Еще раньше в ходе войны, Израиль должен был сбивать советские самолеты, направляющиеся в Египет; абсурдно не атаковать системы снабжения противника.

[63] В рамках событий, приведших к Шестидневной войне, Насер ввел войска в демилитаризованный Синай. Скорее всего, это было блефом с целью поддержать собственный имидж защитника сирийцев, которые терпели унизительные потери от израильских авиации, которую они сами спровоцировали. Не доверяя добрым намерениям Насера, Израиль атаковал первым. Такие решительные действия принесли Израилю одну из самых зрелищных побед в военной истории.

[64] Удар по объектам биологического оружия с применением вакуумных бомб, напалма и, возможно, микроядерных зарядов не грозит высвобождением бактерий. Радиус радиоактивного заражения также не затронет Израиль.

[65] Армия Южного Ливана, христианское ополчение, поддерживаемое Израилем против ООП, обычно не сильно заботилось о тонкостях прав человека, хотя по местным стандартам действовало довольно мягко. Мусульманские группы совершали зверства, на порядок превосходящие по масштабам печально известные Сабру и Шатилу.

[66] В Первой мировой войне русский царь, немецкий кайзер и король Англии были кузенами и поддерживали дружественную переписку, в то время как их подданные гибли на полях сражений. Сравним это со встречами с Арафатом и израильскими денежными переводами палестинской администрации в то время, когда Палестина вела партизанскую войну на истощение против Израиля.

[67] Иракская война обошлась в 300 миллиардов долларов, что составляет по миллиону за каждого из 300 000 человек, гибель которых приписывается Саддаму.

[68] Кеннеди заставил советских генералов поверить в серьезность своих намерений в отношении Кубы с помощью мобилизации. Поскольку стратегические планы самого Советского Союза не предусматривали демобилизацию, а за мобилизацией неизбежно следовала война, этот шаг Кеннеди был расценен как подготовка к войне.

[69] Чтобы победить относительно небольшую армию Германии во Второй мировой войне, двадцать миллионов советских людей отдали жизни, и промышленному потенциалу Америки война обошлась очень дорого. Обе «победы» над Ираком по сути являются поражениями, если принять во внимание астрономически высокую стоимость уничтожения иракских солдат: около миллиона долларов за одного уже в начальной стадии кампании, а со временем эта цифра выросла на порядок. Иракские солдаты могли бы совершить самоубийство даже за часть этих денег, а Саддам мог бы изменить политику и броситься в объятья Америки за взятку, сопоставимую со стоимостью одного месяца войны.

[70] Показатели ВВП арабских стран туманны и в основном состоят из нефтяных доходов – вплоть до ста процентов, как в случае с Саудовской Аравией.

[71] Законным основанием для израильских исков являются не резолюции ООН сами по себе, поскольку они носят рекомендательный характер, а факт принятия арабами условий этих резолюций. Арабы не могут подать встречный иск против Израиля за его нарушение резолюций, потому что Израиль как раз никогда не соглашался с ними. Тот факт, что резолюции не были приведены в действие военными силами ООН, свидетельствует о том, что действия Израиля по существу не нарушали условия перемирия.

[72] Сотни евреев были убиты после того, как они попытались поставить рядом с Западной стеной скамьи и молиться там, а в 1929 году в Хевроне произошла еще одна резня евреев.

[73] Египетский фундаменталистский клирик, разработавший религиозную основу современного терроризма, заново изобретя понятие джихад. Аль-Банна сотрудничал с нацистами и подстрекал к нападениям на евреев, хотя до этого египетское общество отличалось высокой степенью терпимости.

[74] Сомнительные детали дошли до нас только в исламских источниках. Еврейские племена Медины хорошо приняли Мухаммеда и, похоже, подписали с ним соглашение о добрососедстве и взаимной обороне. Согласно исламским источникам, евреи нарушили соглашение, осмеяв Мухаммеда и отказавшись сражаться на его стороне. У евреев, впрочем, были все основания скептически относиться к пророчествам Мухаммеда, а защищать его они отказались потому, что люди Мухаммеда сами начали конфликт с жителями Мекки, грабя караваны, а его собственная армия, которую покинули даже многие из его соратников, была обречена на поражение. Из поддельного текста договора следует, что евреи якобы признали Мухаммеда в качестве пророка и судьи по договору, в котором он же является стороной.

[76] Израиль способствовал исходу евреев из арабских стран – и зря, поскольку негативное отношение к Израилю и так вынудило бы евреев покинуть арабские страны. Израильтяне интенсифицировали провокации и устроили взрывы в посольстве США в Каире, чтобы настроить американцев против арабов. Неопытные израильские агенты провалили операцию, которая вылилась в крупный скандал, на годы дискредитировавший обвинения арабов в терроризме.

[77] Мировые СМИ раструбили об осуждении американского сержанта, застрелившего смертельно раненного иракского солдата. Тот факт, что сержант спас иракца из горящего грузовика, утонул в хоре осуждающих голосов. Потребители новостей чрезмерно интересуются несчастными случаями. Сравните постоянные сообщения о том, как американские солдаты умеренно давят на своих врагов при допросах, и почти полное отсутствие сообщений о ежедневных массовых пытках в тюрьмах России, Китая, Египта и почти всех стран за лишь несколькими исключениями.

[78] В эпоху Интернета и спутникового вещания цензура нежизнеспособна и полезна лишь в коротких войнах.

[79] Запрещающие санкции не действуют. Проще установить защитные санкции, вроде запрета на импорт говядины из-за возможного заражения коровьим бешенством. Правительства могут контролировать свои собственные границы, но не границы своих врагов.

[80] Предупреждая возражение: «и с нацистами тоже?» – замечу, что я бы не возражал, если бы союзники доставили войска СС в освободившиеся лагеря смерти.

[81] Бин-Ладен, чью простую жизнь восхваляет исламская пропаганда, владел настолько дорогой виллой в Хартуме, что ее смог купить только владелец уничтоженного США «фармацевтического» завода, выпускавшего химическое оружие.

[82] Ответственность «Аль-Каиды» за теракты 11 сентября не очевидна. Для террористов характерно брать на себя ответственность за теракты. «Аль-Каида» очень хвалилась после бомбежки эсминца «Коул», но ответственность за события 11 сентября так никто и не взял. Осама не побоялся бы объявить о том, что это он организовал теракты; подобная операция – венец карьеры любого террориста, за который не жалко отдать жизнь. Однако тот теракт качественно отличался от примитивных взрывов, которые «Аль-Каида» устраивала как до, так и после 11 сентября. Известный видеоролик, в котором Бин-Ладен признает себя ответственным за атаку, вызывает сомнения, поскольку он использует такие выражения, как «западная цивилизация во главе с Америкой» и «потрясающие символичные небоскребы, которые говорят о свободе, правах человека и гуманизме».

Взрыв в Рияде в 2003 году первоначально приписывали Осаме. Однако он мирится с режимом у себя на родине, который, в свою очередь, терпит его спонсоров. В заявлении, опубликованном в феврале 1998 года, Осама освободил саудовскую королевскую семью от ответственности за антиисламскую политику ввиду того что их поработила Америка. Затем в качестве обвиняемого был выбран Иран, хотя тогдашнее иранское правительство взяло курс на сближение с Америкой. Согласно новой версии, взрыв организовали иранские фундаменталисты, чтобы подставить иранское правительство. Однако они должны были оставить явные следы, указывающие на иранское правительство; какой смысл подставлять кого-то, не оставляя против него улик? Взрыв в Рияде могли организовать иные силы с целью показать саудовцам, что они должны присоединиться к американцам в войне с терроризмом.

История с ботиночным террористом также отдает спектаклем: явно душевнобольной человек с достаточным количеством взрывчатки, чтобы попасть на первые полосы, но не достаточным, чтобы повредить самолет – поджигает собственную обувь в салоне самолета. Общественность получила, что требовалось – очередной раскрытый план теракта.

Западные правительства раскрывают подозрительно много планируемых терактов, при этом подозрительно мало терактов реализуются. Процент успехов не может быть настолько велик. Теракты удивительно единичны – после того как простая бомбежка поездов в Испании привела к выводу испанских войск из Ирака, почему же террористы не продолжили в том же духе и в Испании, и повсюду?

Взрывы, приписанные чеченцам, организовало российское правительство, чтобы усилить общественную поддержку войны. Вряд ли американская администрация менее цинична.

В ходе первой американо-иракской войны, после того как стало ясно, что американское наращивание военного присутствия – больше, чем простая демонстрация сил, – почему тогда Саддам держал свою армию в Кувейте, вместо того чтобы с достоинством отступить перед многократно превосходящими силами противника? Саддам должен был предполагать, что войска коалиции войдут в Багдад и свергнут его; было бы абсолютно правильно отступить без боя. Саддам, конечно, не пренебрегал мнением американцев. Так, он просил посла США согласиться на вторжение в Кувейт; и посол согласился, хотя постфактум американское правительство высказалось против вторжения. Протесты Саддама против инспекции оружия выглядят странно, потому что у Ирака не было никакого оружия. Захватив Саддама, американцы сразу же отдали его под инсценированный суд. Сотрудничество американцев с Саддамом, продолжавшееся не один год, могло продолжаться и после 1991 года, с целью запугать Саудовскую Аравию и сделать ее американским протекторатом.

[83] Конечно, некоторые террористы могут убивать ради самого убийства, хотя даже «Аум Синрике» преследовала политические цели. Терроризм не подходит для массовых убийств, но предназначен для устрашения жертв (населения, правительства, корпораций) путем ярких и хорошо освещаемых в прессе ударов, чтобы вынудить их выполнить определенные требования. Это военная тактика, а не преступление.

[84] Евреи не выучили этот урок; они не только сажают террористов в тюрьму, вместо того чтобы казнить их, но и постоянно обменивают заключенных.

[85] Когда на противников евреев навешивают ярлыки с целью обратить против них общественное мнение, евреям не стоит верить таким ярлыкам. Многие считают, что атака египтян в Судный День была предательской, хотя египтяне никого не предавали, да израильтяне и сами были готовы нанести упреждающий удар в нарушение перемирия. Кроме того, атака в священный день не является беспрецедентной – евреи также не обращают внимания на время молитвы и другие религиозные потребности арабов. Одним из уроков войны Судного Дня должна стать необходимость ударить по арабам в последние дни Рамадана, когда они истощены длительным постом.

[86] Я своими глазами видел публикацию, в которой палестинский партизан, пересекший границу ночью на планере и застреливший шестерых израильских солдат, был назван трусом.

[87] Надлежащий судебный процесс для коммунистов и террористов – это оксюморон. Не должно быть никакого судебного процесса в отношении тех, кто отказывает в нем своим врагам.

[88] Советское население на оккупированных территориях проявляло послушание потому, что нацисты практиковали быстрые казни. Мирные жители часто сдавали партизан. Слишком мягкая политика поощряет бунтовщиков; слишком жесткая вызывает храбрость отчаяния. Люди должны понимать, что враг не склонен истреблять их, но при этом жестоко наказывает за запрещенное поведение.

[89] Этот подход не работает в Ираке, где террористы целят в нефтяную инфраструктуру, видя в этом лучший способ избавиться от американцев и создать недовольство оккупантами, которые не дадут обещанного благополучия без нефти. Иракские партизаны не извлекают из нефти никакой прибыли и потому не ценят ее.

[90] Турецкое правительство убило многих янычар, на которых оно опиралось веками, чтобы избавиться от их влияния.

[91] В ходе атак против западных сил исламские боевики убили и ранили множество мирных мусульман и своих местных сторонников. Население наверняка сомневается в фатвах, которые легализуют такие убийства, объявляя их жертв воинами джихада.

[92] Шарон использовал в палестинских поселениях сеть информаторов, состоящую из арабов и арабоговорящих евреев, для сбора информации о подозреваемых в терроризме, с которыми обходились жестко: одни убивали, других арестовывали, а их родственники высылали в Иорданию. В исторической перспективе, это была единственная эффективная тактика.

[93] Афганские моджахеды были зачастую крестьянами, работающими неполный рабочий день. Хотя советская армия во многих случаях проявляла жестокость, она избегала атаковать деревни, полные солдат-резервистов.

[94] Поимка Эйхмана и суд над ним были ненужным дорогим представлением, поскольку его вина была бесспорна. Желая повторить ситуацию с Менгеле, Израиль отменил операцию, вместо того чтобы просто убить его на месте обнаружения.

[95] Ливанцам не нужны визы на въезд во многие страны, так что они могли переехать, чтобы не попасть под бомбежку вместе с укрепившимися партизанами ООП. Более ограниченные в передвижении палестинцы могли бы переместиться либо в части города, не затронутые конфликтом, либо в другие места Ливана.

[96] Беспилотный самолет (англ. Unmanned Aerial Vehicle), относительно дешевый и трудно сбиваемый из-за небольшого размера.

[97] GPS (англ. Global Positioning System), система глобального позиционирования – устройство, принимающее сигналы со спутника и используемое для позиционирования и наведения на цель.

[98] Дорогие, но гораздо более эффективные взрывчатые вещества, чем обычное вооружение. Эффективны при использовании совместно с легкими беспилотными самолетами.

[99] Партизаны Народного Фронта Освобождения Палестины захватили этот корабль в 1985 году вместе с четырьмястами заложниками. При этом они убили 69-летнего американо-еврейского инвалида, что привело к взрыву негодования и охлаждению мирового общественного мнения к «Организации освобождения Палестины». Итальянская полиция сразу же после этого освободила Махмуда Аббаса, главу террористов, вместе с двумя другими членами группы. Израиль не стал наказывать Аббаса, который открыто жил в Газе с 1996 года, а недавно американцы захватили его недалеко от Багдада.

[100] Мухаммеду приписывается фраза «Война – это обман».

[101] Большие награды нужно выдавать только ценным шпионам, которые затратили на внедрение годы или десятилетия и знают цену своим услугам. Рядовые перебежчики недороги.

[102] Пока писалась эта книга, «Моссад» наконец-то открыл вербовочный сайт. «Моссаду» по-прежнему нужно обеспечить прокси-доступ к сайту, чтобы арабы могли заходить на него скрытно.

[103] Не все участники даже мюнхенского теракта были уничтожены. Поиск как минимум одного из них был отменен, а один из организаторов теракта, Амин аль-Хинди, сейчас официально работает в палестинской администрации.

[104] Израильские ошибки достигли кульминации при обмене Танненбаума, когда больше сотни арабов, из них много террористов, были обменены на похищенного еврея-наркоторговца.

[105] Лекция, отрывок из которой здесь использован, была сделана в октябре 2001 года до взрыва поезда в Испании.

[106] Немногие страны были хорошо подготовлены к оборонительной войне. В мирное время боеготовность слишком дорого обходится.

[107] Израилю нужно не отказываться от американской помощи, а продемонстрировать, что он может воевать и без нее. Это можно сделать, введя больше оружия собственного производства; возможно, оно будет уступать по эффективности американскому, но в любом случае оно лучше арабского. Доктрина о первом нанесении ядерного удара также может подорвать миф о зависимости Израиля от США. Однако главным фактором для получения международного уважения является сильная экономика.

[108] Вскоре после этого русские убили почти всех своих офицеров, участвовавших в совместной учебе.

[109] Сдвиг Израиля в сторону США во время администрации Киссинджера привел к отчуждению Франции и укреплению ее связей с исламскими странами. Этот ход был слишком явным и агрессивным по отношению к Франции, которая поддерживала Израиль на протяжении многих лет. Нынешние хорошие отношения с Германией могут поспособствовать восстановлению израильско-французских отношений. В обратном случае ЕС продолжит укреплять связи с палестинцами, заменив собой СССР в качестве спонсора, что помешает Израилю наносить удары возмездия.

[110] Даже при том, что обучение арабов создаст конкуренцию с израильскими фермами, особенно ввиду того что арабская рабочая сила в ПА дешевле, чем в Израиле, передача технологий вполне обоснованна. Конкурентоспособность зависит от постоянного совершенствования навыков. Слабая конкуренция в лице арабских ферм станет еще одним стимулом для развития израильских сельскохозяйственных технологий.

[111] Хотя евреи и сохранили свою сущность в условиях изгнания, они лишь номинально жили в смешанных государствах – скорее это было изолированные еврейские общины. Еврейские гетто в Израиле не могут считаться приемлемым решением проблемы многонациональности Израиля.

[112] Хотя точный размер джизьи, налога, которым обложены дхимми, является предметом споров, авторитетная книга «Муватта», написанная современником Мухаммеда Маликом, в 17.24.46 говорит о 10% от инвестиций для кочевых торговцев. Если предположить, что средняя чистая прибыль составляла 20%, это соответствует устной традиции, которая говорит о 50% налоге на доход, не считая налоги на землю и всевозможные унизительные обязанности вроде стоянки для арабских боевых лошадей в синагогах. За неспособность заплатить налоги грозила смерть.

[113] Национальная исключительность существует во многих странах. Афинская демократия предоставляла гражданство только потомкам первоначальных жителей. Во Франции с 1803 по 1960 гг. было запрещено давать детям бретонские имена. Большинство стран преследует радикальные религиозные группы. В мусульманском мире антисемитская пропаганда носит характер пандемии. Даже Америка, которой меньше всех присуща ксенофобия, устанавливает этнические квоты на иммиграцию. Основные этнические группы хотят доминировать в своих странах.

Германия способствовала иммиграции этнических немцев, но не других национальностей, из Польши, России и других стран, и не подвергалась при этом обвинениям в расизме. Во всех странах существует территориальная исключительность, при которой те, кто рожден в этой стране, имеют больше прав, чем иностранцы. Чем национальная или религиозная исключительность хуже, чем исключительность, основанная на произвольных и постоянно меняющихся границах?

[114] Это произойдет в одном поколении. Число еврейской и арабской молодежи в возрасте до 14 лет приблизительно равно. Во многих районах арабы уже составляют большинство.

[115] Попытки Арафата разоружить группировки в Газе привели к вооруженному противостоянию; не имея поддержки со стороны израильской армии, он просто отменил свои требования. Израиль должен уничтожать инфраструктуру террористов самостоятельно и не ждать, когда это сделают палестинцы.

[116] Нелепая со стратегической точки зрения линия укреплений на израильском берегу Суэцкого канала, которая до 1973 г. считалась непреодолимой защитой от египтян.

[117] Коммунальные аграрные поселения, важные в первые годы иммиграции, но сейчас неэффективные и стоящие Израилю немалых субсидий.

[118] Обычно религиозные евреи не несут активную военную службу – позиция, имеющая слабое теологическое обоснование. Религиозные группы получают бюджетное финансирование и налоговые льготы.

[119] Впрочем, решительный экспансионизм не обязательно должен дорого обходиться. Пример тому – Шестидневная война.

[120] Между неподчинением резолюциям ООН об израильских границах и обращением в ООН за признанием нет противоречий. Евреи должны извлекать пользу даже из такой бессмысленной и неправомерной организации, как ООН.

[121] Израиль не признает реформистский иудаизм.

[122] Самуил получил ясные и предельно строгие указания от Бога перед помазанием первого монарха, Саула – осуждающие монархию. В других местах Библия признает монархию де-факто, что показывает тенденцию иудаизма регулировать неизбежное зло, а не пытаться его искоренить.

[123] Помимо Десяти заповедей, в еврейский закон включаются также 603 повеления Торы, которые их интерпретируют, Мишна, которая интерпретирует писания с позиций законодательства, и Гемара, объясняющая Мишну. Хотя эти установления зачастую разумны, только радикальные ортодоксы считают их боговдохновенными.

[124] Похоже, Саддам подыгрывал Израилю: во время войны в Персидском заливе в тридцати девяти иракских ракетных залпах погиб лишь один израильтянин. Модифицированные ракеты «Хуссейн» (Р-17) надежно попадали в города, и поэтому постоянные промахи трудно объяснить иначе, чем приказами Саддама. Он продемонстрировал арабскому миру свою антиизраильскую политику, но не стал рисковать полномасштабным конфликтом с Израилем. Доказательств поддержки Саддамом террористов практически нет; он конфликтовал с курдскими и фундаменталистскими группировками, а также с Ираном. Сейчас же Израилю противостоит развалившееся государство с огромным скоплением террористов, которое заменило хорошо организованную диктатуру, не имевшую видов на Израиль. Саддамовский Ирак делал арабов зависимыми от США в части обороны и в итоге – терпимыми к Израилю. Ирак истощал Саудовскую Аравию и Иран, провоцируя их наращивать вооруженные силы; война в Персидском заливе почти обанкротила саудовцев. Было абсурдным нападать на Ирак, давнего американского союзника без ядерного оружия, вместо клерикального Ирана, давнего врага, работающего над его получением. Сейчас, когда перспектива появления нового сильного лидера невысока, лучшее, что может сделать Израиль, - это настаивать на демократических выборах, которые приведут к власти шиитское большинство, расколов разделит мусульманский мир и существенно дестабилизировав обстановку в регионе, близком к саудовским нефтяным месторождениям.

[125] Сейчас Америка повторяет эту ошибку на Ближнем Востоке. Разочарованная в своем военном представителе, Израиле, армия США взяла дело в свои руки, главным образом чтобы оправдать ненормальные объемы военных расходов; Америка оказалась втянутой в еще один неразрешимый конфликт.

[126] Хотя программы американских школ определяются независимыми отделами образования, израильские лоббисты проводили информационные кампании, адресованные негосударственным структурам. Не только евреи эксплуатируют общественное мнение: политики, экологи, профсоюзы манипулируют им столь же цинично.

[127] Америка поддерживала независимость христианского Восточного Тимора, а не исламского Кашмира, потому что кашмирские мусульмане могут переехать в близлежащий Пакистан, в то время как тиморцам некуда бежать.

[128] Сопротивление саудовцев можно обойти тем, что все американские солдаты произнесут «Аллах акбар», объявляя таким образом себя мусульманами. Говоря «Бог велик», американцы не имеют в виду постулаты ислама.

[129] Это отчуждение произошло не столько по вине Израиля, сколько потому, что Франция вернулась к своей традиционной политике поддержки мусульман. Франсуа Миттеран, друг Советского Союза и нацистского комиссара Рене Буко, не был надежным партнером для Израиля.

[130] Нынешнее отсутствие активности относительно. Убийство еврея на почве расизма и погромы в Бруклине происходили лишь десятилетие тому назад. В середине двадцатого века, американцы были столь же антисемитски настроены, как и европейцы. Невзирая на чувство вины, 22% немцев считают, что вокруг слишком много евреев. (The New York Times, 09.15.94, стр.A21)

[131] С целью доказать, что Тора запрещает мужчинам-евреям брать в жены язычниц, Талмуд (Киддушин 3:12) искажает Втор. 7:3–4, в то время как во Второзаконии этот запрет ограничен ханаанеянами (Киддушин 68б неубедительно расширяет этот запрет на другие народы). Данный талмудический аргумент призван регулировать ситуации с сомнительным отцовством. Лев. 24:10 часто приводят с целью показать, что сын израильской матери, даже если его отец – египтянин, находится под юрисдикцией еврейского закона; однако на самом деле этот эпизод говорит о прямо противоположном – что сын такого союза является вероятным богохульником. Кроме того, многие неевреи присоединились к Исходу и обратились в иудаизм, так что этот пример не доказывает передачу еврейства по матери вне зависимости от религии отца.

[132] В очередном извращении этнически слепого социализма, евреи субсидируют экономически непроизводительных арабов.

[133] Сейчас для людей, не владеющих еврейским языком, доступно очень немного книг по иудаизму. Талмуд не переведен на многие языки, и даже его английский перевод не доступен широким кругам. В противоположность этому, христианские богословские тексты, нередко высокого качества, можно бесплатно загрузить из Интернета.

[134] Многие не видят в этом проблемы. Но приняли бы они смешанную еврейско-негритянскую нацию, если бы еврейское государство было создано в Уганде? Нельзя создавать нацию на основании территориального расположения. В таком случае следует признать, что и евреям Диаспоры можно вступать в брак с местным населением и ассимилироваться.

[135] Согласно Талмуду, исторические описания Библии даны только с целью их интерпретации (Вайикра рабба, 1).

[136] Вакуумные бомбы запрещены различными соглашениями якобы из-за чрезмерной мощности, но в действительности это лишь уступка странам, которые не обладают столь мощным оружием, а также поборникам гуманной войны – желательно в боксерских перчатках. «Смягчение» военных действий является реакцией на нежелание современных солдат сражаться за политические цели. Адекватный ответ должен состоять в том, чтобы воздерживаться от ненужных войн; смягчение же ущерба от войн лишь провоцирует конфронтации.

[137] Бесплатные автобусные туры на территории, организованные для израильтян Ариэлем Шароном во время выборов с целью продемонстрировать, насколько страна уязвима перед обстрелами с холмов, и убедить избирателей поддержать политику удерживания территорий.

[138] Израильские правящие круги, напуганные «оводом» Кахане, были только рады его смерти. Жаботинский, которого власти всю жизнь преследовали, после смерти был причислен к пантеону героев. Спустя годы, аналогичное изменение постигнет образ рава Кахане, образ которого выхолостят от его идей.

Израиль и США поместили политическую организацию Меира Кахане в список террористических групп рядом с мусульманскими партизанами. Странные это были террористы,, организовавшие самооборону бруклинских евреев негритянских погромщиков, убеждавшие израильтян выселить арабов, чтобы остановить демографическую мину замедленного действия, и призывавшие ортодоксальных раввинов придерживаться Торы там, где ей не достает политкорректности.

[139] Израильский Верховный суд оправдал одного из наиболее известных палачей нацистских лагерей смерти. «Моссад» отказался как похищать Менгеле, чтобы судить его в Израиле, так и выследить и убить на месте. Этот позор разделяют не только правящие круги: ни один еврей ничего не предпринял против «Ивана Грозного», после того как его оправдал израильский суд.

[140] Язычники относятся к лидерам еврейских организаций как к представителям еврейской нации, однако сами евреи в большинстве своем не выбирают и часто даже не знают их.

[141] Многие евреи склонялись к социализму потому, что еще в Диаспоре он обещал уравнять их с другими нациями. Евреи хотят большое правительство, которое защитит их от толп и при помощи которого они смогут возвыситься над толпой. Второе поколение израильтян, в основной массе свободное от страха перед язычниками, может отказаться от социализма.

[142] После фактического поселения евреев в Палестине и юридического признания этого факта палестинцы уже не могут апеллировать к захвату страны евреями. Негритянские активисты силой проложили себе путь в районы проживания белых американцев подобно тому, как евреи вошли в Палестину. Сочетание силы и легальных средств заменяет приветливый приём.

[143] Десять заповедей тоже запрещают лжесвидетельствовать только против своего ближнего, т.е. против члена своей группы.

[144] Япония признаёт Россию, но не признаёт аннексию Курильских островов. Арабы никогда не признавали Израиль даже в границах 1948 года, установленных резолюцией ООН о разделе Палестины - той самой резолюцией, к которой они постоянно апеллируют, требуя вывода израильских войск с оккупированных территорий.

[145] Даже израильская судебная система усвоила двойные стандарты. Генеральный прокурор отказался предъявить обвинение арабам, линчевавшим Баруха Гольдштейна после того, как они разоружили его, но израильский суд осудил еврея, застрелившего палестинского террориста после того, как он разоружил его.

[146] Арабы никогда не требовали создания палестинского государства. Англичане обещали евреям оба берега Иордана, и это обещание было повторено во время Второй мировой войны. Палестинцы получили вновь созданное государство Иорданию плюс часть территории первоначально отведённой евреям.

[147] Может быть, гражданство могло бы наследоваться, если бы оно покупалось и продавалось, но государства выражают понятие гражданства в метафизических терминах, делая гражданство личным правом, а не товаром - собственностью. Некоторые государства дают гражданство детям своих граждан, родившимся за границей, но в любом случае палестинские беженцы никогда не брали израильского гражданства.

[148] Шестьдесят гульденов, заплаченных американским индейцам за Манхэттен, вместе со сложными процентами за прошедшие столетия составят сумму, превышающую стоимость всей недвижимости на острове.

[149] Сегодня для подобных полукочевых африканских семей несколько сот долларов представляют значительную сумму, так что палестинская собственность, может быть, составляла около ста долларов на человека. Другая мера, 800 долларов валового внутреннего продукта на человека сейчас в Палестине, предполагает стоимость собственности такого же порядка. Стоимость земли не должна учитываться, так как Израиль сохранял право собственности при наличии документального подтверждения. Но даже если принимать в расчёт стоимость земли, цены 1948 года пренебрежимо малы, а последующее повышение цен произошло за счёт работ по благоустройству земель, произведённых евреями. Беженцы забрали с собой движимое имущество и скот.

[150] Хотя говорят, что израильские спецслужбы совершали теракты против евреев в арабских странах, чтобы вынудить евреев эмигрировать, погромы варьировались от реальных в Ираке до надвигающихся в Египте. Страх побуждал евреев бежать из арабских стран, а арабов - из Палестины; и те, и другие реагировали на пропаганду, а не на злодеяния.

[151] Мусульманские суды исторически имеют юрисдикцию над уголовными делами, даже если все стороны такого дела дхимми, но это незначимо в религиозных общинах с нулевой преступностью.

[152] С незначительными проявлениями насилия по сравнению с более чем тысячей евреев, зверски убитых в арабских массовых беспорядках только в 1940х годах. Многие евреи, которые выжили в погромах, были избиты и т.п. Со стороны израильтян было мало случаев такого жестокого обращения с арабами. 900.000 еврейских беженцев после этих массовых беспорядков превышает число арабских беженцев как абсолютно, так и относительно.

[153] Как мировой арбитр равновесия сил, США предпочитает небольшую нестабильность, где каждый имеет более или менее ту же самую силу, все зависят от США, но не требуют при этом их военного вмешательства. Ассиметричные военные действия подрывают авторитет арбитра.

[154] Израильский военный бюджет составляет только от 5,5 до 10 миллиардов долларов по разным оценкам, в то время как одна Саудовская Аравия тратит до 72 миллиардов долларов ежегодно.

[155] Америка передала захваченного Саддама иракским обвинителям, вместо того, чтобы нажать на него с целью выяснить, где скрываются его сообщники и родственники, где находятся иракские лаборатории по производству оружия массового уничтожения, и детали сделок иракских разведслужб с террористами. Отказ вытянуть эту информацию из Саддама любыми средствами отвратителен на фоне американских потерь в процессе достижения этих целей. Правительство сочло, что легче пожертвовать своими солдатами, чем применить пытки к собрату-правителю.

[156] Ничто в либеральной доктрине не запрещает частным лицам дискриминировать по этническим мотивам. Если хозяин собаки может продать её в хорошие руки, а не просто кому угодно, почему надо отказывать владельцу дома в аналогичном праве выбора покупателя по любым критериям? Если благотворительная организация может помогать сиротам, но не вдовам, почему надо запрещать благотворительные организации только для чёрных сирот? Люди жертвуют деньги церквям, и эти деньги используются только на нужды христиан, но люди не могут жертвовать благотворительным организациям так, чтобы их пожертвования использовались только на нужды христиан. Если люди могут оставлять наследство кому угодно, почему не любой этнической группе? Благотворительные организации обходят это лицемерие (запрещение людям помогать тем, кому они хотят помогать), произвольно удовлетворяя те или иные ходатайства о помощи. Еврейский национальный фонд - не земельный монополист, и должен иметь возможность устанавливать свои предпочтения, как любое частное лицо.

[157] Вильям Пенн настаивал на том, что, хотя король Англии отдал ему всю Пенсильванию, тем не менее, земля должна быть куплена у индейцев за справедливую цену.

[158] Индийские мусульмане впервые попросили об этом саудовцев семьдесят пять лет назад, но безрезультатно.

[159] Процветающее мультикультурное государство под мусульманским управлением на оккупированном юге Испании существовало несколько веков. Исламисты тоскуют по нему.


Главная \| Поступления \| Лучшие \| Авторы \| Предложить статью \| Контакты \| Форум




[ главная ]	Сборник статей по экономике Игоря Аверина © 2006-2009	[ вверх ]

Ослепленный Самсон

Взгляд на Ближневосточный конфликт с позиций Макиавелли

Copyright ©1998-2007 Obadiah Shoher