Замкнутое торговое государство

ИОГАНН ГОТЛИБ ФИХТЕ

Сочинения в двух томах. Т.2, СПб.: Мифрил, 1993

КНИГА ПЕРВАЯ

ФИЛОСОФИЯ

ЗАМКНУТОЕ ТОРГОВОЕ ГОСУДАРСТВО

КАКИЕ ТОРГОВЫЕ СНОШЕНИЯ БЫЛИ БЫ

СООБРАЗНЫМИ С ПРАВОМ

В ГОСУДАРСТВЕ РАЗУМА?

ГЛАВА 1

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДЛЯ ОТВЕТА НА ЭТОТ

ВОПРОС

Неверное положение вытесняется обыкновенно столь же неверным

противоположением. Только потом открывается лежащая посередине

истина. Таков удел науки.

В настоящее время достаточно опровергнуто то мнение, что

государство является неограниченным опекуном человечества по всем делам

последнего; что государство должно его сделать счастливым, богатым,

здоровым, правильно верующим, добродетельным, а если Бог сподобит, то и

навеки блаженным. Но в другом отношении, мне кажется, слишком сузили

права и обязанности государства. Когда говорят, что у государства нет иного

дела, кроме заботы о сохранении за каждым его личных прав и

236

Замкнутое торговое, государство

его собственности, то это не является в корне неправильным и допускало бы

хорошее толкование, если бы только при этом утверждении не предрешался

часто втайне вопрос о том, что независимо от государства существует

собственность и что государство должно только наблюдать за состоянием

владения, в котором оно застает своих граждан, а об основании владения не

должно их спрашивать. Против этого я бы возразил, указав, что назначение

государства состоит прежде всего в том, чтобы дать каждому свое, ввести его

во владение его собственностью, а потом уже начать ее охранять.

Изложу свою мысль яснее рассмотрением первичных основных

положений.

Допустим, что некоторое количество людей живет совместно в

одной и той же сфере деятельности (Wirkungskreis). Каждый из них

проявляет себя в свободных поисках пищи и радостей. Но вот один

становится на пути у другого. Он разрушают то, что тот строил; портит или

использует для себя то, на что тот рассчитывал. Второй со своей стороны

поступает по отношению к первому так же, и так же поступает каждый в

отдельности по отношению ко всякому из остальных. О нравственности,

справедливости и тому подобном здесь не место говорить, потому что мы

рассуждаем в пределах науки о праве. Однако и понятие права также не

приложимо к описанным отношениям. Ведь ясно, что ни почва, которую

попирают, ни дерево, которое лишают его плодов, не вступят в правовой

спор с тем человеком, который это совершает. Но если бы даже этот вред

нанес одному человеку другой, какое бы основание мог привести первый в

защиту того, что никто, кроме него, не смеет так же свободно ступать на эту

землю или снимать плоды с этого дерева, как и он?

В этом состоянии никто не свободен, потому что все неограниченно

свободны. Никто не может ничего создать в

237

расчете, что оно просуществует хотя бы одно мгновение. Из этого взаимного

столкновения свободных сил можно найти выход исключительно только в

том, что обособленные индивиды договариваются между собою. Один

говорит другому: «мне причиняет вред то, что ты делаешь» Тот отвечает: «а

мне причиняет вред, когда ты это делаешь». Тогда первый заявляет: «если

так, то я согласен не делать того, что вредит тебе, при условии, что ты не

будешь делать того, что вредно мне». Второй делает со своей стороны то же

заявление, и, начиная с этого момента, оба держат свое слово. Лишь теперь

впервые каждый имеет нечто свое, принадлежащее только ему и никому

другому - имеет право, исключительное право.

Единственно только на основе описанного договора возникает

собственность, возникают права на нечто определенное - преимущественные

и исключительные права. В первобытном состоянии все имеют одинаковые

права на все. Это значит, что ни один не имеет ни малейшего преимущества

перед другими. Лишь впервые, благодаря отказу всех остальных от чего-либо

и моему настоятельному желанию сохранить это нечто за собою, оно

становится моей собственностью. Этот отказ со стороны всех, и только он

один, и является основанием моего права.

Только государство соединяет неопределенное количество людей в

замкнутое целое, в общность (AUheit); только оно может доискиваться у всех

тех, кого оно принимает в свой союз; только через него, поэтому,

устанавливается покоящаяся на праве собственность. С остальными людьми

на поверхности земного шара, когда они становятся ему известными, оно

сносится от имени всех своих граждан, как государство. И вне государства я

приобретаю через договор с моим соседом право собственности по

отношению к нему, как и он ко мне. Но всякого третьего, который

присоединится, наши соглашения не обязывают. Он сохраняет на все, что

мы называем своим, столько же права, как и до нашего соглашения, т. е.

столько же права, как и мы.

238

Я описал право собственности, как право, исключающее действия, а

не вещи. Это происходит так. Пока все живут смирно друг возле друга,

между ними не возникает споров. Только впервые тогда, когда они начинают

проявлять себя в деятельности, они сталкиваются друг с другом. Свободная

деятельность - источник борьбы сил. Она, следовательно, и является тем

предметом, о котором должны договориться спорящие; эта деятельность, а

не вещи, составляет предмет договора. Собственность на предмет свободной

деятельности вытекает и выводится впервые из исключительного права на

свободную деятельность. Я не буду утомлять себя, придумывая средства для

идеального владения этим деревом, если никто из тех, кто приближается к

нему, его не трогает и если только мне одному полагается снимать с него

плоды, когда я захочу. Тогда, без сомнения, только я, и никто больше, буду

снимать и есть эти плоды. А ведь это меня только и занимает.

Таким отношением к задаче сохраняешь себя от множества

бесполезных, хитрых тонкостей и можешь быть уверенным, что исчерпал в

одном, безусловно, обобщающем понятии все виды собственности.

Таким образом, на основе договора всех со всеми распределяется

сфера свободной деятельности между отдельными индивидами, и из этого

деления возникает собственность.

Но как произвести разделение так, чтобы оно соответствовало законам

права? Может быть, было бы вообще достаточным, чтобы все делилось как

придется?

Увидим.

Всякая человеческая деятельность имеет своей целью достижение

возможности жить. На нее имеют одинаковое право все те, которые

природою вызваны к жизни. Разделение должно быть поэтому прежде всего

произведено

239

так, чтобы все могли сохранить жизнь. Жить самому и давать жить другим!

Каждый хочет жить возможно более приятно. И так как этого требует

каждый, в качестве человека, и так как никто не является больше другого

человеком, то в этом требовании все имеют одинаковое право. Сообразно с

такою одинаковостью права и должно быть произведено деление так, чтобы

все и каждый жили настолько приятно, насколько это возможно при том

количестве людей, которые все должны существовать друг возле друга в

данной сфере деятельности, т. е. насколько это возможно при условии,

чтобы все могли жить одинаково приятно. Имели возможность, говорю я, а

не должны. Если кто-либо живет менее приятно, то причина должна быть

скрыта в нем самом, а не в ком-либо другом.

Примем за первую величину определенную сумму возможной

деятельности в данной ее сфере. Вытекающая из этой деятельности

приятность жизни определяет качественное значение этой величины.

Предположим определенное количество индивидов, как вторую величину.

Разделите приятность первой величины на равные части между индивидами,

и вы найдете, что каждый должен был бы получить в данных условиях. Если

бы первая величина была больше, или вторая меньше, то, очевидно, что

каждый получил бы большую часть. Но здесь вы ничего не можете изменить.

Единственной вашей заботой должно быть, чтобы наличное было разделено

между всеми поровну.

Часть, которая приходится каждому, есть его часть по праву. Он

должен ее получить, хотя бы она ему еще и не была присуждена. В

государстве разума он ее и получает. При разделении, которое сделано до

пробуждения и господства разума, не всякий получает ее, потому что другие

взяли себе больше, чем приходилось на их долю. Намерением современного

государства, через искусство приближающегося к разуму, должно быть

содействие каждому в постепенном получении им своего в вышеуказанном

зна-

240

Замкнутое торговое, государство

чении этого слова. Таков смысл сказанных мною выше слов: назначением

государства является предоставление каждому того, что ему принадлежит

(das Seinige).

ГЛАВА II

ОБЩЕЕ ПРИМЕНЕНИЕ ВЫСТАВЛЕННЫХ ПОЛОЖЕНИЙ

К ОБЩЕСТВЕННЫМ СНОШЕНИЯМ

Двумя главными отраслями деятельности, которыми человек

поддерживает свое существование и делает его приятным, являются: добыча

естественных произведений природы и дальнейшая обработка их для того

конечного назначения, которое с ними связывается. Следовательно,

основным разделением свободной деятельности было бы распределение этих

обоих занятий. Известное количество людей, которое таким обособлением

превратилось бы в сословие, получило бы исключительное право на добычу

продуктов. Другое сословие получило бы исключительное право на

дальнейшую обработку этих продуктов для известных человеческих

потребностей.

Договор этих двух главных сословий состоял бы в следующем.

Последнее из названных сословий обещает не предпринимать никаких

действий, направленных на добычу сырого материала и, как следствие из

этого, никаких действий над предметом, который исключительно посвящен

добыванию продуктов. Со своей стороны первое сословие обещает

совершенно воздерживаться от всякой дальнейшей обработки продуктов,

начиная с той их стадии, где природа закончила свою деятельность.

Но в этом договоре сословие производителей (der Stand der

Producenten) имеет очевидное преимущество перед сословием художников

(der Kunstler) - (везде в этом

241

сочинении я буду для краткости так называть оба главных сословия). Тот,

кто является исключительным владельцем сил природы, может, по меньшей

мере, сносно жить без чужой помощи. Незначительная обработка, в которой

еще нуждаются эти продукты, чтобы служить пищей и скудным кровом,

нелегко поддается запрету, потому что едва ли возможно иметь за нею, в

этом отношении, наблюдение. Напротив, художник не может обойтись без

этих продуктов отчасти для пропитания, отчасти и для их дальнейшей,

исключительно за ним признанной обработки. Кроме того, основной задачей

художника является не только работать, но и жить от своей работы. И если

ему последнее не обеспечено первым, то за ним, на самом деле, ничего не

обеспечено. Ясно, поэтому, что если предпринятое распределение должно

быть правомерным, то к тому только отрицательному (negativen) договору,

обещающему лишь воздержание от совершения нарушений, надо

присовокупить еще и положительный (positiven) договор, обещающий

взаимные услуги, следующего содержания.

Производители обязываются добывать столько продуктов, чтобы

могли питаться не только они сами, но и находящиеся в их государственном

союзе и известные им художники и, далее, чтобы последние имели материал

для обработки. Они дальше обязываются отпускать эти продукты

художникам в обмен на приготовленные последними продукты в таком

количестве, чтобы художник во время приготовления мог жить так же

приятно, как они живут при добывании продуктов.

Художники, обратно, обязываются доставлять производителям

столько, сколько они привыкли иметь фабрикатов (Fabrikate) по данным

ценам и такой добротности, какая только возможна в данной сфере

деятельности этого государства.

Таким образом установлен договор о мене прежде всего относительно

продуктов и фабрикатов друг на друга.

242

Договор обязывающий. Не только можно обмениваться и поставлять,

но и должно это делать.

Для того, чтобы производителям и художникам не мешали в их работе

поиски за нужными им в данное время товарами (Waare), переговоры об

условиях обмена и т. п., от чего происходит трата времени и сил, является

целесообразным, чтобы между ними стало третье сословие, которое бы

вместо них совершало обмен между обоими - сословие купцов. Оба первых

сословия заключают с ним следующие договоры. Прежде всего

отрицательный: они отказываются от всякого непосредственного обмена

между собою, в ответ на что купец отказывается от непосредственной

добычи продуктов, как выше отказывался художник, и от непосредственной

дальнейшей обработки этих продуктов, как выше это делал производитель.

Затем договор положительный: оба сословия обещают доставлять

купцу ненужные для их собственной потребности продукты и фабрикаты и

в обмен принимать от него то, в чем они нуждаются, в таком расчете, что

самому купцу, сверх вышеопределенных цен, оставалось бы столько

продуктов и фабрикатов, сколько ему необходимо, чтобы он мог жить так

же приятно, как живут производитель и художник. В ответ на это купец

обещает, что они смогут у него иметь, из вышеупомянутого расчета во

всякое время все то, что обычно потребно у этого народа. Он обязывается

также во всякое время принимать всякий обычный предмет обмена по

вышеопределенной основной цене.

Три названных сословия являются основными составными частями

нации. Я здесь имею дело только со взаимным отношением этих основных

составных частей. Члены правительства, сословие учащих и военное

существуют лишь ради первых и учитываются в их составе. Что же касается

того, что должно быть сказано об их отношении

243

к общественным сношениям, то это будет произведено на своем месте.

Я достаточно сказал, чтобы можно было сделать заключение о

решении моей задачи, и решение во всяком случае может быть уже получено

из того, что до сего сказано. Однако я продолжаю еще на несколько шагов

начатое рассуждение только для того, чтобы не казалось, что я обхожу

относящиеся к делу обстоятельства и чтобы не оставить в читателе тайного

подозрения, что в обойденном таятся доказательства против утверждений,

которые я должен буду выставить. При этом я все же настойчиво напоминаю,

что это продолжение, строго говоря, не входит в мои задачи. Производители,

которых я здесь рассматривал в качестве одного единого основного сословия,

сами распадаются на несколько подсословий - на земледельцев в

собственном смысле этого слова, на овощников, фруктовщиков, садовников,

скотоводов, рыбаков и т. д. Их исключительные права покоятся на таких же

самых основаниях, как и у основных сословий. «Воздержись от этой отрасли

добывания продуктов, за это я буду воздерживаться от той другой отрасли».

«Обещай доставлять из того, что ты возделываешь, так, чтобы я мог на это

твердо рассчитывать, и я, со своей стороны, буду доставлять тебе из своего, и

ты сможешь на меня рассчитывать». Так как каждый не может добывать все

виды продуктов, то таким образом установлено соглашение об обязательном

обмене продуктов на продукты. Какой отсюда можно сделать вывод о

купеческом сословии, ясно само по себе. Каждое подсословие состоит из

индивидов. Правовое отношение этих индивидов опять же покоится на

соглашениях. «Нет сомнения, что за тобою, как и за мной, признано прочими

гражданами право на обработку поля, куда бы ты не пришел, говорит один

землепашец другому, но если мы оба будем трудиться на одном и том же

244

участке, то ты опять посеешь там, где я уже посеял, а следующий раз это же

самое может случиться со мною - мы оба ничего не возделаем. Поэтому

предоставь лучше вот этот участок мне для обработки и никогда на него не

ступай. Зато я тебе для обработки оставлю вот тот участок и никогда на него

не буду ступать. Не переходи со своей стороны через эту нашу общую межу,

и я, со своей стороны, не буду ее переходить». Они договорятся между собою

и со всеми прочими, коим предоставлено пахать землю, и этот их всеобщий

договор является правовым основанием их собственности. Оно состоит

единственно в праве и справедливости, без помехи со стороны кого бы то ни

было другого, по своему усмотрению и желанию добывать плоды с этого

участка земли.

Основное сословие художников делится на несколько подсословий.

Исключительное право такого ремесла заниматься особой отраслью

искусства основывается на соглашениях с прочими. «Откажитесь от

выполнения этой отрасли искусства, мы, в ответ, откажемся от выполнения

другой. Дайте необходимое нам из ваших фабрикатов, и вы можете

рассчитывать получить то, в чем вы будете нуждаться, из наших». Здесь

установлен обязательный обмен фабрикатов на фабрикаты. Назначение

купеческого сословия получило новую модификацию.

Не иначе обстоит дело и с гильдиями, по которым купеческое сословие

распределило права на торговлю определенными предметами. Было бы

утомительным говорить в третий раз то, что я говорил уже два раза.

Я возвращаюсь к своей задаче. Для решения ее является достаточным

остановиться на рассмотрении не всех соглашений, а лишь соглашений

между тремя основными сословиями. Законодательство государства придает

всем, как этим, так и прочим, такого рода соглашениям правовую

устойчивость, наблюдение же лежит на правительстве.

245

Оно должно поставить себя в такие условия, чтобы иметь возможность

это делать. Вопрос о том, что имеет в виду предпринять правительство по

отношению к общественным сношениям, имеет одинаковый смысл со

следующим: что должно предпринять государство для обеспечения

соблюдения вышезаключенных соглашений.

Прежде всего для пропитания остальных граждан и для обычной

обработки надо обязать сословие производителей добывать продуктов

больше, чем ему самому необходимо. Оно должно быть в силах это сделать.

А для этого необходимо, чтобы в государстве не было непроизводителей

больше, чем их может быть накормлено имеющимися в государстве

продуктами. Число граждан, возвышающихся над производителями, должно

быть установлено государством, исходя из числа производителей,

плодородия почвы и состояния земледелия. Если, например, в каком-нибудь

государстве производитель может добыть пропитание для двух лиц и

материала для обработки едва на одного человека, то в таком государстве на

одного производителя можно допустить одного непроизводителя, т. е. лишь

одного художника, купца, члена правительства или члена учебного или

военного сословия. Их может быть больше или меньше в зависимости от

приведенного расчета. Добывание продуктов является фундаментом

государства, предельной мерою, с которою сообразуется все остальное. Если

оно находится под влиянием неблагоприятных природных воздействий, или

если искусство последнего пребывает еще в младенчестве, то государство

вправе иметь только небольшое число художников. Лишь когда природа

смягчится, и первое из искусств - земледелие - получит развитие, могут

повышаться и поощряться и остальные искусства.

Первым ясным выводом из этого для государства является следующее:

необходимо ограничение, по указанному расчету, числа тех, которым вообще

позволено посвящать себя искусствам, и недопущение того, чтобы это число

пе-

246

реходило установленную норму до тех пор, пока не изменится обстановка.

Не насущно необходимое должно везде ставиться позади насущно

необходимого или того, без чего трудно обойтись. Это положение

применимо и к большому хозяйству государства. Руки, которые могут быть

взяты от земледелия, должны быть прежде всего направлены на

необходимые обработки. Лишь то число их, которое останется сверх этого,

может быть предоставлено не насущно необходимому - потребностям

роскоши. Это было бы вторым выводом для государства. Оно должно

определять не только общее число членов сословия художников, но и число

тех, кои посвящают себя каждой особой отрасли искусства. Оно везде

должно прежде всего заботиться об удовлетворении нужды. Все должны

быть сыты и иметь надежные жилища прежде, чем кто-либо из них украсит

свое помещение; все должны быть удобно и тепло одеты прежде, чем кто-

нибудь оденется роскошно. Не может допускать у себя роскоши то

государство, в котором имеется еще отсталое земледелие, нуждающееся в

значительном числе рук для своего усовершенствования, в котором

недостает еще обыкновенных механических ремесел. Недопустимо, чтобы

кто-либо один говорил: «а я могу за это заплатить». Несправедливость в том

и проявляется, что один может заплатить за то, без чего он может обойтись,

в то время, когда кто-либо из его сограждан не находит у себя или не может

оплатить насущно необходимого. То, чем первый оплачивает, в государстве

разума ему не принадлежит по праву.

Легко можно понять, каким образом государство может обеспечить

порядок и блюсти за ним, чтобы не было превзойдено установленное им

число художников. Всякий, кто имеет в виду посвятить себя в уже

существующем государстве какому-либо занятию, должен по закону

объявить об этом правительству. Оно, как общий представитель,

предоставляет ему исключительное правомочие и от имени всех дает ему

необходимые обязательства воз-

247

держания. Если же кто-нибудь заявит о своем желании заняться такой

отраслью искусства, в которой заполнена уже высшая, законом

установленная, норма работников, то ему не будет дано разрешение, и будут

указаны другие отрасли, в которых могла бы оказаться нужда в его силах.

Я обхожу здесь молчанием ту часть договора, которая касается цен

фабрикатов, чтобы ниже поговорить в целом о стоимости вещей.

Согласно сказанного, сословие художников обязуется доставлять

фабрикаты, которые могут быть произведены при господствующих в данное

время в нации условиях, в требуемом количестве и возможного для этой

страны качества. Государство должно в этом пункте договора оказывать

помощь как производителю, так и другим гражданам. Что оно должно

делать, чтобы для него стало возможным осуществить эту помощь?

Прежде всего, для того, чтобы всегда было под руками достаточное

количество фабрикатов, оно должно заботиться не только о том, чтобы

установленное число работников в каждой из введенных отраслей ремесла и

вытекающее отсюда общее число всех художников не увеличивалось, как

выше было указано, но чтобы оно и не уменьшалось. Необходимо

непрерывно поддерживать равновесие. Если бы можно было опасаться, что

проявится в известной специальности недостаток в рабочих, то нельзя было

бы побуждать граждан к усиленному занятию этой специальностью тем, что

им позволено было бы удорожить свой фабрикат и этим поставить их в

преимущественное перед другими классами народа положение. Никакого

другого побудительного средства не было бы, кроме премий из

государственной казны до тех пор, пока, наконец, опять не посвятит себя

необходимое количество граждан этой отрасли работы; в случае

угрожающего в будущем недостатка - несколько больше необходимого. У

них государство

248

могло бы потом откупить их предприятия. После того, как они обучились как

раз этому, а не другому делу, они сами окажутся вынужденными им

заниматься. У государства же будет покрыта потребность, по крайней мере,

на одно поколение.

Дальше. Для того, чтобы фабрикаты доставлялись в возможно более

совершенном виде, государство должно проверять каждого, кто заявит

желание заниматься какой-нибудь отраслью работы, при помощи

изощренных в искусстве людей. У кого работа будет по меньшей мере не так

же хороша, как у остальных его сотоварищей по искусству в стране, тому

будет запрещено общественное служение своему искусству до тех пор, пока

он не выучится лучше и не выдержит второго испытания. Я ограничился

требованием той высшей степени совершенства фабрикатов, какое могут

предъявлять жители в своей стране. Я судил об этом совершенстве по тому

лучшему, что в этом отношении было действительно сделано в стране. Я

надеюсь, что каждому очевидна справедливость этого ограничения и

суждения. Ставить вопрос, почему я не должен иметь такого совершенного

товара, каким его изготовляют в какой-либо другой стране, значит то же, что

спрашивать, почему я не житель той страны. Это похоже на то, как если бы

дуб спросил, почему он не пальма, или наоборот. Каждый должен быть

доволен тою сферой, в которую его поставила природа, и всем тем, что

является следствием этой сферы.

Мы переходим к третьему из главных сословий - к торговому. Как

подлежащее утверждению число художников зависело от числа

производителей и от состояния, в каком находилось добывание продуктов,

так же зависит и число купцов от количественного состава обоих этих

сословий и от отношения их друг к другу. Его надо определить в

зависимости от количества обращающихся в пре-

249

делах нации товаров, прежде всего, следовательно, в зависимости от

состояния вообще искусства; затем, в зависимости как от расчлененности

последнего на многие отрасли, так и от разделения добывания продуктов на

многие промыслы. Что касается первого, то чем высшего развития достигло

искусство, тем больше в нем отраслей, тем больше фабрикатов, тем больше

продуктов питания и переработки художником имеется в качестве товара.

Что касается второго, то только то, что не производишь или не фабрикуешь

сам, то себе вымениваешь. Отсюда, чем более расчленены общее

производство и фабрикация, тем больше, при одном и том же количестве

товаров, мена (Tausch). Правительство должно учитывать эту происходящую

внутри нации мену так же, как и то количество рук, которое она займет как

вообще, так и в отдельных отраслях последней, если последнее деление

будет найдено нужным. Соответственно с этим оно должно ограничить

торговое сословие известным числом лиц, которое это сословие не имеет

права ни переступить, ни опуститься ниже его. Какие средства оно имеет у

себя в руках, чтобы удерживать это замкнутое число в каждом из сословий,

указано в изложении о художниках; что оно относится и к купцам - ясно

само по себе.

Более важным является положительный договор, заключенный между

торговым и остальными сословиями. Последние отказываются от всякой

непосредственной торговли между собою, обещают только первому

продавать свои предназначенные для общественной торговли товары и

только у него покупать нужное для своих потребностей. В ответ торговое

сословие обещает в любое время принимать от них первые и отпускать им

вторые. Что договор должен быть заключен на этих условиях и так, чтобы

другие сословия отказались от всякой непосредственной мены между собою,

явствует уже из того, что иначе торговое сословие не имело бы никакой

верной, поддающейся определению собственности и зависело бы от случая и

доброй воли остальных сословий. При его посредстве последние

250

торговали бы только там, где им было бы выгоднее. Они каждый раз

совершали бы непосредственную мену там, где они ожидали бы больше

выгоды. Едва ли можно себе представить другую причину того, что

предназначенный для общественной торговли товар не выпускается из рук,

кроме той, что вызванной этим редкостью его стремятся его искусственно

удорожить и получить таким путем несправедливую выгоду от нужды

сограждан. Это явление не должно иметь места в правовом государстве.

Однако воспрепятствовать этому можно только тем, что вся торговля

передается в руки одного сословия, которое, в этом отношении, можно

держать под наблюдением. Установить же такое наблюдение за первыми

производителями или фабрикантами (Fabricanten) не представляется

возможным по глубоким основаниям, которые будут приведены ниже. Что

торговое сословие должно взять на себя обязательство в любое время

покупать или продавать, явствует из того, что только при этом условии

каждый гражданин сможет жить от своей работы так приятно, как только он

может, и он не терпит вреда, отказавшись в пользу других от ряда работ.

Такой вред он терпел бы, если бы не смог получить, как только захочет, в

обмен на свой товар продукт уступленного им производства.

Легко можно найти средство, при помощи которого правительство

могло бы следить за исполнением только что указанного обязательства.

Должен быть установлен положительный закон, усиленный угрозою

наказания, обязывающий купца, получившего разрешение на торговлю

определенными товарами, покупать их у каждого, кто их ему принесет, и

продавать их каждому, кто их у него спрашивает. Гражданин, которому в том

или другом отказано, жалуется, и купец несет наказание. Но говорят, как мог

бы он быть наказан за то, что он не продал товара, если бы у него его не

оказалось в момент предъявленного к нему требования? Воспользуюсь этим

случаем, чтобы показать, как правительство может наблюдать за

исполнением положительных обязательств остальных сословий,

251

данных ими купцу. Ни один купец не будет утвержден, который не укажет,

откуда он собирается получать свой товар. Купец может приблизительно

рассчитать, какой запас изготовленных продуктов имеется на руках у его

производителя или фабриканта, так как ему известен размер дела этого

производителя или фабриканта и его производительность в товарах за

известный промежуток времени и, наконец, то, сколько ему из этих товаров

уже отпущено. Он может этот запас потребовать даже и с помощью

начальства (mit obrigkeitlicher Hulfe). Ведь эти сословия законом обязаны

продавать. Правительство, как выше было указано, не может

непосредственно наблюдать за первым производителем или изготовителем.

Но имеющий право на него рассчитывать купец может, а через его

посредство - и правительство. За купцом же правительству и не требуется

наблюдать непосредственно, если бы оно и могло даже провести это в жизнь.

Как только произойдет задержка в торговле, то потерпевший от этого

гражданин тотчас же сообщит об этом правительству. Пока никто не

жалуется, можно считать, что все идет должным образом.

Опять же можно спросить, как может быть наказан купец за то, что он

не меняет, когда у него не хватает эквивалента товара? Я отвечаю. Ни в

одном организованном на этих принципах государстве не может быть

предложен ни в один торговый дом такой товар для продажи, на скорый

сбыт которого этот дом не мог бы с уверенностью рассчитывать, потому что

дозволенные производство и фабрикация, рассчитанные по возможным

потребностям, составляют самую основу такого государства. Торговый дом

может даже настоять на приеме от него товаров. Как ему обеспечили

определенных продавцов, так же ему обеспечили и определенных

покупателей. Он знает потребности последних. Если они не покупают у него,

то, очевидно, что они покупают где-либо в ином месте, может быть, даже и

из первых рук. Это проти-

252

воречит обязательствам как покупателей, так и продавцов.

За это на них надо подать жалобу, и они подлежат наказанию.

В этом государстве купец всегда обладает необходимым

эквивалентом, если только он начал торговлю с достаточным запасом для

того, чтобы вести дело в промежуток времени между покупкой и продажей.

Но такой запас он должен предъявить правительству прежде, чем получит

свое разрешение. В этом государстве как приход, так и расход товаров у

купца поддается безусловному учету.

Я не хочу рассеивать внимание читателя разрешением незначительных

трудностей. Приведу лишь одну, чтобы на ней показать, как поддаются

разрешению остальные. Не следует ужасаться тех чудовищных товарных

складов, которые якобы нужны при таком состоянии торговли. Ведь во оно

вовсе не влечет за собою необходимости, чтобы весь товар купца был

нагроможден у последнего перед глазами. Купцу достаточно того, что он

знает, где его товар находится, и может в любое время рассчитывать на его

получение. Предположим для примера, что закупленное торговцем

зерновыми продуктами у крупного землевладельца зерно оставлено там же,

на месте, в амбарах последнего. Когда к торговцу зерном явится с

требованием живущий вблизи от этих амбаров пекарь, то купцу надо только

направить его за требуемым количеством в названный амбар и скинуть ему с

цены плату за доставку. Ведь надо только, чтобы пекарю не приходилось

сперва опрашивать по порядку одного крупного землевладельца за другим и,

несмотря на то, что они имеют достаточные запасы, получать от них отказ,

так как они хотят, может быть, вынудить у него уплату более высокой цены.

Он должен быть уверен, что, посетив один единственный раз торговца

зерном, он найдет за определенную плату товар или верное указание на

товар.

253

Мне надо еще яснее изложить свои мысли о часто уже упоминавшихся

твердых ценах на вещи в правовом государстве.

В науке о праве надо принимать за цель всякой свободной

деятельности возможность жизни и удобство этой жизни. Так как последнее

покоится на личном вкусе и склонности, то оно, поэтому, не может служить

годным для всех мерилом. Так как, кроме того, предметы, удовлетворяющие

удобствам жизни, бывают только такими, которые лежат за пределами

возможности жизни, как таковой, и являются в результате излишка ее, то

сами они должны быть измеряемы мерою первой. Ввиду этих соображений

мы не будем их принимать в расчет, пока они сами собою не войдут в него.

Поэтому действительной внутренней стоимостью всякой свободной

деятельности или - чтобы перейти в мир предметов, в котором наше

рассуждение легче сможет двигаться - результата всякой свободной

деятельности является возможность жить на этот результат. Результат же

этой деятельности или вещь стоила бы настолько больше другой, насколько

больше на нее можно было бы жить. Масштабом относительной стоимости

вещей было бы время, в течение коего на них можно было бы жить.

Но определенным количеством устриц не насытишься больше и не

пропитаешься дольше, чем куском хлеба соответственной величины.

Следовательно, оба должны были бы, согласно указанного мерила, иметь

одну и ту же стоимость. Однако, первые, по крайней мере, у нас стоят в

гораздо большей цене, чем последний. Причиной этой разницы является

считающаяся большею приятность первого питательного средства. Для того,

чтобы, сняв пока совершенно со счета эту приятность, приготовить себе все-

таки мерило, которым потом и ее самое можно было бы оценивать, нужно

было бы найти что-либо такое, в чем

254

рассчитывалось бы только на возможность жизни, только на пропитание,

совсем не обращая внимания на приятность; нечто такое, что каждый по

всеобщему признанию нации должен был бы иметь. Таким предметом у

народов, которые уже столетиями привыкли к потреблению хлеба, является,

без сомнения, хлеб. Он, или, - так как с ним уже связана предварительная

фабрикация, - то тот продукт, из которого он изготовляется, как рожь,

пшеница и т. п., имел бы только стоимость, и по нему измерялась бы всякая

другая стоимость.

Этою мерою прежде всего следовало бы измерить остальные

продукты питания для определения их внутренней стоимости. Мясо,

например, как продукт питания, имеет более высокую внутреннюю

стоимость, чем хлеб, потому что меньшее количество его так же питает, как

большее количество хлеба. Количество мяса, которым в среднем человек

может пропитаться один день, стоит столько же зерна, сколько тот же

человек потребил бы его на питание в течение того же времени. Он должен,

согласно того, что нам до сих пор известно, отдать это количество зерна за

первое количество мяса. С прибавлением нового принципа становится

возможным тою же мерою измерить стоимость фабрикатов и всякого труда,

который не идет непосредственно на добывание продуктов питания, а также

и тех продуктов, которые изготовляются не для питания, а для переработки.

Работник должен иметь возможность жить во время работы. Если бы она

была такова, что нуждалась бы в затрате времени на обучение, и это время

надо было бы прибавить и разверстать на его трудовую жизнь. Он должен

поэтому за свою работу получать столько зерна, сколько ему нужно было бы

его, если бы он все это время жил одним только хлебом. Так как он

одновременно с хлебом нуждается и в других продуктах питания, то он

может лишнее для него количество зерна променять по указанному выше

принципу. Продукт, предназначенный в переработку, стоит столько зерна,

сколько затраченным на его получение трудом мож-

255

но было бы вырастить зерна на том поле, где он вырос. За эту цену

фабрикант приобретает продукт. Она и рабочая плата составляют цену

фабриката в момент перехода его из рук фабриканта в руки купца.

Для того, чтобы закончить наше определение стоимости вещей, мы

должны найти меру для приятности жизни. Следующее рассуждение

приводит нас к такому независимому и общеобязательному средству оценки

ее, которая не зависит от личного вкуса каждого.

Продукт питания, которому придана абсолютная стоимость и который

назначен быть мерою всех других вещей, мог получить такое значение

только потому, что его можно добыть легче всего, т. е. с наименьшей

затратой времени, сил, навыка и почвы. Количество всякого другого

продукта питания, которое имеет одинаковую внутреннюю стоимость для

питания, будет стоить большей затраты одной или нескольких из названных

составных частей. Несмотря на это, нация такую затрату производит. Она

должна быть возмещена из продукта. Так как вообще это возмещение не

происходит при помощи внутренней стоимости для питания, но оно может

произойти только при посредстве внешней стоимости для приятного

питания.

Эта большая затрата соответствует той стоимости, какую по

общепринятой оценке имеет приятность этого средства питания для данной

нации. Следовательно, продукт питания стоит сверх своей внутренней

стоимости, благодаря своей приятности, еще то количество первого

продукта, какое количество его было бы произведено, если бы добыча

первого приостановилась, при условии, что затрачены те же силы и время на

той же почве.

Из того, что производится приятное, необходимо следует, что в стране

производится меньше продуктов питания, чем сколько могло бы быть

произведено. Отсюда ясно, что такое производство не должно идти дальше

того, что позволяет нужда всех. Оно не должно расширяться так далеко,

чтобы из-за этого кто-либо был лишен необ-

256

ходимого питания. Правовой предел такого производства найден.

Это новое производство в действительности является отвлечением сил

нации от необходимого. Справедливо, чтобы это лишение было распределено

относительно поровну между всеми; чтобы, как мы выше сказали, все жили

одинаково приятно. Я сказал относительно. Это значит, чтобы сохранился

тот вид силы и здоровья, в котором каждый соответственно нуждается для

своего дела. Так, например, человек, который занят глубокими мыслями,

воображение которого должно возноситься до изобретений, не имел бы даже

самого для себя необходимого, если бы он должен был питаться так же, как

и пахарь, который день изо дня исполняет механическую, напрягающую

только телесные силы работу. Для последнего не беда, если он в дни работы

утоляет свой голод множеством растительной пищи, которую он, без

сомнения, добудет на свежем воздухе. Чистая и тонкая одежда при его деле

все равно скоро бы испортилась. С другой стороны тот, кто занят ручным

трудом, сидя в комнате, нуждается в пище, которая насыщает при

потреблении в небольшом количестве. Тот же, кому надо творить, в высшем

ли искусстве, или науке, нуждается в более разнообразной и питательной

пище и в такой обстановке, чтобы она ему и внешним образом постоянно

напоминала о чистоте и благородстве, которые должны господствовать

внутри его. Но и первый имеет право на то, чтобы он, в дни своего отдыха,

когда и для него наступает вполне человеческая жизнь, принимал участие в

наслаждении тем лучшим, что доставляет почва его страны, и носил платье,

достойное свободного человека.

Руководствуясь этими основными положениями, можно измерить ту

цену, которую должен, по праву, иметь каждый, поступивший в

общественную торговлю товар. Купец должен уплатить производителю и

фабриканту за товар, который он получает из их рук, столько, чтобы они оба

могли жить с соразмерной их делу приятностью во-

257

время возделывания или изготовления. Неторгующий может получить

товары только из рук купца и должен сверх его покупной цены прибавить

еще столько, чтобы и купец во время его занятия торговлей мог жить так же.

Надо уплатить зерном (если его мыслить общим мерилом стоимости)

столько, чтобы все названные могли этим зерном питаться, а остаток его

обменять на предметы, необходимые им для удовлетворения

соответствующих их жизни потребностей. Эту двоякую цену на каждый

поступающий в общественную торговлю товар правительство должно

определить по предварительному расчету, соответственно выставленным

выше основным положениям, закрепить эти цены законом и наблюдать за

их соблюдением, угрожая за нарушение наказанием. Только тут впервые

каждому обеспечено свое. Не то, чем он овладел благодаря слепому счастью,

преимуществу над другими и насилию, а то, что следует ему по закону. В

таком государстве все слуги целого и получают за это свою справедливую

часть в благах целого. Никто не может особо обогатиться, но зато никто не

может и обеднеть. Каждому в отдельности гарантировано дальнейшее

сохранение его положения и этим гарантировано целому его спокойное и

равномерное существование.

Я здесь не учел денег, как искусственной основной меры стоимости. Из

теории денег нельзя вывести изложенных положений, из последних же очень

многое приводит к теории денег. Так же мало я учитывал платежи

государству, оплату непроизводящих, нефабрикующих и неторгующих

сословий. Исследование этой части вопроса не будет противоречить

изложенной теории, а скорее еще больше разъяснит и подтвердит ее. Но обо

всем этом в свое время.

Государство обязано и законом и принуждением обеспечить всем

своим гражданам такое положение, которое__________,

258

вытекает из этого равновесия сношений. Но оно не сможет этого сделать,

если на это равновесие имеет влияние такая личность, которая не подчинена

его законам и власти. Поэтому оно должно окончательно отсечь возможность

такого влияния. Всякое сношение подданных с иностранцем должно быть

запрещено и сделано невозможным.

Не требует особых доказательств то, что в изложенную систему

торговли просто не умещается сношение подданных с иностранцами.

Правительство должно быть в состоянии исходить из того расчета, что в

торговлю вступает определенно известное количество товара, чтобы

постоянно обеспечивать подданному непрерывное удовлетворение его

привычных потребностей. Как оно может уверенно рассчитывать на вклады

иностранца в эту массу, если он не подчинен его власти?

Оно должно определить и обеспечить цену товара. Как оно может это

сделать по отношению к иностранцу, раз оно не может устанавливать тех

цен, по которым он живет в своей стране и закупает сырье? Если оно

назначит ему такую цену, какой он не сможет выдержать, то он будет

избегать этого рынка и появится недостаток в привычных потребностях.

Правительство должно гарантировать своему подданному сбыт его

продуктов и фабрикатов и надлежащую им цену. Как оно может это

выполнить, если он продает за границу, отношение коей к товару своего

подданного правительство не может ни охватить взглядом, ни направлять?

Что вытекает из правильного положения, то верно. Если государству

не совершенно безразлично, как гражданин овладел тем, что оно должно

признавать за его частную собственность и охранять; если только гражданин

не свободен, как птица, в способах добывания, будучи в них ограничен лишь

до известной степени запрещением, например, вооруженного грабежа; если

он зависим не только от случая, так что один хватает себе все, а другой

ничего не получает; если вся обязанность государства

259

не состоит только в том, чтобы охранять всякую толпу, как бы она ни

образовалась, и каждому, кто ничего не имеет, препятствовать что-либо

получать; если действительной задачей государства является помощь всем

своим гражданам в овладевании тем, что им принадлежит, как соучастникам

человечества, и, затем, сохранение за ними этого, - то все сношения в

государстве должны быть построены вышеуказанным способом, а чтобы это

было возможно выполнить, должно быть отстранено неподдающееся

упорядочению влияние иностранца, и государство разума, является таким же

замкнутым торговым государством, каким оно является замкнутым

государством законов и индивидов. Каждый живой человек или является его

гражданином, или нет. Также и каждый продукт человеческой деятельности

входит в охватываемую им область сношений, или он не входит в нее.

Третьего не дано.

Если уже государство нуждается в меновой торговле с заграницей, то

во всяком случае ее должно вести правительство на том же основании, как

оно одно имеет право решать вопрос о войне, мире и союзах. Ближайшие

основания этого утверждения выяснятся ниже из тех точек зрения, которые

должно иметь правительство в виду при такой меновой торговле. Они здесь

еще пока не могут быть с ясностью изложены. Здесь в достаточной степени

доказано, на основании основных положений, то, что в государстве разума не

может быть ни в коем случае разрешена отдельному гражданину

непосредственная торговля с иностранцем.

ГЛАВА III

О ПРЕДПОЛОЖЕННОМ РАСПРЕДЕЛЕНИИ ОТРАСЛЕЙ

ТРУДА В ГОСУДАРСТВЕ РАЗУМА

Тот или иной читатель может подумать, что наша теория, благодаря

своим основным предпосылкам, является

260

неудачной, так как согласно ей собственность не состоит, как обычно, в

исключительном обладании объектом, а в исключительном праве на

свободное действие, и сами эти необходимые для человеческой жизни

свободные действия совершенно произвольно распределены между

несколькими сословиями. Такое распределение является чем-то случайным,

безусловно несущественным для государства, как такового. Могут, мол,

существовать государства, в которых каждый житель имеет свой участок

пашни и сам добывает себе на нем пропитание, держит несколько голов

скота, сам изготовляет себе свою деревянную обувь, сам прядет себе для

одежды зимними днями полотно из им самим выращенной конопли и т. д.

Такое государство не имеет особого сословия художников, в нем нет

равновесия сил между ними и производителями, нет торговли и купцов. К

нему не применима ни одна черта моей теории. Несмотря однако на это, я ни

в коем случае не буду ведь оспаривать за ним названия правового

государства. Предписания о торговле и ремесле являются, следовательно,

только делом выгоды и ума и постольку совершенно произвольными. Таким

образом, они ни в коем случае не являются предметом строгого права.

Я замечу на это прежде всего следующее. Даже и в таком государстве

право собственности распространяется непосредственно не на пашню, а на

исключительное право распоряжаться пашней по своему усмотрению. Я

ниже приведу еще и дальнейшие разъяснения этого пункта, но к настоящему

нашему исследованию он не имеет никакого отношения. Я замечу далее.

Нация, находящаяся в описанном состоянии, является жалкой, пребывающей

еще наполовину в варварстве нацией; если она управляется людьми из ее же

среды, и ее правители не имеют никакого иного образования кроме того,

которое можно получить внутри нее же, то едва ли возможно мыслить себе

там мудрыми законодательство и государственную организацию. Принимая

во внимание, что никто не может быть обязываем к тому, что лежит за

пределами его

261

знаний и уменья, я бы не назвал антиправовым такое государственное

управление, которое при вышеуказанных условиях рассчитывало бы на такое

положение вещей и на его сохранение. Но я не мог бы назвать иначе, как

антиправовым, такое правительство, которому были бы известны, или могли

были бы быть известными лучшие порядки, а оно ставило бы себе, однако, ту

же задачу и исходило бы из того же расчета, не делая ничего, чтобы выйти

самому из такого состояния и вывести из него нацию.

Не только благочестивое пожелание человечеству, а неустранимое

требование его права и назначения, чтобы оно жило на земле так легко, так

свободно, так господствуя над природою, так истинно по-человечески, как

только ему это позволяет природа. Человек должен работать, но не так, как

вьючное животное, которое погружается в сон под своею ношею и, после

скудного восстановления истощенных сил, опять понуждается к тасканию

той же ноши. Он должен работать безбоязненно, с охотой и радостью. Ему

должно оставаться время для того, чтобы душою и очами возноситься к

небу, для созерцания коего он сотворен. Он не должен жить одинаково со

своим вьючным животным. Его кушанье должно отличаться так же от пищи

последнего и его жилище от стойла, как отлично строение его тела от

строения тела животного. Это его право уже потому, что он человек.

Много и часто говорили уже о национальном богатстве, национальном

благосостоянии и т. п. Мне надо будет в этом труде показать большую часть

значений, которые может иметь это слово. То значение, на которое мы здесь

наталкиваемся, следующее: внутреннее существенное благосостояние

состоит в том, что при наименее тяжелом и длительном труде получаешь

наиболее человечные наслаждения. Таковым должно быть благосостояние

нации, а не только некоторых индивидов. Высшее благосостояние последних

часто бывает самым ярким признаком и действительной причиной

бедственнейшего положения

262

нации. Благосостояние должно распространяться на всех в приблизительно

одинаковой степени.

Если только силы нашей собственной природы не увеличатся

чудовищно, или если природа вне нас без нашего содействия не преобразится

внезапным чудом и не уничтожит своих собственных до сих пор известных

нам законов, то нам надлежит ожидать такого благосостояния не от нее, а

только от самих себя. Мы должны заработать его трудом. А для этого нет

иного средства, кроме искусства и техники, при помощи которых самая

незначительная сила целесообразным применением становится равной в

тысячу раз большей силе. Искусство же и техника возникают благодаря

непрерывному упражнению. Возникают потому, что каждый всю свою

жизнь посвящает одному единственному занятию и все свои силы и помыслы

направляет на это одно занятие. Необходимые для человеческой жизни

отрасли труда должны быть распределены соответственно этому

соображению. Только при этом условии сила действует с наивысшей

пользою. В какой-нибудь деревне того жалкого государства, которое мы

выше описали, сидит каждый в одиночку перед своим очагом и долго и с

большим трудом вырезает себе неприспособленными к этому инструментами

пару жалкой деревянной обуви. Пусть бы все употребили то же время и тот

же труд на возделывание своих полей и поручили бы одному из своей среды,

наиболее к этому способному, делать обувь для всех, и не делать ничего,

кроме этого. Они бы получили лучшую обувь и на то, что они приобрели за

это время работою в поле, они могли бы очень хорошо прокормить, сверх

своего сапожника, еще и портного.

Короче, кто имеет право на цель, тот имеет его также и на то

единственное средство, которое ведет к этой цели. Каждый народ имеет

право желать, чтобы его благосостояние повысилось. Этого возможно

достичь только путем разделения отраслей труда. Народ имеет поэтому

право желать такого разделения. На том учреждении, которое установлено

для того, чтобы он мог достичь всех

263

своих прав и сохранить их, - на правительстве лежит обязанность устроить

так, чтобы желание народа осуществилось.

ГЛАВА IV

НЕ ВНОСЯТ ЛИ ПОДАТИ ГОСУДАРСТВУ ИЗМЕНЕНИЯ В

РАВНОВЕСИЕ ПРОМЫСЛОВ

Должны быть приставлены особые люди, которые исключительно

были бы заняты тем, что одни из них блюдут законы и поддерживают

общественный порядок, другие заботятся об общественном обучении и,

наконец, и такие, которые упражняются в военном деле и постоянно стоят

наготове защищать нацию от насильственных действий внутренних или

внешних врагов. Они не могут ни обрабатывать землю, ни фабриковать, ни

торговать. Однако, несмотря на это, они должны, каждый согласно своей

природе, жить так же хорошо, как и остальные граждане. Остается только,

чтобы другие сословия работали и на них и снабжали их необходимыми

продуктами и фабрикатами так же, как уже и без того каждое трудящееся

сословие делает это для остальных, с тем только отличием, что последние

дают нечто взамен, а у этих нет ничего такого, что они могли бы дать. Для

удовлетворения их потребностей им должно быть дано безо всякого

видимого и осязательного эквивалента. Их работа об управлении,

воспитании, обучении и защите нации является тем эквивалентом, которым

они отплачивают остальным сословиям. Таковым является основное понятие

о подати, достаточное как здесь, так и повсюду.

То правительство, которое должно рассчитывать, сколько таких лиц - я

соединяю их под общим названием общественных должностных лиц -

необходимо выставить как вообще, так и для каждой главной или

подчиненной отрасли, должно, исходя из данной определенной

264

Замкнутое торговое, государство

степени благосостояния нации, одновременно с этим рассчитать также и то,

каким образом по праву может и должен жить каждый из них соответственно

своему занятию. Из этого исчисления вытекает вообще величина подати,

которую должна внести нация. Нельзя придумать, для какой цели

правительство разумного и благоустроенного государства должно было бы

требовать большего, чем ему необходимо. Но то, что необходимо, то дает

нация, как должное, ибо она не может требовать, чтобы те, которые

защищают всех остальных в их правах, одни только от этого и страдали.

Неизбежное уменьшение благосостояния всех является следствием

такого введения податей, а ни в коем случае не нарушением установленного

между сословиями и индивидами равновесия. Последствия этого должно

нести на себе общественное должностное лицо в такой же мере, как и все

остальные граждане. Если бы некоторые граждане не должны были

исключительно посвящать себя общественным должностям и занятиям, то

можно было бы мыслить себе только следующих два противоположных

случая. Или как и до того, должно изготовляться только то количество и те

виды товаров, которые и до сего изготовлялись и при наличии которых вся

нация так или иначе жила. Следовательно, на всей площади государства не

должно производиться работы больше, чем до сего. При этом условии

бывшие должностные лица будут привлечены к общей работе и то, что будет

сбережено на труде других их вступлением в работу, будет равномерно

распределено между всеми. Все выиграют при этом в покое и свободном

времени. Или те, которые до сих пор работали и в обычных условиях

содержали всю нацию, считая в том числе и общественных должностных

лиц, должны и впредь работать столько же, как и до сего. Тогда известное

число граждан, соответствующее имевшемуся до сего числу должностных

лиц, сможет свой труд направить на изготовление более тонких продуктов

питания и фабрикатов. Так как при изготовлении последних всегда

265

будет некоторое сбережение в насущно необходимом, то даже часть той

работы, которая до сего направлялась на изготовление насущно

необходимого, сможет теперь быть направлена на более тонкие потребности,

и нация выиграет, если и не на досуге, то зато на удобствах жизни. Если

взять тот случай, который получится из соединения обоих, и который, без

сомнения, в действительности и наступил бы, то для всех из меньшего

количества работы вытечет большее количество наслаждений. Их

благосостояние, следовательно, умножится. Что это безусловно возможное

при данных естественных условиях благосостояние не наступает,

объясняется тем, что имеются налицо такие общественные должностные

лица, которым надо жить, но которые не в состоянии внести свою лепту в

работу по созиданию этой чисто чувственной жизни. Они сами на себе

выносят это понижение общественного благосостояния, так как в

благоустроенном государстве они получают жалование не по возможному, а

по действительному благосостоянию нации.

При описанной организации сношений этот вычет из общественного

благосостояния затрагивает в одинаковой степени все рабочие сословия и

каждого входящего в них индивида в частности так же, как в одинаковой

мере всем достаются и выгоды от управления, обучения и защиты. Каждый

уплачивает свою часть, как должное. Можно сказать: цена каждой входящей

в общественный оборот вещи должна с этих пор определяться уже не только

по вышеуказанному масштабу, при котором производитель, фабрикант и

купец, каждый по своему, одинаково приятно могли бы существовать, но

уже по такому, при котором, сверх их, еще и общественное должностное

лицо могло бы так же существовать. Можно принять, что нужное для

податей и целиком достающееся должностным лицам исчезает из

общественной торговли и является потерянным для находящейся в меновых

сношениях публики. Можно, наконец, принять, что как бы за долг

производитель и фабрикант должны позволить взять у себя вперед из товара,

266

Замкнутое торговое государство

купец из вознаграждения за торговлю. Все уравнивается, и результат

остается всегда один и тот же. Только понижение общественного

благосостояния является действительной тяготой, которая несется всеми

сообща.

Какой бы путь мы ни избрали для взыскивания этих податей, результат

останется всегда тот же. Брать ли у обоих, как у производителя, так и у

фабриканта, их взнос непосредственно и заставлять также и купца отпускать

некоторое количество из его закупки; брать ли у первых и взнос последнего и

заставить купца повышением его покупной цены возвратить первым

стоимость взятого; выбрать ли наиболее простой и легче всего поддающийся

обозрению путь и брать всю подать с хлебопашца, заставляя фабриканта и

купца возвратить ему свои взносы повышением цены на его продукты,

равновесие останется сохраненным, и требование общественной

справедливости не будет нарушено, если только цены товаров будут

установлены на основе вышеуказанных принципов, только после вычета из

суммы находящегося в общественном обороте товара того, что отдано

государству, и после того, как будет установлено, из чьих рук оно последнее

берет.

ГЛАВА V

КАК ОХРАНИТЬ ЭТО РАВНОВЕСИЕ ОТ СЛУЧАЙНОСТЕЙ,

СВОЙСТВЕННЫХ ЗЕМЛЕДЕЛИЮ

Изложенная система, как мы видели, построена на том расчете, что, как

количество поступающих в общественный оборот предметов питания и

фабрикации, так и их отношение остаются все теми же и время от времени

они переходят в другие.

По отношению к предметам фабрикации, поскольку количество их

зависит от приставленных к их изготовлению рабочих, это поддается очень

верному учету. Не так обстоит дело с предметами потребления, так как

урожаи вовсе не являются из года в год одинаковыми.

267

Благодаря этой неправильности в сборах продуктов нарушается

одновременно также и фабрикация, так как она получает ведь материал для

переработки от первого.

Годовой сбор, превысивший предположенное расчетом количество

продуктов, нарушает это равновесие так же, как и недобор. Мы направляем

прежде всего наш взор на первое, так как от него мы будем наведены сами

собою на средство, каким можно будет уберечься от второго.

Производитель должен добыть столько продуктов, сколько нужно

непроизводителям для пропитания и сверх того фабриканту для переработки.

В сбыте этого количества он совершенно уверен. Но большего количества он

не сможет сбыть. Купец не может взять у него этого излишка - он не найдет

для него покупателя, фабрикант не может его взять себе, так как у него нет

соответствующего эквивалента, так как работа его рассчитана только на

обычные потребности. Избыток добытых продуктов никаким способом

нельзя ввести в общественный оборот.

Но и потребности производителя также рассчитаны только на

обычный сбыт. Он имеет соответствующие его положению условия

существования и тогда, когда он ограничен только последним. Он не

нуждается в доставшемся ему непредусмотренным урожаем избытке. На

этот избыток можно смотреть, как на несуществующий вовсе. Он мог бы

быть уничтожен не только в исчислениях, но в действительности, в природе,

и из-за этого ни с какого конца не произошло бы никакого вреда.

Но отчасти кажется несправедливым лишить производителя такой

выгоды, которая досталась ему не обманом сограждан, а благодаря

покровительству природы, отчасти же и преимущественно потому, что как