История Израиля От возникновения сионизма до создания государства Израиль. Том 1. Иерусалим. Библиотека Алия. 1994.

Сакер Говард М. История Израиля От возникновения сионизма до создания государства Израиль. Том 1. Иерусалим. Библиотека Алия. 1994.

Первая алия

Между 1882 и 1903 гг. в Палестину прибыло 25 тысяч евреев — такого наплыва здесь не было со времен указа 1492 г. об изгнании евреев из Испании. Эту иммиграцию обычно называют Первой алией, однако фактически их было две: одна в 1882–1884 гг., вторая — в 1890–1891 гг. Многие из репатриантов были убежденными сионистами и прибыли в Палестину под влиянием и под покровительством Ховевей Цион и Билу (см. ниже). Однако значительная часть, может быть, даже большинство, были просто беженцами, спасавшимися от преследований в царской России, и верующими, желавшими посвятить остаток жизни изучению Торы и молитве. 95 процентов новых репатриантов обосновались в Иерусалиме, Хевроне и Хайфе. Лишь немногие из них открыли свои лавки и мастерские. Большинство сохраняло приверженность халукке. Довольно скоро стало ясно, что, хотя у европейского движения Ховевей Цион и появилось немало последователей, но для роли иммиграционного агентства оно непригодно. Бесспорно, руководителями многих филиалов Ховевей Цион были люди решительные и способные, такие, как Лев Леванда и Иосеф Фин в Вильно, историк Шаули Рабинович в Варшаве, рабби Шмуэль Могилевер в Белостоке, д-р Макс Мандельштам в Киеве. Руководство Ховевей Цион в течение ряда лет питало наивные надежды на поддержку со стороны Альянса и других еврейских организаций на Западе, однако все эти могучие филантропические общества не проявили ни малейшего сочув­ствия сионизму. В конце концов, за создание плацдарма в Палестине решила взяться группа убежденных молодых сионистов. В январе 1882 г. 30 таких энтузиастов собрались в Харькове на квартире студента Исраэля Белкинда, чтобы обсудить «судьбы нации». В большинстве своем они были выходцами из до­статочно обеспеченных семей, и либо учились в университете, либо уже занимались профессиона­льной деятельностью. В их мировоззрении сочета­лись страстный еврейский национализм и пламен­ное российское народничество. Для этих молодых людей (что вообще характерно для того поколе­ния русского студенчества) социальные реформы были неотделимы от национального становления. Поэтому после продолжительной дискуссии группа пришла к выводу, что следует немедленно присту­пить к возрождению еврейской жизни в Палестине на основе «продуктивизации», не дожидаясь широкомасштабной помощи еврейства в целом. Тут же было образовано общество содействия эмиграции, получившее затем название Билу (аббревиатура ивритских слов «Дом Иакова! Вставайте и пойдем»). На последующих собраниях девятнадцать человек выразили желание оставить университет и работу и немедленно отправиться в Эрец-Исраэль. Остальные взялись за подбор новых кандидатов для создания образцовой сельскохозяйственной колонии в Палестине. «У нас нет капитала, — отмечал в своем дневнике один из основателей Билу Хаим Хисин, — но мы уверены, что попав в Палестину, сумеем обосноваться там. Со всех сторон мы ощущаем поддержку идее колонизации Эрец-Исраэль; нам уже обещана помощь различных обществ и влиятельных частных лиц».

Помощь эта должна была прийти не от обедневших организаций Ховевей Цион, а от английского евангелиста Лоренса Олифанта. Побывав в 1879 г. Румынии, где в это время происходили антисемитские эксцессы, Олифант стал очевидцем трагического положения еврейских беженцев. Затем он присутствовал на конференции Ховевей Цион в Яссах и сразу почувствовал, какие возможности таит в себе нарождающееся сионистское движение. После этого неутомимый англичанин отправился в Константинополь, надеясь уговорить турецкое правительство дать евреям разрешение на колонизацию Святой земли. В Турции ему ничего не удалось добиться, тогда Олифант поехал в Палестину, чтобы ознакомиться с положением на месте. В 1880 г. он выпустил книгу «Земля Гилад», посвященную идее, к которой он обращался уже не раз: еврейская иммиграция под британским покровительством позволит Англии обрести военную сферу влияния на Ближнем Востоке. Обстоятельно излагая свой проект возрождения Палестины, Олифант подчеркивал, что задача выполнима и требует средств. А деньги, как он впоследствии уверял своих друзей-евреев, можно получить у английского правительства или у еврейских филантропов, живущих в Англии.

Сведения об этих возможностях дошли до молодых членов Билу, и они с нетерпением стали ждать, когда же обещание осуществится. Прошли недели, потом — месяцы. К сожалению, Олифант довольно скоро понял, что Великобритания, за четыре года до этого занявшая Кипр, вовсе не заинтересована в том, чтобы снова возбуждать недовольство Оттоманской империи. Что касалось евреев, то Олифанту пришлось убедиться в том, что уже известно: почти все без исключения богатые и влиятельные евреи выступали против сионистской идеи. В июле 1882 г. в Харькове узнали, что англичанин ничего не добился, и члены Билу решили больше не ждать. Полагая, что неудача Олифанта лишь временная, они перенесли свою штаб-квартиру из Харькова в Одессу, а в конце месяца четырнадцать из них отплыли в Конста­нтинополь. Несколько недель спустя туда пришло печальное известие о том, что Олифант исчерпал свои возможности и, судя по всему, ничем не смо­жет им помочь. После этого билуйцы в унынии начали готовиться к самостоятельной экспедиции в Палестину. Перед отправкой они выступили с довольно цветистой декларацией, в которой изложили свои цели. Декларация клеймила капиталистиче­скую собственность на землю как зло, принесенное цивилизацией, и предостерегала против колониза­ции Палестины на «гнилой основе» старого стиля. Билуйцы постановили, что каждый член их организации, не состоящий в браке, должен в течение трех лет отработать на образцовой сельскохозяйственной ферме. Затем он сможет выполнять роль наставника в других, вновь созданных поселениях. «Израиль на своей земле, на земле предков, — говорилось в декларации, — станет новым, социально справедливым обществом, ибо в этом заключается смысл возвращения народа в Эрец-Исраэль».

В конце июля группа билуйцев, состоящая из тринадцати юношей и одной девушки, отплыла в Палестину, и через пять дней приплыла в Яффо. Первые их впечатления от этого грязного портового города едва ли были благоприятными. Остановившись на скверном постоялом дворе, они повстречали первых «настоящих» палестинских евреев — изможденных людей в лапсердаках, ожидавших парохода, чтобы вернуться в Европу. Но молодых пионеров это не смутило. Стремясь приобрести хотя бы минимум агрономических знаний, прежде чем организовывать собственную ферму, они обратились в Микве Исраэль — школу, основанную Альянсом за двенадцать лет до этого. Там они работали за гроши под началом французских агрономов, не питавших ни малейшей симпатии к «фантазиям» новоявленных сионистов. Билуйцев безжалостно изматывали одиннадцати-двенадцатичасовой работой в поле, так что они оказались на грани отчаяния. «Надсмотрщики все подгоняли и подгоняли нас, — жаловался Хисин, — не давая ни минуты отдыха. Им было велено... выбить из нас «дурь» и вынудить нас уехать назад». Молодые люди еще больше пали духом, когда из Одессы не прибыло ни подкрепления, ни финансовой помощи. Более того, оттоманские власти к этому времени начали систематически ограничивать иммиграцию и запретили продажу земли европейским евреям. Впоследствии эти препятствия научились обходить с помощью подкупа и другими способами, но летом 1882 г. у билуйцев было мало оснований для оптимизма. Кроме того, болезни подрывали их стремление к деятельности. И где было взять фонды для создания собственной образцовой колонии — главной цели их приезда в Палестину?

Едва ли не в последний момент им оказали помощь два иерусалимских еврея — Залман Левонтин и Иосеф Файнберг. За год до этого они начали собирать в Палестине и в Европе деньги на приобретение земли. С помощью посредника-сефарда, турецкого подданного, они сумели купить участок в 400 дунамов (около 100 акров) в 8 милях к востоку от Яффо. Иерусалимские семьи, вложившие деньги в приобретение этой земли и построившие там свои хибарки, назвали новый поселок Ришон ле-Цион.

Левонтин и Файнберг, тронутые порывом билуйцев, убедили единомышленников принять молодых людей. Одиннадцать пионеров Билу поселились в отведенной им временной постройке. Вложив последние гроши в общий фонд, будущие фермеры принялись расчищать поля для посевов, сеять ку­курузу, высаживать овощную рассаду. Увы, сельскохозяйственный сезон уже закончился. Через два месяца подошли к концу деньги и запасы продо­вольствия — и над поселенцами, в частности, над билуйцами нависла вполне реальная угроза голода. Пионеры потеряли всякую надежду: пятеро решили вернуться в Микве Исраэль, шестеро — в Россию.

В это время существовало уже несколько ев­рейских сельскохозяйственных поселений. Петах-Тиква, заброшенная за несколько лет до этого, была вновь заселена европейскими иммигрантами. Несколько сотен членов Ховевей Цион, приехав­ших из Румынии, приобрели землю на западном склоне горы Кармел — они назвали свое поселение Самарин. Другие члены этой группы поселились в Галилее, основав там поселение Рош-Пинна. В начале 1883 г. еще одно сельскохозяйственное поселение, Иесод ха-Маала, было создано в Галилее польскими активистами Ховевей Цион. Ни в одном из этих первых поселков не был принят принцип кооперативности и взаимопомощи, провозглашенный Билу, — поселенцы были «буржуазными индивидуалистами», каждый обрабатывал свой собственный участок. Однако их любовь к земле была ничуть не слабее, чем у молодых мечтателей из Ришон ле-Циона, и тягот на их долю выпало ничуть не меньше. Почти никто из них не имел в Европе опыта земледелия. Теперь поселенцев и их семьи изводили насекомые, периодически грабили бедуины, они быстро начали ослабевать от болезней, жары и просто от непосильного труда. Кое-кто перебрался в города, другие вернулись в Европу. Подобно билуйцам в Ришон ле-Ционе и Гедере, они исчерпали свои силы и готовы были бросить явно безнадежное дело.

«Известный благотворитель»

Спасение пришло, откуда не ждали. Хотя Ротшильды всегда были той первой инстанцией, к которой евреи обращались за благотворительной помощью, эта прославленная банкирская династия отрицательно относилась к еврейскому национализму и уже не раз отклоняла просьбы Ховевей Цион о финансовой помощи. Тем не менее, Эдмон де Ротшильд, принадлежавший к французской ветви семейства, время от времени оказывал поддержку тем, кто пытался превратить евреев в «тружеников», в  «нормальных» людей, способных работать на земле. Осенью 1882 г. он согласился принять Иосефа Файнберга, одного из двух основателей Ришон ле-Циона, который приехал в Европу и отчаянно пытался изыскать хоть какие-то финансы, чтобы спасти свою ослабевшую колонию. Рассказ Файнберга о самоотверженности пионеров тронул знаменитого банкира до слез. Он немедленно дал 30 тысяч франков, необходимых для устройства в Ришон ле-Ционе колодца, и пообещал и в дальнейшем предоставлять помощь. Вскоре после этого Ротшильд направил в Палестину французского специалиста-агронома для обучения билуйцев и нанял директора Микве Исраэль для руководства Ришон ле-Ционом. Барон оплатил также дюжине семей обучение в Микве Исраэль и заверил их, что впоследствии обеспечит их землей. Так возникло поселение Экрон. Затем Ротшильд взял под свое покровительство еще две, боровшиеся за жизнь, колонии — Самарин (переименованный в честь его отца в Зихрон-Яаков) и Рош-Пинну. При этом Ротшильд потребовал, чтобы его вклад не был предан гласности. В течение многих лет пожелание барона исполнялось. Поселенцы с некоторой таинственностью называли своего анонимного патрона «известный благотворитель».

С течением времени сионистские поселения стали для Ротшильда основным объектом филан­тропической деятельности. С 1884 по 1900 г. он затратил 6 миллионов долларов на землю и жилье для колонистов, на их обучение, покупку сельско­хозяйственной техники и скота, на рытье колодцев и постройку лечебниц, синагог и домов для пре­старелых. Где бы ни основывался новый поселок, он мог рассчитывать на щедрость Ротшильда. Даже жители Петах-Тиквы обратились к нему за под­держкой, и в 1888 г. 28 семей в этом поселении существовали на его средства. Когда основывались другие колонии — Мишмар ха-Ярден, Хадера, Эйн-Зейтим, Метулла, Хардуф, — предполагалось, что «известный благотворитель» придет на выручку, если сами поселенцы не справятся с делом.

Правда, помощь Ротшильда отнюдь не означала, что колонистам давалась полная свобода действий, и они могли распоряжаться на фермах по собственному разумению. Не таков был барон. Те специалисты, которых он присылал из Франции и из Микве Исраэль, становились управляющими, отвечающими за повседневную жизнь колоний. Вскоре в положении поселенцев произошли коренные перемены. Теперь они получали субсидии не по количеству вложенного труда, а в соответствии с размером семьи или даже в зависимости от того, удалось ли им угодить управляющему. Более того, они не имели права решать, что сеять и что продавать. Так, например, управляющие решили, что Ришон ле-Цион и еще несколько поселений должны специализироваться на виноградарстве. После этого на деньги барона в Ришон ле-Ционе были сооружены винные погреба. Когда выяснилось, что вина не выдерживают конкуренции на европейском рынке, их скупил сам Ротшильд по цене, на 20 процентов превышавшей среднюю.

Такая опека не только лишала поселенцев инициативы, но и подрывала их моральный дух. Им тяжело было сознавать свою зависимость от капризных управляющих, которые начали вмешиваться даже в их частную жизнь. Хорошо понимая, что без финансовой поддержки Ротшильда они обречены на голод, колонисты все же открыто выражали свое недовольство тем, что превратились в "рабов". Жаловались они и на то, что неоднократная замена одной сельскохозяйственной культуры другой — винограда миндалем, маслин пшеницей — приводит к неоправданной затрате сил; идут годы, а поселенцы все еще не могут обеспечить себя и не уверены в завтрашнем дне. Комитеты Ховевей Цион в Одессе и Константинополе только усугубляли положение, обвиняя жителей Ришон ле-Циона в «измене» первоначальной цели, заключавшейся в создании образцового кооперативного поселения. Упреки достигли своей цели. Девять билуйцев, оставшихся в Ришон ле-Ционе и в Микве Исраэль под покровительством Ротшильда, пребывали в отчаянии, охватившем их еще в первые голодные дни.

Осенью 1884 г. неожиданно вновь возникло альтернативное решение. Иехиль Пинес, эмигрировавший из России в Палестину в 1878 г., привез с собою небольшую сумму, собранную несколькими группами Ховевей Цион. Взяв дополнительные ссуды, Пинес организовал в 1882 г. в Иерусалиме для билуйцев курсы для обучения ремеслам. После этого на оставшиеся деньги он купил 2800 дунамов земли под Явне, в нескольких милях от моря, и передал эту землю билуйцам. В декабре 1884 г. измученные, но не потерявшие надежду молодые люди, которых оставалось теперь восемь, отправились на новое место. Они назвали его Гедера. Снова им пришлось жить всем вместе в деревянной хибарке. Снова не было у них ни волов, ни коров, а средств едва хватало на то, чтобы как-то протянуть несколько месяцев да купить лозы для виноградников. При том, что земля как нельзя лучше подходила для виноградарства, должно было пройти еще три с половиной года, прежде чем билуйцы собрали бы урожай, способный принести прибыль. До этого им, чтобы прокормиться, предстояло выращивать озимую пшеницу и ячмень, а летом — дурру.

Но здесь их ждали новые испытания. Не посоветовавшись со специалистами, присланными в Палестину Ротшильдом, молодые энтузиасты неправильно посеяли зерновые, и им пришлось довольствоваться урожаем редьки и картошки. К началу 1886 г. положение стало отчаянным. Не имея сил защищать свою землю, билуйцы беспомощно наблюдали, как арабский скот травит их посевы. Хисин писал в дневнике:

«А когда наши соседи-арабы увидели, что мы ходим в лохмотьях, живем и хижине и терпим нужду… они вторглись на нашу землю и, пользуясь нашей беспомощностью, захватили целые участки… Они обнаглели до того, что стали даже нападать на нас, а нам оставалось только стискивать зубы... Дух наш был сломлен. Не зная, куда деваться от позора, мы сидели, погруженные в мучительные раздумья».

Большинство из них в конце концов не выдержало. «Что за беспросветное существование! — восклицал Хисин. — Я уезжаю из этой страны и вернусь, только если сумею построить здесь жизнь собственными руками».

Но это казалось почти невероятным. Гедера не пропала только благодаря щедрости Ротшильда. Те, кто остался в поселении, отказались от идеи кооперативной фермы. Подобно колонистам в Ришон ле-Ционе, Петах-Тикве и других местах, они начали принимать помощь из Парижа и задешево нанимать на работу арабов. Однако первые билуйцы отказались, не пошли на эту моральную капитуляцию. К концу 1880-х гг. все они покинули Гедеру: одни переселились в города, другие вернулись в Европу. Эксперимент в области «социальной справедливости» закончился явным крахом.

Плацдарм расширяется

В Восточной Европе, как и в Палестине, волна сионистского энтузиазма, поднявшаяся в начале 1880-х гг., к середине десятилетия пошла на убыль. В результате неудач поселенческого движения, а отчасти и препятствий со стороны турецких властей, эмиграция в Палестину заметно уменьшилась. В течение нескольких лет организация Ховевей Цион находилась в упадке. Без официального статуса в России она не могла осуществлять сбора денег в черте оседлости. Возможности для расширения финансовой базы Ховевей Цион возникли только в 1890 г., когда царское правительство разрешило этой организации действовать в качестве «Общества вспомоществования евреям-земледельцам и ремесленникам в Сирии и Палестине». Перемена названия имела значение для властей. Одно дело — национализм одного из этнических меньшинств — и совсем другое — желательное для государства поощрение еврейской эмиграции. Таким образом, начиная с 1890 г., Общество, от­крывшее постоянное представительство в Одессе, сосредоточило свои усилия на сборе средств (от 20 до 30 тысяч долларов в год) и на руководстве эмиграцией. В результате в 1890–1891 гг. в Палестину выехало не менее 3 тысяч русских и румынских евреев.

В 1890 г. "Одесский комитет" — так организа­ция Ховевей Цион с тех пор называлась в сиони­стских кругах — открыл в Яффо бюро под руко­водством инженера Зеева Темкина, еврея из Рос­сии. Энергичный и добросердечный Темкин, не откладывая, принялся за обеспечение новых иммиг­рантов землей и работой. Уже на первых порах он добился результатов, заслуживающих внимания.

Минуя ограничения оттоманских властей, он сумел через посредников приобрести по поручению Ховевей Цион несколько больших земельных участков, которые были перепроданы частью поселенцам, частью — земельным компаниям. Таким образом были основаны два важных сельскохозяйственных поселения — Реховот и Хадера, неподконтрольных ротшильдовским управляющим, а позже — ряд менее значительных поселений. Благодаря финансовой помощи Темкина, началось возрождение Гедеры, и к концу 1890-х гг. ее жители наконец сумели добиться хороших урожаев овощей и зерновых. Кроме того, нашлась работа для иммигрантов и в городах, они занимались ремеслами и торговлей. Центром иммиграции стал  Яффо, куда каждый месяц сотнями прибывали посланцы Ховевей Цион, члены религиозных общин, посредники по продаже земли, торговцы и сельскохозяйственные рабочие. Среди свидетельств, воспоминаний первых репатриантов есть характерные строки переселенцев из Румынии:

«Трудно описать романтическое чувство, надежду, свет и радость, которые наполняли их сердца… когда они пустились в путь в страну своих отцов, чтобы возродить еврейское земледелие. Каждый яркими красками рисовал в воображении картину своего будущего угодья в Эрец-Исраэль... Каждый мечтал о своем пшеничном поле, огороде и птичнике… В земле, где течет молоко и мед, конечно же, есть и маслины, и миндаль, и смоквы, и другие экзотические плоды».

Впрочем, жизнь репатриантов из Румынии, основавших сельскохозяйственную колонию Беер-Товия, оказалась далеко не идиллической. Спасаясь от малярии, они вскоре оставили это поселение. Так же поступили начинающие земледельцы и в ряде других мост. Стало ясно, что кратковременный рассвет 1890-х гг. покоился на шатком фундаменте. Энтузиазм, с которым Темкин покупал новые участки, не соответствовал его финансовому опыту, в результате чего подскочили цены на землю. У многих новых иммигрантов не хватало денег, чтобы купить участки, а те, кто все-таки приобрел их, обычно были не в силах окупить первоначальные затраты. В конце концов «Одесский комитет» направил в Палестину инспекцию. Прибывшая на место комиссия немедленно приостановила деятельность Темкина, и он вернулся в Европу. Однако ущерб уже был нанесен. Разочарование испытывал не только «Одесский комитет». Тяжесть земледельческого труда в Палестине, губительные эпидемии малярии и дизентерии, а также бесчисленные препоны, чинившиеся оттоманскими властями, все большие ограничения в покупке земли оказались не по силам многим сотням поселенцев. Во второй половине 1890-х гг. пароходы, заходившие в Яффо, принимали на борт больше пассажиров, чем высаживали.

Тем временем, узнав о конфликтах в опекаемых им поселениях, Ротшильд посетил Палестину, при­плыв туда на своей яхте в декабре 1898 г. Увиден­ные им достижения, конечно, произвели на него впечатление. Загорелые, мускулистые поселенцы, которые верхом сопровождали его, по крайней мере, в физическом отношении казались вопло­щением мечты барона о новом типе энергичных еврейских земледельцев. Но от Ротшильда не ускользнули и симптомы безынициативного еврейского плантаторства, все больше и больше зависящие от наемного арабского труда. Поэтому он известил колонистов, что собирается постепенно сокращать субсидии. Он не отказывал в финансовой помощи, однако теперь эта помощь направлялась только на нужды школ и общественных учреждений. Отныне земледельцы должны были обеспечивать себя сами. Вернувшись в Париж, барон приостановил субсидирование виноградников в Ришон ле-Ционе. Но более того, формально отказался от личного контроля над поселениями и передал бразды правления Еврейскому колонизационному обществу ЕКО.

Тем не менее, за немногими исключениями, переход на сельскохозяйственное самообеспечение еще долгое время оставался номинальным.