Генри Джордж

ПРОГРЕСС И БЕДНОСТЬ

КНИГА I - Заработная плата и капитал

ГЛАВА I

Господствующее учение о заработной плате,- его неудовлетворительность

Мы дали самое краткое выражение проблеме, составляющей предмет нашего исследования; разберем теперь, возможно подробно, то разъяснение, какое дает ей политическая экономия в лице выдающихся авторитетов.

Причина, которая производит бедность среди возрастающего богатства, очевидно, тождественна с причиной, которая обнаруживает свое действие в повсеместном стремлении заработной платы к минимуму. Следовательно, мы можем выразить самую суть нашего исследования в такой сжатой форме:

Почему, несмотря на рост производительных сил, заработная плата стремится к минимуму, дающему лишь одно голое существование.

На этот вопрос господствующая политическая экономия отвечает так: заработная плата определяется отношением числа работников к количеству капитала, посвящаемого на их наем, и постоянно стремится к самой низкой норме, при какой только работники согласны будут жить и обзаводиться семействами по той причине, что рост числа работников естественно стремится следовать за всяким возрастанием капитала и обгонять его. Так как возрастание делителя ограничивается только необходимостью известной минимальной величины для частного, то делимое может возрастать до бесконечности без всякого результата для частного.

В текущей литературе доктрина эта считается почти неопровержимой. Она заручилась авторитетом величайших экономистов и, если подвергалась нападкам, то - нападкам скорее формальным, чем реальным^*02. Она была положена Боклем в основу его обобщений по всемирной [-011-] истории. Она преподается во всех или почти во всех более или менее известных английских и американских университетах и излагается в трактатах, которые ставят себе задачею приучить массу правильно рассуждать о практических делах. В то же время она, по-видимому, гармонирует и с новой философией, которая в короткое время овладела почти всем научным миром и быстро проникает теперь в сознание масс.

Засевши так крепко в более высоких областях мысли, доктрина эта, в более грубой форме, еще того крепче держится в ее, так сказать, более низменных областях. Если что придает такую живучесть заблуждениям покровительственной системы, несмотря на их явную несостоятельность и нелепость, так это именно та идея, что сумма, долженствующая разделяться в виде заработной платы, в каждой стране есть нечто постоянное, и конкуренция "иностранного труда" должна вести к более мелкому дроблению ее. Та же самая идея лежит в основе большинства теорий, предлагающих уничтожение процента и ограничение конкуренции, как средства, могущие увеличить долю рабочего в общей массе богатства, и сказывается всюду на взглядах тех людей, которые недостаточно еще развиты, чтобы придерживаться каких-либо теорий, как то можно видеть из газетных статей и споров в законодательных собраниях.

Но как ни широко распространена эта теория, как ни глубоко пустила она корни, все же, мне кажется, она не согласуется с самыми очевидными фактами. Если бы заработная плата зависела от отношения между количеством труда, ищущего занятия, и количеством капитала, посвящаемого на его наем, то относительная редкость или изобилие одного из этих факторов сопутствовались бы относительным изобилием или редкостью другого. Таким образом капитал находился бы в относительном изобилии там, где заработная плата высока, а где она низка, там чувствовался бы к нем недостаток. Затем, так как капитал, идущий на выдачу заработной платы, значительной своею частью должен бы был состоять из капитала, постоянно ищущего помещения, то и обычный размер процента должен бы был являться мерою относительного изобилия или редкости капитала. Если бы на самом деле заработная плата зависела от отношения между количеством труда, ищущего занятия, и количеством капитала, посвящаемого на его занятие, то высокая заработная плата (признак относительной редкости труда) должна бью была всегда сопровождаться низким процентом (признаком относительного изобилия капитала) и, обратно, низкая [-012-] заработная плата должна бы была всегда сопровождаться высоким процентом.

А этого-то и не бывает, а бывает как раз обратное. Если исключить из процента элемент страховки и рассматривать лишь собственно процент или вознаграждение за пользование капиталом, то всюду будет оказываться справедливым то положение, что процент бывает высок тогда, когда заработная плата высока, и низок, когда низка заработная плата. Заработная плата и процент в Соединенных Штатах в одно и то же время были выше, чем в Англии, а в Тихоокеанских штатах в одно и то же время были выше, чем в Атлантических. И разве это не общеизвестное явление, что куда направляется труд за более высокой заработной платой, туда направляется также и капитал за более высоким процентом? Разве не справедливо, что всюду, где наблюдается общее повышение или падение заработной платы, наблюдается также одновременно подобное же повышение или падение процента? В Калифорнии, например, когда заработная плата была выше, чем где бы то ни было на свете, был так же высок и процент. А затем заработная плата и процент в Калифорнии одновременно падали. Когда обычной заработной платой было 5 долларов, тогда обычным банковским размером процента было двадцать четыре годовых. Теперь, когда заработная плата равняется двум или двум с половиною долларам в день, и обычный банковский процент равен десяти или двенадцати.

Это постоянное явление, что заработная плата в новых странах, где капитал относительно редок, бывает выше, чем в старых странах, где капитал находится в относительном изобилии, слишком бросается в глаза, чтоб оставаться неизвестным. И, хоть и касаясь его уж очень то слегка, его все же отмечают представители господствующей школы политической экономии. Но уже самый способ, каким его отмечают, указывает на его крайнее противоречие общепризнанной теории заработной платы. Ибо, объясняя его, такие писатели, как Милль, Фосэтт и Прайс, нечувствительно покидают ту теорию заработной платы, которую они формально признают в своих трактатах. Хотя они и объявляют, что заработная плата определяется отношением между капиталом и работниками, тем не менее объясняют более высокие заработную плату и процент в новых странах относительно большим производством богатства. Я докажу потом, что этого нет, и что, напротив, производство богатства в старых и густо заселенных странах бывает относительно больше, чем в новых и малозаселенных. Теперь же я просто желаю указать на самое противоречие. Ибо сказать, что более высокая плата в новых странах зависит от относительно большего производства, очевидно, значит сделать моментом, определяющих заработную плату, отношение к производству, а не отношение к капиталу.

Хотя это противоречие, по-видимому, и не было усмотрено теми писателями, которых я упомянул, тем не менее оно было замечено одним [-013-] из наиболее логичных представителей господствующей школы политической экономии, именно проф. Кэрнзом^*03. Профессор этот старается остроумнейшим образом примирить факты с теорией, предполагая что в новых странах, где промышленность вообще направлена на производство пищи и сырого материала, на уплату заработной платы идет гораздо большая часть капитала, употребляемого на производство, чем в более старых странах, где весьма значительную часть его приходится затрачивать на машины и материал, и делая отсюда тот вывод, что в новой стране, хоть капитала и меньше (а процент выше), все же количество его, идущее на уплату заработной платы в сущности больше, и потому заработная плата выше. Например, из 100000 долларов, затрачиваемых в какой-нибудь старой стране в фабричной промышленности, вероятно, тысяч 80 было бы затрачено на здания, машины и покупку материалов, и только лишь тысяч 20 остались бы на уплату заработной платы, тогда как в новой стране из 30000 долларов на орудия и пр., а остальные 25000 должны бы были распределиться в виде заработной платы. И таким-то путем объясняется, почему фонд заработной платы может быть сравнительно обширным там, где капитал относительно редок, и почему высокая заработная плата может существовать совместно с высоким процентом.

Ниже, я полагаю, мне удастся доказать, что это объяснение основывается на полном непонимании отношений труда к капиталу, на основной ошибке в отношении того фонда, из которого берется заработная плата; но теперь нам необходимо лишь выставить на вид, что связь между колебаниями заработной платы и процента в одних и тех же странах и в одних и тех же отраслях промышленности не может быть таким образом объяснена. При столь обычных для нас сменах промышленного оживления и застоя, энергичный спрос на труд и хорошая заработная плата всегда сопровождаются энергичным спросом на капитал и высокой нормой процента. Л когда работники не могут найти занятия и заработная плата падает, тогда всегда наблюдается и скопление капитала, ищущего помещения за малый процент^*04. Теперешнее угнетенное состояние промышленности отличалось трудностью находить занятие и нуждой среди рабочих классов не менее, чем скоплением свободного капитала во всех больших центрах и ничтожным размером процента на капитал, при наиболее надежном его помещении. Таким образом при условиях, которые не допускают объяснения согласного с господствующей теорией, мы встречаем высокий процент совместно с высокой заработной платой и низкий процент вместе с низкой заработной платой,- капитал, по-видимому, редкий, [-014-] когда мало рабочих рук, я изобилие капитала, когда и рабочих рук изобилие.

Все эти хорошо известные факты, согласующиеся между собой, указывают на некоторое отношение между заработной платой и процентом, на отношение согласия, но не противоположности. Они, очевидно, совсем не вяжутся с той теорией, согласно которой заработная плата определяется отношением между трудом и капиталом или некоторой частью капитала.

Является вопрос, каким же образом могла возникнуть самая теория? Каким образом могла она признаваться целым рядом экономистов, со времени Адама Смита и до наших дней?

Если мы вникнем в то рассуждение, на которое опирается в общераспространенных трактатах эта теория, то мы сразу заметим, что оно не есть индукция из наблюдаемых фактов, а есть лишь дедукция из заранее допущенного положения,- будто заработная плата берется из капитала. Раз допущено, что капитал есть источник заработной платы, то уже необходимо приходится заключить, что и заработная плата в массе должна ограничиваться суммой капитала, посвященного найму труда, и, стало быть, что та доля, какую может получать каждый отдельный работник, должна определяться отношением между числом работников и количеством капитала, имеющегося для их вознаграждения^*05. Рассуждение это логично, но вывод, как вы видели, не согласуется с фактами. Ошибка, стало быть, должна заключаться в посылках. Проверим это.

Я знаю, что теорема, будто заработная плата берется из капитала, есть одна из самых основных и, на вид, одна из наилучше установленных теорем господствующей политической экономии, и что она признавалась как бы за аксиому всеми великими мыслителями, посвящавшими свои силы на разработку нашей науки. Тем не менее, я полагаю, можно доказать, что теорема эта есть основная ошибка,- плодовитая мать длинного ряда ошибок, которые извращают самые важные практические заключения. Сейчас я и постараюсь дать это доказательство. Необходимо, чтобы оно было ясно и убедительно, так как [-015-] доктрина, на которой основывается такое множество важных рассуждений, которая опирается на столь великие авторитеты, которая столь правдоподобна сама по себе и столь способна возрождаться в новых формах - не может быть опровергнута одним махом.

Я постараюсь доказать положение, что заработная плата берется не из капитала, а берется на долю из продукта того труда, за который она выплачивается^*06.

А так как и общепринятая теория, будто заработная плата берется из капитала, утверждает также, что капитал снова возвращается из производства, то на первый взгляд может показаться, что мы добиваемся отнюдь не чего-либо существенного, а лишь простой перемены в терминологии, рассуждать о которой значило бы лишь заводить бесполезные словопрения и нагружать политическую экономию безжизненным академическим балластом. Однако тут есть нечто гораздо большее, чем формальное различие, и это станет очевидным, если принять во внимание, что на этой разнице между двумя предложениями строятся все господствующие теории отношений между капиталом и трудом; что из нее выводятся доктрины, считающиеся и сами как бы аксиомами, которые связывают, направляют и держат в подчинении самых способных мыслителей при обсуждении наиболее важных вопросов. Ибо на том допущении, что заработная плата берется прямо из капитала, а не из продукта труда, основывается не только та доктрина, что заработная плата зависит от отношения между капиталом и трудом, но и та доктрина, что промышленность ограничивается капиталом,- что капитал должен быть накоплен прежде, чем труд получит занятие, а труд не может иметь занятия, пока не будет накоплен капитал; затем - доктрина, будто каждое приращение капитала дает, или способно давать, добавочное занятие труду; доктрина, будто превращение оборотного капитала в основной уменьшает фонд, могущий быть примененным к содержанию труда; доктрина, будто при низкой заработной плате большее число работников может иметь занятие, чем при высокой; доктрина, будто капитал, применяемый в земледелии, может содержать больше работников, чем если его применять к фабричной промышленности; доктрина, что прибыль бывает велика или мала, смотря по тому низка или высока заработная плата, и что размер ее зависит от стоимости содержания работников; а затем такие парадоксы, как тот, будто спрос на товары не есть спрос на труд, или как тот, будто некоторые товары могут повышаться в цене вследствие сокращения заработной платы или понижаться вследствие ее роста.

Короче, все учения господствующей политической экономии, в самой обширной и наиболее важной ее области, основываются более или [-016-] менее прямо на том допущении, будто труд содержится и оплачивается из существующего капитала, прежде чем получается продукт, который составляет конечную его цель. И если бы было доказано, что это - ошибка, и что, напротив того, содержание и оплата труда даже и временно не опирается на капитал, а прямо берется из продукта труда, то и вся эта обширная надстройка осталась бы без опоры и должна бы была рухнуть. Подобным же образом должны бы были рухнуть и ходячие теории, также имеющие свою основу в веровании, будто сумма, которая должна распределяться в виде заработной платы, есть нечто постоянное, и доля каждого работника в ней должна необходимо уменьшаться с увеличением числа работников.

Разница между господствующей теорией и той, которую устанавливаю я, на деле подобна разнице между меркантильной теорией международного обмена и той теорией, которую поставил на ее место Адам Смит. Между той теорией, что торговля есть обмен товаров на деньги, и той теорией, что она есть обмен товаров на товары, по-видимому, не будет существенной разницы, если заметить, что приверженцы меркантильной теории не допускали, чтобы деньги могли иметь какое-либо другое употребление, кроме, как быть вымениваемыми на товары. Однако, при практическом приложении этих двух теорий, сказывалась вся разница между строгим государственным покровительством и свободной торговлей.

Если мною сказано достаточно, чтобы показать читателю крайнюю важность того рассуждения, в котором я буду просить его следовать за мною, то мне не будет необходимости наперед оправдывать ни элементарности, ни растянутости моих объяснений. Выступая против доктрины такой важности,- доктрины, поддерживаемой такой массой авторитетов, необходимо заботиться и о ясности, и о полноте изложения.

Если бы не это обстоятельство, для меня было бы очень соблазнительно отвергнуть без дальнейших рассуждений предположение, что заработная плата берется из капитала. Ибо вся та обширная надстройка, которую господствующая политическая экономия воздвигает на этой доктрине, опирается в сущности на основание, которое просто лишь принимается за достаточное, без малейшей попытки различить кажущееся от действительного. Из того, что заработная плата обыкновенно уплачивается деньгами, и во множестве промышленных операций выплачивается ранее, чем продукт бывает вполне закончен, или ранее, чем он может быть утилизируем,- делают тот вывод, что заработная плата берется из ранее существующего капитала, и что, стало быть, промышленность ограничивается капиталом,- другими словами, что труд не может быть занят, пока не будет накоплен капитал, и может быть занят лишь в той мере, в какой накоплен капитал.

Однако в тех же самых трактатах, в которых ограничение размеров промышленности капиталом устанавливается без всяких оговорок и кладется в основу наиболее важных рассуждений и сложных теорий, [-017-] в тех же самых трактатах признается, что, являющий капитал есть запасенный или накопленный труд,- есть "та часть богатства, которая сберегается, чтобы содействовать будущему производству". Если мы заменим слово "капитал" этим определением его, то получим предложение, которое в самом себе будет нести свое опровержение; что труд не может иметь занятия, пока не будут накоплены результаты труда,- предложение, уже слишком нелепое, чтобы о нем стоило рассуждать.

Тем не менее, если бы мы решили кончить дело этим reductio ad absurdum мы, вероятно, встретились бы с некоторым объяснением. Нас не стали бы уверять в том, что первые работники были снабжены Провидением капиталом, необходимым для работы; но нам заявили бы, что предложение это относится к такому состоянию общества, когда производство сделалось уже сложной операцией.

Однако во всяком, экономическом рассуждении нужно твердо держаться и отнюдь не терять из виду той основной истины, что общество, в наиболее высоких его формах, есть лишь развитие общества, в его грубом первоначальном состоянии, и что принципы, очевидные при более простых человеческих отношениях, только лишь замаскировываются, а отнюдь не уничтожаются или не заменяются обратными при более запутанных общественных отношениях, являющихся результатом разделения труда пользования сложными орудиями и способами производства. Паровая мельница, с ее сложным механизмом, где можно видеть всевозможные рода движения, представляет из себя просто то же, что представляла из себя в свое время каменная ступка, вырытая из древнего русла реки,- орудие для размалывания зерна. И каждый человек, занятый на этой мельнице, подкидывает ли он дрова в топку, следит ли за машиной, насекает ли жернова, клеймит ли мешки, ведет ли книги,- в сущности посвящает свой труд тому же делу, как и доисторический дикарь, когда он толок в своей ступке,- приготовлению зерна для питания человека.

И таким же образом, если мы сведем к простейшему выражению все сложные операции современного производства, мы заметим, что каждый индивидуум, который принимает участие в этом бесконечно подразделяющемся и перепутывающемся сплетении производства и обмена, в сущности делает то же, что делал и первобытный человек, когда он лазил на деревья за плодами или шел, собирая моллюсков, за отступающим приливом,- старается ценою своего труда добиться от природы удовлетворения своих желаний. Если мы, не упуская этого из виду, будем рассматривать производство, как нечто цельное,- как кооперацию всех, занятых в его великих подразделениях удовлетворением различных желаний каждого, то мы вполне поймем, что вознаграждение, которое каждый получает за свои труды, получается столь же прямо от природы, как и результат того труда, который затрачивался первым человеком. [-018-]

Поясним это. При самом простом общественном состоянии, какое мы можем только себе представить, каждый человек сам разыскивает приманку и сам ловит рыбу. Но вскоре становятся ясными выгоды разделения труда, и один ищет приманку в то время, как другие ловят рыбу. Тем не менее - очевидно, что тот, кто разыскивает приманку, в сущности принимает в ловле рыбы такое же участие, как и те, которые непосредственно ее ловят. Затем становятся известными преимущества лодок, и вместо того, чтобы всем отправляться на рыбную ловлю, один остается дома и делает или чинит лодки. Но и лодочник, в сущности посвящает в такой же мере свой труд ловле рыбы, как и сами рыбаки, и рыба, которую он ест вечером, когда рыбаки возвращаются с ловли, есть в такой же мере продукт его труда, как труда рыбаков. И когда вполне устанавливается разделение труда, когда никто уже не стремится удовлетворять своих желаний, непосредственно обращаясь к природе, а один ловит рыбу, другой охотится, третий собирает ягоды, четвертый снимает плоды, пятый приготовляет орудия, шестой строит хижины и седьмой заготовляет платье,- тогда тоже всякий в той мере, в какой он обменивает непосредственные результаты своего собственного труда на непосредственные результаты труда других, в сущности сам прилагает свой труд к производству тех предметов, какими пользуется,- в сущности удовлетворяет свои собственные желания, применяя к делу свои собственные силы,- и, значит, то, что он получает, он на самом деле производит. Если он выкапывает коренья и выменивает их на дичь, то он на самом деле является таким же приобретателем этой дичи, как если бы он сам ходил на охоту и предоставлял охотнику самому выкапывать для себя свои коренья. Обычное выражение "я добыл деньги, на которые я купил то-то и то-то", с экономической точки зрения, является не метафорически, а буквально верным. Добывать значит делать.

Если мы проследим эти принципы, довольно очевидные при простом состоянии общества, до их сложных проявлений при том состоянии, которое мы называем цивилизованным, то нам станет ясным, что во всех случаях, когда труд обменивается на товары, производство на самом деле предшествует пользованию; что плата, получаемая рабочим, есть его приобретение,- другими словами, создание труда, а не выдача вперед капитала и что работник, который получает свою заработную плату в деньгах (отчеканенных или отпечатанных, может быть, ранее, чем начался его труд), на самом деле получает ее взамен того прибавления, какое он сделал своим трудом к общему запасу богатства - приказ на некоторую выдачу из этого запаса,- приказ, который он может утилизировать в какой-либо отдельной форме богатства, наиболее соответствующей его желаниям; и ни деньги, которые есть лишь обязательство, ни та отдельная форма богатства, которую он получает при их помощи, нимало не представляют из себя капитала, выданного вперед на содержание работника, а напротив того, [-019-] представляют из себя то богатство или ту часть богатства, которую труд работника уже вложил в общий запас.

Имея в виду эти вершины, мы поймем, что чертежник, который затворившись в мрачной комнате на берегу Темзы, приготовляет чертеж огромной пароходной машины, на самом деле посвящает свой труд производству хлеба и мяса в такой же мере, как если бы он сам собирал хлеб в Калифорнии или бросал аркан в степях Ла-Платы; что он в такой же мере сам приготовляет себе одежду, как если бы сам стриг овец в Австралии или ткал сукно в Песли; в такой же мере сам производит для себя кларет, который пьет за обедом, как если бы он сам собирал виноград на берегах Гаронны. Рудокоп, который в двух тысячах футов под землей в недрах Кемстока выкапывает серебряную руду, на самом деле, при посредстве тысячи меновых сделок, собирает жатву в долинах, лежащих на пять тысяч футов ближе к центру земли; охотится за китами в Ледовитом Океане; срывает табачные листья в Виргинии; обирает кофейные зерна в Гондурасе, срезает сахарный тростник на Гавайских островах; собирает хлопок Георгии и. превращает его в ткань в Манчестере или Лоуэле, делает изящные деревянные игрушки для своих детей в горах Тары или срывает среди зелени и золотистых плодов в садах Лос-Ангелес апельсины, которые он, по окончании смены, приносит домой своей больной жене. Что такое та плата, которую он получает в субботу вечером при выходе из шахты, как не свидетельство пред лицом всего света в том, что он произвел все эти вещи,- как ни первая меновая сделка в том ряде их, который преобразует его труд в вещи, ради которых он в сущности работал.

Все это кажется ясным, будучи рассматриваемо с принятой нами точки зрения: но чтобы выбить то заблуждение, будто труд содержится и оплачивается капиталом, из всех его твердынь и засад, мы должны занять дедуктивную форму нашего исследования индуктивной. Посмотрим же, достигнем ли мы, начав с фактов и прослеживая их взаимные отношения, тех заключений которые были столь очевидными в том случае, когда мы, начав с первых принципов; прослеживали проявления этих принципов в сложных фактах.

^*02 К их категории, мне кажется, следует отнести возражения Торнтона, который хотя и отрицает существование предопределенного фонда заработной платы, состоящего из некоторой части капитала, отделяемой на покупку труда, тем не менее все же держится того взгляда (а это самая суть дела), что заработная плата берется из капитала, и что рост или растрата капитала есть рост или растрата фонда, идущего на заработную плату. Самое энергичное нападение на доктрину фонда заработной платы, какое только я знаю, сделано было профессором Ф. А. Уокером ("The Wages Question", N. V. 1876), однако и он допускает, что заработная плата значительной частью берется из капитала, а допустить это значит допустить все то, чего только может требовать самый ревностный приверженец теории фонда заработной платы; притом же, он целиком признает и Мальтусову теорию. Таким образом, его практические заключения ничуть не отличаются от тех, к каким приходят приверженца господствующей теории.

^*03 "Some Leading Principles of Political Economy Newly Expounded", гл. I, часть II.

^*04 Во времена торговой паники наблюдается высокий размер учетного процента, но это, очевидно, не есть высокий размер процента в собственном смысле, а высокий размер страховки от риска.

^*05 Мэк-Келлок например (прим. 4 к "Богатству Народов") выражается так: "Та часть капитала или богатства какой-либо страны, которую работодатели имеют в виду или желают затратить на покупку труда, может быть в одно время значительно больше, чем в другое. Но какова бы ни была ее абсолютная величина, все же эта часть, очевидно, является единственным источником, из которого должна уплачиваться вся заработная плата. Не существует никакого иного фонда, из которого работник, как таковой, мог бы получить хоть один шиллинг. И отсюда следует, что средний размер заработной платы или та доля народного капитала, предназначаемого на занятие труда, которая приходится в среднем на каждого работника, должна целиком зависеть от количества этого капитала сравнительно с числом тех лиц, среди которых он будет распределяться". Подобные этой цитаты можно бы было привести из всех выдающихся экономистов.

^*06 Мы говорим о труде, затрачиваемом на производство, а такого рода трудом, ради простоты, и лучше будет ограничить исследование. Всякий вопрос, могущий возникнуть в уме читателя касательно заработной платы непроизводительных лиц, мы оставляем пока в стороне.