История американских денег

История американских денег

История американских денег

 
Частные банкноты

 
Хотя Континентальный Конгресс и экспериментировал с бумажными деньгами во времена Революции, а правительства штатов выпускали бумажные деньги в колониальный период, правительство США не выпускало собственных бумажных наличных денег вплоть до 1862 года. До этого момента все находящиеся в обращении бумажные деньги были выпущены частными банками. До самого конца 19 века банкноты частных финансовых учреждений обращались наряду с монетами и банкнотами правительства США.
До Гражданской Войны находящиеся в обращении бумажные деньги в основном являлись банкнотами штатов, выпускавшимися частными банками по соглашениям с правительствами штатов. Из-за большого количества различных типов банкнот штатов возникала путаница, широко были распространены подделки. Банки и многие торговцы вынуждены были подписываться на еженедельные издания, в которых давались описания (иногда с рисунками) до 10.000 типов подлинных банкнот, находившихся в обращении вместе с многочисленными фальшивыми деньгами. В дополнение ко всем этим бедам, торговцы часто отказывались принимать банкноты местных банков или принимали их только с дисконтом.
Денежное законодательство 1863—64 годов постановило начать выпуск национальных банкнот под руководством Контролера денежного обращения (Comptroller of the Currency). Национальные банки действовали по соглашению с федеральным правительством, а не с правительством штатов. Это законодательство создало тип денег, который был более стандартизированным, чем банкноты штатов, что значительно уменьшило возможности подделок. Новые законы также обязали каждый национальный банк погашать банкноты других национальных банков по их номинальной стоимости.
Национальные банкноты были более надежными деньгами, чем банкноты штатов, поскольку национальные банки должны были депонировать в Управлении Контролера денежного обращения казначейские облигации на сумму, примерно равную совокупной номинальной стоимости выпущенных ими банкнот. Национальные банкноты были настолько надежны, что даже во время банковских кризисов, деньги, выпущенные банками, которым грозило банкротство, продолжали обращаться, несмотря на то, что люди переставали держать депозиты в этих банках.
Несмотря на то, что в наши дни частные банки США уже не могут осуществлять эмиссию бумажных денег, следует отметить, что банкноты штатов и национальные банкноты были по существу весьма близки к вкладам до востребования и сберегательным вкладам, которые сегодня предлагаются частными банками. Выпущенные банкноты представляли собой обязательства банков точно так же, как и современные вклады. Банки штатов, а, позднее, национальные банки, выдававшие ссуды, выдавали заемщику свои собственные банкноты в обмен на простой вексель заемщика. После этого заемщик мог потратить банкноты.
Сходство банкнот и депозитов и привело к неудаче банковского законодательного процесса времен Гражданской войны; этим новым законодательством предусматривалось превратить все банки штатов в национальные банки. Когда только была юридически оформлена идея национальных банкнот, Конгресс США ввел 10%-ный налог на банкноты штатов, ожидая, что, не обладая статусом национальных чартерных банков, обычные банки штатов не смогут существовать. Первоначально большинство банков действительно стало национальными, и к 1868 году в стране оставалось всего 247 банков штатов (при этом число национальных банков достигло 1.640). Однако в 1887 году число банков штатов снова превысило число национальных банков. Причина состояла в том, что банки штатов обнаружили, что операции с растущих количеством чековых вкладов могут приносить банку прибыль, даже если он вообще не выпускает банкнот.

Банкноты Соединенных Штатов (United States notes)

 
Первыми бумажными деньгами, выпускаемыми правительством США, были банкноты Соединенные Штатов. Первоначально они предназначались для финансирования ведения Гражданской войны, и получили название «гринбэки». Выпуск банкнот Соединенных Штатов — пример того, как правительство может финансировать свои операции с помощью печатного станка. В период с начала Гражданской войны в 1861 году до ее окончания в 1865 году, налоговыми поступлениями обеспечивался лишь 21% расходов федерального правительства. Все остальные средства были получены от займов и эмиссии банкнот. С 1861 по 1865 годы на Севере США произошло удвоение денежной массы, и имел место двукратный рост цен. Когда война окончилась, банкноты Соединенных Штатов составляли почти половину общего объема находившихся в обращении наличных денег, причем количество этих банкнот в 1865 году практически не отличалось от того количества, которое было выпущено за годы войны. Значение банкнот Соединенных Штатов постепенно снижалось по мере того, как появлялись новые типы бумажных денег, удовлетворяющих растущие потребности расширяющейся экономической системы США.
Во время Гражданской войны Юг сталкивался примерно с такими же финансовыми проблемами, что и Север. Налоговые поступления были еще меньше, чем на Севере, и конфедератам также приходилось выпускать большие количества бумажных денег, чтобы финансировать деятельность правительства. С января 1861 года по январь 1864 года количество денег, находящихся в обращении на Юге, выросло почти в 12 раз, а цены выросли в 28 раз. Несмотря на то, что Конфедерация провела в феврале 1864 года денежную реформу, обменяв старые наличные деньги на меньшее количество новых денег, расширение предложения денег продолжалось, и инфляция ускорилась. К концу войны деньги конфедератов обесценились и полностью исчезли из обращения.

Политика, связанная с «гринбэками»

 
На протяжении почти двух десятилетий после Гражданской войны «гринбэки» были одним из главных политических вопросов. Первоначально, когда Казначейство США выпускало банкноты Соединенных Штатов, они не погашались золотом ни самим Казначейством, ни банками. После Гражданской войны прозвучали выступления в поддержку того, чтобы сделать эти банкноты погашаемыми, утверждая, что для достижения этой цели количество банкнот должно быть уменьшено. В 1866 году Конгресс США принял решение об изъятии «гринбэков» из обращения в количестве 10 миллионов долларов ежемесячно в течение первых шести месяцев, а затем — в количестве 4 миллионов долларов ежемесячно. Многие фермеры и другие слои населения, которые могли пострадать от «дефляционных» эффектов, выступали против подобной политики, и через два года изъятие «гринбэков» было приостановлено. В последующие годы, особенно в периоды кризисов, секретари Казначейства США временно производили повторные выпуски дополнительных банкнот, утверждая, что для этого использовались резервы. Противоречия и споры по этому вопросу, а также по вопросу о том, имеет ли Конгресс законное право обязать кредиторов принимать «гринбэки» в уплату за долги, продолжали нарастать. В результате множилось число судебных разбирательств и предложений о принятии новых законов.
Банкноты Соединенных Штатов оставались не погашаемыми до 1879 года, когда Закон о возобновлении обмена бумажных денег на драгоценные металлы (Specie Resumption Аст), принятый в 1875 году, наделил Казначейство США правом погашать эти банкноты золотом. Закон 1875 года обязал Казначейство снова уменьшить количество «гринбэков», находившихся в обращении, в этот раз из расчета 4 доллара, приходящихся на каждое увеличение объема национальных банкнот на 5 долларов. Эта политика снова вызвала мощный подъем активности оппозиции; в результате ее проведение прекратилось три года спустя, когда вновь образовавшаяся «Партия гринбэк» завоевала 10% голосов на выборах и получила 14 мест в Конгрессе.

«Гринбэки» и валютные курсы

Когда банкноты Соединенных Штатов стали погашаемыми, США практически перешли от бумажного стандарта к золотому. При бумажном стандарте цена унции золота, выраженная в «гринбэках», изменялась. Поскольку золото обменивалось на иностранную валюту для покупки товаров у других стран, обменный курс тоже изменялся. В этот период обменные курсы были гибкими и неконтролируемыми. После 1879 года цена одной тройской унции золота была зафиксирована на уровне 20,67 доллара, и Казначейство было готово к обмену банкнот Соединенных Штатов или других типов наличных денег на золото по этой цене; период гибких обменных курсов завершился.

Серебряные сертификаты

 
Закон Блэнда-Аллисона (Bland-Allison Act) 1878 года дал Казначейству США право выпускать так называемые серебряные сертификаты, которые оставались важным типом бумажных денег вплоть до 1968 года. Как эмиссия серебряных сертификатов, так и осуществление закупок серебра были связаны с многочисленными политическими противоречиями, существовавшими в денежной сфере в последние три десятилетия XIX века.
Закон о Чеканке Монет (Coinage Act) 1873 года демонетизировал серебро, заменив биметаллический стандарт золотым стандартом. В соответствии с этим законом, должны были чеканиться не стандартные серебряные доллары с содержанием металла стоимостью в 1 доллар, а так называемые «торговые» доллары, с таким же серебряным содержанием, как в монетах по полдоллара, двадцать пять и десять центов. Таким образом, серебро предназначалось для изготовления разменной монеты, и оно уже не выполняло роли стандарта стоимости. Поначалу производители серебра не возражали против этого, однако вскоре они поменяли свое мнение, поскольку цены на серебро упали в результате роста добычи и уменьшения спора, связанного с переходом многих стран к золотому стандарту.
Чеканка разменной монеты требовала весьма незначительных количеств серебра, и в этот период некоторые группы людей развернули компанию за свободный и неограниченный выпуск серебряных монет. Они заявляли, что Закон 1873 года — это результат заговора, и даже называли его «преступлением — 73». С помощью подобных лозунгов, разного рода интриг среди законодателей на Западе и поддержки со стороны общественного мнения, которую получали любые меры, способные повернуть вспять происходящее в тот период снижение цен. Конгресс сумел принять несколько биллей о закупках серебра. В соответствии с Законом Блэнда-Аллисона 1878 года. Казначейство США было обязано покупать серебро на 2 млн. долларов ежемесячно по рыночной цене; часть приобретенного серебра предназначалось для обеспечения резервных требований по серебряным сертификатам, а часть шла на производство серебряных монет. Избыточное количество приобретенного серебра, не идущее ни на одну из этих целей, называлось «свободным серебром», и оставлялось на хранении.
Закон Шермана о Закупках Серебра 1890 года обязывал Казначейство США ежемесячно покупать определенное количество унций серебра, а не любое количество, соответствующее стоимости в 2 млн. долларов, что первоначально привело к росту доходов производителей серебра. Для оплаты серебра, покупаемого согласно этому Закону, Конгресс США наделил Казначейство США правом выпускать специальные «Казначейские векселя 1890 года», причем они должны были обязательно обмениваться как на золото, так и на серебро. Ввиду опасного истощения золотых запасов и других финансовых трудностей, связанных с финансовой паникой 1893 года, этот Закон в 1893 году был аннулирован. После этого «Казначейские векселя 1890 года» были изъяты из обращения и заменены серебряными сертификатами. Во время жесткой предвыборной борьбы за президентский пост в 1896 году Ульям Дженнингс Брайан выступал за свободную и неограниченную эмиссию серебряных монет; по его мнению, серебро должно было обмениваться на золото в пропорции, равной 16:1 (что было крайне выгодно производителям серебра, поскольку рыночная пропорция была равна 30:1). Существование такой официальной цены серебра, несомненно, привело бы к быстрому росту количества серебряных денег.
Брайан проиграл Уильяму Мак-Кинли, защищавшему золотой стандарт. Происходившее на рубеже веков улучшение экономических условий привело к уменьшению популярности государственных закупок серебра. Кроме того, открытие новых золотоносных месторождений и рост объема выпуска золота, способствовали принятию в 1900 году Закона о Золотом Стандарте (Gold Standard Act).
В 1930-х годах вновь началось движение за увеличение объемов закупок серебра; предполагалось, что это поможет выжить индустрии по добыче серебра, а также поможет стране противостоять инфляции. Законодательство, принятое в 1934 году обязывало Казначейство США осуществлять ценовую поддержку путем закупок серебра, как на внутреннем рынке, так и за рубежом; с 1942 по 1960 годы Казначейство США покупало только вновь добытое серебро на внутреннем рынке. В 1960-х годах рыночные цены на серебро превысили официальные цены, что вообще устранило необходимость в осуществлении государственных закупок.
До 1961 года серебряные сертификаты были важнейшим типом денег, и никто не собирался изымать их из обращения. Казначейство США выпускало сертификаты с номиналами, равными 1 доллару, 2 долларам, 5 долларам и 10 долларам. На каждый доллар эмитированного сертификата приходилось три пятых унции серебра, хранящегося в Вест-Пойнте. Когда цена серебра превышала 1,29 долларов за унцию, сертификат мог быть погашен серебром в размере, превышающем его номинальную стоимость.
В 1961 году, боясь, что цены на серебро начнут расти, Казначейство США и Федеральные Резервные банки начали изымать из обращения пяти- и десятидолларовые сертификаты, заменяя их банкнотами ФРС. После того, как в 1963 году новое законодательство наделило Федеральные Резервные банки правами на выпуск однодолларовых банкнот, все серебряные сертификаты были заменены банкнотами ФРС. Эти меры были предприняты для расширения запасов свободного серебра с тем, чтобы обеспечить адекватное снабжение серебром Казначейства США, выпускающего монеты, а также для того, чтобы, путем распродажи серебра, удерживать его цену на уровне 1,29 долларов за унцию.
В 1967 году Государственное Казначейство США перестало продавать серебро и удерживать его цену от роста, и объявило, что в июле 1968 года обмен сертификатов на слитковое серебро будет прекращен. В этот период цена серебра превысила 1,29 доллара, что привело к прекращению использования серебряных сертификатов в качестве денег, Общая стоимость сертификатов, находящихся в обращении, снизилась с 2.370 млн. долларов в 1961 году до 269 млн. долларов в июле 1968 года

Банкноты ФРС (Federal Reserve Notes)

Закон о Федеральной Резервной Системе (Federal Reserve Act) 1913 года санкционировал эмиссий банкнот ФРС, сегодня являющихся основной формой бумажных наличных денег в США. Эти банкноты являются обязательствами двенадцати Федеральных Резервных банков, составляющих Федеральную Резервную Систему. Маленькая эмблема, изображенная слева от портрета на каждой из таких купюр, показывает, который из банков выпустил банкноту в обращение. В практических целях, однако, все банкноты обладают взаимозаменяемостью и могут рассматриваться как обязательства ФРС в целом. Одним из оснований для эмиссии банкнот ФРС было то, что предложение национальных банкнот не всегда достаточно быстро увеличивалось в периоды финансовых кризисов. До появления в 1930-х годах практики федерального страхования депозитов при наступлении кризиса многие люди стремились превращать банковские вклады, в наличные деньги, боясь, что банк лопнет. Возросший спрос на наличные деньги плохо удовлетворялся, что еще больше усиливало отрицательные последствия кризиса.
Совокупная стоимость национальных банкнот по закону не должна была превышать 300 млн. долларов. Государственное Казначейство США не могло оперативно выпускать дополнительные серебряные сертификаты по своему желанию, поскольку оно было обязано обеспечивать эти сертификаты реальными резервами в серебре. Предполагалось что банкноты ФРС удовлетворяют потребность экономики в более эластичных наличных деньгах.
Кроме банкнот ФРС, Закон 1913 года также санкционировал выпуск еще одного типа денег, — банкнот банков ФРС. Предполагалось, что эти банкноты заменят национальные банкноты, выпускаемые частными банками. Для того чтобы эмитировать новые банкноты банков ФРС, ФРС должна была выкупить у национальных банков ценные бумаги, обеспечивающие национальные банкноты. После этого национальные банкноты должны были быть изъяты из обращения с тем чтобы их место заняли новые деньги.
Однако этот план не был выполнен, поскольку национальные банки не торопились продавать ФРС свои облигации. Они предпочитали выпускать свои собственные банкноты, поскольку это было весьма эффективным средством их рекламы. Национальные банкноты не исчезли из обращения вплоть до 1935 года, когда банки окончательно утратили право на эмиссию этого типа денег.

Федеральный Комитет Открытого Рынка: c законом на ножах?

 
Федеральный Комитет Открытого Рынка почти наверняка является одной из наиболее мощных, из власть имущих организаций в Соединенных Штатах.
Семь из двенадцати его постоянных членов — это управляющие Федеральной Резервной Системы, которые выбираются и назначаются аналогично другим представителям правящей администрации с благословения Президента США и утверждаются соответствующей сенатской комиссией Конгресса США.
Каждый из претендентов на эти должности проходит через горнило тщательного и придирчивого обсуждения, как в прессе, так и в законодательных кругах. Это, конечно, не означает, что все избранные уж очень умны и способны принести огромную пользу стране, однако оценить их потенциал и интеллектуальный уровень при проведении подобных процедур, становится несколько проще.
Однако, в силу сложившейся структуры и организации, в Федеральном Комитете Открытого Рынка имеется еще 5 постоянных членов и 11 человек, так или иначе, имеют отношение к его деятельности, претендуя на четыре места, дающие их обладателям немалую власть и сипу. Поясним последнее обстоятельство. Президенты Федеральных Резервных банков Бостона, Ричмонда и Филадельфии занимают по очереди место в ФКОР сроком на один год. Аналогичным образом занимаются еще два места: одно «разыгрывается» между Атлантой, Далласом и Сент-Луисом, другое — среди Миннеаполиса, Канзас-Сити и Сан-Франциско.
Кливленд и Чикаго находятся в несколько более привилегированном положении — им достается одно место на двоих, а Нью-Йорк, как всегда, преуспевает лучше всех; ему гарантируется постоянное пятое место в Федеральном Комитете Открытого Рынка. Такая сложная процедура возникла в результате исторической случайности. При оформлении организационной структуры ФРС, а 1913 году первоначально предполагалось, что каждый Федеральный Резервный округ будет приводить в экономическую жизнь собственную независимую денежно-кредитную политику, которая будет подконтрольна лишь Федеральному Резервному банку этого округа. Почти десять лет никому не приходило в голову, что операции Федерального Резервного банка Миннесоты на финансовых рынках имеют непосредственной влияние и на жителей Атланты. Более того. Федеральные Резервные банки Далласа или, скажем, Чикаго могли действовать, преследуя совершенно противоположные цели, сводя, таким образом, на нет усилия друг друга.
В конце двадцатых годов представители различных округов ФРС начали встречи на неформальной основе, пытаясь разработать совместные программы действия. Законодательно эти отношения были оформлены Конгрессом США в 1935 году.
В то время происходила борьба за влияние в Федеральной Резервной Системе между Советом Управляющих, дислоцированным в Вашингтоне, и Федеральным Резервным банком Нью-Йорка. К тридцатым годам вырисовалась окончательная победа Совета Управляющих. Таким образом, председатель Совета Управляющих ФРС стал и председателем федерального Комитета Открытого Рынка, а президент Федерального Резервного банка Нью-Йорка стал вице-президентом и постоянным членом ФНОР с правом решающего голоса.
Семь членов совета Управляющих ФРС, являющихся одновременно членами Федерального Комитета Открытого Рынка, составляют в последнем практически квалифицированное большинство, однако последнее время общественность стала проявлять обеспокоенность остальными фигурами ФКОР и, в особенности, механизмом их выдвижения и назначения. В 1976 году член Палаты Представителей Генри Рейсе, демократ от штата Висконсин, возбудил дело в окружном суде федерального округа Колумбия, обвиняя Федеральный Комитет Открытого Рынка в антиконституционных действиях. Этот иск не был принят к рассмотрению в силу причин чисто технического и протокольного характера, но вслед за ним целый ряд дел аналогичного толка был принят к производству. Один иск вчинил сенатор Рейгл, штат Мичиган; другой был представлен на рассмотрение группой частных лиц, громко называвших себя Комитетом по денежной реформе. Затем сенатор Джон Мелчер из Мотаны, заявил, что его права как члена Сената США утверждать и назначать должностных лиц высшего эшелона власти согласно статье 3 Конституции США в случае с Федеральным Комитетом Открытого Рынка явно нарушены. Ни одно из последовавших судебных разбирательств ни на йоту не изменило структуру ФКОР.

Дельфийский оракул

 
Двусмысленные предсказания
Основной способ выживания для потомков Дельфийского оракула — это успешные предсказания. Элементарный вариант — просматривание ежедневных газет: подобные гуру тщательно изучают происходящее накануне, а затем делают хилые предсказания типа: «Не существует единодушного мнения, будет ли рынок расти, падать или останется завтра неизменным». Хитроумный прием, который используют девяносто процентов современных пифии, - это употребление в предсказании заумного языка профессиональных ученых: «Мы ожидаем, что завтра доллар будет колебаться в пределах двухпфеннингового диапазона от цены на момент сегодняшнего закрытия. От этого уровня можно планировать 1,48, затем 1,80 и 1,95».
Предсказание такого рода чего-то стоит, если существует 95% вероятности, что оно сбудется. Если предсказание сбывается, то следует уверенное: «Как и предсказывалось, доллар вчера колебался в границах вышеуказанного диапазона». Другой заслуживающий внимания способ — это педсказания, которые невозможно оспорить: «Облигации должны завтра подняться, если сведения о занятости не окажутся выше ожидаемых». Дельфийский аналог этого предсказания: «Вы убережетесь, если придет козел».
Обсуждение «дельфийских» высказываний не будет полым без анализа Федерального резервного банка (так в переводе, скорее всего в подлиннике речь идет о Федеральной Резервной Системе) — учреждения, которое по престижу и влиятельности могло соперничать с Дельфами. Предсказания будущих путей развития экономики, изобилие новых показателей, сведенных в различные таблицы, наукообразие, секретность совещаний, неопределенность высказываний, тщательно сработанный протокол и внешняя аскетичность председателей — все это чрезвычайно похоже на Дельфы. Где еще можно отыскать такое важное учреждение, которое ни за что не согласится предать гласности ход своих совещаний. Только после того, как стало известно, что Федеральный резервный банк сохраняет все копии протоколов своих совещаний, они неохотно согласились ознакомить общественность с документами пятилетней давности. Кто бы мог подумать, что организация, владеющая триллионами долларов, станет прятать свои намерения за крючкотворскими выражениями наподобие: «Незначительный рост давления на резервные фонды»?
Даже при беглом изучении обстановки, которой окружил себя Федеральный резервный банк, обнаруживаются такие детали, как внушительные, отделанные мрамором здания банков этой организации, великолепная еда в столовых, богатый декор вестибюлей, уклончивая манера разговора, внешняя аскетичность служащих, постоянные политические интриги и отчаянные попытки утвердить свою независимость и добиться безграничной власти. Обозреватели почти единодушно относятся к председателю Федерального резервного банка как к личности загадочной, непостижимой и неподверженной земным страстям и человеческим слабостям.
Уильям Грейдер в своем 800-страничном трактате раскрывает, как в Федеральном резервном банке сочетаются мирской рационализм и жреческая кастовость:
«Федеральный резервный банк не являлся священным храмом. Семь его правителей не были высшими жрецами, исполняющими мистические обряды. И все же Федеральный резервный банк унаследовал все то иррациональное настроение, которое всегда окружает большие деньги. Хотя решения, принимаемые Федеральным резервным банком, внешне выглядели весьма разумно и казались научно обоснованными, все же они являлись современным эквивалентом тайного посвящения, в котором чиновники выполняли функции древних жрецов: наживали деньги. Центральный банк, несмотря на все его притязания на рациональную методику, спрятался за такими же защитными формальностями, какие служили украшением древних храмов: секретность, особые тайны мастерства, дутый авторитет, сущность которого якобы недоступна простым смертным. Подобно храму, Федеральный резервный банк не говорил с людьми; он говорил от их имени. Его постановления выходили на непостижимом языке, который был непонятен простому смертному. Но люди полагали, что сам его голос имеет силу и влияние» (Уильям Грейдер, «Тайна храма»).
Единственная проблема при исследовании деятельности Федерального резервного банка состоит в том, что для ее подробного и адекватного анализа необходима степень доктора философии или, по крайней мере, ее эквивалент — должность сотрудника этой организации. Алан Гринспен таинственным образом получил ученую степень в возрасте 62 лет, когда принял на себя обязанности председателя Федерального резервного банка. Насколько мне известно, никто никогда не видел и не читал диссертацию Гринспена. Так или иначе, понятно, что Федеральный резервный банк будет вечно стоять у границ политики, экономики, банковского дела, академической науки, альтруизма, прогресса и дефляции. Но ясно и честно сформулировать задачи этой организации просто невозможно для нормального человеческого разума. Правда, несколько успокаивает тот факт, что у большинства служащих Федерального резервного банка остается лишь одно занятие после того, как они покинут это заведение: обмениваться догадками в отношении мотивов деятельности их бывших коллег.
Почти любое заявление Федерального резервного банка по своим лингвистическим особенностям идеально соответствует предсказаниям Дельфийского оракула. Когда в июне 1996 года Федеральный резервный банк, как обычно, должен был изречь что-то важное, он не имел понятия, по какому пути пойдет экономика и что необходимо делать, когда ситуация прояснится. Последнее заявление Открытой комиссии по рынку было достойно изречений самых известных пифий: «В настоящее время экономика страны, по нашему мнению, адекватна движению всей мировой экономики и не требует какого-либо дальнейшего стимулирования. Но это не означает, что она не может круто изменить свое направление».

Закон Хэмпфри-Хокинса

Один из основных законов, регулирующих деятельность ФРС – это «Акт о полной занятости и сбалансированном росте» (Full Employment and Balanced Growth Act), известный также по именам его творцов как «закон Хэмпфри-Хокинса», который был принят еще в 1978 году. Наиболее существенный недостаток этого закона очевиден уже по его названию: вместо того, чтобы сфокусировать внимание ФРС на инфляции и стабильности цен, он вместо этого, в стиле Кейнса, требует от Системы контроля над повышением занятости и общим экономическим ростом. Таким образом, действующий закон отражает вполне определенную узкую точку зрения, согласно которой в реальных условиях якобы всегда существует либо незанятость (или низкий рост), либо инфляция. Задача ФРС согласно этой теории сводится к тому, чтобы определять, какое из этих двух зол в данный момент является наименьшим. На самом деле, в момент подготовки закона Хэмпфри-Хокинса большая часть экономистов верила в существование подобного компромисса. Кроме того, полагалось, что государственная структура, определяющая и проводящая кредитно-денежную политику, должна также отвечать и за контроль над ростом ВВП страны в краткосрочном периоде. Подобные представления были рождены еще в эпоху Нового курса (политики Ф.Рузвельта) и Второй Мировой войны, когда правительство было непререкаемым авторитетом в экономических вопросах. Тогда вера в этот компромисс распространилась далеко за пределы США. Сегодня большинство экономистов отказались от этой теории или же, по крайней мере, существенно переменились в своем отношении к ней. Во многом это связано с их собственным горьким опытом, которого им пришлось набираться в те самые годы, когда закон Хэмпфри-Хокинса еще только готовился к принятию. Стагфляция 1970-х годов со всей убедительностью показала, что безработица и инфляция могут вырасти одновременно. Новый удар по теории компромисса был нанесен в 1990-е годы: это десятилетие было отмечено одновременно и сильным ростом экономики, и низкой инфляцией. В результате экономисты в большинстве стран мира пришли к выводу, что стремление переложить на центральные банки заботу о росте экономики было ошибочным, и что главной целью этих структур должно стать поддержание стабильности цен. На этом представлении основано действующее законодательство Великобритании и ЕС. Разумеется, многие могут сказать, что сам по себе этот факт еще не означает, что американское законодательство сегодня уже устарело. В конце концов, закон Хэмпфри-Хокинса не устанавливает слишком жестких рамок, и руководители ФРС вправе толковать его в соответствие с собственными представлениями. Так, и Гринспэн, и его предшественник Пол Волкер уделяли особое внимание борьбе с инфляцией. Особенно этим знаменит Волкер, шедший на крайне непопулярные резкие повышения процентных ставок для того, чтобы сократить инфляцию до минимума. В свою очередь, Гринспэн также враждебно относился к ослаблению денежной или фискальной политики в тех случаях, когда по его мнению она могла привести к повышению инфляции.
Тем не менее, заложенная в закон Хэмпфри-Хокинса двусмысленность по-прежнему несет вред в форме волатильности. На рыках могут только догадываться о том, каким образом в ФРС решат использовать свои широкие полномочия в следующий момент. Так, публикуемые по пятницам данные об уровне безработицы иногда заставляют рынки встрепенуться в ожидании того, как же отреагирует на эту информацию ведомство Гринспэна. Кроме того, на рынках идет постоянная игра в «угадайку»: существует ли компромисс между ростом и инфляцией на самом деле, или же он существует потому, что в его существование верит сам Гринспэн? Некоторые аналитики прямо называют закон Хэмпфри-Хокинса среди причин происходящего в настоящее время снижения экономических показателей США.

Отрывок из статьи «Эра Алана Гринспэна близка к завершению» (Financial Times, 08.01.01). Полностью русский перевод на worldeconomy.ru

(Эра Алана Гринспэна близка к завершению
(по материалам Financial times, 08.01.01) 
Amity Shlaes 
На рынках уже практически забыли, что председатель Федеральной Резервной Системы США Алан Гринспэн – это всего лишь живой человек, а не воплощение возглавляемой им организации. Тем не менее, этой зимой человеческая природа шефа ФРС напоминала о себе неоднократно. Первоначально он воздерживается от прекрасной возможности сократить процентные ставки в момент появления первых признаков замедления экономики. Затем, осознав упущенные возможности и желая предотвратить надвигающуюся беду, он резко снижает ставки тогда, когда практически никто этого не ожидает, порождая на рынках новую волну волатильности. Самое удивительное во всей этой ситуации заключается в том, что в эпоху всеобщей веры в свободный рынок люди готовы принять как должное тот факт, что воля отдельного человека может иметь столь серьезные последствия! И, как же так могло произойти, что кредитно-денежная политика самого могущественного государства в мире покоится на плечах всего одного человека, который, несмотря на весь свой опыт, тем не менее, не застрахован от ошибок?

Причина того, что Гринспэн пользуется властью, о которой его коллеги из других стран не могут даже и мечтать, кроется в том, что американское законодательство, регламентирующее вопросы кредитно-денежной политики, на настоящий момент устарело и уже не соответствует современным реалиям. И, как это нередко происходило в истории, когда закон оказывается слишком слабым, на его место приходит сильная рука. Разумеется, если эта рука принадлежит такому человеку как Алан Гринспэн, то это не такой уж плохой выход из ситуации. Однако его эпохе вскоре суждено завершиться: в конце концов, г-ну Гринспэну уже исполнилось 74 года. Таким образом, сегодня наступил подходящий момент для того, чтобы в Вашингтоне наконец поняли, что Алан Гринспэн и ФРС – это вовсе не одно и то же лицо.

Один из основных законов, регулирующих деятельность ФРС – это «Акт о полной занятости и сбалансированном росте» (Full Employment and Balanced Growth Act), известный также по именам его творцов как «закон Хэмпфри-Хокинса», который был принят еще в 1978 году. Наиболее существенный недостаток этого закона очевиден уже по его названию: вместо того, чтобы сфокусировать внимание ФРС на инфляции и стабильности цен, он вместо этого, в стиле Кейнса, требует от Системы контроля над повышением занятости и общим экономическим ростом. Таким образом, действующий закон отражает вполне определенную узкую точку зрения, согласно которой в реальных условиях якобы всегда существует либо незанятость (или низкий рост), либо инфляция. Задача ФРС согласно этой теории сводится к тому, чтобы определять, какое из этих двух зол в данный момент является наименьшим. На самом деле, в момент подготовки закона Хэмпфри-Хокинса большая часть экономистов верила в существование подобного компромисса. Кроме того, полагалось, что государственная структура, определяющая и проводящая кредитно-денежную политику, должна также отвечать и за контроль над ростом ВВП страны в краткосрочном периоде. Подобные представления были рождены еще в эпоху Нового курса (политики Ф.Рузвельта) и Второй Мировой войны, когда правительство было непререкаемым авторитетом в экономических вопросах. Тогда вера в этот компромисс распространилась далеко за пределы США. Сегодня большинство экономистов отказались от этой теории или же, по крайней мере, существенно переменились в своем отношении к ней. Во многом это связано с их собственным горьким опытом, которого им пришлось набираться в те самые годы, когда закон Хэмпфри-Хокинса еще только готовился к принятию. Стагфляция 1970-х годов со всей убедительностью показала, что безработица и инфляция могут вырасти одновременно. Новый удар по теории компромисса был нанесен в 1990-е годы: это десятилетие было отмечено одновременно и сильным ростом экономики, и низкой инфляцией. В результате экономисты в большинстве стран мира пришли к выводу, что стремление переложить на центральные банки заботу о росте экономики было ошибочным, и что главной целью этих структур должно стать поддержание стабильности цен. На этом представлении основано действующее законодательство Великобритании и ЕС. Разумеется, многие могут сказать, что сам по себе этот факт еще не означает, что американское законодательство сегодня уже устарело. В конце концов, закон Хэмпфри-Хокинса не устанавливает слишком жестких рамок, и руководители ФРС вправе толковать его в соответствие с собственными представлениями. Так, и Гринспэн, и его предшественник Пол Волкер уделяли особое внимание борьбе с инфляцией. Особенно этим знаменит Волкер, шедший на крайне непопулярные резкие повышения процентных ставок для того, чтобы сократить инфляцию до минимума. В свою очередь, Гринспэн также враждебно относился к ослаблению денежной или фискальной политики в тех случаях, когда по его мнению она могла привести к повышению инфляции.

Тем не менее, заложенная в закон Хэмпфри-Хокинса двусмысленность по-прежнему несет вред в форме волатильности. На рыках могут только догадываться о том, каким образом в ФРС решат использовать свои широкие полномочия в следующий момент. Так, публикуемые по пятницам данные об уровне безработицы иногда заставляют рынки встрепенуться в ожидании того, как же отреагирует на эту информацию ведомство Гринспэна. Кроме того, на рынках идет постоянная игра в «угадайку»: существует ли компромисс между ростом и инфляцией на самом деле, или же он существует потому, что в его существование верит сам Гринспэн? Некоторые аналитики прямо называют закон Хэмпфри-Хокинса среди причин происходящего в настоящее время снижения экономических показателей США.

Завершение эры Гринспэна, может быть, гораздо ближе, чем мы себе это представляем, и Америка должна использовать этот переходный период для реформирования своего законодательства в области кредитно-денежной политики. И сегодня вряд ли кто-то может подготовить эту реформу лучше, чем сам Гринспэн! )