Генри Джордж
ПРОГРЕСС И БЕДНОСТЬ
КНИГА VIII - Применение средства исцеления
ГЛАВА III
Проверка предложения помощью правил обложения
Для признания какого-либо налога наиболее пригодным для собирания общественных доходов, надо требовать от него возможно более полного удовлетворения следующим условиям:
1) Чтобы налог возможно легче ложился на производство,- чтобы он всего менее задерживал рост того общего фонда, из которого должны уплачиваться налоги и содержаться общества.
2) Чтобы он был собираем легко и дешево, и падал, насколько это возможно, прямо на конечных плательщиков,- так чтобы он брал от народа возможно менее сверх того, что он доставлял бы правительству.
3) Чтобы он был точен,- так чтобы представлял всего менее удобств для тирании и взяточничества со стороны должностных лиц, и всего менее соблазнов к нарушению закона и уклонениям со стороны плательщиков.
4) Чтобы он ложился равномерно,- чтобы никому из граждан не давал преимуществ и никого не ставил в невыгодное положение, сравнительно с другими.
Посмотрим же, какого рода налог всего более согласуется с этими условиями. Именно этого рода налог очевидно будет представлять из себя наилучший способ собирания общественных доходов.
I. Влияние налогов на производство.
Все налоги должны, очевидно, браться из производимого землей и трудом, так как не существует иного источника богатства, помимо соединения человеческого труда с веществом и силами природы. Но самый способ, которым могут быть собираемы хотя бы и равные суммы дохода, может весьма различно влиять на производство богатства. Налог, который уменьшает вознаграждение производителя, необходимо ослабляет побуждение к производству; налог, который приурочен к акту производства или применения какого-либо из трех факторов производства, необходимо задерживает само производство. Так налог, который уменьшает заработки рабочего или доходы капиталиста, стремится сделать первого менее трудолюбивым и развитым, а второго менее расположенным сберегать и пускать в оборот капитал. Налог, который падает на процессы производства, ставит искусственное препятствие [-284-] к созиданию богатства. Налог, который падает на труд, поскольку труд применяется к делу, на богатство, поскольку им пользуются, как капиталом, на землю, поскольку она обрабатывается, очевидно, будет стремиться задерживать производство гораздо сильнее, чем налог, собираемый в том же самом размере с рабочих, независимо от того, работают ли они или играют, с богатства, независимо от того, употребляется ли оно производительно или непроизводительно, или с земли, независимо от того обрабатывается ли она или гуляет.
Способ обложения бывает на деле столь же важен, как и его размер. Как небольшой груз, неловко положенный, может утомить лошадь, которая несла бы с легкостью гораздо больший груз, надлежащим образом прилаженный, так и народ может быть разорен и производительные силы его истощены налогами, которые могли бы выноситься с легкостью, если бы собирались иным способом. Пошлина на финиковые пальмы, наложенная Магометом Али, заставляла египетских феллахов вырубить свои дерева; а пошлина в два раза большая, наложенная на землю, не произвела бы такого действия. Пошлина в десять процентов на всякую продажу, наложенная герцогом Альбою в Нидерландах, если бы она сохранилась, почти остановила бы торговлю, хотя могла бы доставлять лишь незначительный доход.
Но нам нет надобности ходить далеко за примерами. У нас в Соединенных Штатах производство богатства в немалой мере терпит от налогов, которые падают на самые процессы производства. Судостроение, в котором мы отличались, почти уничтожено, поскольку это касается внешней торговли, и многие отрасли производства и обмена серьезно пострадали от налогов, отклонявших промышленность от более производительных к менее производительным формам.
И такое стеснение производства является в большой или меньшей степени характеристичной чертой большей части налогов, посредством которых собираются доходы современных правительств. Все налоги на промышленные заведения, все налоги на торговлю, все налоги на капитал, все налоги на улучшения, суть налоги именно такого рода. Они имеют то же стремление, как и налог Магомета Али на фруктовые деревья, хотя их действие может быть и не настолько ясным.
Всем таким налогам присуща тенденция уменьшать производство богатства, и к ним, следовательно, никогда не должно прибегать, если есть возможность собирать общественные доходы посредством налогов, которые не задерживают производства. И эта возможность является вместе с развитием общества и с накоплением богатства. Вот например налоги, которые падают на роскошь; они просто доставляли бы в государственное казначейство те суммы, которые иначе были бы растрачены на пустой блеск ради блеска; или налоги на завещания богачей, которые, вероятно, оказывали бы слабой действие, в смысле уменьшения желания накоплять, ибо желание это, овладев человеком, становится слепой страстью. Но огромный класс налогов, от которых может [-285-] получаться доход без всякого стеснения производства, представляют из себя налоги на монополии, ибо доход от монополии сам по себе является налогом, падающим на производство, и облагать его налогом, значит просто направлять в общественные сундуки то, что производство должно во всяком случае уплатить.
У нас имеются различные виды монополий. Существуют, например, временные монополии, создаваемые законами, ограждающими права на открытия или изобретения и право литературной собственности. Облагать эти монополии налогом было бы крайне несправедливо и безрассудно, так как в них выражается лишь признание права труда на его неосязаемые продукты и они представляют из себя лишь средство для вознаграждения за изобретения и литературные произведения. Существуют также тягостные монополии, упомянутые в IV главе П-ей книги, которые являются следствием соединения капитала в таких предприятиях, которые по самому своему существу имеют характер монополий. Но в виду того, что было бы крайне трудно, если не 'совершенно невозможно, вводить налоги путем общего закона, так чтобы они падали исключительно на доходы таких монополий и не сделались бы налогами на производство или обмен, то было бы гораздо лучше уничтожить самые эти монополии. По большей части монополии эти берут свое начало в законодательной деятельности или бездеятельности; как например, конечная причина того, что торговцы в Сан-Франциско принуждены платить за пересылку своих товаров прямо из Нью-Йорка в Сан-Франциско через панамский перешеек дороже, чем стоит везти эти товары морем из Нью-Йорка в Ливерпуль или Соугамптон и оттуда в Сан-Франциско, заключается в "покровительственных" законах, которые делают то, что постройка американских пароходов обходится столь дорого, и которые запрещают иностранным пароходам перевозить товары между американскими портами, причина того факта, что жители Невады принуждены платить за провоз товаров из восточных штатов столько же, как если бы их везли до Сан-Франциско и потом назад, кроется в том обстоятельстве, что власть, которая предупреждает вымогательство со стороны извозчика, бездействует, когда дело касается железнодорожной компании. И можно сказать вообще, что дела, которые по природе своей суть монополии, составляют собственно часть функций государства и должны быть взяты на себя государством. Правительство должно пересылать телеграфную корреспонденцию по той причине, по какой оно пересылает письма; и железные дороги должны принадлежать народу по той причине, по какой принадлежат ему обыкновенные дороги.
Однако все другие монополии ничтожны по своему размеру сравнительно с земельной монополией. А ценность земли, выражающая монополию в ее чистом и простом виде, является во всех отношениях приспособленной для обложения. То есть, в то время как ценность железной дороги или телеграфной линии, цена газа или патентованного [-286-] лекарства, может выражать цену монополии, но выражает также затрату труда и капитала,- ценность земли или рента, в экономическом смысле, как мы видели, слагается без всякого участия этих факторов и выражает только лишь выгоду от присвоения. Налоги, падающие на ценность земли, ни в малейшей степени не могут задерживать производства, если только они не превосходят ренты или ежегодного дохода от земли, ибо, в отличие от налогов на товары, на меновые сделки, на капитал, на орудия или процессы производства, налоги эти не падают на производство. Ценность земли не выражает вознаграждения за производство, как ценность жатвы, скота, строений и тому подобного, она выражает меновую ценность монополии. Она ни в каком случае не есть создание того лица, которое является собственником земли; она создается ростом общества, следовательно, общество может брать всю эту ценность, ни мало не уменьшая при этом побуждения применять к земле труд и капитал или ни мало не уменьшая производства богатства. Налоги на ценность земли могут быть повышаемы до тех пор, пока вся рента не будет взята государством, не уменьшая ни на йоту вознаграждения труда или дохода капитала, не увеличивая цены ни одного товара и ни мало не затрудняя производства.
Более того. Налоги на земельную ценность не только не задерживают производства, как прочие налоги, но стремятся увеличивать производство, уничтожая спекулятивную ренту. А как спекулятивная рента задерживает производство, можно видеть не только потому, что ценная земля остается вне пользования, но и на тех пароксизмах промышленного застоя, которые, получая начало в спекулятивном росте земельных ценностей, охватывают весь цивилизованный мир, повсюду парализуя промышленность и причиняя более опустошения и, вероятно, более страдания, чем какая-либо всеобщая война. Налог, который брал бы ренту на общественные надобности, предупреждал бы все это; ибо, если бы земля была обложена приблизительно до размера ренты, никто не был бы в состоянии владеть землей, не пользуясь ей; и, следовательно, земля, находящаяся вне употребления, была бы открыта для пользования всех желающих. Земля была бы заселена более плотно и, следовательно, явилась бы возможность более производить с той же затратой труда и капитала. Таким образом нес на сене, который особенно в нашей стране, так истощает производительные силы, был бы схвачен за шиворот.
Кроме того, отобрание ренты на общественные надобности помощью обложения увеличивало бы производство богатства еще одним, еще более важным путем, именно, действуя на распределение. Но этой стороны вопроса мы пока не будем касаться. Уже достаточно ясно, что в отношении производства, налог на земельную ценность был бы наилучшим из всех, какие только возможны. Обложите мануфактуры, и в результате будет задержка производства; обложите применения [-287-] труда и капитала к земле, и в результате будет уменьшение таких применений; обложите торговлю, и в результате будет задержка обмена; обложите капитал, и в результате будет растрата капитала. Но весь доход от земли можно взять в виде налога, и единственным результатом будет создание лишних стимулов для промышленности, открытие новых применений для капитала и расширение производства богатства.
II. Легкость и дешевизна собирания.
Налог на земельные ценности может быть собираем изо всех налогов всего легче и дешевле, за исключением патентных сборов и гербовых пошлин, которые могут собираться почти сами собой, но дают лишь незначительную сумму дохода. Земля не может быть ни скрыта, ни унесена; ее ценность легко определяется, и раз сделана оценка, требуется только лишь лицо, которое принимало бы налог.
А так как при всех финансовых системах некоторая часть общественных доходов получается из налога на землю, и механизм для этой цели уже существует и может быть приведен в действие для собирания всего, также как для собирания части, то и издержки на собирание дохода, получаемого теперь от прочих налогов, могли бы быть целиком устранены посредством замены налогом на земельные ценности всех прочих налогов. А об огромном сбережении расходов, которое было бы сделано при отмене этих налогов, можно судить уже хотя бы по той орде чиновников, которая занята теперь их собиранием.
Уже через одно это сбережение сильно уменьшилась бы разница между тем, во что обходятся в настоящее время народу налоги, и тем, что они доставляют казне,- но замена налогом на земельные ценности всех прочих налогов повлияла бы на уменьшение этой разницы другим еще более важным путем.
Налог на земельные ценности не прибавляется к ценам и таким образом уплачивается прямо теми лицами, на которых он падает; тогда как все налоги на вещи, имеющиеся в непостоянном количестве, повышают цены и при обмене перелагаются от продавца к покупателю, все возрастая и возрастая, если мы введем налог на ссуды денег, что нередко пробовали делать, то заимодавец переложит этот налог на заемщика, и заемщик должен будет или платить, или не получать ссуды, если заемщик дает этой ссуде применение в своем деле, то он в свою очередь должен будет обратно получить этот налог с своих покупателей, иначе дело его стало бы невыгодным, если мы введем налог на дома, то его в конце концов должны будут платить квартиранты, ибо постройка домов приостановится до тех пор, пока цены на квартиры не повысятся настолько, что дома будут давать обычный процент плюс этот налог. Если мы обложим налогом фабричные изделия или ввозимые товары, то фабрикант или импортер переложат их в виде более высокой цены на оптового торговца, оптовый торговец на розничного, [-288-] а розничный на потребителя. Притом потребитель, на которого таким образом упадет налог в конце концов, должен будет уплачивать не только сумму налога, но также и процент на эту сумму каждому, кто ранее затрачивал ее,- ибо каждый торговец будет требовать и процента на капитал, который он затрачивал, уплачивая за товары, и процента на капитал, который он затрачивал, уплачивая налоги. Манилльские сигары стоят, при покупке у импортера в Сан-Франциско, 70 долларов тысяча, из коих 14 долларов есть цена сигары, уплачиваемая в этом порте, и 56 долларов - таможенная пошлина. Но торговец, который покупает эти сигары, чтобы продать их снова, должен рассчитывать процент не на 14 долларов, действительная стоимость сигар, а на 70 - стоимость сигар плюс пошлина. Таким-то путем все налоги, которые прибавляются к ценам, передаются из рук в руки, увеличиваясь вместе с каждой передачей, до тех пор, пока в конце концов не ложатся на потребителей, и те таким образом платят гораздо более того, что получается правительством. Налоги такого рода повышают цены, увеличивая стоимость производства и сокращая предложение. Но земля не есть дело рук человека и налоги на ренту не могут сокращать предложения со стороны землевладельцев, следовательно, налог на ренту, хотя и увеличивает платежи землевладельцев, тем не менее не дает им возможности требовать большего за пользование их землей, ибо он никоим образом не стремится сокращать предложение земли. Напротив, заставляя людей, которые владеют землей из-за спекулятивных целей, продав или сдавать ее за ту цену, которую они могут получить, налог на земельные ценности стремится увеличивать конкуренцию между собственниками и через это понижать цену земли.
Таким образом, налог на земельные ценности во всяком случае должен представлять из себя самый выгодный налог, посредством которого может быть собираем более или менее значительный доход,- есть налог, дающий правительству всего более чистого дохода в отношении к той сумме, которая берется от народа.
III. Точность.
Точность есть важный элемент в деле установления налогов, ибо лишь только собирание известного налога ставится в зависимость от усердия и добросовестности сборщиков и общественного духа и чувства чести тех, которые платят его, как тотчас же открывается простор для тирании и взяточничества, с одной стороны, и для уклонений и обманов - с другой.
И вот те способы, которыми собирается главная часть наших доходов, осуждаются уже на этом основании, если не на каком-либо другом. Всем известны крупное взяточничество и обманы, порождаемые в Соединенных Штатах налогами на водку и табак; постоянные оценки ниже стоимости в таможнях, крайняя неправдоподобность показаний, [-289-] относящихся к подоходному налогу, и абсолютная невозможность получить что-либо похожее на справедливую оценку недвижимой собственности - и тоже вещи общеизвестные. Материальная потеря, которую применяют такие налоги,- тот излишек, который неточность такого рода прибавляет к сумме, уплачиваемой народом, свыше получаемого правительством, представляет из себя весьма значительную цифру. Так во времена покровительственной системы в Англии, берега ее окаймлены были армией людей, старавшихся предупреждать контрабанду, и другой армией людей, старавшихся ускользать от них, и содержание обеих этих армий, очевидно, должно было получаться из производимого трудом и капиталом; и расходы и барыши контрабандистов, также как жалованье и взятки таможенных служащих, составляли налог на промышленность страны, добавочный к тому, который получался правительством. Таким же образом и все подарки оценщикам; все взятки таможенных служащих; все деньги, расходованные на избрание податливых чиновников и на издание постановлений и разъяснений, делавших недействительным обложение; все те дорогие способы привоза товаров, не платя пошлин, и производства, не платя налогов; все премии и расходы сыщиков и шпионов; все расходы при судебных преследованиях и наказаниях, не только со стороны правительства, но и со стороны обвиняемых, входят в состав суммы, которую этот налог брал из общего фонда богатства, не увеличивая дохода государства.
И все это лишь самая малая доля потери. Налоги, которым недостает элемента точности, оказывают самое ужасное влияние на нравственность. Наши законы о налогах и пошлинах в их целости можно бы было хорошо озаглавить "Постановления, изданные для распространения взяточничества среди лиц, состоящих на государственной службе, для уничтожения честности и поощрения обмана, для назначения награды за клятвопреступление и за понуждение к клятвопреступлению, и для отделения идеи закона от идеи права". Это их истинная роль, и в ней оказывают они удивительные успехи. Таможенная клятва у нас, в Америке, вошла в пословицу; наши оценщики регулярно дают присягу оценивать товар каждый раз согласно его полной, истинной и торговой ценности, а обыкновенно не делают ничего похожего; люди, которые гордятся своей личной и торговой репутацией, подкупают чиновников и делают ложные показания; и у всех постоянно на виду деморализующее зрелище, как один и тот же суд сегодня судит убийцу, а завтра - продавца спичек без бандероли.
Наши обычные способы обложения являются такими неточными и деморализующими, что Нью-Йорская комиссия, составленная из Давида Уэлльса, Эдвина Доджа и Георга Кейлера, исследовавшая организацию налогов в этом штате, предложила заменить большую часть налогов, собираемых в настоящее время, за исключением налога на недвижимость, одним изменяющимся налогом с каждого гражданина. [-290-]
Тем не менее нет необходимости прибегать к какой-либо произвольной норме обложения. Налог на земельные ценности, который представляет из себя наименее произвольный из всех налогов, обладает в наивысшей степени элементом точности. Он может быть назначаем и собираем с определенностью, которая подходит к характеру неподвижности и неукрываемости самой земли, налоги, падающие на землю, могут быть собираемы с точностью чуть не до одного цента, и хотя обложение земли в настоящее время часто представляет случаи неравномерности, то все же обложение недвижимой собственности представляется гораздо более неравномерным, да и неравномерность в обложении земли в огромной мере обусловливается обложением вместе с землей и улучшений, вложенных в землю, и той деморализацией, которая, возникая из вышеуказанных причин, влияет на весь строй обложения, будь все налоги приурочены к земельным ценностям, минуя все улучшения, и систем обложения стала бы так проста и ясна, а общественное внимание настолько чутким, что исчисление налога могло бы делаться и делалось бы с такой точностью, с какой агент по продаже недвижимой собственности определяет цену, по которой земля может быть продана.
IV. Равномерность.
Правило Адама Смита гласит: "Подданные всякого государства должны участвовать в содержании правительства насколько возможно пропорционально средствам каждого из них; то есть, пропорционально доходу, которым каждый из них пользуется под покровительством государства". Всякий налог, говорит он далее, который падает только на ренту, или только на заработную плату, или только на процент, необходимо бывает неравномерным. В согласии с этим стоит и господствующая идея, которую тщетно стараются провести в жизнь наши системы обложения,- та идея, что каждый должен платить налоги пропорционально своим средствам или пропорционально своему доходу.
Тем не менее, даже минуя все непреодолимые практические затруднения, препятствующие обложению всякого согласно его средствам, нетрудно заметить, что и при нем не была бы достигнута справедливость.
Вот, например, два человека с равными средствами или с одинаковым доходом; у одного многочисленное семейство, а другому не о ком заботиться, кроме как о самом себе. Косвенные налоги на этих двух людей падали бы весьма неравномерно, так как первый не мог бы избегнуть налогов на пищу, платье и пр., потребляемые его семейством, а другому приходилось бы платить лишь налоги на вещи, потребляемые им самим, да и при прямых налогах, когда каждый из них платил бы одну и ту же сумму, мы не избегли бы несправедливости. Доход одного шел бы на содержание шести, восьми или десяти человек; доход другого - лишь на содержание одного. И если только не давать [-291-] одного шел бы на содержание шести, восьми или десяти человек; доход другого - лишь на содержание одного. И если только не давать доктрине Мальтуса такого развития, чтобы воспитание нового гражданина считать за ущерб государству, то и в этом случае пришлось бы признать крупную несправедливость.
Могут сказать однако, что в этом случае мы наталкиваемся на трудность, которой невозможно устранить; что сама природа вносить в мир беспомощных человеческих существ и возлагает содержание их на родителей, давая им в вознаграждение за это нежные и великие радости. Отлично, в таком случае обратимся к природе и будем искать предписаний справедливости в ее законе.
Природа дает труду, и только труду. В самом Эдемском саду человек умирал бы с голоду, если бы не человеческий труд. И вот перед нами два человека с одинаковыми доходами,- доход одного состоит из вознаграждения за его труд, доход другого - из земельной ренты. Справедливо ли, чтобы они несли равные доли участия в расходах государства? Очевидно, нет. Доход одного представляет богатство, которое он создает и прибавляет к общему богатству государства; доход другого представляет просто богатство, которое он берет из общего имущества, ничего не возвращая. Право одного на пользование доходом опирается на авторитет природы, которая дает богатство труду; право другого на пользование доходом есть чисто фиктивное право, создание известного общественного порядка, которое не ведается и не признается природой. Отец, которому говорят, что он должен от своего труда содержать своих детей, должен согласиться с этим, ибо действительно таково предписание природы; но он может по справедливости требовать, чтобы из дохода, который получается благодаря его труду, не брали ни единой копейки, пока оставались бы доходы, которые получаются благодаря монополии на те естественные богатства, которые беспристрастно предлагает всем природа, и в которых его дети должны иметь по праву рождения долю, равную с прочими людьми. Адам Смит говорит, что доходы "получаются под покровительством государства"; и в силу этого факта обыкновенно настаивают на необходимости равномерного обложения всех видов собственности,- ибо все они пользуются одинаковым покровительством государства. В этом случае, очевидно, предполагается, что пользование собственностью становится возможным лишь благодаря государству,- что существуют ценности, создаваемые и поддерживаемые обществом, и к ним по справедливости можно обращаться для покрытия общественных расходов. Что же это за ценности? Да только земельные ценности. Именно ценность земли является только тогда, когда образуется общество, и только лишь она, в отличие от прочих ценностей, растет вместе в ростом общества. Ценность эта существует только постольку, поскольку существует общество. Рассейте снова самое крупное общество, и земля, теперь столь ценная, потеряет всякую цену. С каждым приростом [-292-] в народонаселении возвышается и ценность земли, падая с каждым приростом в народонаселении возвышается и ценность земли, падая с каждым уменьшением народонаселения. А это бывает лишь с вещами, которые, по самой природе своей, подобно земельной собственности, суть монополии.
Налог на земельные ценности является, следовательно, самым справедливым и равномерным из всех налогов. Он падает только на тех, которые получают от общества особое и ценное благодеяние, и падает на них в той мере, в какой они получают его. Он представляет из себя отобрание обществом на пользу общества той ценности, которая есть создание общества. Он является применением общей собственности к удовлетворению общих потребностей. Когда налогом была бы взята вся рента на нужды общества, тогда достигнуто было бы равенство, предписываемое природой. Ни один гражданин не имел бы никакого преимущества перед каким-либо другим гражданином, кроме того, какое дают ему его трудолюбие, искусство и образование; и каждый стал бы получать то, что на самом деле он зарабатывает. Тогда, по не ранее, труд стал бы получать свое полное вознаграждение, а капитал - свой естественный доход.