|
Высокие цены 1921 года были, в действительности, не велики,
принимая во внимание денежную инфляцию. В настоящее время цена равняется 497
долларам. Эта цена, в действительности, еще ниже, чем кажется, так как качество
автомобилей постоянно улучшалось. Мы изучаем каждый чужой автомобиль, который
появляется на свет, чтобы открыть детали, которые могут быть разработаны дальше
или приспособлены к нашим автомобилям. Если кто-нибудь работает лучше нас, мы,
по крайней мере, хотим это знать и для этого покупаем по экземпляру каждого,
вновь выходящего автомобиля. Обыкновенно на автомобиле некоторое время ездят и
пробуют его, затем разбирают на части и точно исследуют, чтобы установить, как и
из чего сконструирована каждая часть. Где-нибудь по соседству от Дирборна можно
встретить образец каждого автомобиля, который фабриковался когда-либо на свете.
Время от времени, когда мы опять покупаем новый автомобиль, об этом печатают в
газетах и говорят, что Форд не ездит на Форде. В прошлом году мы выписали
большой Ланчестер, который считается лучшим английским автомобилем. В течение
месяца он стоял на нашей фабрике в Лонг-Айлэнде, пока я не решился поехать на
нем в Детройт. Нас было целое общество, настоящий караван авто – Ланчестер,
Пакар и один или два Форда. Случайно я сидел в Ланчестере, когда мы проезжали
через один город в штате Нью-Йорк. Как только репортеры изловили нас, они,
разумеется, тотчас пожелали знать, почему я не еду на Форде.
– Да видите ли, сказал я, – это оттого, что совершаю поездку для
отдыха. Я не спешу вернуться домой, потому и не еду на Форде.
У нас было много историй с этими Фордами! Наша тактика
преследует понижение цен, увеличение производства и усовершенствование товара.
Заметьте, что на первом месте стоит понижение цен. Никогда мы не рассматривали
наших издержек, как твердую величину. Поэтому мы прежде всего сбавляем цены
настолько, что можем надеяться приобрести возможно больший сбыт. Затем мы
принимаемся за дело и стараемся изготовить товар за эту цену. О расходах при
этом не спрашиваем. Новая цена сама собой понижает расходы. Обыкновенно
поступают иначе. Сначала вычисляют издержки, а по ним цену. Может быть, с узкой
точки зрения этот метод корректнее, но, смотря на вещи под более широким углом,
его все-таки приходится считать ошибочным; что пользы точно знать расходы, если
из них вытекает лишь то, что нельзя производить за ту цену, по которой продается
товар? Гораздо важнее тот факт, что, хотя расходы поддаются точному вычислению,
разумеется, и мы вычисляем их совершенно точно, но никто на свете не знает,
каковы они могут быть в действительности. Установить последнее возможно,
назначая такую низкую цену, чтобы всякий был вынужден дать максимум в своей
работе. Низкая цена заставляет каждого работать для прибыли. Этот принудительный
метод привел к большим открытиям в области производства и сбыта, чем это было
возможно прежде с помощью любого спокойного метода исследования.
Высокая заработная плата, к счастью, помогает уменьшать расходы,
так как люди, не имея никаких денежных забот, становятся все исправнее в своей
работе. Введение минимальной платы в 5 долларов за восьмичасовой рабочий день
было одним из самых умных шагов в политике снижения цен, какие мы когда-либо
делали. Как далеко мы можем еще пойти в этом направлении, пока невозможно
определить. До сих пор мы всегда получали прибыль с назначенных нами цен, и так
же, как мы не можем предсказать, насколько повысятся ставки оплаты, мы не можем
заранее и вычислить, насколько удастся еще понизить цены; не имеет смысла ломать
себе голову над этим. Трактор, например, вначале продавался за 750 долларов,
затем за 850 и 625, и лишь недавно мы понизили цены на 37, т.е. до 395
долларов.
Трактор не изготовляется вместе с автомобилем. Ни одна фабрика
не может быть так велика, чтобы одновременно производить два товара.
Производство должно быть рассчитано на один определенный продукт, если мы желаем
хозяйничать, действительно, экономно.
Мы стараемся бороться со всяким расточением человеческой силы и
материала. Мы не терпим расточительности в наших производствах. Нам не приходит
в голову возводить пышные постройки, как символ наших успехов. Строительные и
ремонтные расходы означали бы только ненужное отягощение наших продуктов,
подобные памятники успехов часто превращаются, в конце концов, в надгробные
монументы. Большое здание для управления, может быть, иногда и необходимо, но во
мне при виде его всегда просыпается подозрение, что здесь имеется избыток
администрации. Мы всегда считали ненужным сложный административный аппарат и
предпочитали приобрести известность нашими продуктами, а не зданиями, в которых
они изготовляются.
Нормализация, связанная с большой экономией для потребителя,
дает производителю такие огромные прибыли, что он едва в силах поместить свои
капиталы. Но его стремления должны быть искренни, добросовестны и бесстрашны.
Отпроектировать полдюжины моделей – еще не значит провести нормализацию. Это
может, напротив, повести к ущербу для предприятия, как нередко и случается, ибо,
если при продаже руководятся обычной политикой прибыли, т.е. стараются взять с
потребителя как можно больше денег, то он, по крайней мере, желает иметь право
на больший выбор.
Нормализация представляет, следовательно, конечную фазу в
процессе развития. Этот процесс начинается с потребителя и ведет через план к
производству в собственном смысле. Производство становится таким образом
средством общественного служения.
Важно сохранить в памяти эту последовательность. До сих пор на
нее не обращали достаточного внимания. И к зависимости цен относились
невнимательно, не понимая ее. Слишком прочно укоренилась гонка цен. Но успех в
делах, хороший сбыт – все зависит от понижения цен.
Здесь мы подходим к новому вопросу. Наша работа должна быть
возможно лучшего качества. Считается искусной деловой политикой, даже вполне
приличной политикой, по временам менять чертежи, чтобы сделать прежние модели
устарелыми и заставить покупать новые, потому ли, что уже нет запасных частей
для старых, или потому, что новые модели соблазняют публику выбрасывать старый
товар и приобретать новый. Это называется искусной, разумной политикой. Задачу
предпринимателя видят в том, чтобы подстрекать публику к постоянно новым
покупкам: считается даже дурной политикой в делах изготовлять что-нибудь
прочное, так как покупатель, запасшись раз навсегда, уже более покупать не
будет.
У нас совершенно обратная деловая тактика. Мы хотим
удовлетворить нашего покупателя, предлагая ему, поскольку это в наших силах, то,
чего хватит ему на всю жизнь. Мы охотно построили бы машину, которая держалась
бы вечно. Нам вовсе не доставляет удовольствия, когда автомобиль нашего
покупателя изнашивается или становится устарелым. Мы хотим, чтобы покупатель,
который приобрел один из наших продуктов, никогда уже не имел надобности
покупать себе второй. Мы принципиально никогда не вводим усовершенствований,
которые сделали бы устарелыми прежние модели. Части каждого автомобиля могут
быть заменены не только частями других экипажей тою ж типа, но и всяких вообще
автомобилей старых и новых систем. Автомобиль, купленный десять лет тому назад,
можно во всякое время, купив фабрикуемые теперь части с весьма малыми
издержками, превратить в совершенно новый современный экипаж. Такова наша цель,
и рядом с ней идет понижение цен под высоким давлением. С тех пор, как мы
вступили на путь этой твердой политики дешевизны, давление всегда существует по
временам сильнее, по временам слабее!
Приведу еще несколько примеров того, как можно экономить. Наши
отбросы составляли круглым числом 600 000 долларов в год. При этом непрерывно
продолжаются опыты с утилизацией отбросов. При одной из пуансонных операций
оставались круглые куски жести, шести дюймов в диаметре, которые прежде попадали
в отбросы. Потеря материала огорчала наших людей. Они работали поэтому не
переставая, чтобы найти применение для этих кружков. Они нашли, что жесть имела
как раз подходящую величину и форму, чтобы делать из нее крышки для
холодильников. Она была только недостаточно толста. Попытались складывать ее
вдвойне. В результате получилась крышка, которая оказалась прочнее, чем
изготовленная из простого металлического кружка. Теперь мы производим 150 000
таких простых кружков в день. Приблизительно для 20 000 мы находим применение и
надеемся найти подходящее употребление и для других.
Около 10 долларов на штуке удалось сэкономить собственной
фабрикацией трансмиссий вместо покупки их. Мы предприняли всевозможные опыты с
болтами и изобрели особого рода болт, который крепче всякого другого,
продающегося на рынке, хотя для изготовления его нами употреблялась лишь треть
того материала, который расходовался другими фабрикантами. Экономия при
изготовлении одного только болта составляла полмиллиона долларов в год. Прежде
мы обыкновенно собирали наши автомобили в Детройте. Хотя, благодаря особой
системе упаковки, мы могли погрузить от пяти до шести экипажей в один товарный
вагон, мы нуждались ежедневно в сотнях вагонов. Это было непрерывное движение
поездов. Рекордом была погрузка тысячи вагонов в день. Случайные задержки в
транспорте были неизбежны. Кроме того, очень дорого стоит частичная разборка
машин и такая упаковка их, при которой они не пострадали бы от перевозки, не
говоря уже о транспортных расходах. Теперь в Детройте собираются ежедневно лишь
300...400 автомобилей, ровно столько, чтобы покрыть местную потребность. Но,
главным образом, мы отправляем отдельные части на наши монтажные станции,
рассеянные во всех местностях Соединенных Штатов – можно сказать, по всему миру
– и автомобили собираются только на местах. Всюду, где какая-нибудь часть в
нашем филиальном отделении обходится дешевле, чем в Детройте, с добавлением
расходов на перевозку, она изготовляется там же на месте.
Наша фабрика в Манчестере, в Англии, фабрикует автомобиль почти
целиком. Тракторная фабрика в Корке, в Ирландии – почти целый трактор. Это
означает огромное сбережение расходов и в то же время дает указание для
промышленности, чего можно добиться в будущем, если каждая часть сложного
продукта будет изготовляться именно там, где ее можно фабриковать всего
дешевле.
Постоянно делаются опыты со всеми сортами материалов,
необходимых для постройки наших автомобилей. Дерево рубится, по большей части, в
наших собственных лесах. В настоящее время мы ведем опыты по фабрикации
искусственной кожи, так как нам необходимо ежедневно почти 35 000 метров
искусственной кожи. Несколько центов сбережения то там, то здесь к концу года
вырастают в огромную сумму.
Величайший наш успех был достигнут с постройкой фабрики в
Ривер-Руже. Когда она будет целиком пущена в ход, она будет иметь глубокое и во
многих отношениях радикальное влияние на цены всех наших фабрикантов. Все
производство тракторов перенесено туда. Тамошняя фабрика расположена у реки, на
границе городского округа Детройта, участок занимает 665 акров, т.е.
пространство, достаточное для будущею строительства. Там имеется пристань,
удобная для всяких речных пароходов. С постройкой небольшого канала и с
углублением фарватера можно установить прямое сообщение с озерами по реке
Детройт.
Наше потребление угля огромно. Уголь доставляется
непосредственно из наших копей по железной дороге Детройт-Толедо-Айронтон,
которая находится в наших руках, на фабрики в Хайлэнд-Парке и Ривер-Руже. Часть
угля идет на паровые котлы, другая – на коксовые печи для побочных продуктов,
которые мы перенесли целиком на фабрику в Ривер-Руже. Кокс доставляется
автоматическим путем из простых печей в доменные. Легкие, летучие газы
накачиваются из доменных печей в котлы силовой станции, где они направляются на
опилки и стружки из нашей каретной фабрики – все наше каретное производство было
перенесено туда же; сверх того еще «коксовый хрящ» (образующаяся при
производстве кокса пыль) утилизируется в целях отопления. Паровая станция таким
образом приводится в движение почти исключительно прежними отбросами. Гигантские
паровые турбины, непосредственно связанные с динамо, превращают эту силу в
электричество, и все машины на тракторных и каретных фабриках приводятся в
движение отдельными моторами, которые питаются электричеством. С течением
времени мы надеемся производить достаточно электричества, чтобы, кроме того,
снабжать им все заведения в Хайлэнд-Парке и значительно сократить наши расходы
угля.
К побочным продуктам коксовальных печей принадлежит один
определенный газ. Он проводится на фабрики как в Ривер-Руже, так и в
Хайлэнд-Парке, где употребляется для целей нагревания, для эмально-плавильных
печей и т.д. Прежде мы были вынуждены покупать газ. Сернокислый аммоний
используется для удобрения, а бензол для моторов. Мелкий кокс, непригодный для
доменных печей, продается нашим служащим, как горючий материал, и доставляется
прямо на дом дешевле рыночной цены. Крупный кокс идет непосредственно в доменные
печи. Ручной работы при этом не требуется. Расплавленный чугун бежит прямо из
доменных печей в большие литейные ковши. Эти ковши автоматически доставляются в
мастерские, где чугун без нового нагревания выливается в формы. Таким образом,
мы не только получаем железо, всегда одинакового качества и изготовляемое по
нашим требованиям и под нашим наблюдением, но избавляемся еще от плавки чугуна и
при утилизации всех наших отбросов упрощаем целый производственный
процесс.
Какую экономию это должно составить, мы не знаем, т.е. мы не
знаем, как велики будут сбережения, потому что новые фабрики пущены в ход еще
недавно и могут показывать лишь приблизительно, на что мы можем рассчитывать. Мы
экономим на стольких вещах – в издержках транспорта, в производстве энергии и
газов, в литье и приобретаем, сверх того, еще доходы от продажи побочных
продуктов и мелкого кокса. Чтобы достигнуть этой цели, было необходимо вложить
несколько более 40 миллионов долларов.
В какой мере нам удастся питаться исключительно из наших
собственных источников, зависит от обстоятельств. Все мы можем угадывать лишь
будущие издержки производства. Лучше довольствоваться признанием, что будущее
еще богаче возможностями, чем прошлое, что каждый новый день несет с собой
усовершенствование вчерашних методов.
Как обстоит дело с производством? Предположив, что все жизненные
потребности будут удовлетворяться очень дешево и большими количествами
продуктов, не будет ли свет очень быстро переполнен товарами? Не придем ли мы
скоро к тому, что люди, несмотря на самые дешевые цены, не будут больше покупать
товаров? С другой стороны, если производство нуждается все в меньшем количестве
человеческой силы, что будет с рабочими, где найдут они работу и возможность
заработка?
Мы ввели многочисленные машины и методы производства, которые в
значительной мере сделали излишней человеческую силу. Не возникает ли само собой
возражение:
– Да, это все звучит очень хорошо, с точки зрения капиталиста,
но что делать беднякам, у которых отнимается возможность работать?
Этот вопрос кажется вполне разумным, и, однако, нужно
удивляться, как можно его ставить. Когда это мы видели, чтобы безработица
увеличивалась от усовершенствования промышленных методов? Кучера почтовых карет
лишились мест, когда появились железные дороги. Должны ли мы поэтому запретить
железные дороги и сохранить почтовые кареты? Было ли легче найти работу прежде,
при почтовых каретах, или теперь, при железных дорогах? Должны ли мы запрещать
наемные авто потому, что они лишают хлеба извозчиков? Как относится число
наемных авто в настоящее время к наибольшему числу извозчиков такого-то года?
Введение машин в производстве обуви заставило большинство сапожников закрыть
свои лавочки. Когда обувь шилась руками, только богатые были в состоянии
приобретать себе более одной пары башмаков или сапог, а большая часть рабочих
ходила летом босиком. Теперь большинство людей обладают более, чем одной парой
башмаков, и производство обуви сделалось крупной отраслью индустрии. Нет, всякий
раз, как появляется изобретение, которое дает возможность одному человеку делать
работу двоих, благосостояние страны поднимается, и для вытесненного работника
открываются новые и лучшие условия труда. Если бы в одно прекрасное утро
внезапно целые виды промышленности полетели к черту, тогда было бы, пожалуй,
трудно разместить излишние рабочие силы, но подобные перевороты совершаются не
так быстро. Они происходят постепенно. Наш собственный опыт учит нас, что для
человека, который лишился своей старой работы, благодаря усовершенствованию
производственных приемов, всегда открываются новые возможности труда. Но то, что
происходит в моих предприятиях, повторяется и во всех прочих отраслях индустрии.
В настоящее время в стальной промышленности употребляется во много раз больше
рабочей силы, чем тогда, когда все делалось руками. Это логически неизбежно. Так
было всегда, так всегда и останется. Кто этого не понимает, т(г не видит дальше
своего носа.
Теперь о насыщении рынка. Мы постоянно слышим вопрос: – Когда вы
достигнете момента перепроизводства? Когда на свете будет больше автомобилей,
чем людей, которые могут в них ездить?
Разумеется, возможно, что когда-нибудь все товары будут
производиться так дешево и в таком изобилии, что перепроизводство станет фактом.
Однако мы смотрим на этот приближающийся момент без всяких опасений, с
величайшей радостью. Не может быть ничего великолепнее мира, где каждый имеет
все, что ему нужно. Мы озабочены скорее тем, что этот момент еще слишком далек.
Наше собственное производство еще слишком далеко от этой цели. Мы не знаем,
каким количеством автомобилей специально фабрикуемого нами типа будет
пользоваться в будущем каждая семья. Мы знаем только, что при прогрессирующем
падении цен, фермер, который сначала имел, самое большее, один автомобиль
(нельзя при этом забывать, что автомобиль не особенно давно был совершенно
неизвестен на сельскохозяйственном рынке, и все мудрые статистики считали, что
только миллионеры в состоянии покупать его) теперь часто держит два, а иногда
даже еще и грузовой автомобиль. Может быть, когда-нибудь, вместо того, чтобы
отправлять рабочих партиями в больших авто по разбросанным участкам работы,
будет дешевле посылать их на место в их собственных авто. Покупатели сами с
безошибочной уверенностью устанавливают границы своего потребления. С тех пор,
как мы перестали фабриковать автомобили или тракторы, и изготовляем только
отдельные части, из которых составляются тракторы и автомобили, наличных средств
производства едва хватает на то, чтобы производить запасные части для 10
миллионов уже распроданных автомобилей.
Совершенно то же самое будет наблюдаться и во всякой другой
отрасли промышленности. Перепроизводства нам нечего бояться еще в течение многих
лет, предполагая, что цены назначаются правильно. Отказ покупателя переплачивать
на ценах является настоящим стимулом для дела. Поэтому, если мы хотим вести дела
удачно, нужно понижать цены, не ухудшая качества. Так, снижение цен принуждает
нас вводить лучшие и более хозяйственные методы производства. Определение того,
что является «нормальным» в индустрии, в значительной мере зависит от таланта
руководителей улучшать методы производства. Если фабрикант так сильно понижает
цены на свои изделия, что не только лишается прибыли, но работает даже в убыток,
он прямо вынужден изобретать лучший способ производства данных продуктов и
извлекать прибыль из этого нового метода вместо близорукой погони за ней путем
понижения заработной платы или повышения продажных цен.
Это свидетельствует о дурном ведении дела – когда прибыль
выжимается из рабочих или покупателей. Ее должно дать более искусное руководство
делом. Берегитесь ухудшать продукт, берегитесь понижать заработную плату и
обирать публику. Побольше мозга в вашем рабочем методе – мозга и еще раз мозга!
Работайте лучше, чем прежде, только таким путем можно оказать помощь и услугу
для всех стран. Этого можно достигнуть всегда.
Глава 11. Деньги и товар
Оглавление |
